Когда люди встречаются с врагами в битве, лучше твёрдое сердце, чем острый меч. Сага о Вёльсунгах
— Да ты сума сошёл? Да как так можно?! И ты готов поддержать это безумство? Серьёзно? Тор, да ты не в себе! Как не в себе возбуждённо причитал Фандрал, бездумно жестикулируя и мельтеша руками, словно те ему ужасно мешали и раздражали. Но белокурый воин всегда был излишне импульсивно-энергичным и тем ещё редкостным паникёром, что всегда немного удивляло и даже забавляло, привнося в их компанию некое разнообразие. А, если быть честным, Фандрал, как и Локи, порой служил их компании чем-то вроде голоса разума и совести, хоть его доводы не редко игнорировали, даже сам трикстер, несмотря на то, что они неплохо меж собой ладили. Тор и вправду уже очень давно не в себе, хоть и делал всё возможное, чтобы это никому не показывать. Слишком много бессмысленных смертей ему пришлось пережить за столь короткий срок. Это оказалось слишком непосильной ношей, чтобы с нею так легко примириться. Но Тор не осуждал своего друга за непонимание, напротив, благодарил за то, что хоть кто-то в этой безумной ситуации ещё способен мыслить здраво. Фандрал, возможно, говорил именно то, что не хватило сил признать самому Тору. План его брата — это лишь очередное безумство. А помимо прочего, именно богу грома предстоит исполнить задуманное, что уже само по себе казалось необычным. Тор выглядел расслабленным, сложив руки на груди и глядя на живых и целых друзей несколько холодно, хоть и глубоко внутри был безмерно рад их видеть. Он в правду был рад, просто само чувство радости покинуло его вмести с матерью, оставив лишь горечь от потери и ужасающую пустоту на сердце. У Тора больше не оставалось сил бороться с этими чувствами отчаяния и безысходности, полного удушающего бессилия перед всеми ударами жестокой судьбы. Пожалуй, только поэтому он с лёгкостью согласился поддержать Локи, потому что устал от потерь. Устал от вида того, во что превратилась его дочь, для которой словно бы перестала существовать их родственная связь. Тору безмерно хотелось заключить Сигюн в своих отцовских объятиях, а невозможность этого сделать злила и удручала настолько, что он устал и от этого чувства полного бессилия. Тор не понимал, что ему делать, как и не понимал, как образумить свою родную кровь. Сигюн никого не слушала, позволила страшному пророчеству сбыться, а теперь ещё и служит какому-то безумцу, собирающему камни бесконечности. Локи всё рассказал, хоть Тор сердцем чувствовал, что младший брат чего-то недоговаривает. Всё происходящее было ненормальным и безумным. — Всё уже решено, — чётко отчеканил Локи тоном, который, обычно, отбивал всякое желание с ним спорить. Но энтузиаст Фандрал не желал сдаваться, озвучивая мысли остальных обеспокоенных друзей. — Ничего вовсе не решено! — гневно воскликнул он, прожигая трикстера гневным взглядом и тряся кулаками. — Я не верю, что нет другого варианта! — взгляд заметался по молчаливым друзьям в поисках поддержки. — Огун? Сиф? Да хоть Вольштагг! Хоть кто-то поддержите меня! Неужели, я тут один способен здраво мыслить? — Локи, — мягко отозвалась Сиф, глядя взглядом полной печали и разрывающих её чувств сомнений. — Ты точно обдумал все варианты? Только прошу, скажи честно!.. Лицо брата в этот момент выглядело максимально напряжённым, таким, что ни у кого не оставалось сомнений, что и ему не по душе то, что было задумано в этой безумной голове. И тем не менее, Локи смело отвечал на прямой взгляд каждого из друзей, оставаясь твёрдо уверенным в своей правоте. — Это единственно верное решение. Все смолкли, задумавшись каждый о своём. Удручающее напряжение вторило их сердцам, выло с ними в унисон. Каждый присутствующий сомневался, чего никто и не думал скрывать. Даже Локи, в какой-то мере не мог полностью скрыть собственных сомнений, безжалостно раздирающих его на части. — А как насчёт ведьмы? — внезапно осведомился Вольштагг, глаза которого вдруг воспылали скрытой надеждой, а улыбка украсила пухлое лицо здоровяка. Все посмотрели на рыжебородого воина с недопонимание, которое отразилось на лице каждого. — О какой ведьме речь? — решил уточнить Огун. Восторг в глазах здоровяка быстро погас, после чего он настороженно осмотрелся по сторонам, словно бы опасаясь быть услышанным тем, кем не следует и достаточно тихо прошептал: — О той самой… Тор понял друга, как и судя по ошалевшим взглядам остальных, они тоже догадались. Невозможно было не заметить при этом реакции Локи, который выглядел так, словно его заставили прожевать что-то очень мерзкое, противное и абсолютно точно отвратительное. До этого спокойные черты лица перекосились не то в гневе, но то в омерзении от своей догадки, а, возможно, это было разочарование связанно с тем, что до этого додумался здоровяк Вольштагг, но никак сам трикстер. Слишком много чувств одолевало его брата в данные минуты молчания, что Тор как всегда не слился предугадать его истинные мысли и чувства. Только предполагал. Каждый переглянулся меж собой, после чего взгляды моментально устремились к Локи. Его ответ был лаконичен и даже всем понятен: — Да я лучше сдохну тут и сейчас, чем посмею думать о том, чтобы просить ведьму о помощи. Сиф поджала губы, но согласно кивнула. — Мы все знаем, что она попросит взамен, — карие глаза воительницы внимательно осмотрели каждого друга. Воины согласно замолчали, принимая правоту подруги. — Для Гулльвейг в этом есть личная выгода, — пробасил Тор, тоже соглашаясь. — А ведьма, как мы знает по личному опыту, весьма зла и коварна. Нельзя быть уверенным в том, что этим мы не сделаем только хуже. — Ты правда готов пойти на это? — в отчаянии прошелестел Фандрал. — Не дать своему ребёнку родиться? — горькая натянутая усмешка растянулась на губах Тора, а с этими слова сердце его пропустило удар. Это было тяжело. Просто невыносимо. Но он это сделает. — Да, готов. — Это единственный способ избежать пророчества ведьмы, — Локи смотрел исключительно в глаза брата, убеждая скорей не остальных, а самого Тора, который мог всё ещё сомневаться. Но Тор больше не сомневался, и он действительно был готов на это пойти. Если всё получиться, то ничего из этого никогда не произойдёт, а значит — не придётся оплакивать все эти бессмысленные смерти. Его родители будут живы. Вигдис тоже будет жить, хоть они никогда так и не встретятся, а их прекрасная дочь — не родиться. Тор успокаивал себя тем, что новое будущее заберёт с собой всю эту боль и ничего из этого он не будет знать, потому что всего этого попросту не случиться. Только поэтому Тор был готов рискнуть. — У нас мало времени, чтобы тратить его на споры и препирательства, — серьёзно вставил Локи, быстро меняя тему разговора. — Сигюн может наведаться к нам в любой момент, а чернокнижник даже думать не начинал о том, чтобы начать подготовку к своему заклинанию. Изумрудный взгляд мигом скосился в сторону Стрэнджа, который левитируя над полом, со скучающим видом читал какую-то книгу по мистическим наукам, мысленно переворачивая страницы древнего тома. Заметив на себе один серьёзный и остальные заинтересованные взгляды, чернокнижник состроил оскорблённое выражение лица, скрестив руки на груди и по-деловому закинув ногу на ногу. Один непринуждённый взмах рукой, как парящая рядом книга подчёркнуто и как бы оскорблённо захлопнулась. — Я бы давно начал, если бы не ваше маленькое совещание, затянувшееся на… — маг заглянул в наручные часы и вскинул бровь, — на целый час и двадцать три минуты. Стрэндж снова коснулся ногами пола, глядя на Локи с неким притворно-усталым снисхождением. — И ты так и не отдал мне камень, забыл? Локи хмыкнул, а после достал из карманного измерения то, что осталось от Тесеракта — камень пространства, хранящийся в метеоритном стекле. — Кстати, как ты обошёл разрушителя в хранилище? — резонно поинтересовалась Сиф. — И почему тогда взял только один камень? — следом задал свой вопрос Огун. Вольштагг согласно затряс густой рыжей бородой, будто подтверждая свой ответный интерес. — Столько вопросов… — с усмешкой произнёс трикстер, многозначительно хмыкнув, когда камень пространства был передан в руки мага. — Один кое-что отдал мне перед тем как… — он замялся, будто боясь произнести «то самое» слово. Локи поджал тонкие уста, отчего его скулы заострились. Поднял левую руку, чтобы продемонстрировать, знакомое каждому здесь присутствующему, кольцо. — Один отдал мне Драупнир. Я долгое время не понимал зачем, но, видимо, старый хитрый лис как всегда что-то да знал. Кольцо помогло скрыться от Разрушителя сразу же, как только я схватил камень, а времени на остальные у меня попросту не было. Нужно было бежать, прихватив вас дурней за собой. — А почему ты не остался в Ванахейме? — теперь уже интересовался Тор, глядя на Огуна несколько озадаченно и заинтересованно. — Сигюн сослала Бальдра обратно в Ванахейм, а тот всё разболтал, — пояснил тот, складывая руки на груди. — Все в девяти мирах только и трещат без умолку о том, что она сотворила. И небеспричинно опасаются того дня, когда ею будут собраны все камни бесконечности. Все миры опасаются новых войн, которые она может начать с их помощью. Я вернулся, чтобы всё разузнать лично, понять, насколько всё плохо, но… — Огун тяжело вздохнул и стыдливо развёл руками. — Попался ещё до того, как успел проникнуть во дворец. Амора сослужила службу. — Мы можем начинать, если, конечно, вы все закончили делиться своими впечатлениями. Все обернулись на голос Стрэнджа. Чернокнижник снова воспарил над землёй, но на этот раз скрестив под собой ноги, заставляя с помощью магии летать сразу два камня бесконечности — времени и пространства. Оба камня кружили над его головой, а в их центре находился амулет Сигюн, который Локи создал для неё как оберег от влияния ведьмы. — Что нужно делать? — осведомился Тор, подходя к парящему магу. — Всё очень просто: садись передо мной и закрой глаза. Думай только о своей дочери и тех воспоминаниях, что связаны исключительно только с нею, — спокойно и в тоже время строго пояснил Стивен, двигая руками в магических жестах. Тор не без интереса наблюдал за его манипуляциями, когда по всем рукам засветились вращающиеся магические круги. Камень времени был активирован, а вместе с ним и камень пространства. — Ты должен быть максимально сосредоточен на воспоминаниях, чтобы я мог отыскать среди остального самое ключевое. Вы, асгардцы, живёте во много раз дольше простых людей, а значит — воспоминаний гораздо больше. Это отнимет у меня время, а что бы его сократить, ты должен сосредоточиться только на важных моментах. Когда я захвачу необходимый момент из прошлого, то с помощью камня пространства открою для тебя портал именно в тот временной период. — И что потом? — заинтригованно и одновременно взволнованно поинтересовался Фандрал. Это был тот вопрос, который волновал почти каждого в этой комнате. Чернокнижник любезно ответил: — Тор войдёт в портал и изменит прошлое так, как и было задумано по плану, — это было слишком очевидно, но Стрэндж тут же серьёзно добавил. — Но учти, никто не должен заметить того, что ты из будущего. Тебе нельзя себя выдавать. Тор был озадачен, потому что до сих пор не совсем понимал, как ему достигнуть задуманного. — И как я это должен буду провернуть? — в растерянности он обернулся к Локи, который внешне оставался спокойным. Локи ответил не сразу, задумчиво таращась в сторону окна. — Обратись к нашей матери. Она поможет. — Исключено! — тут же воспротивился маг, хмурясь на трикстера. Но Локи проигнорировал протест Стрэнджа, чем вызвал в нём недовольное фырканье. — Наша мать провидица, хоть об этом практически не распространяется. Она поймёт, тебе лишь нужно её убедить. — Почему ты сам не пойдёшь? — внезапно осведомился Тор, стыдливо пряча в своём тоне нотки страх. Поначалу у Тора не возникало этого вопроса, но столкнувшись лицом к лицу с неизбежным, испытал благоговейный и ничем несравнимый страх. Бог грома внезапно прочувствовал на своих плечах весь тот груз ответственности, что на него возлагался. Обычно, этим всегда занимался Локи, решая все самые сложные и непростые задачи самостоятельно. Тор не любил ответственность, она его до одури пугала, поэтому он всегда от этого бежал. Поэтому, когда-то очень давно, глупому и неопытному мальчишке казалось, что царствование — избавить его от любой ответственности. Но это были мысли мальчишки, а не мужчины. И как ни странно, Тор осознал свою ошибку именно благодаря Локи. Всё и всегда происходит благодаря Локи — хорошее и даже плохое. Но страх — это удел мальчишки. А мужчина не стыдиться страха, а смотрит ему прямо в глаза. Локи на его панический вопрос снисходительно улыбнулся, а после обернулся к друзьям и спокойно спроси: — И кому из нас двоих вы бы поверили? — Тору, — совершенно не мешкая, одновременно ответили друзья громовержца. Локи повернулся обратно к Тору, издевательски улыбаясь тому в лицо. — Думаю, объяснять почему, не надо? Тор на этот выпад тяжело выдохнул, недовольно хмурясь и ворча себе под нос. — Ладно… — на выдохе согласился бог грома, смиренно приближаясь к неизбежному. Сел в кресле строго напротив чернокнижника, сосредоточенного на своём колдовстве. — А как я пойму, что всё получилось? Это был не менее важный для него вопрос. Тор с трудом представлял, как сумеет повлиять на прошлое и удастся ли ему выполнить этот прыжок в неизвестность без страшных последствий. Сама мысль о вмешательстве в прошлое наводила ужас, потрясало разум возможными масштабами последствий, отчего всё внутри громовержца истерически кричало ему в ответ о нерациональности данного поступка. И всё же, переча доводам разума, Тор твёрдо был намерен пойти до конца, но в тоже время не мог перестать мыслить о возможном провали. Только это и продолжало его угнетать. — Когда я захвачу необходимое воспоминание, то у тебя будет не больше часа на то, чтобы изменить своё прошлое. По истечению этого времени — ты просто испаришься, — менторским тоном пояснил Стрэндж. — Когда у тебя получиться, будущее само себя перепишет и сотрёт все аномалии. — А если не получится, то я вернусь сюда, верно? — догадался он. Стивен Стрэндж согласно кивнул, хоть и несколько нерешительно, будто и сам немного сомневался. — Начинаем? — учтиво спросил его маг, принимая медитирующую позу. Тор согласно кивнул и прикрыл глаза. — Подожди! — воскликнул Локи, быстро приближаясь в сторону брата. Тор уставился на него с недопонимание, растерянно наблюдая за тем, как трикстер спешит снять последний дар их отца со своего пальца. Локи протянул ему Драупнир. — Тебе он понадобиться, чтобы избегать ненужных встреч, — пояснил Локи, выглядя совершенно спокойным. Тор благодарно кивнул и когда собирался забрать кольцо, Локи резко отдёрнул руку и строго, но с усмешкой, попросил: — И постарайся не попадаться мне на глаза, дурень. Поверь, я первым замечу все твои изменения. Тор улыбнулся, соглашаясь с умозаключениями брата, который всегда отличался особой бдительностью. Локи из прошлого действительно не составит никакого труда заметить изменения, поэтому его было особенно важно остерегаться. — Приступаем, — серьёзно скомандовал Тор, примеряя на пальце Драупнир. Стрэндж согласно кивнул и принялся колдовать. Локи наблюдал за процессом магического ритуала со стороны, борясь со своим внутренним конфликтом, что ожесточённо вёлся глубоко в его душе и подсознании: остановить запущенный процесс или позволить чернокнижнику завершить им задуманное. Ещё никогда в жизни трикстера не мучала такая раздирающая внутренняя борьба между совестью и тем, что было необходимо сделать. Локи этого хотел и в тоже время неизбежно ощущал, что в очередной раз где-то просчитался. Даже сейчас, когда чернокнижник принялся копошиться в воспоминаниях брата, Локи не мог перестать думать, размышлять, сравнивать и просчитывать все ходы в поисках иного выхода. Локи не хотел менять прошлое. Не хотел забывать те воспоминания, что он трепетно хранил в своей памяти со дня рождения Сигюн. Не хотел, чтобы эта маленькая девочка исчезла из его жизни навсегда и бесповоротно. Не хотел, чтобы единственная, кто показала ему любовь, никогда не существовало. Локи знал, что с исчезновением Сигюн из его жизни, он познает пустоту и одиночество гораздо раньше. В его жизни не будет её света, не будет её улыбки, не будет её поддержки и любви. В его жизни не будет женщины, которую полюбил. Локи навсегда останется один со своей внутренней тьмой, конфликтами и одиночеством. Такое будущее пугало, потому что рядом не будет Сигюн. Их первая совместная ночь станет же и последней, ведь даже этого у него не останется. Локи ничего не будет знать. Не будет ничего, что придавало ему сил тогда, когда их больше всего недоставало. Локи всё чаще ловил себя на мысли, что этих изменений, возможно, опасается и боится гораздо сильнее громовержца, который слишком уж смело, отважно и легко пришёл к согласию с собственной совестью. В этом он ему завидовал. Тор, будучи отцом, вынужден во второй раз потеряет свою дочь, но теперь уже бесповоротно и навсегда. Одно лишь утешение было, что, когда всё закончиться, сожалеть уже будет не о чём. Он хотел найти другой способ, но не находил. Локи не прекращал перебирать всевозможные варианты, как безумец обдумывал все ходы, но каждый из них не приближал его к нужному результату или выводу. Трикстер знал, что Сигюн не откажется от задуманного. Идти на попятную уже было слишком поздно, сворачивать попросту некуда, ведь она зашла слишком далеко в задуманном. Это Локи понимал даже лучше, потому что и сам не раз находился в такой же ситуации. В этом они, бесспорно, были похожи. И Локи был достаточно хорошо осведомлён о личности титана, чтобы прекрасно понимать, что при её провале — Сигюн ждёт та же незавидная участь. По факту — они оба подписали себе смертный приговор. Но было ещё и пророчество Гулльвейг, которое бог обмана вопреки всему не мог игнорировать. Ведьма предсказала падение самого Локи, а следом и падение Сигюн. Пророчества невозможно избежать, только если не дать Сигюн родиться. Только поэтому Локи решил действовать столь радикально, даже вопреки раздирающим его чувствам. Но он слишком сильно её любил, чтобы позволить всему этому ужасу заново повторить. Локи не мог позволить ведьме, чего бы она этим не добивалась, заполучить своё. А уж в том, что Гулльвейг спланировала всю эту партию так, как ей то было нужно, не было никаких сомнений. Локи видел колдунью насквозь. Это была борьба сразу на двух фронтах: с одной стороны — Безумный титан Танос, а с другой — Гулльвейг. Мысли оборвались в туже секунду, когда что-то крошечное ударилось о магический барьер, который Локи перед этим успел поставить, чтобы ничто не могло помешать чернокнижнику. Трикстер ждал гостей. Троица воинов моментально бросилась к окну, а следом за ними в соседнее выглянули Сиф и Локи. — Как думаете, мы ведь ещё можем избежать битвы? — с надеждой вопросил Фандрал. — Нет, но мы можем потянуть время, — предложил Огун, кинув весьма красноречивый взгляд в сторону трикстера. — Это по твоей части. Локи ухмыльнулся. — Всё самое весёлое достаётся мне? — Фандрал, а ты можешь прочесть тот неприличный стишок, который выдумал на досуге, — с довольным хохотом предложил Вольштагг. Белокурый воин усмехнулся другу. — Думаю, Амора его не оценит. Я ведь не совсем лестными словами описываю всю глубину её ужасающе омерзительной красоты. Сиф не присоединялась к общему веселью, выглядя мрачно и напряжённо. — А если без шуток: что мы будем делать? Локи снова перевёл задумчивый взгляд к окну. Не без помощи чернокнижника и совместной магии, им удалось отогнать людей как можно дальше от убежища Верховного чародея. Локи не было никакого дела до смертных, как и до их коротких жизней, но Стрэндж настаивал на своём, буквально вынудив обезопасить весь район. Поэтому пришлось уступить, а иначе чернокнижник и пальцем об палец не ударил ради трикстера. Ещё один камушек столкнулся с магическим барьером, вспыхнувшим в месте соприкосновения тёмно-золотой паутиной из магических символов и пентаграмм. Сигюн терпеливо ждала от них ответа. Локи заметил её сразу, вальяжно усевшуюся на капоте машины. И даже издалека Локи видел, что она улыбалась, несколько самодовольно и самоуверенно, совершенно не подозревая о том, что они собираются вот-вот провернуть. Трикстер заметил ещё несколько знакомых фигур: Видар был недалеко, упираясь всем телом на свой огромный клинок, а совсем рядом стояла Амора, как всегда выглядя излишне помпезно для предстоящего боя. Верный палач Чаровницы стоял немного вдалеке, сложив руку на груди, обманчиво не выказывая заинтересованности в том, что происходит. — Я попробую потянуть время, — Локи согласился с планом Огуна, сосредоточенно осматривая местность с высоты третьего этажа. — Если завяжется бой, попытаюсь увести Сигюн как можно дальше. А вот вы возьметесь за остальных. Ответом стали согласные кивки. Локи спустился вниз первым, привлекая внимание царевны исключительно на себя. Следом неспешно вышли друзья громовержца, воинственно готовые к битве. Никто не спешил обнажать клинки, хоть каждый здесь присутствующий прекрасно осознавал, что битва была неизбежна. Никому из них не хотелось затеивать драку, но опыт услужливо напоминал, что не всегда всё происходит так, как нам того хочется. И лучше быть готовым ко всему и любым последствиям, чем глупо надеяться на переменчивую и ветреную удачу. Сигюн встретила его с лёгкой улыбкой, продолжая восседать на капоте машины, важно закинув ногу на ногу. Облачённая в свои боевые доспехи, увенчанная крылатым шлемом и собранными волосами в высокий строгий хвост, Сигюн внушала изумительный волнующий трепет, напоминая трикстеру о том, что его племянница ещё и превосходный воин, обучающаяся искусству войны только у самых лучших. За столетия путешествий, этот опыт должен был только возрасти и Локи нисколько не сомневался, что царевна обучилась и множеству новым трюкам. Пытливо-изучающий взгляд окинул его ленивым взглядом. — Что ты опять задумал? — тон её прозвучал невыносимо устало, как если бы Сигюн заставляли раз за разом повторять и делать одно и тоже на протяжении долгого времени без перерыва. Локи состроил изумлённое выражения лица, притворяясь искренне удручённым её вопросом. — Прощу прощение? — Локи, — с нажимом проговорила Сигюн, хмурясь его реакции. — Ты мог забрать все камни, но взял только один. Камень пространства — самый слабый из всех шести камней бесконечности. Ты мог взять камень силы, — рука её быстро метнулась к клинку за спиной, ловко обнажая лезвие меча, на котором снова сиял самый могущественный и опасный из камней бесконечности. Сигюн демонстративно повертела его в руках, сапфировые глаза пытливо-подозрительно сощурились. — Но ты этого не сделал. Почему? — Решил заставить тебя побегать за собой, — и довольная ухмылка, будто ей в насмешку, растянулась на лице довольного собой трикстера. Сигюн на это только рассмеялась. — Как это не по-джентельменски заставлять даму за тобой бегать, — она спрыгнула с капота машины и аккуратным ленивым шагом приблизилась к нему почти в плотную, чтобы тихо прошептать так, чтобы никто другой не сумел расслышать её слов. — И, мне кажется, что я уже предостаточно за тобой набегалась. Прояви, наконец, и ты инициативу. — Есть предложение? — так же тихо прошелестел Локи, но с вызовом и любопытством. Сигюн ухмыльнулась и быстро отстранилась, снова заговорила громче: — Отдай мне камни. Позволь всё закончить, — надменный взгляд её смягчился, стал непривычно умоляющий, заставив Локи вновь засомневаться в собственном замысле. — Осталось совсем немного. Я отдам титану пять камней, а в обмен он оставит Девятимирье в покое. Он оставит Тебя в покое. Локи… Ты будешь в безопасности! Локи смотрел в эти сапфировые океаны и понимал, что Сигюн и вправду верит во всё то, что говорит. И уже только поэтому, богу коварств никогда не удастся переубедить свою племянницу. Они оба оказались заложниками сложных и спутанных обстоятельств, которые, может, когда-то и зависели исключительно от их решений, но только не сейчас и не в данные секунды. Время, когда можно было что-то изменить — давно прошло. Остались только последствия. Но если всё получиться, то и никаких последствий не будет. — Ты по-прежнему так очаровательно наивна, — прошелестел мягкий баритон. — Танос никого не пощадит. Нельзя, чтобы этому безумцу досталось такое могущество. Я этого не позволю. Улыбка стала ему ответом, саркастичная и жестокая. — Он всё равно добудет их любой ценой. А так, я лучше сделаю это первой, выторговав для себя условия. — Возможно, но я всё равно не могу на это согласиться, — голос его, как и взгляд, был полон искреннего сожаления. Сигюн уязвлённо поджала губы, глядя на него зло и разочарованно. — Тогда ты не оставляешь мне выбора… И в этот миг, Халагар опасно сверкнул прямо у него перед глазами. Битва была неизбежной, ознаменовав конец всего.ᛟ᛫ᛟ᛫ᛟ
Как и говорил чернокнижник, Тор старался сконцентрироваться лишь на тех воспоминаниях, что были связаны исключительно с его дочерью. Картинки, образы, слова, эмоции и фразы — всё было перемешано, создавая непреодолимый сумбур из этих смешенных ощущений из прошлого. Тору казалось, словно он заново переживал все горести и радости отцовства. Снова лицезрел взросление своей прекрасной дочери, что из маленькой крошки выросла в прекрасную и гордую женщину. Заново ощутил вес крошечного тельца в своих руках, когда впервые взял её на руки после того, как долгие дни проводил в низменном мире снедаемый своим горем от потери жены. Вспомнил, как звучал её прекрасный детский смех; вспомнил, когда впервые его дочь произнесла слово папа; вспомнил все её детские шалости, которые часто совершались не без услужливых подсказок его младшего брата; вспомнил, первый бой на ристалище; вспомнил, первый совместный поход. Вспомнил день, когда думал, что потерял свою дочь. Было невозможно сдержать все эти слёзы радости и грусти. Ощутив предательскую влагу, неизбежно и неукротимо подступающую к глазам, Тор даже и думать не стал о том, чтобы стереть первые влажные тропинки из слёз. Невероятно, но бог грома не ощущал в этом слабости. Напротив, слёзы словно бы наделили его новыми силами. Сейчас ему казалось, что он сможет переубедить своё дитя, заставить одуматься и тогда не понадобиться воплощать в жизнь этот безумный план. Но так думал только он. Какое-то время… — Тор, послушай меня. Внезапный голос чернокнижника выбивает его из потока воспоминаний, отвлекая самим своим звучанием как что-то инородное, чужое и непонятное. Как нечто надоедливое, от чего нужно было раздражённо отмахнуться. — Ты меня слышишь? — но голос был настойчивым и весьма требовательным. Тор, против воли, медленно разлепил глаза, озадаченно уставившись на парящего перед ним Стрэнджа. Снаружи раздавались звуки битвы, на которые сердце громовержца отзывалось со знакомой ему тоской. Душой и телом ему хотелось присоединиться к сражению, поддержать друзей и брата, но вопреки этой слепой нужды, громовержец оставался сидеть в кресле, будто магией прикованный к одному месту. Всё внутри него разрывалось на части при шуме драки и воинственных возгласов. Для того, кто всегда стремился помогать, бездействие было наихудшей из пыток. Стивен прищёлкнул пальцами перед глазами Тора, привлекая к себе его внимание. Несколько растерянно поморгав и нахмурившись, бог грома таки обратил на мага своё внимание. Стивен выглядел раздражённым. — Ты закончил? — взволнованно поинтересовался Тор. — Давно. Мне нужно с тобой поговорить, но без присутствия твоего братца, — быстро проговорил Стивен, изредка косясь в сторону вспыхивающего магического щита, словно опасался, что тот не выдержит напора. — Локи ошибается. — В каком смысле? — мигом опешил громовержец, округлив от удивления глаза. Такого он не ожидал. — Его план не сработает. — Тогда к чему весь этот фарс? — голос его опустился до низкого рычания. Тор начинал неизбежно злиться. — Точнее… его план сработает, но только если пойдёт по иному сценарию, — поправил себя маг и тут же начал быстро объяснять почему. — Ведьма, которую вы упоминали в своём разговоре: вся загвоздка состоит именно в ней, понимаешь? Ведьме нужно, чтобы твоя дочь родилась. Поэтому неважно, что ты сделаешь для того, чтобы не дать тебе и твоей жене встретиться. Ваш брак — неизбежен. Как и рождение Сигюн и смерть твоей женщины при родах. Ведьма всё равно сведёт вас вместе, потому что ей это нужно. Измениться лишь время, место, способ и обстоятельства вашей встречи, а остальное останется неизбежным. Тор выглядел истинно потрясённым его словами. Его речь была бессвязной, растерянной, состоящей из непонятных звуков, которые удивлённо покидали его уста. В слова чернокнижника с трудом верилось, отзываясь в его голове непонятной какофонией, которая всё не хотела усваиваться в его голове. Тор окончательно запутался в жестоких хитросплетениях судьбы, что так беспощадно над ним измывалась. Ведьме нужно, чтобы Сигюн родилась? Зачем? Почему? Какие цели злая ведьма преследует? Для чего ей нужна его дочь? Эти бесконечные вопросы грозились свести Тора сума, похоронить под тяжестью этих невыносимых дум, которые в один миг полностью вскружили ему голову до изнеможения. Но теперь самым главным стало другое: что ему со всем этим делать? Как воспользоваться полученной информацией? — Я не знаю зачем ей всё это, — неторопливо продолжил говорить маг. — Какую цель преследует. Но Сигюн ей нужна. Я видел это во всех возможных будущих, что мне открыл камень времени. И поверь: во всех них рождается твоя дочь. Отчаяние вгрызлось в сердце громовержца мёртвой хваткой. — Тогда всё это бессмысленно. Весь этот план — бессмыслен. — Нет, если ты дослушаешь меня до конца, — твёрдый и непоколебимый голос Стрэнджа, снова заставляет Тора обратить внимание на мага, но теперь с воодушевлением и надеждой в небесных глазах. — Твоя дочь родиться, но с небольшим изменением. Не таким радикальным. И Тор с готовностью внимал словам мага.ᛟ᛫ᛟ᛫ᛟ
Камень силы в клинке доставлял множество неудобств, сила которого была просто непомерна. Локи, правда, не составляло никакого труда избегать самых опасных выпадов, но получи он хоть один удар, то всё закончиться весьма плачевно. Локи, скорее всего, выживет, но после такого вряд ли сможет помешать племяннице. С другой стороны, не будь его соперницей Сигюн, которая всеми силами старалась оттеснить своего противника так, чтобы нанести как можно меньше серьёзных увечий, Локи мог бы даже позволил себе поволноваться за собственную шкуру. Но зная свою племянницу, Локи не сомневался в том, что ему не нанесут никакого серьёзного вреда. Их битва больше напоминала танец, в котором каждый пытался изнурить своего партнёра первым. Безумный и очаровательный танец холодной стали. Локи с удовольствием принимал участие в этом великолепном соревновании, издеваясь над Сигюн своими ложными выпадами и отвлекающими иллюзорными манёврами. Магия Геи очень часто выручала и обездвиживала царевну в тех случаях, когда ей удавалось подобраться слишком близко. Локи отбивался от ударов почти что играючи. И злой дух так яростно желал пролить чужую кровь, что своим шипением заглушал звуки самой битвы. Кровь била по вискам, будто в унисон с бешено колотящимся сердцем. Иногда он терял концентрацию и тогда приходилось отступать, чтобы дать себе время собраться с силами снова. В один из таких моментов, когда Локи нужно было сосредоточиться на своих ощущениях и отбросить навязчивый шёпот в сторону, Сигюн, удачно подобрав момент, кинулась в его сторону с целью нанести один, но волне серьёзный удар. Локи среагировал моментально и даже слишком резко, толком даже не обдумал свой проступок, выбросил руку с заклинанием. Магия откинула царевну с такой силой, что она собой проломила несколько стен какого-то жилого дома. Локи испугался. Боялся, что слишком переборщил. Боялся, что таки навредил Сигюн сильнее, чем того желал. В растерянности он метнулся в сторону огромной дыры, но внезапный блеск заставил трикстера пригнуться. Клинок пролетели мимо него всего в нескольких дюймах от его головы, врезавшись в мощном ударе в противоположную стену на другой стороне улицы. А в следующий миг на него налетела сама Сигюн, раздражённая и явно злая. Локи вдруг понял, что действительно её разозлил. Великолепное зрелище — как-то не к месту подумалось трикстеру. Теперь в ход пошёл рукопашный бой. Сигюн ловко выбила из его рук кинжал, который Локи играючи вертел в своих руках. Несколько ложных выпадов, парочку размашистых разворотов, попытки ударить его сверху или снизу. Было даже одна попытка ударить его с ноги, целенаправленно целясь коленом в пах. Локи почувствовал себя оскорблённым. — А вот это уже грязный приёмчик, — насмешливо-издевательски рассмеялся Локи, блокируя удар колена. — Не грязнее твоих, — огрызнулась в ответ Сигюн. Сигюн навалилась на него всем весом, тем самым сбивая трикстера с ног, а сама совершила ловкий переворот вперёд, стремглав бросившись в сторону своего клинка, который больше не могла призывать в свою руку. Пришлось в перекате уклоняться от лезвия меча, вонзившегося в землю в том самом месте, где он недавно лежал. Но уже следующий выпал, Локи блокировал призванным Гунгниром, которым он не хотел пользоваться до последнего мгновения. Сигюн удивилась копью, но ненадолго. Халагар и Гунгнир скрестились. Два мощных оружия соперничали, выплёвывая от напряжения во все стороны искры и магические разряды. Теперь они мерялись силами. Но у меча Сигюн было преимущество — камень бесконечности. Его мощи должно хватить, чтобы уничтожить оружие богов. — Это не я тут размахиваю одним из камней бесконечности в клинке, — резонно уколол её в ответ Локи. — Отступись, — прошипела Сигюн, сильнее напрягаясь. Локи заметил, как фиолетовый свет камня начал прожигать Гунгнир. По поверхности величественного царского регалия, неизбежно начали расползаться мелкие трещины. Гунгнир не справлялся с мощью камня силы. — Только после тебя, — парировал Локи. Взгляд Сигюн изменился, умоляюще глядя прямо в его глаза. Лицо её заметно погрустнело, черты лица смягчились, стали печальнее, чем отозвалось в сердце трикстера ответной печалью. — Я умоляю тебя… Хватит бороться. Прошу тебя… Локи… Внезапная изумрудная вспышка остановила бой. Это был знак. Всё кончено… — с ужасом догадался Локи. Сигюн отвлеклась от битвы и забыв о противнике, обернулась в сторону убежища Верховного чародея, которое жадно поглотила яркая изумрудная вспышка магии. Все замерли и обратили внимание на странную аномалию. Сигюн выглядела потрясённой и одновременно очарованной, что продлилось не так уж и долго. Обернувшись обратно к Локи, то посмотрела на него удивлённо, словно ожидая, что трикстер непременно объяснит причину появления столь странной магии. Но в этом не было никакой нужды. Тор переписал прошлое. Локи понял это в тот самый миг, когда увидел, как начали один за другим исчезать друзья громовержца, а следом за ними и их противники. Они рассыпались словно пыль по ветру, исчезая и испаряясь при каждом дуновении ветра, что уносило старое, дабы дать родиться новому. Другому будущему. — Что ты наделал? — голос царевны показался Локи таким напуганным, таким беззащитным перед неизбежным, что всё его нутро стремилось её утешить. Локи улыбнулся мягко и с любовью, как если бы мог этим успокоить, а потом бросился к губам Сигюн, чтобы в последний раз насладиться их вкусом. Меч со звоном ударился о твёрдую землю, чтобы её руки могли крепко сжать его плечи. Сигюн хваталась за него с таким отчаянием, что Локи от этого становилось только тяжелее. Это была самая величайшая жертва, которую бог обмана неизбежно забудет. Жертва — о которой Локи никогда не узнает. Его собственные объятия были не менее крепкие, но более чувственными, глубокими, как и этот последний поцелуй, на который он тратил последние мгновения их воссоединения. Сигюн не понимала, что происходит, но как будто инстинктивно понимала, что «после» — уже не будет. Неизбежно осознавала на далёком подсознательном уровне, что это последняя встреча с возлюбленным, а потому стремилась взять от их поцелуя всё до последнего. В этом же поцелуе им было суждено раствориться. Этот же поцелуй стал их неизбежном концом. Но конец ли?.. Или, может, это только начало?.. Пошлое наследия, уступило место его настоящему.