fifteen days

Конец дежурства всегда казался Белову странным и неприятным. Ещё минуту назад ты на страже закона и наблюдаешь за опасными для общества людьми, а уже сейчас в той же форме идёшь домой, чтобы стать обычным человеком. Вот и сейчас он, отчего-то уставший сильнее обычного, шёл привычной дорогой — через парк. Сергей любил это место с детства, когда-то давно он и Сашка бегали и носились тут после школы; а если хорошенько поискать, то можно было найти невысокое дерево, на котором они вдвоём когда-то вырезали найденным в том же самом парке ножом свои имена, пообещав друг другу, что ничто и никогда не разведёт их жизненные пути. Это глупая надпись, клятва, которую они дали друг другу, всплывала в голове Белова по делу и без — когда он задумывался о друге или просто падал духом. И в тот момент он почувствовал острую необходимость найти их дерево. Белов резко изменил маршрут, и направился на поиски. Ноги сами его вели, несмотря на то, что местонахождение того самого дерева он уже напрочь забыл. На улице понемногу начинало темнеть, но Белов, не желая отступать от поставленной цели, заходил все дальше в парк, пытаясь отыскать то самое место из детства, которое навсегда объединило его и Сашку. Заходя в парк все глубже и глубже, в какой-то момент майор осознал, что попросту… потерялся. Место было тихое и спокойное, но совершенно незнакомое — усыпанная дикими цветами лужайка, несколько явно самодельных лавок, спрятанных в увесистых кронах деревьев. На одной из скамеек Сергей увидел силуэт, показавшийся ему знакомым. Сделав ещё пару шагов, даже в тусклом освещении Луны он смог понять, что это был Паулаускас. Белов уже хотел окликнуть мужчину, но заметил, что тот увлечённо что-то читает, и решил не беспокоить, а дождаться, пока тот сам его заметит. Ждать пришлось недолго — из-за прожигающего взгляда Модестас поднял глаза спустя пару секунд. — Товарищ, не будете против, если я присяду? — Белов почувствовал необходимость начать диалог первым. — Как же я могу вам отказать? Садитесь. Повисло неловкое молчание — Модестас снова уткнулся в своё чтиво, а Сергей попросту не знал, что сказать. От нечего делать он стал разглядывать причудливую книгу литовца. На вид она была потрепана временем: чуть пожелтевшие, местами немного порванные страницы. На одной из них он увидел иллюстрацию дивной красоты, и интерес взял верх над стеснением: — А что вы читаете? Если не секрет, конечно, — на это литовец привычно усмехнулся. — Не секрет. Это сборник литовских сказок. Белов не смог сдержать смешок: — Прошу прощения, сказки? Не особо вяжется с вашим образом, — под испепеляющим взглядом трудно было не начать оправдываться. Но гневный вид быстро сменился на другой, тоскливый, горестный. — Эта книга многое для меня значит. Она была издана ещё до Первой мировой, можно сказать, что это семейная реликвия… бабушка и мама часто читали мне. Их уже нет, а это, — в голосе звучала бескрайняя меланхолия, — моя память о них. Литовец и сам не ожидал от себя обнажения души, чего уж говорить о Белове. Тот пару раз цензурно выругался про себя и задумчиво-виновато рассматривал окрестности, попутно пытаясь продумать извинение. — Не знал. Честно, — он старался максимально уверено произносить эти слова, но голос больше звучал беспокойным. — Модестас, прости. Неуютная, угрюмая тишина безбожно давила на психику, и оба мужчины чувствовали себя непривычно странно и дискомфортно. — Вы что вообще тут делаете в это время? — Паулаускас предпочёл проигнорировать переход на «ты». — Да я с дежурства возвращался, и детские воспоминания сюда привели, — видя мелькнувший интерес в глазах, он продолжил. — Когда-то очень давно, лет 15 назад, мы с другом на одном дереве вырезали наши имена, я это место и искал. Только, вот, заплутал. — Если сможете вспомнить, что было рядом с тем деревом, то смогу помочь. Я почти каждый день по этому парку прогуливаюсь, вдоль и поперёк всё знаю, — спустя несколько минут выдал литовец: то ли он сначала не желал помогать, то ли не знал, как эту самую помощь предложить. — Да, найти было бы неплохо. Оно, вроде как, было рядом с каким-то фонтаном, — Белов не мог понять, хотел ли он принимать предложение Паулаускаса или нет, но на всякий случай постарался изобразить максимальную незаинтересованность. Паулаускас одобрительно кивнул головой, они почти синхронно встали и молча направились на поиски. Напряжение в воздухе настолько давило на Белова, что тот не выдержал и заговорил первый. — Модестас, скажу честно: ты не перестаешь меня удивлять в последнее время, — слегка приподняв брови выдал Сергей, предпринимая ещё одну попытку перейти на «ты». — Я был уверен, что ты только и умеешь по рюмочным шляться, да к нам в отделение как по расписанию прибывать, но, к своему удивлению, за последние два дня узнал о тебе много нового, и ты уже кажешься вполне приятной личностью. Модестас как всегда усмехнулся — порою казалось, что это его единственная ответная реакция на что-либо. — Мне странно, но приятно слышать подобное от вас, товарищ Белов. На улице становилось все темнее, и их пусть освещала лишь огромная луна и пара тусклых фонарей. Тишину, нарушаемую лишь негромкими шагами и шелестом одежды, нарушили звуки, очевидно издаваемые большой поддатой компанией. Белов, издалека завидев источник шума, напрягся. Он был в форме, но без табельного оружия, а люди, шедшие на встречу, не вызывали никаких приятных мыслей. Когда Сергей повернул голову, чтобы посмотреть на Модестаса, он обомлел. Мужчина, чья физическая подготовка никогда не вызывала сомнений, выглядел странно — побледнел и явно напрягся. Пауласкасу не были страшны никакие дебоширы, он мог легко раздать любому по щам, но эти люди были ему близко знакомы, даже слишком, и связываться с ними он никак не хотел. — Если пойдёшь прямо, то выйдешь из парка, — нервно пробормотал литовец и, развернувшись на 180 градусов, стал быстро удаляться в новом направлении. Белов опешил от произошедшего и едва не остановился в ступоре, но что-то подсказывало, что лучше не идти за Модестасом, а держаться указанного курса. Когда майор поравнялся с компанией, его резко дернули за руку: — Паулаускас? — сверкая глазами спросил самый высокий. — Что? — С тобой был Паулаускас? — мужчина повторил вопрос. — Хотя и так всё ясно. Модя совсем святошей стал. Под громкие ругательства в перемешку с гоготом компания пошла дальше. Белов не до конца осознал, что это было, но понял одно: у Модестаса были серьёзные проблемы.