Silver Web – Shenanigans
Спускаясь всё ниже к горизонту, скупое солнце Ливерпуля приобретало янтарные прожилки и окутывало вечно серое небо густо-багровым покрывалом. Прохладные вечерние порывы ветра вторгались в помещение через открытую форточку панорамного окна, тормоша прозрачные ткани тюля, оглаживая стены, мебель, и заставляя пройтись неугомонным мурашкам по спине, а затем и по всему телу. Четвёртая по счёту сигарета выпала из дрожащих рук и с глухим звуком приземлилась на молочного цвета кафель, оставшись потухать в одиночестве. Разум помутнел из-за непривычно большой дозы никотина, а пузатый бокал, наполненный жгучим коньяком, норовил присоединиться к раскиданным на полу фильтрам сигарет. Фоном звучал гнусавый голос парня, песню которого поставили играть по местному радио. Я отпил бронзового напитка, прогоняя жидкость по языку и пытаясь прочувствовать весь спектр вкуса. Из стоявшего напротив мольберта на меня смотрела та самая лондонская «ночная бабочка», что собрала в себе все мои тайные желания, грехи и пороки, представ передо мною в виде панельной женщины-искусительницы. Я поднял на неё бокал в немом тосте и опрокинул в себя оставшуюся вязкую жидкость. Светлая рубашка была расстёгнута и откинута в неизвестном направлении, а оголённое тело иногда подрагивало из-за бушующего сквозняка в кабинете. Рабочее время давно закончилось, но что-то мне мешало отсюда выйти. Казалось, будто невидимая сила удерживала меня среди этих картин и запылённых фарфоровых статуэток, которые я часто покупал в антикварных лавках. Глянув на часы, мне всё же пришлось встать и начать собираться домой, иначе рисковал остаться тут запертым на ночь.***
– Вот так? – девушка слегка отводит плечо назад. Изысканное молочное платье «adrienne*» из грациозного бархата и тяжёлого плотного шелка сидело на девице донельзя потрясающе. Сочетание разнофактурных тканей делало наряд воздушным и манящим, а отделка сутажом и рюшами украшала полы платья. Белоснежные шелковые перчатки обтягивали тонкие пальчики девушки, которыми она обхватила пышные юбки, элегантно приподняв их в воздухе, а широкополая шляпа гордо сидела на густо-темных волосах девицы. Передо мной, повернувшись левым боком и томно глядя куда-то в стык между потолком и стеной, стояла вылитая дворянка с характерной аристократической бледностью и тёмной изящной родинкой над верхней губой. В такие моменты хотелось отбросить фотоаппарат и с упоением разглядывать все мельчайшие детали этого завораживающего вида. Пройтись пальцами по шероховатой поверхности виссона, мелкими оборками стелящегося по юбке. Конечно я мог сделать это в любое другое время, когда наряд висел в огромном плательном шкафу, располагавшемся в углу кабинета. Но любое платье раскрывало свою собственную притягательность только в тот момент, когда оно сидело на женском теле. – Да, отлично, – я направил объектив на девушку и сделал пару снимков. В нашей студии, помимо рисования с натуры, присутствует также и услуга портрета с фотографии. Результат почти один и тот же, но стоит последнее на пару десятков фунтов стерлингов дороже. Создали подобную услугу в основном из-за занятости клиентов, но и для нас, художников, это играет неплохую роль, ведь на процесс рисования заказов нам отложено не традиционные два-три часа, а около недели. Я сложил фотоаппарат в кобуру и ещё раз напомнил девушке, что пора переодеваться. Она демонстративно вертелась около огромного зеркала, рассматривая себя с разных ракурсов и в разных позах, и явно не горела желанием снимать с себя наряд. С подобной ситуацией я был знаком не по наслышке, поэтому знал, что торопить бессмысленно, – девушка сама снимет, когда посчитает нужным, и ни секундой раньше. Я находил весьма затягивающим процессом наблюдение за женщинами, что любовались или прихорашивались у зеркала. Когда они отбрасывают все проблемы на второй план и разговаривают сами с собой, проводя яркой помадой по влажным губам, или строят рожицы себе в отражении. По-моему, в эти минуты (или часы) они как никогда прекрасны. Но приём подходил к концу, а снимать наряд достаточно долго и муторно. – Мисс Одли, – обрадовавшись, что смог вспомнить её фамилию, позвал девушку, которая всё ещё заигрывала с зеркалом, но на меня она и глазом не повела. Прочистив горло, попробовал еще раз: – Мисс Одли! – Ой, – дама прикрыла рот рукой и истерично захихикала, – ну надо же, мистер Ховард, видимо я увлеклась, – она горделиво выгнула спину: – Мне идёт это платье? – Мисс Одли, вы выглядите, – давай, Доминик, напряги мозги, –…превосходно, но через десять минут ко мне приходит еще один клиент, поэтому, – я безысходно пожал плечами, – пора отправить наряд на место, не находите? – Да-да, мистер Ховард, уже снимаю, – она резво побежала в сторону ширмы из рисовой бумаги, украшенной изображением японской гейши и ветками цветущей сакуры. Господи, спасибо.***
«Добрый вечер, сэр!» «Сегодня в 19:00 я бы очень хотел видеть Вас среди зрителей в зале» «Про-осто напоминаю;)» «Это Мэттью Беллами» Горячий кофе рискованно стоял на узком подлокотнике кресла и разносил по кабинету свой неповторимый аромат, пока я ошарашено глядел на экран телефона. Вот уж не ожидал получить от него сообщение. На часах было начало шестого. Добираться до кафе по расчетам навигатора минут тридцать, поэтому решил собрать все рабочие инструменты и прибраться в кабинете прежде, чем минутная стрелка совершит полный оборот, а часовая встанет на изящную шестёрку.***
– Доминик? – бархатный женский голос не сразу отвлекает от разглядываний кисточек на пригодность в дальнейших работах. Одним движением скольжу большим пальцем по жёстким волоскам кисти, прислушиваясь к потрескиванию засохшей краски на них: пару месяцев её ещё можно использовать, думаю. Надо оставить для более кропотливых работ. Чего не скажешь о следующей – смешивание типов краски определённо ведёт не к самым лучшим последствиям. – М? – медленно разворачиваюсь к Бритни, не хотя отрывая взгляд от инструментов. – Ты уже собираешься уходить? – Да, – киваю, попутно доставая свою сумку, в которой хранил ежедневник с записями, – клиентов всё равно нет, и у меня встреча назначена, – пролистав блокнот, наткнулся на нужную мне страницу, где лежало приглашение на концерт. – Везёт… У меня ещё три клиента через полчаса, – она устало потерла виски и опустилась на кресло. – Что за встреча? – Помнишь Мэттью? – Того славного мальчишку? Да-да, помню-помню, – устало улыбнулась Брит, но потом вопросительно посмотрела на меня и продолжила: – Ты идёшь с ним? – Что-то вроде того, – я сложил руки на груди и облокотился на стол, – он выступает сегодня в кафе, и я, к великому удивлению, был приглашен. – Оу, – она хихикнула, – впервые вижу, чтобы клиенты приглашали тебя куда-то кроме своих постелей. Фыркаю на саркастичное замечание, мотая головой. Шутки шутками, а Брит была права – это действительно первый случай, когда мой заказчик назначает встречу не интимного характера. – Но всё же я сомневаюсь, что могу дать адекватную причину своего согласия, – и ведь правда. Сколько себя помню, никогда не увлекался живыми выступлениями. Но с Мэттью и его воодушевленными речами мой интерес к ним неестественно возрос. Несколько бумаг неожиданно выскальзывают из рук, приземляясь на кафель. Выдыхаю и спешно пытаюсь собрать макулатуру в одну стопку. – Не похоже это на тебя, Доминик, – она согнула руку и поставила её на подлокотник кресла, подперев ладонью щеку. – Ты же терпеть не можешь всякого рода музыкальных шоу. Тем не менее я рада, что ты хоть куда-нибудь выберешься из своей пещеры. – Пещеры? – прерываю сборы и недоуменно пялюсь на неё. – Вот только не надо так удивляться. Я была у тебя в квартире, и это реально пещера! Зловещая, тёмная пещера. Только вместо гоблина там обитает прекрасный одинокий художник, – она сдержанно засмеялась и встала с кресла, направляясь к выходу – Видимо, мне следует почаще раздвигать шторы, – выношу вердикт и, достав из шкафа тёмно-серый жакет, закидываю его себе на плечо. – До понедельника, Брит, – мы сталкиваемся у выхода, и я нежно приобнимаю её. – До понедельника, – лукавая улыбка расцветает на её лице, и девушка направляется в свой кабинет.***
Серебристый Форд остановился около светлого двухэтажного здания с матовыми узорчатыми окнами и объемной, светящейся ярко-красным светом надписью. «Rock-n-Dolls». Перед тем, как приехать, у меня было время, и я завернул домой, скинув сумку и переодевшись из рабочей рубашки в облегающую футболку, которую купил неизвестно когда и неизвестно где после очередных посиделок под лозунгом «только-один-затяг» вместе с Крисом. К слову о нём: пора бы уже навестить старого доброго друга. Я вышел из машины, заблокировав двери, и направился к широким прозрачным дверям кафешки. Зайдя в помещение, в нос ударил богатый букет запахов из алкоголя и парфюма. До ушей доносилась тихая ритмичная музыка, а свет был чуть приглушен, добавляя некой интимности в обстановку. У входа за стойкой стояла ухоженная девушка, что, по всей видимости, оказалась хостесом. – Здравствуйте, сэр, – она дежурно улыбнулась. – Вы заказывали столик? Чёрный кожаный корсет обтягивал её стройную талию, а на пальцах виднелся серебряный перстень с изображением черепа. Дико, но со вкусом. – Добрый вечер. Нет, я по приглашению на выступление, – демонстративно покрутил в руках билет, показывая девушке. Честно говоря, никогда не являлся приверженцем общепита, кроме баров, разумеется, поэтому не был в посвящен во все тонкости обслуживания. Но судя по радушной улыбке, я на верном пути. – Хорошо. Это на втором этаже, – она показала пальцем дорогу и добавила: – направо по коридору, не потеряетесь. Поблагодарил за любезность и пошёл по указанному направлению. На потолке и стенах огромного по ширине помещения красовалось несчетное количество гитар, виниловых дисков, портретов знаменитых рок-певцов и разных вещей, вроде эксклюзивной одежды или ударных тарелок, помещённых в рамочку. Лабиринт из круглых столиков, прикрытых ажурной тканью, и тяжелых деревянных стульев был пройден, как и спиральная лестница с красной подсветкой на ступенях. Второй этаж несильно отличался от первого. Те же бесконечные атрибуты на стенах и закругленные столы. Только в дальнем конце зала стояла пустая сцена, увешанная различными оборками и чёрными искусственными розами. Судорожно обогнув помещение глазами в поисках приюта, натыкаюсь на широкую барную стойку в углу, к которой и решаюсь подойти. Опустившись на высокий кожаный стул, я ещё раз оглядел вокруг себя. Намёка на чёрную лохматую макушку в зале не было. Решив подождать начало выступления, я заказал у весьма молодого бармена стакан с излюбленным виски, отказавшись от различных добавок и разбавлений. Тем временем к стойке подошла высокая девушка, одетая в таком же готическом стиле, как и половина присутствующих. Она устало глянула в мою сторону, затем поправила незамысловатую цепочку в виде креста и что-то невнятное сказала бармену. Чёрное платье со шнуровкой на груди облегало верхнюю часть женского тела, когда как нижняя была прикрыта пышными оборками с кружевными вставками. Расклешённые рукава с гипюровыми концами и незамысловатый ошейник со множеством бусинок и тканевых вставок дополняли образ девушки-гота. Такой дотошный процесс наблюдения всегда играл немаловажную роль в работах каждого художника. Пусть эта одежда и весьма любительского качества, но кто сказал, что мне, например, никогда не придётся изображать гота? Так что, данное явление можно смело обозвать полученной в процессе житья привычкой. Пока я бездумно разглядывал стоящую рядом даму, телефон завибрировал в заднем кармане джинсов, оповещая о сообщении. «Вам очень идёт эта футболка, сэр» По спине прошелся очумелый холодок от осознания, что всё это время за мной вот так нагло следили. Замерев, я незаметно осмотрел зал, запоздало понимая, что парня в зале нет, и в который раз усмехнулся его нахальности. Очень сомнительный комплимент, знаете ли. Особенно если учитывать, что он был сгенерирован в безумной голове худощавого парня. На стойку громко поставили низкий стакан с толстым, плотным дном, наполненным виски, и я немного отпил янтарной жидкости, морщась от кисло-сладкого вкуса. Вот же мерзость. Знал же, что этот резкий запах спиртного не к добру. Однако я не удивлён: помещение подстроено под подростков, значит, и качество алкоголя под стать потребителям. – Добрый вечер, друзья! – невысокий парень стоял на сцене, держа микрофон, и дружелюбно смотрел в зал. – Приветствую вас всех на нашем традиционном концерте, что проходит каждую пятницу ровно в семь вечера уже несколько лет! – помещение наполнилось аплодисментами и поддерживающими выкриками. Стоявший на сцене парень уже тише продолжил: – Уверен, все мы помним эти чудесные мотивы старых лет, ведь песни детства остаются в памяти на всю жизнь. Поэтому сегодняшний концерт открывают молодые и талантливые Golden Web, что исполнят хиты The Rolling Stones и Scorpions, горячо встречаем и жалуем! – публика продолжала аплодировать и кричать что-то выходящим на сцену парням. Четверо подростков заметно нервничали, словно выступали впервые, но зал всеми возможными способами поддерживал их и ликующе подсвистывал. Это действительно сложный процесс: подготовка к концерту, прежде всего, моральная, когда на твоих плечах тяжёлым грузом ощущалась непомерная ответственность за то, что всё должно пройти без происшествий, без ошибок, проблем. Никто из зрителей не заинтересован внутренним состоянием выступающих. Массы жаждут огненной игры и незабываемых впечатлений. Я, как художник, не понаслышке знаком с подобным ощущением. Через пару минут ребята уже спокойно держались на сцене, а голос солиста перестал тревожно дрожать. Он пел плавно, растягивая слова, и иногда, в длительных проигрышах, прыгал по сцене с гитаристом, из-за чего потом долго не мог успокоить дыхание. Я внимательно следил за каждым участником группы и только сейчас осознал, какой было ошибкой не ходить на разные приглашения подобного рода выступлений. Смотреть на то, как несколько людей пытаются вложить в каждую ноту свою частичку и одновременно слиться воедино друг с другом, создавая абсолютное звучание, было как никогда захватывающим зрелищем. Мотнув рукой, заказал обычной колы у молодого бармена и, не отрываясь от сцены, ждал выхода Мэттью. Последний отыгранный аккорд, последний выдох солиста, и вот парни кланяются и уходят за кулисы, собирая свои инструменты. – Поаплодируем еще раз замечательным ребятам из Golden Web. Спасибо ребята, это было бомбезно! А теперь встречаем следующих не менее талантливых и молодых парней Rocket Baby Dolls! – парень выкрикнул смышлёное название группы, и зал разразился истеричным шумом. Публика словно бомба с отложенным стартом – настолько неожиданно взрывается. И наконец тот, кого я весь вечер искал в помещении, беспечно выходит на сцену, держа в руках электрогитару и весело улыбаясь то ли залу, то ли своим мыслям. Так легко, так невесомо. Словно сцена являлась для юноши не больше, чем местом для развлечения. В группе было всего трое: высокий и лохматый барабанщик, смышлёный блондин бас-гитарист и гитарист Мэттью. Вокалистом, по всей видимости, был тоже он, судя по тому, как парень по-хозяйски возился с микрофоном. Я откинулся на барную стойку и держал в руке стакан с газировкой, одаривая мальчишку выжидающим взглядом, пока он с предельной нежностью настраивал гитару. В такие моменты он не выглядел подбитым ветром юношей; полная погружённость, граничащая фанатичностью, в его глазах казалась премного серьёзной и даже многозначительной. Поначалу медленно, почти убаюкивающе, обманчиво хрупкие и тощие пальцы Мэттью обхватывали гриф гитары и перебирали струны с размеренной скоростью, то надменно затихая, то взрываясь агрессивной игрой, вводя слушателей в абсолютный хаос. Мальчишка медленно подходил к микрофону, петляя по сцене, надменно увиливая от цели, и, приблизившись, дрожащим голосом запел первые строчки чуть затихнувшей песни. И опять эта удивительная эмоциональность. Парень, тебе бы в театральный кружок записаться. Страдальчески сведя брови, Мэттью касался губами микрофона, водя ими по шершавой поверхности и невесомо перебирая струны. Чёрные патлы из-за пота елозили по лбу, а вязаный растянутый свитер с широким горлом висел на его тощем подростковом теле. Я, забыв про напиток в руке, продолжал неотрывно пялиться то на мальчишку, то на открывшийся участок кожи, что ранее был прикрыт воротом свитера, но по чьей-то случайности он скатился вниз, оголяя бледное острое плечо. В голове не было ни единой мысли: точно инертный гипноз, извне налагаемый. Мэттью резко подпрыгнул, загоняя гитару между ног, и снова нещадно таранил струны, словно его пальцы вселились гребанные черти. В подобные моменты даже и не верится, что мальчишке всего семнадцать. Голову крутило из-за алкоголя, взгляд фокусировался только на тощем силуэте с гитарой в руках, когда как окружающее пространство тягуче размывалось в однотонное пятно. Пусть эта песня не была его авторства, но он по праву вложил немало своих чувств и эмоций, отчего музыка была сильно похожа на него: дикая, импульсивная, но таинственная и манящая. Юноша снова вернулся к микрофону и затянул следующую песню. Его глаза вдруг быстро забегали немигающим взглядом по залу, словно в отчаянных поисках чего-то. Или кого-то. Лениво поднимаю стакан с колой вверх – парень улавливает немой жест моментально. Заметил-таки. Казалось, в этот момент наши взгляды медленно переплетались в такт музыки: его – томный, трагичный, и мой – заинтересованный, изучающий. Вспоминаю о недавно брошенных словах в последнюю нашу встречу. Неужто и сейчас рисуешь меня?.. Мальчишка медленно водил головой из стороны в сторону, сладко растягивая слова, словно смакуя на языке каждый чёртов слог. Пальцы на стакане невольно сжались от пронзительности и погружённости сего вида, а истеричные вздохи перед каждой строчкой только подливали масла в огонь. Яростный и хрипловатый вопль стал завершением второй песни, и Мэттью резко провёл по струнам, заглушая последним аккордом крики зрителей. Что ж, весьма неплохо, пришелец.***
Прошло около двадцати минут после того, как мальчишка скрылся за тяжёлой атласной тканью кулис. Сейчас же на сцене стояла та самая девушка-гот и напевала тихую, спокойную песню, будто успокаивая разбушевавшихся слушателей после предыдущих выступлений. Недопитая кола, поблескивая от светящихся сверху лампочек, все ещё оставался в окружении прозрачных стенок стакана с рельефным узором, и я не спешил допивать её. На стул сзади громко опустились, и повисла странная тишина, нарушаемая лишь тихим пением девушки. Оборачиваюсь, завидев Мэттью, разглядывающего мой стакан, и почему-то хмыкаю. Неудивительно. Парень поднял на меня счастливый взгляд. – Добрый вечер, мистер Ховард, – и самодовольно улыбнулся. – Добрый, Мэттью. – Виски? – он указал пальцем на напиток, оставшийся в одиночестве стоять среди белоснежные салфеток и барных карт, и вопросительно поднял бровь. Это же нормально, когда несовершеннолетний разбирается в алкоголе, да? – Он самый, – я облокотился на локоть, подперев рукой голову. На его лице виднелось заметное колебание. – Вы… не собираетесь его больше пить? – продолжал свой опрос мальчишка. – Особого желания нет, – поняв, к чему тот клонит, я хитро улыбнулся. Даже не думай, пацан, твоей печени эта туфта не по зубам. Но тут же вспоминаю себя в его годы. Хорошо, допустим... – Поэ-этому, – он взял стакан и слегка покрутил его, гоняя оставшуюся жидкость по кругу, – я могу его выпить? – Через год, полагаю, можешь, – я продолжал хитро смотреть на парня, склонив голову набок. Мэттью скорчил недовольные лицо. – Тут совсем немного. О чем Вы? – он язвительно нахмурил брови. – О том, что это бренди, Мэттью. А несовершеннолетним можно только вино, пиво или сидр с едой. И то при взрослых. Я очень хорошо помнил законы, связанные с делами распитием алкоголя, и то, с какой дотошностью их рассказывал отец после всех моих попоек. – Да и виски это трудно назвать вовсе, – отмахиваюсь. – Разбавленная чушь и только. Юноша зажал губы, но в глазах блеснул уловимый азарт. – Я пил и не такое, мистер Ховард, – намекает. Он одарил меня плутоватым взглядом и слегка улыбнулся. – И почему я не удивлен? – Я хочу пить, сэр, – мальчишка продолжал гнуть своё, – после концертов всегда настигает жажда. А тут совсем немного, я даже распробовать не смогу. Пошел в контратаку? Ну что ж… – Тогда давай я тебе возьму вина? Или, может быть, пива? – Нет, – тот резко оживился. – Хочешь мой виски? – мальчишка слегка опешил, перестав на мгновение дышать, но потом резво закивал головой, покрываясь румянцем. О чем же ты, чёрт возьми, думаешь? Послышались громкие аплодисменты, и девушка-гот ушла со сцены, освободив место какому-то парню в ярко-желтой рубашке и рыжими волосами. Словно лучик света снизошёл до Земли. Я взял стакан в руки и вздохнул терпкий древесный аромат с нотками солоды. – Хочешь выпить из моего стакана? – глянув искоса, спросил у парня. Эта игра должна была подходить к давно продуманному концу. – Да, сэр, – Мэттью завороженно наблюдал за жидкостью, еле слышно отстукивая ритм на стойке звучавшей песни со сцены. Я усмехнулся и, встав со стула, вылил оставшиеся капли виски в мусорное ведро, наблюдая за ошарашенным выражением лица мальчишки. Не могу сказать, что отдавал полный отчёт своим действиям, но этот вариант был лучшим, нежели дать выпить крепкий – да ещё и абы какой – алкоголь Мэттью или выпить его самому. – Что Вы?.. – он непонимающе уставился на меня, скривив губы. – Пора домой, не находишь? – я поставил стакан на стойку, не снимая с лица победной улыбки. Всё же мы с ним немного похожи: оба не умеем проигрывать и всегда пытаемся предугадать события и действия оппонента, чтобы нанести последний удар. Но… последний удар оказался за мной, что в данной ситуации не могло быть иначе. Победа? Сомнительно. Мальчишка обиженно цокнул, сползая с высокого стула, и нервно направился к лестнице. – Славно, – безысходно пропел и пошел в след за ним.***
– Да Вы меня реально за ребёнка держите! «tab»От соприкосновения тела к сидению машины накатила приятная волна расслабления. Странно, но почему-то такое бывает всегда. Будто родные сердцу места греют душу и ослабляют напряжение. Я ещё раз поправил зеркало заднего вида, несколько раз уронив ароматизированную подвеску, и включил на всякий случай печку: вечер сегодня прохладный. – Я, по-вашему, буду трястись в припадке после выпитого виски? Чушь же! Там даже и ста грамм, наверное, не было! – Мэттью активно недовольствовал на весь салон авто, нередко пропуская паузы между слов, будто старательно избегая мата. По молчаливому договору было принято решение отвезти Мэттью до дома. Но, как только мальчишка сел в обшитое черной кожей сиденье, из его рта посыпались миллионы возмущений в мой адрес. Мне пришлось выслушивать его красноречивые и не-совсем-красноречивые тирады, иногда многозначительно одаривая парня взглядом в попытках показать всю свою заинтересованность в данном вопросе. Я долго размышлял о том, чем же занять себя последующие несколько часов, прежде чем заснуть мертвенным сном. Желания чего-либо делать как такового не находилось, а настолько ненасыщенные выходные выбивали из колеи. Походу, наступило то самое время, когда серые будни на работе превосходили по качеству и продуктивности жизнедеятельность в доме. Тридцать шесть лет. Или как свести себя в депрессию за несколько секунд. – Успокоился? – я смотрел на дорогу и пытался угомонить парня. Такого-то безумца вообще уймешь?.. – Конечно, блять, нет! – не выдержав, тот ругнулся и неловко замолчал. Честно говоря, я почувствовал противный укол вины, наперекор всем своим убеждениям. Поэтому опять взял ситуацию в свои руки, надеясь, что потом не придётся все переделывать. – До скольких тебя отпускают родители гулять? Парень, уже немного успокоившись, удивленно повернулся ко мне и задумчиво почесал нос. – Ну… предков не особо волнует, ко скольким я прихожу, – он странно выдержал паузу, – но чаще всего где-то к началу второго. – Неплохо ты отрываешься, – бормочу под нос. Зависть? В каком-то роде. – А зачем Вам это? – Не люблю, когда на меня держат обиду. Узнаешь скоро, – я, довольный своим планом, продолжал бесстрастно глядеть на дорогу, чувствуя пристальный взгляд парня. – Я говорил, что Вы не похожи на маньяка-извращенца, сэр? – он вновь прибегнул к вежливости. Это хороший знак после таких агрессивных речей. – Говорил. Тот вздохнул и отвернулся к окну, продолжая разглядывать окна близ едущих машин. – Теперь немного сомневаюсь, – еле слышно отозвался он, и я тихо засмеялся его замечанию. – Не думаю, что тебе стоит беспокоиться, Мэттью. – Тогда куда мы едем? – он опять подскочил на месте и повернулся ко мне. Свитер опять чуть соскальзывал с плеч, но мальчишку это походу ни разу не волновало. Его нарочитая подтянутость сбивала с толку. Либо ему действительно было страшно ехать с едва знакомым мужчиной-художником, либо присущий ему в огромных масштабах интерес делал свое дело. Присматривался я ко второму варианту, чтобы умышленно не делать из себя дурного человека. – Говорю же, узнаешь. На салон машины опустилась долгожданная тишина. Ненадолго, правда, – Мэттью включил проигрыватель и слегка подпевал себе под нос знакомую мелодию, стуча ноготочками по дверному каркасу авто. Раздражающий звук, но ничего не говорю и продолжаю молчать. Я каждый раз приходил в удивление, когда парень, словно по нажатию кнопки, переключался с одного на другое. Буквально десять минут назад этот человек чуть ли не покрывал меня матом, сейчас же он умиротворенно подтянул ноги к груди, сняв ботинки, и наблюдал за пробегающими мимо домами в окне. Что ж, интересно... Центр ночного Ливерпуля никогда не отличался особой красотой: сплошные дома, украшенные только разноцветными вывесками и несчетными огоньками. Но если Вы проедетесь мимо порта реки Мерси, к примеру, то перед Вами откроется вся сущность этого городишки. Огромные белоснежные или кроваво-красные парусные судна с остроконечными носами и широкой палубой стояли, чуть покачиваясь на волнистой глади реки, словно величавые стражи, охранявшие людской покой. И этот вид всегда представал передо мной с необычайной грацией и поразительной энергией, но, что самое главное, я наверное никогда не смогу разгадать и сотую долю той тайны, что призрачно опустилась на это место, трепетно укутывая собой все пространство. Машина подъехала к знакомой улице и остановилась около одной из многоэтажек. Я вышел из авто, приказав сидеть Мэттью на месте, на что получил язвительное заявление о скорейшем побеге. Засранец. Поднявшись на третий этаж и вставив ключ в отверстие, зашел в вечно темную квартиру, попутно отмечая, что стоит прибраться в коридоре, в противном случае это не сулило ничем хорошим: картины заставят всё пространство в нём. Я вернулся к главной цели. Так, Доминик, вспоминай, какой алкоголь ты боготворил в свои семнадцать? Ответа не последовало. Хорошо, допустим, это пиво или ром, но эти варианты мне не особо приглянулись: ром – слишком крепко, пиво – вульгарно. Вспомнив о припасенной ещё с прошлого года испанской сангрии, я сразу же вытащил её из своего шкафчика вместе с двумя бокалами. Аккуратно донеся всё это до машины, передал приятно изумлённому мальчишке в руки и направился к вышеупомянутому порту реки Мерси. – Офигеть, – Мэттью не скрывал своего восторга, рассматривая бутылку, – Вы... взяли сангрию? – Что-то смущает? – Не буду я её пить! – он протестующе замахал руками. – Ещё чего! Хватило одного раза. Мерзость! – А ты уверен, что это была настоящая сангрия? – вот тут-то парень засомневался и пожал плечами. Так я и думал. Ещё ни один ценитель «прекрасного» не отзывался об испанском напитке с таким отвращением. – Нет, но вкус был омерзителен. Плохой осадок остался после первой пробы, – парень положил вино и бокалы между ног, пряча руки в растянутые рукава свитера.– Я не ожидал, что Вы вот так возьмёте и притащите сюда вино для меня, – вполголоса пробубнил он, внимательно посмотрев в мою сторону. – Завтра всё равно суббота, да и надо же как-то поощрить тебя за хорошее выступление, – не нашёл более подходящих слов, чтобы ответить на точно подмеченную деталь. Не говорить же, что мне, взрослому мужчине, не найти более подходящую компанию в этот вечер. Остановив Форд у ближайшего порта, я вышел из машины, вдыхая влажный и прохладный от воды воздух. Мэттью тоже подтянулся с бутылкой и бокалами, аккуратно ставя их на капот. – И поэтому Вы решили меня споить? – лукаво протянул мальчишка. – Сколько тебе наливать? – игнорируя озвученный вопрос, подхожу к нему. Когда ответная тишина продлилась около неестественных десяти секунд, я невольно вскинул взгляд на парня. Изогнутая вопросительно бровь и насмешливая полуулыбка, осевшая на самодовольное лицо парня, заставили закатить кверху глаза. – Да не собираюсь я тебя спаивать, – выдыхаю и развожу руками в стороны. Но тот всё равно молчит; только улыбка становится более лукавой. Цокаю: – Господи, не хочешь, так и говори. – Самую малость, – ожил Мэттью, презрительно морща нос. Вокруг не было ни души, только тихие стуки воды о бетонные стены и завывания летнего ветра разрывали плотную пелену тишины. Я преподнёс свой бокал к бокалу Мэттью и озадачился выбором подходящего тоста. – За моё… за моё выступление, – озаглавил мальчишка, и послышался хрустальный звон. – Кстати, – юноша вытер рукавом остатки вина на губах, – как Вам оно, мистер Ховард? Не восхищаться было невозможно, но я слишком плох в импровизации. Взглянув на плотные ткани паруса, стоявшего вдалеке корабля, я еще раз отпил бардовой жидкости. – Завораживающе, – обдумывающее молчание. – В тебе было невообразимое количество энергии и эмоций, которые ты грамотно передавал зрителям, и твоя неповторимая манерность, думаю, всегда будет цеплять всех, – я снова отпил вина, – и меня тоже. Мы медленно подошли к каменному ограждению и молча наблюдали за еле уловимыми движениями волн. Надо же, до моего сознания только сейчас дошёл тот факт, что Мэттью вносит в мою жизнь небольшие, но заметные изменения. Я давно не посещал кафе или выступления. Я вряд ли когда-нибудь открыл бы эту бутылку сангрии. И я бы еще давно не собрался бы вот так на порту, попивая вино и понимая, что эти минуты действуют на меня лучше, чем часы, проведенные дома с очередной-девушкой-на-ночь. – Честно говоря, мистер Ховард, – неожиданно начал Мэттью, – на сцене я всегда чувствую себя живым. Мне хочется смеяться, плакать, вымешивать накопившуюся злость, ломать несчастные усилители, гриф гитары и вообще все, что встанет на моем пути, в дребезги. Громко кричать до боли в горле или пробить дыру сцене. Вы бы только знали, как это заряжает!.. Потом уже трудно остановиться, когда попробовал разнести стойку микрофона, например. Я не ставил себе целью ломать инструменты или оборудование – сами концерты вызывают во мне эти приступы гнева, и я просто пытаюсь вырвать из гитары соответствующий моему состоянию звук, который, вероятно, не смогла бы вынести ни одна... – смеётся и неловко замолкает. – После этого обычно хочется либо напиться, либо уснуть вокруг этого хаоса, свернувшись калачиком. Вино, что совсем недавно казалось парню не вошедшим в плоть и кровь, было пылко и с упоением поглощено им же. Мальчишка облизывал губы, собирая остатки пленительного вкуса, и заполнял вновь опустевший бокал до краев, чтобы с не меньшим восторгом жадно испить до дна. – Забираю свои слова обратно. Это очень крутое вино, – он с восхищением смотрел на оставшиеся капли в своем бокале. Я, удовлетворенный его реакцией, лишь улыбнулся, продолжая наблюдать за еле видными темными облаками, суднами и маленькими звездами, высыпавшимися на ночном небе. – Мистер Ховард, – тихо позвал Мэттью, – это же не последняя наша встреча? Парень, печально поджав губы, смотрел на меня с долей надежды. Но я уверен, что это лишь очередное притворство. Он уже все сам решил для себя, и от моего ответа совершенно ничего не зависит. Этот мальчишка играет со мной как хочет. Перебирая тонкие ниточки, делая так, как угодно ему. И эта игра слишком интересная, чтобы её заканчивать так скоро. Жаль, что его карты раскрылись раньше, чем должны были. – Где и во сколько? – я безучастно глядел на небо и услышал игривый смех. – Завтра в полдень, – он задумчиво промычал, – в Розовом саду. Дунул сильный порыв ветра, и я сильнее укрылся за воротником джемпера, невольно косясь на Мэттью и его скудный свитер. – Не холодно? – я подошел к парню и попытался максимально укрыть его вязанной тканью, подтягивая вечно сползающий ворот свитера чуть выше. – Есть такое. Волей-неволей, пришлось снять свою спасительную куртку, иначе мальчишка слёг бы с простудой на следующее утро. Себе достал из машины обычную синтетическую кофту на молнии. – Спасибо, – одними губами прошептал Мэттью, садясь на скамейку. Так мы и просидели оставшийся час на деревянной скамье, наблюдая за звездами и иногда переговаривая на разные темы, вроде «почему люди страдают алкоголизмом?», на что я процитировал Фрэнка Синатру: – «Алкоголь, возможно, опаснейший враг человечества, но в Библии сказано: возлюби врага своего». Мэттью сдержанно засмеялся, прикрывая рот спрятанной в рукав рукой, и через неопределённое мгновение обессилено упал на мое плечо. – Я вымотался, – устало выдохнули тонкие губы куда-то в изгиб между плечом и шеей. Ветер поутих, а неистово бьющиеся о холодный бетон волны стали в разы громче. На поверхности воды нервными бликами дрожало отражение белесой луны, и это поблёскивание каждый раз невольно цепляло к себе взгляд. Я пребывал в немом шоке, чувствуя уловимое давление расслабившегося тела сбоку, и даже несколько опешил, когда осознал масштабы всей, казалось бы, проблемы. Странно было слышать холодное мальчишеское дыхание, перебитое милосердными порывами воздуха, так непривычно близко, почти под ухом. Упомянуть вслух нашу великую разницу не только в возрасте, но и в контингенте, приправляя всей неловкостью ситуации, почему-то язык не поворачивался, находя это высказывание слишком уж бестактным. Но немного поразмыслив, сам для себя решил, что, в принципе, в этом нет ничего выходящего за рамки сентиментального подростка. Не говоря уже обо мне. Когда глаза, уставшие от неменяющегося пейзажа, непреднамеренно спускались вниз, наверняка в попытках уловить предсонное состояние юноши, наши взгляды совершенно неожиданно для нас обоих встречались. И глубоко задумавшись о своём, насущном, мы поспешно отворачивались, словно боясь потеряться в тимении собственных мыслей, предпочитая шум волн и гул моторов близ проезжающих машин ненужным разговорам. Как только мышцы парня окончательно расслабились, а лохматая макушка беззазорно лежала на плече, моя поза вдруг оказалась не совсем удобной не сколько для мальчишки, сколько для меня самого. Добиться успеха в комфорте, можно было лишь совершив пару незамысловатых поправляющих движений, но отчего-то тревожить впавшее в некую дрёму тело не хотелось.***
Мэттью уже мирно спал, когда я вёз его домой. Он неподвижно лежал на переднем сидении с опущенной спинкой, укутанный моим жакетом, словно щитом. Я каждую минуту нервно поглядывал на него, боясь, что мог как-то нарушить его сон, или парень принял бы неудобную позу, из-за чего бы его тело после дрёмы неприятно ныло. Но через пару мгновений мы приедем к дому мальчишки, поэтому просыпаться ему необходимо. – Мэттью? – я слегка потормошил его, наблюдая, как парень раскрывает свои голубые глазища и непонимающе глядит вокруг. – Приехали? Уже? – он тихо промямлил, укутываясь сильнее в куртку. – Отвезите меня, – зевок, – к себе, сэр. Мама всё равно уже давно спит. – Не сходи с ума, – я усмехнулся его предложению, но больше – его аргументу. Парень возмущенно что-то прошипел и наконец-таки принял вертикальные положение. Сняв мою куртку, он закинул её на спинку сидения, сонно потирая глаза. – До завтра? – на выдохе спросил он, посмотрев на меня расфокусированным и размытым взглядом. – До завтра. Мальчишка неуклюже развернулся к выходу и, сняв блокировку, вывалился наружу. Дверь захлопнулась, запуская в салон прохладный поток воздуха, и машину окружила уже породнившаяся тишина. Я лениво потянулся, разворачивая машину, и направился прямиком домой.