Аутист

Как говорится, яблочко от яблоньки катится недалеко. Не удивительно, что родившись в семье, в которой и папа и мама всю свою жизнь посвятили изучению особенных детей с проблемами аутистического спектра, я тоже глубоко заинтересовался этим общепризнанным феноменом, и, войдя в сознательный возраст, твердо решил ступить на ту же самую стезю — стать психологом и преподавателем в этой же области, ведь дома, и за столом, и в будни, и в наши выходные, всегда обсуждались лишь одни вопросы, связанные с аутизмом. И я, вольно или невольно, участвовал в этих разговорах. Родители мои были людьми настолько увлеченными, что большую часть времени проводили в реабилитационном центре для аутистов, который мой отец со временем возглавил, а мама стала ведущим специалистом в сфере обучения и социальной адаптации тех, кому был диагностирован РАС. И вот, однажды, я совершенно случайно подслушал один их разговор. — Эх! — сетовал отец, обращаясь к маме. — Нам бы где взять сообразительного парнишку, примерно одного возраста с ним, лет шестнадцати! Чтобы Рома, готовясь к посещению обычной школы, мог осмыслить и воспринять элементарные навыки стандартного поведения! Ведь он — гордость нашего центра, единственный человечек, способный доказать всему миру, что аутисты могут вести нормальную жизнь, учиться, работать, обеспечивать себя, принимать и дарить эмоции! — И это учитывая, что, попав к нам, он был одним из самых тяжелых, — горестно вторила ему мама, — совершенно неконтактный эхолалист, не способный ориентироваться в пространстве! И вот, благодаря нашим титаническим усилиям, вдруг сразу, за несколько последних лет, подобный рывок! Пожалуйста — он может прийти в любое место, где побывал хоть однажды, устная речь его льется рекой, он без труда прибегает к образным сравнениям, смеется и шутит! Дорогой мой, ведь это просто уму непостижимо! Что же нам делать? — И все на грани срыва именно потому, что Рома не понимает простейших вещей, а именно, важность соблюдения дисциплины. Он среди урока ходит по классу, смотрит в окно, даже залезает на подоконник и полностью игнорирует указания учителя. Такими темпами, его запросто могут выгнать из обычной школы в первые же дни. Нам нужно срочно что-то придумать, дорогая! — Вы про меня забыли! — заявил я, ступив на порог кухни, где велась эта бурная беседа. — Я могу помочь, только скажите, что требуется делать. — Ты??? — хором, изумленно вскрикнули мои одержимые родители и продолжили, перебивая друг друга. — Но, как же, сыночек, ведь ты так переутомляешься в школе! — говорил отец. — Нам необходимо вывезти тебя на море, бабушка с дедушкой давно ждут твоего приезда, а занятия с Ромой придется проводить все три летних месяца! — вторила ему мать. — Ничего, — усмехнулся я. — Не умру. Я хочу помочь этому парню. Пусть попробует учиться в обычной школе, может, чего-то и добьется, а мне все равно нужно приобретать опыт в этой сфере деятельности. Я стану его волонтером. Нда, кто бы со стороны посмотрел, так воистину удивился, наблюдая за тем, как родители тискали своего сына, смеялись и плакали от счастья потому, что тот согласился шефствовать над умственно неполноценным подростком, отказавшись при этом от выезда на море в дни своих законных летних каникул! Но я отлично понимал их, как и то, что именно в этом состояли мои призвание и судьба. Чуть позже я познакомился с Романом, надо сказать, что весьма односторонне. Скорее, это именно я с ним познакомился, а вот он, со своей стороны, полностью меня проигнорировал. Нас посадили за одну парту, и ему рекомендовали копировать все мои действия. Юноша оказался и вправду смышленым, дела у нас сразу пошли на лад. Я заметил, что писал он без ошибок, все задачи решал в разы быстрее меня, часто, даже избегая изложения самого решения, сразу выдавая правильный ответ. В основном мы занимались тем, что оттачивали его поведенческие реакции. Он должен был научиться распознавать голос учителя и отвечать, когда к нему обращались, а с этим у парня оказались большие проблемы. Часто он просто упорно молчал, игнорируя обращенную к нему речь или вопрос, а потом начинал без умолку говорить, внезапно перебивая учителя. Конечно, в обычной школе подобное поведение считалось недопустимым, и мы промучились достаточно долго, с трудом миновав тот кошмарный период, когда он решил, что ему нужно отвечать, когда обращались не к нему, а ко мне. В один прекрасный день я вдруг удостоился его конкретного внимания. Он, признав во мне примечательную личность, однажды осведомился о моем статусе при нем, мельком поинтересовавшись: — Ты кто? Признаться, я чуть со стула не упал, ведь известно, что аутисты, особенно эхолалисты, никогда не задают вопросов! Но этот парень, видимо, действительно бил все рекорды, и я, мигом вспотев от волнения и оказанной мне чести, выпалил: — Меня зовут Илья, я твой волонтер, помогаю тебе адаптироваться к школе. — Неудачник! — многозначительно изрек он и, в недоумении, презрительно поджав губы, отвернулся. А я сидел просто громом сраженный! Неужели чудеса в этом мире бывали? Рома вдруг обратился ко мне напрямую! У меня даже мурашки пробежали по всему телу, словно бы я соприкоснулся с чем-то тайным и загадочным, недоступным для обычных людей. Вечером я похвастался своим успехом перед родителями, и те едва не заплакали от счастья. — Ты — прирожденный психолог и педагог, — заверили меня они. — Непонятно, как тебе это удалось, но до этого он вот так, напрямую, обращался иногда лишь к одному человеку — своей приемной маме, и то крайне редко. И я был тоже готов скакать до потолка от счастья, и с тех пор утроил свое усердие по подготовке Романа к школе, в тайне надеясь вызвать его интерес еще хотя бы однажды. Далее дела наши шли на диво хорошо. В обычную школу Романа зачислили, правда, с испытательным сроком. И с того дня я постоянно провожал его утром на занятия. Спасибо, что папа объяснил директору моего лицея суть возложенной на меня важной миссии, и мне разрешили опаздывать на первый урок, но не более, чем на пятнадцать минут. Первый месяц я ходил рядом с Ромкой, считая с ним вместе шаги. Признаться, я часто сбивался, но вот он — никогда. Однако, счет счетом, но меня глубоко волновали именно те участки пути, где мы должны были пересекать проезжую часть — в двух местах руководствоваться сигналами светофоров, а еще в одном, перед самой школой, располагалась лишь «зебра», то есть надлежало тщательно следить за проезжающим мимо транспортом. Я корректировал поведение моего подопечного, часто бдительно придерживая его за рукав. Во второй месяц я предоставил ему гораздо больше свободы и уже просто шел следом, однако, сам ни на секунду не расслабляясь. Роман великолепно справлялся и каждый раз добирался до своей школы без инцидентов и приключений, а потом я, стараясь не опоздать, сломя голову несся в свой лицей. И в один прекрасный день мой отец купил торт, подарил мне ранее обещанный айфон и произнес воистину трагические для меня слова: — Все, Илья. Хватит. Молодец, сын! Ты сделал это. Роман теперь больше совершенно не нуждается в твоей опеке. Все мое существо взбунтовалось против подобного решения. Что же это значило? Конец всем нашим отношениям? А я ведь уже присох к Роману до такой степени, что не мог представлять без него своей жизни! Сидя в классе, я постоянно переживал за каждый его шаг, за каждое произнесенное или не высказанное им слово. Меня никто не мог понять, да я к этому и не стремился, так как оказался не в состоянии понимать сам себя, поэтому и не открывался родителям. Вскоре я ввел за правило общаться с Романом вечерами по скайпу. Наши беседы, когда он излагал мне подробный отчет о том, как провел свой день, иногда устно, а иногда и в письменной форме, что давалось ему гораздо легче, заполняли пустоту в моей душе. И я с жадным интересом ждал их. С того времени у нас сложились особенные отношения. Роман делился со мной абсолютно всем, даже тем, что никогда не говорил своей приемной маме. И мы нередко переходили на темы о сексе, и я был, признаться, вынужден, не без глубокого любопытства, порой отвечать на некоторые его нескромные вопросы. Впрочем, это меня вполне устраивало, а содержание наших разговоров я свято хранил в тайне даже от своих родителей. И вот однажды, в один из таких вечеров, Роман вышел со мной на связь, без видео изображения и голосового общения, а просто написал: — Я влюбился. В мужчину! И тут меня сковала боль. И вовсе не сердце пронзило, как бы написали в сказках или фанфиках. Заломило все мое тело — живот, грудь, руки и ноги… Некоторое время я не мог опомниться от подобного известия. Только спустя некоторое время, отдышавшись, я нашел в себе силы напечатать вопрос: — Кто он? — Я же сказал, это мужчина, — последовал вполне ожидаемый, лаконичный ответ. Обругав себя за тупость, я, памятуя о том, что аутисты не способны ко лжи, принялся задавать более конкретные вопросы: — Сколько ему лет? — Не знаю точно. Наверно, лет тридцать или сорок. — А где ты с ним познакомился? У меня аж в горле пересохло, и пульс мой бился с неистовой силой. Уже чего я ожидал от моего саванта, но только не этого! Подумать только! Он влюбился! В мужика в два или даже в три раза старше него самого! — Мы и не знакомились, — наивно продолжил не умеющий лгать Роман. — Он преподает в нашей школе физкультуру. — А как его зовут? — задал последний вопрос я, перед тем, как бессильно уронить руки на клавиатуру. — Секрет! — попытался слукавить Рома. Вот так?! И кто бы говорил, что аутисты — люди бесхитростные? Похоже, что Ромка значительно выделялся из общепризнанных стереотипов. Хотя, я не думал, что в обычной школе так уж много учителей физкультуры. Как правило, всего трое — один для начальных классов, и еще двое для старших — женщина для девочек и мужчина для парней. Но Рома, в виду своих особенностей, не мог этого понять, наивно полагая, что ему удалось сохранить свою тайну. — А почему ты решил, что влюбился? — тыкая одним пальцем в расплывающиеся пред глазами буквы и не имея ни малейшей надежды на конкретный ответ, написал ему я. — Мы уже один раз обнимались, и я почувствовал его эрекцию! — почти мгновенно ответил Роман. Я так и подлетел в своем кресле! Интересно, где же это все происходило? Прямо в спортивном зале? В учительской? Или же Ромка приглашал этого мужика к себе домой? Ни на какие дальнейшие вопросы мой друг отвечать не захотел, сославшись на усталость. А я и минуты не проспал в ту ночь, весь от нервов извертевшись в постели. Что со мной творилось, я и сам и не понимал. Глодала ли меня ревность? Печально, однако я приходил к весьма обоснованному выводу, что, да. Глодала, да еще как! Разве я был влюблен? Еще более печально, но мой рассудок твердил, что, скорее всего, именно так. Я с нетерпением ждал, когда же мы с свяжемся по скайпу с Ромкой в следующий вечер. Но, несмотря на то, что тот был в сети, на мои запросы парень так и не ответил. И я пришел к выводу, что мой подопечный бесстыже игнорировал меня, общаясь при этом с ним. С ним! Этим стариканом, развратником и педофилом, который невероятным образом за столь короткое время умудрился проникнуть в его невинную душу! Я более не мог находиться дома в своем уютном кресле возле компьютера и вскоре резко сорвался с места. — Мама, папа! — призвал я. — Мне нужно срочно навестить Романа! — Что-то случилось? — не на шутку встревожился отец. — Илюша, нам поехать с тобой? — Не слишком ли ты много времени уделяешь своему бывшему подопечному? — осторожно поинтересовалась моя мама. — Сыночек, ведь уже первый час ночи! Разве ваши дела нельзя не отложить до завтра? — Это срочно, но со мной ехать не нужно, я вызову такси! Я и не помнил, как напялил на себя кроссовки и куртку. Дожидаясь появления в ночной темноте загадочно мелькающих, зеленоватых огоньков, я мелко дрожал, ощущая себя ничтожно жалким и никому ненужным. Никому в целом свете. И, что самое печальное, даже своему саванту — Роману.