В зеленом цвете

      Дверь квартиры, в которой проживала Лара и родители, непосредственно связанные с психологией, никогда не запиралась. Исключением становились случаи, когда все расходились по делам, но такое случалось крайне редко. Причиной столь халатного отношения к собственной безопасности служила усиленная система охраны: двое ворот, домофон уже на парадной и в довершение лифт, приходящий в движение от еще одного ключа. Попасть к Ларе в гости было увлекательным квестом.       Каково же было удивление девушки, когда во входную дверь позвонили, но еще большим удивлением стало то, что консьерж не удосужился уточнить у жительницы объекта с усиленной охраной о столь позднем госте.       — Как ты вообще сюда прошел? — уже спокойнее повторила Лара.       — Я вошел вместе с пиццей, у тебя на пятом этаже живет кто-то с ночными зажорами, только тссс, — он привалился к косяку. Голос совести подсказывал, что выгнать такой неустойчивый объект будет большой подлостью.       — Ладно, — оценив всю картину бедствия, вздохнула хозяйка, — входи.       Мужчина не вошел, а ввалился в просторную прихожую, а потом изрек:       — У тебя как в баре.       — Ага, даже наливают, — фыркнула Лара, которую обычно забавляли восторженные оценки ее жилья.       К слову, девушка была куда богаче, чем могла показаться, но всем этим не сильно кичилась, прекрасно понимая, что стоит отцу выпроводить ее во взрослую жизнь, как финансовый показатель резко упадет вниз.       — Так, я тебе сейчас постелю, а ты сиди здесь, — она махнула на барный стул в глубине кухни. — Кстати, а как ты узнал, где я живу? Ну, ладно дом, предположим, что догадался, что я живу за факультетом, но квартира?       — В сто девяносто третьем кабинете мировая женщина всегда наливала коньяк, — глухо отозвался Ожогин, который, судя по звуку, улегся лицом на стол.       — А чего это ты обо мне вспомнил вдруг? — внезапно раздраженно спросила Лара, засовывая одеяло в пододеяльник. — Я думала, что все, не интересую тебя больше. — продолжила она накручивать саму себя.       Одеяло было всунуто, а ответа так и не последовало.       — Что, никто из твоих поклонниц не согласился принять Маэстро Воланда? Или с женой поссорились? — она с силой швырнула подушку на кровать. Внезапно сильные руки обхватили ее со спины, заставив вскрикнуть от неожиданности. — Ты что творишь! Отпусти!       Лара не считала Ожогина опасным в трезвом состоянии. Он уже проявил себя как весьма сдержанный товарищ, но у Лары еще не было большого опыта общения с пьяными мужиками. Хотя что-то ей подсказывало — вероятно, собственный опыт, — что мозг, затуманенный алкоголем, — не лучший генератор идей.       — Я хотел тебя забыть, — тяжелая голова опустилась ей на плечо. — Но ты занимаешь так много в моей голове.       — Главное, что не в сердце, — огрызнулась Лара, попытавшись вырваться, но двухметровая конструкция «Маэстро Воланд» пошатнулась и, не разжимая объятий, рухнула на кровать.       Сейчас вполне могла бы последовать постельная сцена, с замысловатыми эпитетами и невероятными сравнениями. Где-то в глубине души Лара уже смирилась и даже захотела такого финала. Но вместо этого последовал храп. Организм актера не выдержал напора впечатлений и алкоголя, поэтому помахал ручкой и отчалил.       Лара усмехнулась и с легкостью вырвалась из ослабших тисков. Она с каким-то злорадным умилением посмотрела на актера и прикрыла его одеялом. Завтра ему самому будет стыдно за эти ночные похождения. Она погасила свет и ушла к себе. Не будет же она умиляться всю ночь?

***

      Ларе не спалось. И даже не столько от того, что за стенкой мирно спала относительная знаменитость, сколько от того, что она чувствовала мерзкое ощущение нужности. Помимо того, что девушка училась на журфаке, который ее не вдохновлял, она писала рассказы. И именно с этой проблемой боролся целый штаб специалистов-психологов. Если вы не видите проблемы в том, что Лара что-то там писала, то сейчас объясню.       Примерно полгода назад, в январе, Лару положили в больницу. Там ее лечили от бессонницы и панических атак. Там же Лара работала с психологом, который обозвал ее таблетки наркотиками. Такую классификацию врач — если психолог, конечно, врач — присвоил им за то, что, принимая пилюлю, Лара, которая всегда отличалась высокой эмоциональностью, переставала переживать, злиться, у нее в душе наступала такая гармония. Как побочный эффект у девушки наблюдалась сильная потеря веса, и это была единственная причина, по которой Лара не бросила пить эту дрянь.       Но дело было даже не в таблетках, а в том, что пока Лара лежала и работала с психологом, она обнаружила, что хорошо писать у нее получается только в моменты невыразимой печали и чувства ненужности. И с тех пор Лара, может, и хотела быть счастливой, может, и хотела иметь веселую компанию друзей, но создавать хорошие рассказы хотела куда сильнее. Начиная с января девушка сторонилась счастья, хотя иногда давала слабину. Особенно тяжело пришлось, когда в ее жизнь ворвался Ожогин. Близкое знакомство с исполнителем — самая большая ее мечта. А как можно страдать, когда сбылась мечта?       Поэтому когда Ромашов откровенно забил на существование подруги, Лара смогла вздохнуть с облегчением. Одной дружбы с Максимом ей вполне хватало, чтобы не утратить коммуникативные способности, но и не чувствовать себя сильно важной.       Лара сидела за барной стойкой на холодной кухне и пила розовое шампанское. В доме Лары всегда был алкоголь — а что еще дарить людям, непосредственно связанным с психологией? Вообще пить Ларе было нельзя: ее таблетки были несовместимы с алкоголем, но методом проб девушка пришла к выводу, что ничего не меняется от того, пьет она или нет.       Половина шестого утра и характерный холод. Вообще дом, стоящий за экономическим факультетом, был очень холодным. Лара вздохнула и сделала еще один глоток. В родительской спальне послышалось шебуршание. Потом вышел заспанный Ожогин. На кухне не горел свет, поэтому Лары он не заметил. Он с первого раза угадал, где туалет, что было не сложно: из четырех дверей в холле две вели в уборные.       Наконец жертва алкоголя добралась до кухни. Он впился взглядом в девушку, меланхолично обнимающую бутылку. Мужчина явно пытался что-то понять. Лара с легким интересом распрямила спину.       — Ты? — наконец родил он какую-то мысль.       — Удивлена не меньше твоего, — кивнула Лара.       — Почему я здесь?       — Дай-ка вспомнить формулировку, — она сделала театральную паузу, — ах да, в сто девяносто третьем кабинете мировая женщина всегда наливала коньяк!       — Что это значит? — не понял Ожогин. Лара ничего не ответила, только вскинула руки к небу: она тоже не поняла, что это значит.       — Но не хило вас, Мессир, накрыло, — усмехнулась она. — Чаю?       — И воды…       Лара быстро соображала на стол, ей нравилось быть гостеприимной, это было для нее хобби.       — Если хочешь есть, то заказывай откуда-нибудь, я готовить не буду, — не во всех своих проявлениях Лара была гостеприимной.       Через сорок минут была привезена пицца.       — А теперь нормально объясни, что тебя ко мне дернуло приехать? — Лара медленно пила свое шампанское.       — Я видел тебя в театре, — начал он воскрешать воспоминания.       — Да, я тоже тебя там видела, но я к тебе не примчалась в два часа ночи.       — Почему ты пошла именно сегодня? Не я должен был петь, — мужчина вспомнил вечернюю обиду.       — Так билеты подарили, — пожала плечами девушка, — а потом, с чего бы я к тебе пришла? Мы же разошлись как в море корабли. Должна же быть во мне гордость.       — Почему ты мне не писала?       — А должна была? — удивилась Лара, — с чего бы? Ты не взял моих контактов, значит, не хотел продолжать общение.       — Я не мог, — он опустил голову, ему хотелось быть честным, но он не был мальчишкой, чтобы надеяться, что такой ребенок, как Лара, поймет его.       — Конечно, не мог, — снова согласилась девушка, — не думай, что я не вижу и не понимаю, Вань, — ей не нравилось называть его по имени, — у тебя семья и дети. Я не подхожу под твой образ семьянина. Хотя… Да ни под какой твой образ я не подхожу.       — Нет! — резко воскликнул он. — Не говори так.       — Почему? А что у нас за отношения? Дружба? Тогда почему ты не мог со мной общаться? Любовь? Так где там романтика, поцелуи, прогулки? Ромашов, я вам просто фанатка, которая впечатлила вас отношением к театру и постановкам. Не давайте мне надежды на что-то еще, не заставляйте меня чувствовать боль.