Пердюмонокль 3. Спецмиссия в Висконсине

С вампиром жить – нервнобольным быть. И факт – я понял это ещё до свадьбы. На что понадеялся, дурак? Вот теперь хоть на говно изойди – ничем эту кровожадную тварь не проймёшь. Шар всё ещё искрил на моей ладони, и хоть своё пламя не опаляет, но это смотря сколько его держать. - Ультмейт, в последний раз спрашиваю: где мой сын?! Маркиз приподнял бокал с кровью и, прищурившись, посмотрел его на свет. - Где Валюкс?! – от моего крика задребезжали стекла в новых рамах, шарахнулся сунувший в кабинет нос кобольд, а вампир недовольно поморщился. - Ты так голос сорвёшь, душа моя. И загаси шар, он сжёг кружева на твоёй сорочке. Не интересует, во сколько мне обошлось вальбургское кружево? Шар с шипением всосался в мою ладонь, и я одним рывком оторвал нетронутое огнём кружево второго манжета и бросил его в мужа. - Прелестно, - процедил Ультмейт и отставил бокал в сторону. – Что ж, вернёмся к прежнему разговору. В который раз! Валентин, мы растим непростого ребёнка - это серьёзная и важная миссия. Не только для нас: то, каким он вырастет, важно для всего Застенья. А ты… - А ты?! – прервал я его. – Несчастный человек не может вырасти хорошим, а ты хочешь сломать его волю едва ли не с пелёнок! - Он не человек. - Бездна, да что с тобой случилось? – возопил я. – Ты же любил его! - Душа моя, неужели ты и вправду думаешь, что я перестал любить Валюкса или стал любить меньше? – бархатно сказал вампир. Но я-то знал цену его бархатности. - Нет у тебя души, ты ошибаешься. В Бездну разговоры, сейчас мне от тебя только одно нужно – скажи, где малыш. Я маг, я тут главный и я требую. Ну!! - Он достаточно далеко и в достаточно уединённом месте, чтобы прочувствовать справедливость и обоснованность наказания. Завтра с утра ты его увидишь. Я невольно схватился за горло, чувствуя, что воздух там застопорился и не спешит в лёгкие. - Что? Завтра? Ты в своём уме? Ребёнку четыре года, и он один, чёрт знает где! За моей спиной вспыхнула синим пламенем штора и с треском повалилась на паркет. Ультмейт нервно дернулся и ругнулся на абраксакском. В зал влетел Филтек с ведром песка и засыпал огонь. Я, если честно, сам струхнул. Такие непроизвольные выбросы магии случались со мной всё чаще, стоило перенервничать, и если поначалу вещи начинали тлеть и лениво возгораться, то сейчас буйно вспыхивали и мгновенно обращались в прах. А буквально на днях сгорели штаны на привратнике Горги и, видит Небо, сам он уцелел только потому, что являлся каменным троллем. Да, меня бесила его манера дрочить при разговоре со мной, но ведь раньше мне удавалось держать себя в руках и не калечить слуг. Но страх мой сменился радостью, когда с лестницы донесся топот маленьких ножек, и голосок моего сына возвестил: - Папочка, я здесь, я вернулся! И вот он сам вбежал в кабинет в одной рубашке, забрызганной кровью, и с порога попал в мои объятия. - Малыш, ты цел? Откуда кровь – ты ранен? Как ты смог вернуться? Вампир оторвал сиятельный зад от кресла и теперь стоял, скрестив руки на груди и нахмурившись. Кобольд бросил ведро и мял лапки, умилённо глядя на нас. Я ощупал ребёнка, убедившись, что ран на нем нет, все косточки целы, и расцеловал кудрявую макушку. - Итак, Валюкс, отвечай отцу, - холодно процедил родитель-вампир. – Откуда на тебе кровь, и каким образом ты оказался в замке? Полагаю, ответ на второй вопрос волшебным образом прояснит и первый. Малыш опустил голову и пальчиком ноги попытался поддеть паркетную планку. - Тебе лучше всё рассказать самому, мой сын, - очень мягко и очень вкрадчиво сказал Ультмейт, и у меня кожа на позвоночнике съёжилась. Сын тоже проникся. - Ну я же знал, что папочка Валентин переживать будет! Вы сказали, мессир, чтобы я подумал над своим поведением, и я старался, честно! Но получалось думать только о папочке, что он, может быть, и плачет уже! - Кровввь?.. - зашипел маркиз, становясь похожим на гадюку (и вот ЭТО я Небом обязан любить?!) - Какой-то огр откликнулся на призыв, - залепетал мой бедняжка, - он такой хороший, мессир, такой вкусный – можно оставить его у нас? - А там есть, что оставлять? – осторожно поинтересовался я. Под руку сунулся кобольд и зачастил: - Всё хорошо, мессиры, огр живёхонек, да-с, только ослаб, на ногах не держится, но кухарка уже отпаивает его крапивным отваром… отпоит, как только он в сознании будет… Змеиное шипение заставило Филтека заткнуться и драпать из кабинета, а сынуле вампирский перст решительно указал на дверь. - Марш в свою комнату! Не смей выходить без разрешения. Маленькая, худенькая, согбенная спинка послушно уходящего мальчугана вызвала во мне такую жалость… ну хоть плачь. А Ультмейта ничем не проймёшь! - Ну что, мой грозный, главный маг, хоть теперь ты осознаешь, к чему приводит снисходительность к «маленьким детским шалостям»? Я уж хотел по новой зарядиться насчёт его бессердечности, но, взглянув на мужа, прикусил язык. К монстру вернулся его человеческий облик, и теперь на лице его были лишь печаль и усталость. - Да ладно, Ультмейт, ну чего ты! Валюкс ещё такой кроха, он старается, правда, но иногда просто забывает все наши наставления. Не со зла, ты же понимаешь? Не надо наказывать его так сурово, пожалуйста. - А что делать? – угрюмо спросил маркиз, адресуя вопрос мирозданию, но никак не мне. - А мы будем продолжать твердить ему, что можно, а что нельзя. У него в подкорке отложится, обязательно! - Когда это случится? И во сколько трупов обойдётся нам ожидание? - Ну… пока никто не умер, - осторожно сказал я и украдкой поплевал через левое плечо. Но на самом деле Валюкс действительно никого не убил. Небо! – да малыш никогда не стремился к этому, никому зла не желал никогда. Да, сердился на Филтека и частенько покусывал его, пока все зубки прорезывались. Но кобольд зануда страшный, так что сам виноват. Ой, да вспомнить то время… в замке нетяпнутых и не осталось, мне тоже перепадало – ничего, терпел. Ультмейта не кусали, но именно он притащил от дантиста щипцы и ходил - щелкал ими перед малышом. Ужас. Тогда только раз не на шутку тряхнуло. Валюкс страшно тянулся к малышу Леи, нашей бывшей поварихи. Детки ровесники почти, полуогрик на три месяца старше. И в три раза крупнее. Играли они замечательно, если боролись – то в шутку, как кутята. Может, Валюкс и укусил дружка играючи… Что характерно – детей никогда без присмотра не оставляли: то Лея, то братец её Буль – нянька и кормилец Валюкса, то Филтек – кто-нибудь, но всегда был рядом. А в тот день… сижу я за учебником по прикладной магии, вампир рядом в бухгалтерскую тетрадь что-то вносит. И вдруг подскакивает и несётся в детскую - я угнаться не мог. А там Бисквитик… едва живой уже, шейка в крови. Валюкс растерянный сидит, глазами хлопает, а алые клычки наружу торчат. Он себя, кроха такой, не мог ещё контролировать. Ох, всем тогда худо пришлось. У Бисквитика большая кровопотеря, а Ультмейт всё ещё не восстановил свою тёмную магию, лечить не может. Вы же помните – он последние силы отдал, чтобы сына в одиночку из кокона вытащить. Я… ну, я как был бездарем, так им и остался. За доктором посылать – так это только в Ступы, час туда, час обратно. Лея рыдает, Бисквитик совсем серый лежит. Тут я вспомнил о толстых полых иглах, через которые вампир набирал кровь у овец, чтобы законсервировать. Вот эти самые иглы, клистирную трубку и кондитерский шприц мы прокипятили, соорудили диковатую на вид конструкцию для трансфузии и перелили кровь малышу от его матери. Я ничего не знал о крови огров и гоблинов, есть ли у неё группы и всякие там резус-факторы, и страшно паниковал. Всю операцию проделал Ультмейт, и с поразительным хладнокровием. Кожа Бисквитика постепенно вернулась к цвету незрелой оливки, Лея бросилась руки нам целовать. Я готов был сквозь землю провалиться. Маркиз подарил их семейству десяток овец и сольтинов отсыпал – замял дело. Буля выгнали со скандалом, так как именно он тогда отлучился по нужде, а никого не кликнул, чтоб приглядывали. Да ведь он и так весь извёлся – едва родного племянника не потерял. Валюкса никто не винил. Но получилось, что наказан он был более других. В один момент лишился любимых кормильца и друга. Как он тогда рыдал – сил не было слышать! Но Ультмейт был непреклонен – больше никаких детей в замке, за ребёнком и Филтек присмотрит, а малыша пора уже отрывать от огрской крови и переводить на кровь скота, плюс докормы всякие в виде отварной печени и каш. Валюкс похудел и побледнел, просился ко мне на руки больше обычного и шептал мне на ухо, что он очень-очень скучает по дружку, что знает, что плохой, но больше никогда-никогда Бисквитика не укусит. Мне так жалко его было, я всё пытался отвлечь сына от мыслей о друге, придумывал разные забавы… Ультмейт считает, что я перегнул с отцовской любовью и разбаловал малыша. И пристрастил к «пустоголовым, совершенно плебейским развлечениям». Я с таким утверждением в корне не согласен, так как Валюкс подчас просто поражал меня своей сообразительностью. Он схватывал на лету любую мою идею, умел развить её и успешно воплотить. Запускаем мы, скажем, воздушного змея – я сам его смастерил, первый мой опыт, - змей большой и белый, из дорогой тонкой бумаги. Но вихляется из стороны в сторону, плохо ловит ветер и в конце концов резко ныряет в ров с водой. - Хвост, наверное, жидковат, - объясняю я, - надо было делать бескаркасную конструкцию, в управлении она легче. Пойдём обедать. А через пару часов весь замок тешит себя зрелищем – прекрасный, ярко-алый, двухвостый змей реет выше сторожевой башни. Парит он свободно и гордо, благодаря удачной аэродинамической поверхности. Внизу ликует народ – крики восторга, хохот, скабрёзные шуточки… Змей сделан из шёлковых кальсон. Их цвет торжества и радости бьёт по глазам, оба хвоста его утяжелены зеленым кружевом, и зеленые же тесемки, наглухо стянувшие манжеты, красиво полощутся по ветру. Горги и Орм громко рассуждают, кто хозяин сей прелести. На кухаркин зад не налезут, господам, пожалуй, тоже в облипочку будет, да и явно бабские они… И тут из окошка едва не вываливается Филтек и орёт, потрясая мелкими кулачками: - Воры, шкуру спущу! Кто посмел, негодяи? Ах, ах, мои подштанники! Вор и негодяй обнаруживается на лужайке за стеной, с леером в руках. - Но так нельзя, маленький мессир, ужасное поведение, ужасное! – ноет кобольд, закатывая глаза. – Совершенно новые кальсоны, я берегу их для первой брачной ночи! Кобольд нажаловался Ультмейту, но тот только сморщил свой породистый нос и с осуждением покачал головой. А чего осуждать? Малыш осваивает аэродинамику, и это в четыре года! В неполные три года Валюкс оседлал жутко злого племенного хряка, потому как мы отказались купить ему пони. Хряка Ультмейт выписал для посессионера-фермера за крупную сумму, они на пару загорелись идеей новую породу вывести. И вот, пока господа селекционеры решали вопрос о кандидатуре свиньи-невесты, малыш открыл загон, выпустил хряка и натянул на его рыло уздечку. Странно, что эта своенравная скотина позволила себя взнуздать, и Валюкс успел ещё устроиться на его спине. Как рассказывал потом тролль Горги, он и не понял, что такое пронеслось мимо него чёрным смерчем и, миновав мост, стало быстро удаляться в клубах пыли. Но он почти всегда дрых на воротах, так что в его непонимании нет ничего нового и удивительного. Панику поднял Филтек, в поисках малыша выглянувший в окно. Он тоже увидел клубы пыли, услышал кабаний визг и, сложив два и два, завопил на всю округу. Выбежав за ворота, я увидел только темную точку в полях. Появился недовольный маркиз с фермером, и Филтек поспешил бухнуться ему в ноги и, рыдая, покаяться в недосмотре. Я от души пнул его: - Сволочь, быстро седлай мне Зену! - Да этого хряка ни одна лошадь не догонит! Демон, чистый демон! – с чувством сказал фермер. Ультмейт, наверное, серьёзно разнервничался, так как с ходу обернулся в тварь из Бездны и помчался вдогонку. Всего второй раз в жизни я видел его полное обращение – это страшное зрелище, поверьте. У твари были мощные когтистые лапы и кожистые крылья, на которых, правда, возможен только планирующий полёт, ну и для преодоления небольших препятствий в виде рва с водой они тоже годились. При виде монстра фермер обмочился. Я же на тот момент боялся лишь за Валюкса, молясь всем богам, чтобы Ультмейт успел. Однако Ультмейт не успел. Через пять миль он наткнулся на труп хряка, рядом с которым сидел и всхлипывал Валюкс. Перепуганный дикой скачкой ребёнок, оказывается, на инстинктах вонзил клыки в шею скотине и сосал кровь до тех пор, пока хряк не сдох от острой кровопотери буквально на ходу. Итогом событий стало очередное магическое истощение для вампира и его охлаждение к свиноводству. У меня три дня дергался глаз. Фермерский конфуз был компенсирован снижением арендной платы. Кобольду маркиз сказал, что вычтет двести серебряных сольтинов (стоимость хряка) из его жалования. Я очень этому удивился, так как и мысли не допускал, что Филтек получает жалование. А сынку я купил пони за сорок сольтинов и без всякого волнения наблюдал за его уроками верховой езды – после скачки на адском вепре всё казалось таким безобидным.