Пердюмонокль 3. Спецмиссия в Висконсине

Что бы ни вытворял наш сын – шло всё не от дурного характера, а от врожденной любознательности и обычной мальчишеской резвости. Да, периодически слуги поскальзывались на пролитом масле, кухарка визжала от найденных в кастрюлях и кувшинах жаб и безвредных, но громко шипящих ужей. Взрывались камины, пару раз затапливало ванные комнаты… Я только умилялся, а Ультмейт говорил, что такие развлечения простительны сельской ребятне, но никак не отпрыску вампирского рода. А я и не считал мальчишку вампиром, пусть и венчавший нас с Ультмейтом маг утверждал, что ребенок мой будет исключительно порождением Бездны, неспособным к магии Света. Да, у Валюкса молочные клыки были длиннее и куда острее моих постоянных, шишки и ссадины заживали на нем почти мгновенно. Ещё он был сообразительнее своих человеческих сверстников, так как, по словам маркиза, годы, проведенные в коконе, следовало добавлять к годам его жизни. Но для меня Валюкс всегда был обычным ребенком, разве что самым любимым и лучшим. Я, помнится, переживал, что буду равнодушным папашей, а теперь души в сыне не чаял. И он любил меня искренне, тем более что второй папаша, такой трепетно-любящий на время беременности, теперь только строжился. Я был папой, а Ультмейт – мессиром отцом. У меня уши сворачивались от такого обращения, а Ультмейт ничего, кивал. Маркиз без устали натаскивал малыша по этикету, языкам Застенья и грамматике. Я же читал ему сначала сказки, потом по памяти пересказывал детективы и фантастику. Валюксу так полюбился Конан Дойль, что он решил стать сыщиком. Сначала я сказал: ух ты, здорово! Потом осторожно заметил, что, скорее всего, мессир отец не одобрит. Но мессир отец не одобрил другое. Да так категорично, что решил сутки выдержать четырехлетнего ребенка в каком-то страшном месте, одного, без еды, в ночной рубашке! Не чудовище, нет? Очевидно, «Собака Баскервилей» так впечатлила малыша, что он решил провести опыт с любимой борзой Ультмейта. Надо сказать, когда-то псарня маркиза была предметом его гордости и чёрной зависти соседей. Но во время осады замка все щенки погибли – просто заснули от наведенных магом-вражиной чар и так и не проснулись. Потом настали тяжелые в финансовом плане времена: поместье было разорено, замку требовался ремонт, а маркиз спустил все денежки на партизанскую войну. Чтобы не уволить всех слуг, пришлось пожертвовать псарней – породистые кобели и суки были распроданы. Осталась парочка с сомнительной родословной, а ещё Улли не смог оторвать от сердца грейхаунда тигрового окраса – отличного охотника да и просто красивого пса. Вот его-то малыш и умыкнул в свою комнату. Свой выбор он объяснил тем, что две других собаки были лохматы, тогда как короткая и гладкая шёрстка борзой облегчала его задачу как художника. Белый фосфор он стащил из ультмейтовой лаборатории, а вот как проник туда – говорить отказывался. Знаю, что он не первый раз там побывал – вспомнить, хотя бы, как однажды дрова в камине вспыхнули зеленым пламенем. Бедная борзая была сплошь расписана вонючей краской, не менее двух часов высидела в кладовке и только поздней ночью была выпущена гулять по коридорам. Мучимая жаждой, тихо подвывая, слонялась она по дому в поисках глотка воды. В час ночи рачительный кобольд имел привычку гасить все газовые рожки на верхнем этаже. И именно в этот час Ультмейта, успевшего насосаться живой крови, пробрало на секс. Меня разбудило нежное покусывание в районе щиколотки. То язык, то зубы моего маркиза касались меня, перемещаясь всё выше, и я лежал в сонной неге, лишь подставляясь под ласку. Вампир не торопился, медленно подбираясь к паху, и я мечтал о том моменте, когда этот прекрасный рот вберёт в себя мой член. Ультмейт был уже рядом, даже язык его пару раз скользнул по мошонке, как бы ненароком, дразня меня, но снова возвращался к коже над нежной мышцей бедра. И в этот момент раздался крик… вопль. Иерихонская труба! И было в этом вопле столько ужаса, что сердце моё пропустило удар. А челюсти вампира с громким клацаньем сомкнулись в темноте. В следующий момент я сорвался с кровати и выскочил из комнаты. Филтек продолжал надрываться в другом крыле этажа, а ко мне, подвывая от страха, неслась адская гончая с глазами-факелами и горящей мертвенно-синим светом пастью. Запах тухлых яиц от неё разил наповал. Я поспешно осветил коридор: Ультмейт в своих кружевных трусах стоял совершенно бледный, в глазах, обращенных ко мне, отражалась Бездна… брр, он сам показался мне страшнее собаки. Которая уже жалась к его ногам и скулила. - Это сынок отчебучил, - пытаясь улыбнуться, сказал я. Голос мой дрожал. – Ультмейт, Арес, да нормально всё, успокойтесь. Арес, фу! Хватит выть. Но псу было плохо, потому и выл. С ним надо было что-то срочно делать, а Ультмейт так и стоял истуканом, с этим своим выражением лица. Уже и Филтек сорвал-таки голос и заткнулся, когда муж мой смог, наконец, высказаться: - Боги Бездны, Валентин… Завопи он мгновением позже… всего секунда… и я откусил бы тебе член. - Иди ты! – я нащупал опору за спиной и привалился к стене. - Мессир, господин Валентин, вы целы? – просипел крадущийся к нам кобольд, держа перед собой каминные щипцы. - Филтек, все хорошо, это всего лишь Арес – Валюкс расписал его фосфором. Кобольд похлопал совиными глазами и растянул губы в нервной улыбке. - Ах, Аресик? Хи-хи, маленький мессир такой придумщик! А я подумал – это посланец Бездны, специально за мной. Ещё подумал – с чего вдруг, неужели мессир маркиз… А это наш мальчик озорничает. А скажите, господин Валентин, я не поседел? Кобольд не поседел, и мы отправили его успокаивать гомонящих внизу слуг – сыночек переполошил весь замок, только его самого не видно было и не слышно. А сами занялись несчастной собакой – принялись мыть её и отпаивать водой. Воду борзая тут же извергала обратно, но это и хорошо было, мы основательно промыли ей желудок. Сульфиды, вступившие в реакцию с кислотами, выдали ядовитый сероводород с таким запахом – что глаза на лоб лезли, но хуже всего то, что эти тухлые яйца блокируют центры обоняния. К страданиям Ультмейта прибавилось и осознание того, что на долгое время он лишён надежного помощника на время охоты. Под слоем краски с собаки сыпалась шерсть, обнажая покрасневшую кожу. - Вот прибью завтра мелкого гадёныша! – пообещал я впавшему в тоску Улли. – Ты только не переживай так, ничего страшного не случилось, верно? Утром мой мальчишка как ни в чем не бывало сидел в столовой и со скучающим видом ковырялся в каше. Филтек подсовывал ему молоко, но Валюкс только плечиком дергал. - Уши бы тебе оторвать, ты что устроил ночью? Валюкс вжал головенку в плечи и пискнул: - Прости, папочка! - Да я тут при чём? Ты Филтека чуть на тот свет не отправил, негодный мальчишка! - Филтек, миленький, прости! А этот чурбан, едва услышав «миленький», прослезился и замахал руками, типа чего уж там, прощаю, да и не стоило извиняться. - Собаку чуть не угробил… Валюкс, уже и так шмыгающий носом, теперь расплакался. - Я же не думал, я же не хотел… - Никакого тебе пиратского корабля под черными парусами, наказан! И немедленно выпил молоко! Молоко сынок выпил, сказал Филтеку: спасибо, мой милый Филтек. Кобольд потом с умилением рассказывал, что после завтрака малыш извинился перед слугами, выпросил у кухарки телячьей печенки и навестил больного грейхаунда. Весь день он был самым послушным мальчиком на свете, вечером мы с ним помирились и обнялись. А утром он пропал, и маркиз при этом был совершенно спокоен, хотя даже Филтек сказал: вот теперь я точно поседею. Я подошёл к изображавшему статую Ультмейту и осторожно обнял его со спины. - Ультмейт, любовь моя! Я знаю, как дорог тебе мой член, да я и сам к нему очень привязан... знаю, как ты любишь собаку. Я вообще вспомнил тут, сколько крови попортил всем этот паршивец за последние два года! Ты прав: у нас проблемный ребёнок. - Вот! - А не хочешь задуматься о корне всех проблем? - О чём ты? - О себе, о себе, любовь моя, - вздохнул я. – Самые кошмарные его выходки навеяны общением со мной. Кто рассказывал ему о Шерлоке Холмсе? О графе Монте-Кристо - помнишь, как водой из рва затопило твою лабораторию? Кто внушил ребёнку, что химия – это весело? - Ах, Валентин, ты как всегда… - Подожди, дай сказать. Не помню, каким рос до семи лет, думаю, родители меня любили и не наказывали за разбитую чашку или пятно на ковре. Но потом я попал к Дурсам, и там быстро уяснил, что я очень испорченный ребёнок. И уши-то мне драли, и пороли, и не было большей отрады для дядюшкиного сердечка, чем на пару суток запереть меня в кладовке без еды и воды. Я б там сдох однажды, если б Джессика не придумала поить и кормить меня через соломинку в замочной скважине. Так вот, к чему я веду: и сколько бы меня ни воспитывали таким образом, лучше я не становился. Я сбегал во Флориду, едва не сжёг любимого тёткиного кота, распробовал наркоту и трахался направо и налево, под занавес разбил новенький дядькин Порше. Так вот, всё же вывод: если Валюкс тебя чем-то не устраивает, то очень странно, что я тебя устраиваю, вот! Я устраиваю тебя или нет, Ультмейт? Вампир полыхнул глазами: - Я тебя люблю, ты знаешь. Но ты так же прекрасно знаешь, что иногда просто изводишь меня своими выходками и я остро сожалею, что не могу запереть тебя в кладовке! И Валюкса я люблю, очень люблю, и я обязан попытаться исправить дурные наклонности! - Тогда изолируй нас друг от друга! Чтобы я не смел больше читать ему не те книжки, не учил мечтать. Это человеку свойственно ошибаться, а Валюкс не человек, вот и не фиг! Пусть растёт вампиром, прям образцовым аристократом. Будь по-твоему, меня больше нет для Валюкса, и ты можешь искоренять дурную наследственность. Только прошу, прошу – не уноси его одна Бездна знает куда и не оставляй одного. Скажи всё же, где он был? Супруг в задумчивости постучал ногтем по клыку. - В Кондрашкином долу. - У-у-ультмейт, ты в своём уме? – ужаснулся я, вспоминая всё, что слышал об этом месте. - И ты думаешь, я теперь действительно самоустранюсь и позволю тебе загубить ребёнка? - Ай, да нет там ничего такого – обычная лесная глухомань. - Вот откуда такая уверенность? - Мне ли не знать, - вздохнул он. – Мой дорогой отец частенько относил меня туда в наказание за проделки. Я обшарил дол вдоль и поперёк. Кажется, именно с тех времён среди местных пошли те страшные слухи. - Ну, Ультмейт, у меня просто слов нет… Иногда невыносимое поведение моего монстра вызывало у меня лишь одно непреодолимое желание: отодрать хорошенько его дырку, хоть немножко и ненадолго сбить с него спесь. - … Снимай-ка штаны и поворачивайся задом. Живо! - Как прикажешь, душа моя.