Пердюмонокль 3. Спецмиссия в Висконсине

Дезмонду было плохо: он жалобно скулил, хватался за голову, разглядывал и обнюхивал свои руки. - Почему его разум не возвращается? – обернулся я к Плистусу. Старик равнодушно пожал плечами. - Потому что человеческая сущность твоего друга давно мертва. В день нападения на замок он погиб. - Врёшь ты всё! - Проявляй почтение, мальчишка! - С хрена ли? Ты - чёрный маг, вивисектор и садист! Не удивительно, что вы с Ультмейтом спелись. Вам скучным показалось просто уничтожить Дезмонда, гораздо интереснее было превратить его в чудовище и держать на цепи! Маг со вздохом покачал головой. - Знаешь, мне невмоготу общаться с беспросветным тупицей. Пусть твой муженек всё тебе объясняет, а меня увольте. - С Сагди я обязательно поговорю, но и тебе не уйти от ответа, не надейся! А сейчас немедленно открой клетку, или я пробью твою мажью башку! Стариковскую физиономию перекосило от гнева. Он вновь воздел руки, и меня с силой вплющило в прутья клетки. - Только так ты что-то понимаешь, да, малыш? - Бросьте свои штучки, профессор. Разве не чувствуете: паленым потянуло. Плистус заозирался, не опуская рук. Береговой камыш с треском горел, сизый дым расползался над Взбрыкушкой. - Я тебя сожгу, некромант, - пообещал я. – Но для начала выжгу все петунии в твоём садике, и ты будешь смотреть на это, так же как я сейчас смотрю на то, что осталось от моего друга. Старик неожиданно взвыл и схватился за голову, снимая с меня магические путы. - Небо, да за что?! – возопил он. - Воистину, добрые дела не остаются безнаказанными, зачем я только связался с вами, безмозглыми юнцами?! Короче, на тот момент я морально сломил его. Храня угрюмое выражение лица, маг открыл клетку и пробормотал заклинание. Дезмонд перестал мучиться и уснул. С помощью орка мы затащили его в садовую тачку, накрыли какой-то дерюжкой и доставили в дом мага. Я нисколько не удивился, застав у калитки Ультмейта. Они с магом обменялись красноречивыми взглядами, затем вампир легко подхватил Дезмонда на руки и занёс его в дом. Я шёл следом, стараясь не смотреть на спину мужа, иначе наверняка прожёг бы в ней дырку. Дезмонд был уложен на диван в гостиной и накрыт пледом. Маг демонстративно поморщился, пожалел, наверное, свой битый молью плед. Хотя Дез был чистым, только заросшим щетиной. И тут Ультмейт поворачивается ко мне и просто валит вопросом: - Вот что ты натворил, душа моя? Отвесив челюсть, я с минуту смотрел на него, думая, не приглючились ли мне его слова. Не дождавшись ответа, он продолжил: - Я всего лишь хотел уберечь тебя от страданий. Мне самому больно видеть Дезмонда таким. Поверь, я сделал всё, чтобы вернуть его к жизни, но господин профессор сразу определил, что душа Дезмонда покинула тело, выжила лишь звериная сущность. - Твой ненаглядный Валентин считает, что мы должны были убить оборотня, - желчно сказал Плистус. - Враньё! – я задохнулся возмущением. – Я так не считаю и не говорил этого! О-о, вы просто дышите коварством, как легко вы переиначиваете любую мысль, выдавая её за истину! Вот что, господа, это ВАША истина, мне на неё насрать! Я же больше не верю не единому вашему слову! - Как хочешь, - пожал плечами маг. – Было бы предложено. - В чём, по-твоему, я солгал? – спросил Ультмейт, мерцая тёмными глазами. - Ты должен был сказать мне, что Дез жив!! - Вот это и было бы ложью… - Я не верю, что вы пытались вернуть его душу! - Я пытался, - неожиданно мягко сказал профессор. – Мне даже казалось, что я зацепил её на краю Бездны… - Видимо, моя вина, что ничего не вышло, - влез вампир. – Слишком много было призывов Бездны в тот день, а она охоча до жертв. - Сейчас ничего определенного не скажешь, не вини себя, мой мальчик… - Фу ты, ну ты, какие мы взаимовежливые и добренькие! – не сдержался я. – Зачем было держать Дезмонда в клетке, как зверя? - Потому что он зверь, - жестко сказал Ультмейт. – Его кормили, о нём заботились, и жил он на свежем воздухе, а не где-нибудь в каменном мешке с щелью под потолком, не пропускающей солнечного луча. Пойми, наконец, ты сейчас всё усложнил и сделал лишь хуже. Тело зверя здоровее и выносливее, ему не страшны дожди и зимний холод, и мало найдется смельчаков причинить ему вред. Человеческое тело слишком уязвимо, подвержено многим болезням, нет никакой гарантии, что даже тот мелкий орчонок, что приставлен к зверью, не полезет к Дезмонду с непотребством! - Перестань! – в сердцах сказал я. Слушать их было невыносимо. – Значит так, Ультмейт: я перевожу Деза в наш замок, я найду, где его разместить. - Нет! Там же Валюкс! – вскричал маркиз и весь посерел. - Ч-чёрт… Как же всё… - я сел на пол рядом со спящим другом и закрыл руками лицо. – Что же делать, а? - Ты какое заклинание применил, чтобы обратить его? – вкрадчиво спросил Ультмейт. - Никакого. Я его поцеловал. Я перевёз Деза в замок. А что я должен был сделать, что?! Всю дорогу оборотень благополучно проспал. Ультмейт сердито сопел и что-то черкал в обитом черным бархатом блокнотике. Потом вырвал листок, бросил его мне на колени и процедил сквозь зубы: - Приблизительно в такую сумму нам обойдется безопасное содержание Дезмонда в замке. Ознакомься. И заткнулся до самого замка. Чему я только рад был. На листок лишь взглянул – какая мне разница, сколько придется потратить на светлую, тёплую комнату? Ну да, окно на всю стену, никакого стекла, зато толстые прутья решётки… Да, конечно, согревающие чары накладывать некому, так что только покупные амулеты, заряженные опытным магом… Бездна, да когда же я научусь хоть чему-то! Надо, надо учиться, Вэл, хватит тупить, услуги магов крайне дороги… Хорошо, что старик Плистус не отказался от меня. Разумеется, сразу заявил, что дорожки наши отныне врозь. Ультмейт просил не отказывать мне в занятиях, едва в ногах у него не валялся. Плистус не выдержал: - Да с чего ты взял, что он согласится ещё хоть раз пересечь порог моего дома? Ультмейт, ты идёшь на поводу у разбалованного и эгоистичного ребёнка – как ты опустился до такого унижения? Я отметил про себя, что профессор окончательно перешёл на фамильярное обращение к моему мужу, забив на титулы, а Ультмейт стелется перед стариканом, как перед монаршей особой, и смотрит преданно. Фу! Парочка. Но врагов держать полагается поближе, чем друзей. Знания Плистуса меня очень волновали, и где-то в тайниках его дома наверняка хранятся книги по некромантии, а в них ответ, как мне спасти Дезмонда… - Я соглашусь, - громко сказал я. Ультмейт дёрнулся и уставился на меня. – Я не могу вот так сразу простить вас, но понимаю, что должен научиться контролировать свою магию. Ради Валюкса, ради всех, с кем делю кров… Я буду стараться, профессор, я обещаю. И обещаю больше вам не хамить. Дезмонд проснулся в новом месте и заскулил. От его воя слуги боязливо ежились и бегали по замку тихо, как мыши. Я спустился в подвал, запирая за собой все двери. - Не скули, пожалуйста, - попросил я зверя. – Знаю, что тебе тошно, но ты здесь временно, потом у тебя будет отличное помещение, тебе понравится. Дез не смотрел на меня, втягивал голову в плечи и скрёб стену короткими ногтями. - Не скреби, Дез. Старик, ты ведь изранишься! Не нюхай себя, ничем таким ты не пахнешь. Не чешись так яростно, у тебя нет блох, я проверял. Дез, смотри – это горшок, сюда справляют нужду… черт, надо как-то показать тебе, что-ли. Не гадь в углах, умоляю, убирать-то мне, выходит, придётся. Едва я сделал шаг к нему, он зарычал. Хотя зверь, кажется, понимал, что теперь он гораздо слабее, и не спешил нападать. - Всё-всё, не подхожу, успокойся. Давай, осваивайся, позже принесу тебе ужин. И пошла чёрная полоса! С Ультмейтом мы почти не общались. Он и не делал попыток примирения после того, как предложил свои услуги по уходу за Дезмондом, а я отказался. Потому как гарантии, что на этот раз мой друг не умрет окончательно, не было никакой. Короче, с утра я бежал с завтраком к Дезмонду. Ел он много и по привычке ждал сырого мяса. Не дождавшись, с урчанием проглатывал отварную телятину или баранину, почти не жуя, и первые дни так и норовил все потом отрыгнуть. А потом опять съесть. У меня волосы вставали дыбом на всем теле! Стал давать ему мясо маленькими кусочками, Дез злился, но через пару дней привык. Гадил он, разумеется, в облюбованном углу, игнорируя поставленный там горшок. Убрав за оборотнем и хорошенько отчитав его за засранство, я седлал Сенатора и отправлялся на занятия с магом. По пути заскакивал на пять минут в усадьбу Леи и её мужа Бонвивана, чтобы повидаться с сыном. Валюкс был доволен сельской жизнью: Бисквитик полностью поправился, рассказывал он, мама Лея каждый день печет либо плюшки, либо оладьи, а вчера так вообще был праздник – закололи индюка, и вся кровь досталась Валюксу. Единственное, чего бы сыну хотелось, это повторения «лазер-шоу с эффектом задымления», а то Бисквитик его не видел и сильно завидует. Пообещав повторить шоу когда-нибудь потом и с меньшим ущербом, я целовал сына и спешил дальше. Плистус не знал милосердия и три часа без передыху заставлял строить огненную сферу по контурам собственной ауры. Которую я не видел. Чтобы увидеть ауру, надо было долго медитировать. Хотя это не особо помогало. Маг сначала ругался на меня, потом стал искать другие возможности «открыть мне третий глаз». Почему-то мне представилось, что третий глаз он мне намеревается пробить во лбу своей тростью с серебряным набалдашником. И я всё косился на эту трость, украшенную литой головой хищной птицы с мощным клювом… И что-то вдруг переклинило в моем мозгу, и я увидел себя со стороны, но в виде огромной лампы накаливания, свет от которой распространялся в виде округлых крыльев, как у голубя…. Или воробья? Зубчатость их краев, во всяком случае, очень напоминала перья. С тех пор дело сдвинулось с мертвой точки: я смотрел на эту трость (или детально представлял её себе), сознание моё неторопливо отделялось и зависало над горящей лампой. - Пускай энергию по контуру, - монотонно гудел голос профессора. – Не пускай за пределы, распределяй равномерно… Теперь пусть выходит короткими импульсами… снизь частоту… увеличь… Заставь замереть! Он не хвалил меня за успехи, но они были. Измотанный, я возвращался домой, ужинал через силу. Вампир сидел напротив и, если и поднимал глаза, то смотрел сквозь меня. Я гадал, насколько его хватит изображать отчуждение. Потом стал беспокоиться, что он вовсе не изображает, а всё так и есть – разлюбил и перестал замечать. Стало страшно. На пятый день занятия лампа накаливания превратилась в факел с рваными языками пламени, хаотично вспыхивающий и коптящий. - Что с тобой? Соберись! – кричал на меня профессор. А до меня только сейчас дошло, что я почти неделю без секса! Ну и как, спрашивается, дальше жить?