Пердюмонокль 3. Спецмиссия в Висконсине

А на утро за завтраком подает Пассифлора гренки, и у меня - щёлк в мозгу! Вспомнил. Улли с профессором что-то замышляют, причём в отношении меня! - Улли, что-то скучно без малыша, зря мы его не забрали, - издалека завожу я разговор. – Я тут подумал: Валюкс скоро вырастет, и мы совсем захиреем без взрывов, потопов и призрачных собак. - Ты много опустил, моя радость, - ухмыльнулся маркиз, изящным движением намазывая гренок маслом. – День можно угробить, вспоминая все выходки нашего деточки. И не переживай, он ещё не скоро угомонится. - Выходки от одиночества, - гну я свою линию. - Может, заведем второго малыша, а, лапочка? Гренок, почему-то, пошёл муженьку не в то горло, и он закашлялся. Пока подскочивший Филтек лупил его ладошкой по спине, я спешно развивал мысль. - Хорошая затея, по-моему. Во-первых, сам процесс приятен, во-вторых, это нас ещё больше сблизит. Ну и самое главное – Валюкс будет просто счастлив! Откашлявшись и махнув разом полстакана крови, Ультмейт сказал: - В семье вампиров, душа моя, не принято заводить более одного законного наследника. Бастардов – сколько угодно, регулярная армия переполнена всякими чёрнощитовыми Белацинами и Силидонтами*, а вот родовые земли должны перейти в одни руки. - Мы что, нищета какая? – даже обиделся я. – Эти земли отойдут Валюксу, а второму ребенку уж как-нибудь наскребём на домик в пригороде. Маркиз скривил губы: - Позволь небольшой экскурс в семейную историю. Дед мой – седьмой маркграф Сагди, отличался любвеобильностью, мужу изменял при всяком случае, но бастардами не обзавёлся – мой отец был единственным ребенком. Муж деда, маркиз Геркулайт, был склонен к меланхолии и после очередной ссоры с супругом ушёл на войну с горцами, где и погиб. Вместо траура дед с головой погрузился в страстный роман с эльфийкой, та быстро забеременела и наверняка метила в хозяйки имения Сагди. Но при родах умерла – увы, так чаще всего и происходит, если вампирёныша вынашивает инорасник. Эльфийка, видимо, понадеялась на свою магию, но та подвела её. Вот тут уж дед затосковал всерьез, образцово соблюдал траур, а младенца забрал в имение и официально признал его младшим сыном. Дед был богат и наверняка так же как ты рассчитывал обеспечить второго сына и землёй и состоянием. Что, в принципе, и осуществил. После смерти деда отец мой стал восьмым маркграфом, с братом практически не общался, я так и вовсе с дядюшкой не знакомился – не тот это был вампир, коим род бы чрезвычайно гордился. - Он воевать не любил, - припомнил я. - Он всегда был трусом и подлецом! – припечатал Улли. – И вот возвращаюсь я однажды в родной замок с очередной войны – а ворота для меня закрыты. Отец мой умер как-то слишком скоропостижно, прах его в усыпальнице, кобольд захоронен рядом, а в замке новый хозяин – дядя! Он подкупил судью и прежнего градоначальника. Хотя поговаривали – градоначальника он опоил, тот дуба дал через неделю. И вот мне предъявляют завещание деда – дядя наследует своему брату, обо мне ни строчки. Завещания отца как будто и не существовало, хотя все прекрасно знают, что оно традиционно пишется сразу по получению маркграфства. - Не повезло тебе с дядей, - посочувствовал я. – Но зато он точно заслужил такого племянника. Слушай, а я ведь никогда не спрашивал, куда делся твой второй отец? Ультмейт небрежно махнул рукой. - Родители развелись в день моего совершеннолетия. Это был брак без любви, по договоренности. Как только граф Эстэлайт получил в наследование своё графство, он съехал от отца. Обычная практика, кстати. - Мне такая практика не нравится, - сказал я. – И твой отец, этот граф Эстэлайт, он даже не приютил тебя, когда ты остался без крыши над головой? - Мне нужны были мои земли и мой замок, а не приют! – фыркнул Улли. – Я даже не посвящал графа в свои обстоятельства. Хвала Бездне, я не остался один, у меня нашлись покровители и друзья. - Роланд, например? - И он в том числе, Вэл. - А кто ещё? Новый градоначальник? - Душа моя, я сейчас о том, что одного Валюкса нам достаточно, если мы хотим ему долгой и спокойной жизни! - Уверен, наши дети были бы дружны. Давай попробуем сломать стереотипы? Вампир сначала был категоричен, потом под моим напором начал юлить, потом сослался на дела и отправил меня разбирать почту. Но я выбил из него обещание подумать. Ну и чего я добился? Ни о каких коварных планах не разузнал… зато и муж, как мне кажется, подвоха в моих вопросах не заметил. Разбор почты огорчил меня официальным письмом из Парламента с приглашением на внеочередное заседание. С неприязнью я разглядывал аккуратную подпись Тулия Додсона, отвечать полагалось немедленно, но я с мелочным злорадством решил потянуть до вечера. Хорошее настроение вернулось, когда среди газет обнаружилось сразу два письма от моих друзей: Олуха и Джона Уилсона. Я начал с письма Олуха – он писал всегда коротко и по делу, да и почерк у него был хороший. «Дорогой мой господин, я ужасно рад, что вы поправились. Об этом мне сообщил полковник Смит, а ведь могли бы и собственной белой ручкой написать. Ну да Небо вам в судьи, а я страсть как переживал! Да тут ещё такое творилось! В тот же вечер, как вы уехали, полковник привел в гостиницу непонятно кого в плаще и с закутанным в шарф лицом, и это в жару! Велит мне вести их в вашу комнату, но меня самого за порог не пустили. Через время звонит колокольчик – я бегом. И что же? В комнате вместе со Смитом – вы! Вот как есть – вы! Я стою, глаза таращу, а полковник говорит: «Это не Хукс, а так, болван. Но ты всем говори, что это твой капитан, только он болеет корью, поэтому из комнаты выходить не будет. Сам будешь наведываться, якобы бульоны носить, но на деле кормить болвана не нужно. Мы с Хадсоном будем приходить посменно, и в эти часы хорошо бы горничная или с кухни слуга заходили прибраться или ещё по какому делу. В общем, пусть капитана видят, только с разговорами не лезут – помни, что он серьезно болен». И пока он это говорил, я всё смотрел на вас, то есть на болвана, и всё сильнее чувствовал, что он пованивает болотной тиной что ли, или гнильём каким. Спрашиваю у полковника: чего это гнильём от болвана несёт? Смит принюхался и говорит – показалось тебе. Ну, говорит, выполняй приказ. Всё, думаю, задумывалось для того, чтобы парламентариев обмануть. Потому как на второй день прикатил в экипаже старый и сердитый маг, потребовал вести его к болвану. К вам, то есть. Я говорю: извольте, но капитан Хукс болен. В комнате очень кстати господин секретарь сидел, за ручку вас держал, болвана то есть. «У него жар, - говорит, - он почти всё время спит, а врач будить не дозволяет». И кажется мне, что маг тот сердитый тоже гниль унюхал, потому как только сунул нос к кровати, так и сморщился весь и вон из комнаты. А на следующее утро захожу я в комнату и вижу – на месте болвана одна вонючая жижа! Вот как бы ни соврать: больше всего гнилой водорослью несло, фосфором тоже, говном немного и тем красителем, каким Смит разрисовал его рожу под коревую сыпь. Уборки конечно было! И всё самому, тайком от прислуги. Полковник стал деньги совать за беспокойство, да я, само собой, отказался. Ему-то беспокойства куда больше – вашу фракцию гнобят за демократизм, скоро во всех злодействах оборотней Смита винить начнут! Вы же слыхали, что те творят? Куча народу убито на юге, в Дундике на мэрию напали, а у Волглых равнин десять усадеб пожгли! И всё это, конечно, ужасно, но тут и в столице свои дела творятся – второй день в себя прихожу! Помните, говорил вам, что Громоворот женится? Ещё приглашение на свадьбу вам передавал. Так вот - свадьба через три дня, а он сбежал!! И это ещё цветочки, вот вы подумайте, с кем он дёру дал? А с Холуком! Холук ушёл из дому, бросил жену с двумя детками, представляете?! Вчера является эта парочка в мою гостиницу: не выдай, Олушек, нам бы ночь переночевать. И плачут оба. Громовороту невесту всей роднёй искали, только его забыли спросить, по нраву ли. Что, спрашиваю, так плоха? На рожу, говорит, ещё ничего, а нравом чисто змеюка. И сопли пузырями дует. Спрашиваю Холука – твоя тоже змеюка? Как же ты со змеюкой детей завёл? Тот отвечает – как первого завёл, помню, а второго – не помню, аккурат в это время на войне был. Знаю, что дурак я мягкосердый, но страсть как жалко стало недотёп этих. Приютил, а они всю ночь куролесили, не давали постояльцам спать. С утра пораньше выпроводил их. Куда путь держать они, само собой, так и не придумали. Я дал им немного денег и посоветовал отправиться пока на юг, да хоть бы в усадьбу нашего Джона подёнщиками наняться. На юге рабочих рук всегда не хватает. И вообще там разруха, говорят, помещики укатили в войну на север, да так и не вернулись многие, половина пашен в запустении, а вторую половину крысы жрут, а правительству и дела нет до всего этого! Очень вовремя вы поправились, дорогой мой капитан. Самое время навести порядок в стране, да и в Парламенте не помешает. Комната ваша убрана и проветрена, я закупил того пива, что вам понравилось. Поклон от меня Их Сиятельству маркизу, ну а вас жду с большим нетерпением и превеликой радостью». Я похмыкал, читая, и сделал заметку в памяти спросить у маркиза о подлинных злодействах Роланда со товарищи, а то в народе как всегда приврут, а в газетах не допишут. Письма Джона всегда были излишне обстоятельны и преисполнены учтивости и добрых пожеланий. Потому как писала за мужа баронесса – Джон грамоту подзабыл и овладевал заново. Обычно в этих письмах ровно страница отводилась приветствиям и пожеланиям здоровья мне, маркизу, Валюксу и всем домочадцам. Потом велеречиво расписывалось семейное счастье Джона – какой он превосходный семьянин и хозяйственник, как старателен в учёбе, перечислялись и подробно описывались все семейные прогулки, поездки, балы и прочие дворянские посиделки. Впрочем, и эти письма были мне в радость – я скучал по Джону. Джон тоже, по словам Ангедонии, безумно скучал по нас с Олухом, ждал в гости и сам рвался к Олуху в столицу. Но баронесса, очевидно, понимала, что за мужем глаз да глаз нужен, и Олуху своё сокровище не доверяла. Бедняга Джон оставался узником золотой клетки, куда и нас в каждом письме заманивали. В принципе, я планировал навестить их, посмотреть на Джона и на двух его отпрысков, которых Ангедония описывала ангелами по красоте и кротости. Да только времени на поездку никак не получалось выделить. Вскрыв конверт, я с удивлением обнаружил исписанный куриным почерком лист дорогой бумаги. Это старина Джон опробовал-таки эпистолярный жанр, и надолго его усилий не хватило. «Здрастуйте дорогой Капитан, как увас дила?» – писал Джон. Практически в каждом слове деликатной рукой Ангедонии были исправлены ошибки, но мне веселее было читать оригинальный текст. «У нас всё хорошо, посели зерно всрог, народилась многа ягнат и тилят. И у нас тоже родилас доч, она очинь красива, похожа на Ангедонию. Два наших первица похожы на миня. Ищо Злюка убигала зимой и мы думали, что в Эсткарп. Но апрели она ощенилас и понятно стало, што она на севир к варгам бегала. Щенков пят, двух самых красивых я отравил (не пугайтесь, он их ОТПРАВИЛ) вам. Эта падарог. Я очинь жду вас с Олушком вгости. Ну штоб вы видили как я щаслив, и ищо маих деток. И нада штоб вы стали кресным нашей малышки, потомушта маг кресный эта хорошо. Она красива и мы назвали ее нискажу как. Но у ниё барадавка на щечки и Ангедония сказала, што вы можете выжечь её. Паэтому наверна скажу што ее завут Валентина. Да встречи с любовью Джон». Ух ты! У Джона уже и дочь есть?! Конвейер запущен и работает без перебоя. Я почувствовал легкую зависть - ведь не парятся же, как наследство делить! Покажу письмо Ультмейту, вдруг проникнется чужим счастьем? Постскриптум шла приписка от Ангедонии, где она просила оценить успехи мужа в освоении грамоты и призналась, что письмо было переписано не менее десяти раз. «Эти старания вызваны огромным желанием увидеться с друзьями, - убеждала баронесса. – Проявите великодушие и посетите нас вместе со своим семейством, дорогой господин Валентин. До вас наверняка дошли сведения, что в наших краях бесчинствует шайка оборотней. Но должна сказать: я неоднократно слышала из разных источников, что преступники не сидят на месте и каким-то образом успевают пакостить во многих провинциях, так что южный удел не более опасен для путешествия, нежели любой другой». Однако ж я прочитал между строк её беспокойство. Не зря же баронесса зазывала в гости всех-всех: и нас с Улли, и Олуха всеобязательно, и «просто чудесно было бы, если б вы прихватили с собой друзей – мы устроим праздник для всей округи!» Да, праздник – это чудесно, это я люблю. А если б и с Роландом свела нас судьба, то лучше и не придумаешь, большой зуб у меня на собаку. И я решил немедленно предложить Улли поездку на юг. За дверью кабинета он неожиданно сам налетел на меня. И попробовал обойти. Вид у мужа был встревоженным. - Где-то пожар? - Нет, но мне срочно надо в Ступы. И не спрашивай зачем, вернусь – расскажу. Я преградил ему дорогу. Ультмейт щёлкнул зубами, мне даже показалось, что он готов отшвырнуть меня и с трудом сдерживается. - У меня нет ни минуты, Валентин! С профессором Плистусом происходит нечто ужасное, я знаю это наверняка и немедленно отправляюсь к нему. Ментальная связь для вампира – плёвое дело. Стоит насосаться чужой крови – и вот уже при желании он улавливает помысли жертвы и может воздействовать на неё короткое время. При проведении сложного чёрного обряда связь становится крепче и длительнее. - Ультмейт, я не удерживаю тебя. Но одного не пущу, и не надейся. На чём доберёмся: лошади или мётлы? Вампир яростно защёлкал зубами, но видно ситуация и вправду не терпела заминок – Улли раздраженно ответил мне: - Какие, в Бездну, мётлы! Иди за мной, упрямая липучка. Бегом мы спустились в подвал, поплутали по лабиринту тайных ходов (вернее, это я здесь всё ещё терялся, Ультмейт несся целенаправленно). Я держал перед собой светящийся шарик, но всё равно часто спотыкался в полутьме, вызывая у маркиза злобное шипение. От нервозности он зверел. В одном из глухих уголков вампир ногтем нацарапал на кладке неизвестный мне символ – кладка пошла рябью и затряслась, как студень. - Боги Бездны, портал слабеет! Всё ещё хуже, чем я думал! - Ну так не теряй времени, - посоветовал я, а потом просто схватил мужа за плечи и, используя его тело как таран, с размаху ударился о марево в стене. Студень с чавканьем засосал нас и с неохотой выпустил уже в чужом подвале, где через узкое окошко под потолком просачивался свет дневного светила. - Ни хрена себе! Континуальный двусторонний портал – да ты силён! – восхитился я. Улли схватил меня за руку и знаком велел вести себя тише. - Не я. Этот портал создан ещё во времена моего младенчества – Плистусом и моим отцом. Они были очень дружны. - Близки? – шепнул я. Нос Ультмейта нервно задёргался, но я догадался, что он больше не злится на меня, а принюхивается. - Какая разница, Валентин? – тихо сказал он. – Главное, что профессор всегда был расположен ко мне. Иметь в покровителях такого сильного мага – большая удача. - А! Я, кажется, понял, кто отправил в Бездну твоего дядьку! А я-то думал – Роланд. - Ш-шшш, - зашипел вампир и сжал мою руку до боли. – Ты что, не чувствуешь? – в доме чужаки. Я не чувствовал. Ничего не слышал за массивной дверью подвала. Но чутью Ультмейта доверял полностью, поэтому был настороже. Мы бесшумно выбрались за дверь и проскользнули вверх по лестнице. Вот теперь уже было слышно, как кто-то шастает по дому, двигает мебель и роется в шкафах и секретерах. Неожиданно со стороны лаборатории послышался грохот, словно все колбы и бюретки разом смели со стола на пол. Я не раздумывая рванул на шум, но Ультмейт схватил меня за руку. - Ты чего? Да я мигом разберусь с ними! – возмутился я. - Здесь сильнейший чёрный маг, я чувствую его! - Я спалю любого мага, Ультмейт. Сам Плистус спасовал перед моей магией. По лицу маркиза было видно, что его разрывает между страхом за мою жизнь и беспокойством за жизнь профессора. - Эй, там Уго ведёт бой в лаборатории, ему наверняка нужна помощь! – подтолкнул я его. - Уго в своем кабинете и в весьма тяжелом состоянии, - ответил Улли, указывая на второй этаж. – Чёрный маг, скорее всего, как раз в лаборатории. - Тогда разойдёмся, поспеши к профессору. Ультмейт ещё мгновение сомневался. Но вот он кивнул мне и тенью скользнул на лестницу. Сам не знаю, что заставило меня шагнуть следом. В следующую секунду я увидел, как смертельное проклятие падает кровавым пологом на голову моего мужа. Он успевал пригнуться, но не более, и с перепугу я выпустил просто-таки драконью струю пламени, от которого проклятье вспыхнуло и разлетелось тяжелыми ошмётками по ступеням. - Твою ж мать, что это?! Ультмейт, живо назад! – закричал я. Таких проклятий я ещё не встречал – ступени трещали и сыпались, в воздухе стояло едкое марево, от которого страшно першило в носоглотке. От моего заполошного крика дом пришёл в движение. Захлопали двери, топот бегущих ног окружил нас со всех, казалось, сторон. Я завертелся волчком, успевая разглядеть в коридорах чьи-то тени, исчезающие раньше, чем я мог послать вдогонку боевой шар. И менее чем через минуту всё разом стихло, лишь по-прежнему потрескивали ступени под кусками чего-то багрового и шевелящегося. А на самих ступенях никого уже не было. - Ультмейт! – заорал я и бросился вверх по лестнице. Хвала Небесам, маркиз обнаружился в кабинете, живой и невредимый. Чего нельзя было сказать о старом маге, руку которого вампир сжимал. - Не сдавайтесь, нет, не сдавайтесь! Как я могу помочь вам? – бормотал вампир. Плистус лежал на полу, под головой его растекалась кровавая лужа. Он был жив, хотя с совершенно серым лицом, кожа натянулась на скулах, глаза ввалились как у мумии. Губы на этом страшном лице пошевелились и произнесли еле внятно: - Мне конец. Моя сила… ухо-дит. Я отчетливо видел чёрную воронку над его головой, вытягивающую магию, а за одним и жизнь старика. - Ультмейт, как её закрыть? – спросил я. Вампир застонал и склонился над охладевающим телом. - Кто это сделал?! – закричал он. - Монстр… мой… монстр. Боги, что за боль… Мага выгнуло дугой, изо рта поползла кровавая пена. Ультмейт сильнее сжал его руку и забормотал что-то на абрасакском. Тяжело было смотреть, как старика корежит в агонии. Может, я и недолюбливал его, но смерти никогда не желал. А теперь зная, насколько он дорог Ультмейту, я искренне его жалел. Отведя взгляд, я увидел трость с серебряной головой птицы, сломанную пополам. Она валялась в шаге от руки мага, скорее всего он пытался отбиться ею от врага. Меж тем мага перестало корёжить, черты лица разгладились и смягчились. - Скажите, кто напал на вас? – допытывался Ультмейт. - Я… сам виноват, он вырос… стал сильнее. Хотел унич… что-жить… не успел. - Скажите имя! - Нет… имени. Ро-роланнн… - Что? Это Роланд? - Ро-ланд с ним. - Я найду эту тварь! – заскрежетал вампир. – Вырррву его печень! Моего вампира колотило от горя и злобы. Я присел рядом и положил руку ему на плечо. Глаза Плистуса вдруг широко распахнулись, синие губы вздрогнули в болезненной усмешке. Он протянул дрожащую руку и сказал едва слышно, но внятно: - Ты… самое прекрасное и… безобидное из всего… что я создал. Рука его упала, взгляд остекленел. Ультмейт какое-то время смотрел в эти потухшие глаза, затем резко поднялся. Взгляд его был суров и страшен. - Так… Что ж, всё кончено. Нам надобно вызвать полицию. Но прежде… надо проверить, все ли преступники покинули дом. Я сам проверю, а ты поспеши в участок. Ну же, Вэл, не стой столбом! - Ультмейт, так выходит, Плистус – твой отец? – спросил я.