Пердюмонокль 3. Спецмиссия в Висконсине

Так-то мадам Укур оказалась мадемуазелью - прелести брака не познала. У своих родителей она была старшей из четырёх дочерей. Девочки рано лишились матери, и юная Пистодула взяла на себя заботу об отце и сестрах. Вырастив и пристроив сестер замуж, заботилась сначала об отце, затем, когда появились племянники, взялась помогать с их воспитанием. Потом помогала особо любимым племянникам с их детьми. Потом состарилась. Естественно, считала себя непревзойдённой воспитательницей, которую слишком рано списали со счетов. А тут я подвернулся. С глазами ли у неё было плохо, или всё же с головой, но доказать ей, что я взрослый мужчина, не получилось ни у меня, ни у огров. Сама она людей не видела, но отлично в них разбиралась, так как дед их видел и ей рассказывал. Таким образом я превратился в заморенного несмышленыша - от щедрот мне давалось 13-14 лет. Огров моих поселили в сторожке, вход в дом для них был под запретом. Но Олух, будучи семи пядей во лбу, вытребовал себе привилегию. Поразмыслив и хорошенько покопавшись в памяти, госпожа Укур решила, что меня можно не держать на одном молоке и манной каше, дозволяется и мясо. Я было обрадовался, так как молочное не очень жаловал, но лишь до той поры, пока не увидел те порции, что мне надлежало потребить. Бабушка явно путала меня с внучатыми племянниками. - Ты никогда не вырастишь большим и всё время будешь болеть, - строго сказала она, глядя на мои вялые ковыряния в тарелке. - Мне придётся поить тебя полынью для аппетита, а она страшно горькая! Спасибо всем богам за её подслеповатые глаза - нам с Олухом удавалось обмануть её, украдкой запихнув недоеденное мной в Олуха. А вообще старушка мне очень обрадовалась - она была одинока, родственники навещали её редко, а с соседями она особо не общалась - таких старых великанов в округе больше не было. Окружение её составляли две горничные, плотник (он же кучер), ну и брауни, само собой. Я как-то брауни раньше не встречал, всё же в Хрестории дома вели чаще кобольды. Местного домового хозяйка звала Фунфыриком за его пристрастие к алкоголю. Кстати, не встречал кобольдов, которые бы злоупотребляли. Заметил, что развозит их быстро, да и болеют потом, поэтому избегают попоек. Фунфырик же заливал за воротник каждый день. Хозяйка держала при себе ключ от винного погреба, но домовой ставил бражку из всего подряд во всех укромных уголках, и если случалось не выпить всё в процессе брожения - гнал самогон. Ну и выглядел он, разумеется, не очень презентабельно. Мало того, что старый и сморщенный, волосы в беспорядке и одет как попрошайка, так ещё и рожа в пятнах и нос фиолетовый. По характеру он тоже отличался от привычных мне кобольдов. Можно сказать, был пофигистом, однако и зловредность была ему не чужда. Он не бросался со всех ног выполнять указания хозяйки, с ухмылкой слушал её ругань и проповеди на тему трезвости, подкатывал к обеим горничным, но ласки от них не получал и в отместку подставлял их по мелочи перед госпожой. Он помнил, что когда-то носил другое имя, а какое - забыл. Уже слишком давно хозяйка окрестила его Фунфыриком за очевидный порок, и все стали так называть, что страшно обижало брауни и подбивало на мелкую пакость. У госпожи Укур жил попугай - слишком старый и облезлый, чтобы определить видовую принадлежность (местами он сохранил зелёные перья). Хозяйка нежно любила его и называла Розарием. Брауни отыгрывался на невинном существе - назвал его Поносом и подучивал говорить непристойности. Так и жил этот мирок скучной пасторалью, покуда нас туда не занесло. Изгнав Олуха мокрой салфеткой, старая дева взялась отчитывать меня за то, что не звал её ночью на помощь. Минут десять полоскала она мне мозги на тему детской доверчивости, лишь затем перебралась к сути: - Полуогр не насиловал тебя? Мысленно посмаковав ответ: "Насиловал, но очень давно, с тех пор я отыгрался", я благоразумно сказал: - Что вы, сударыня, я девственник. Великанша сменила гнев на милость, присела рядом и погладила меня по голове. - Сокровище. Ты хоть знаешь, какое ты сокровище? - проворковала она. Я помотал головой. - Каждый человечек ценен для Христории. Даже те, в чьих жилах течёт хоть полпинты крови человеческих предков, и те ценны. Но людей становится всё меньше, и человечья кровь всё больше разбавляется в метисах. Если когда-нибудь людей совсем не станет, Хрестории придёт конец. - Да ладно! - не поверил я. - Говорю тебе. Нарушится равновесие в магии, и магов разорвёт от переизбытка силы. А как же Хрестория без магов? Нас сразу завоюют соседи, те же ведьмы - ведь у них с равновесием всё в порядке, они своих мужчин берегут. - Что же делать? - печально спросил я. - Не переживай, миленький, - она вновь погладила меня. - Пока ведь люди водятся. Вот вырастишь, и подберём тебе хорошую невесту, и будут у вас детки полукровки. А такому лапочке и эльфы будут рады, и дроу, вот посмотришь, какой на тебя будет спрос. - Круто, - совсем печально сказал я. Для меня потянулись невесёлые дни. Во-первых, как я уже упоминал, пять раз на дню в меня старались запихнуть побольше еды. Не разрешали вставать с постели. Поскольку Олух проштрафился, ко мне его пускали не больше, чем на пару часов в день. Ещё бабульке было не с кем поболтать. Фунфырик каждый вечер лыка не вязал, а горничных хозяйка выгнала на сбор винограда в наказание за амуры с моими ограми. Ну и оставался я. Да добро бы со мной вели беседы, так нет же! Мне читали религиозную литературу, историю дохресторский времён, жизнеописание Короля... И бесполезно было уверять, что всё это мне известно ещё по первому курсу академии. Ведь у госпожи Укур было своё виденье истории, не совпадающее с каноническим. Так, например, мне в подробностях были перечислены сто один подвиг капитана Хукса. О некоторых я уже слышал, большинство же были для меня в новинку. Теперь представьте, каково мне было слушать эти истории - проще съесть полностью подаваемый в постель обед. На третий день моего заключения я получил послабление в режиме. Великанша укатила на гумно наблюдать за обмолотом зерна. По этому случаю брауни налакался до срока и не принёс мне второй завтрак. Я самовольно поднялся с кровати, подхватил полы ночной сорочки и пошёл слоняться по дому. Дом был старым. Полы скрипели, местами потолок зиял дырами в штукатурке. Однако массивная мебель производила впечатление добротности. В гостиной я остановился перед резным буфетом со стеклянными дверцами - он показался мне маленьким домом. Разглядывая искусно вырезанные фигурки жнецов и пастушек на выдвижных ящиках, старинное серебро на полках, я забылся и вздрогнул от грубого, напрочь прокуренного голоса: - Подбери сиськи с пола! Обернувшись, я увидел клетку с полулысым птеродактилем. То, что это попугай по имени Розарий, я узнал позднее. - Дай зёрнышек Поносу, старая пердушка, - сказала птица. - А где я их тебе возьму? - пожал я плечами. - Зё-ё-ёрнышки, зёрнышки в буфете для моей милой птички, - подсказали мне. Банка с кормом действительно нашлась за дубовой резной дверцей. Попугай зарылся клювом в кормушку и перестал обзываться, быстро мне наскучив. За дверью гостиной я обнаружил витую лесенку наверх, слишком вычурную, чтобы вести на чердак. Дом был в два этажа, все спальни были на верхнем. Лесенка привела меня в деревянный бельведер. Отсюда открывался дивный вид на горы. Воздух был свеж и сладок, а я три дня дышал затхлостью спальни, которую ни разу не проветрили, боясь застудить меня. Насладившись панорамой, я перевёл взгляд на придомовую территорию. Перед домом был палисадник, густо засаженный цветами, высокий забор защищал клумбы от пасущихся рядом коз. К самым воротам была пристроена привратницкая. На широком крыльце её расположились мои огры и резались в подкидного дурака. Впрочем, Олух не играл, а чинил рассохшийся ворот колодца по другую сторону забора. Кой-какие деньги водились только у Холука, Гром с Болтуном вернулись в свой мир не только без денег, но и практически нагими. Хозяйка выделила им куртки и штаны с чердачных запасов, всё крепкое и не без франтовства - видимо, племянников одежда. Нашлись им и башмаки, а вот Холук был бос и грел лапы на солнышке - должно быть проигрался. - Ставлю сольтин, господа, - важно сказал Гром (видимо, ему пёрло). - Чем ответишь, Болтун? Болтун хмыкнул и кивком указал на Холуковы башмаки. - Холук? - Карты раздай. - Нет, а всё же? Ставь штаны. - Раздавай, ёба! Раздаче Холук, похоже, очень обрадовался, так как с воодушевлением крикнул: - Ставлю исподнее капитана! - Хо, тогда уж ношенное! - затребовал Гром. - Уймитесь, уши оборву, - пригрозил Олух. - Парни, в самом деле, мы больше не в Висконсине, - негромко сказал Болтун. А я больше не маг, подумалось мне. Но тут Холук потянул с плеч куртку и исчерпал тему ставки. Мне стало тошно и я ушел с приветливого бельведера в свою душную спальню. Немного погодя ко мне поднялся Олух с чашкой какао. - Отчего такое грустное личико, сударь? - спросил он. - Лучше не спрашивай. - Уж и не знаю, чем вас развеселить, - он подмигнул мне со значением. - Я, наверное, после болезни ещё не восстановился, - прислушавшись к себе, ответил я. - Ну, меланхолия у вас обычно от недотраха. Сколько дней вы уже без сладкого? - Не поверишь всё равно, - вздохнул я. - Громоворот насвистел, что вы всего лишь с одной девочкой ночку похороводили, да и всё тут, - хохотнул полуогр. - Я так думаю, приврал чуток. - Ну да, разве что чуток. Ничего у меня с той девочкой не было, то есть как бы и было, но я её ублажил, не доставая члена из трусов. - Ой?! - Олух, ты только спокойно к этому отнесись, не начинай блажить, как госпожа Укур, что я совсем хворый. Но у меня за этот месяц никого не было. - Что-о? Да как же... да что же! Нет, вы не шутите. Сглазили? ПРОКЛЯЛИ?! - Да цыть ты! Эрекция есть. Очень часто Ультмейт снился и... Короче, я здоров. Олух замычал, затряс башкой и умостил задницу на край кровати. - Вот не хотел я верить, что муж ваш такой злодей, - мрачно сказал он. - Но что же это, если не колдовство? Любой вам скажет, что это чёрная присуха. - Приворот? - вяло переспросил я. - Не простой приворот, а который до смерти доводит, если не рядом быть с тем, кто присушил. То-то я смотрю, вы на тень себя прежнего похожи. Батюшки, да что же я время теряю! Срочно надо мага сильного, я прям сейчас пойду... Ох, светлое Небо, я ж безлошадный! Ну так я на ток побегу, попрошу у хозяйки её повозку. Я успел схватить его за штанину. - Сиди! Олух, я не умираю, поверь. Наоборот, я практически поправился. Сразу было очень тяжело, даже сердце болело, а сейчас лучше. Просто я его очень любил. Просто не ожидал такой подлости. Но я уж всё давно решил для себя. Заберу Валюкса и уйду, а если хоть слово против вякнет - гнить в тюрьме оставлю! - Это не просто, сударь, - с болью сказал он. - Вы утратили магию, вы больше не главный в браке. Но, я так думаю, полковник Смит всё устроит. Если он потребует опеку над вашим сыном... В порыве негодования я схватил полуогра за плечи и попробовал тряхнуть (безрезультатно): - Слушай, друг мой Олух, я был магом, им и остался! Статус мой не изменился, а магию я верну! - Да только как? - Не твоя забота. А детям моим опекуны не нужны. И из Парламента я не уйду, хрен им! - Успокойтесь, дорогой мой капитан... - Не причитай надо мной! Не в магии дело, Олух - Хрестор был слабым магом, а прогнул под себя всё Застенье. У меня нет его амбиций, но за себя постоять смогу. Я не сосунок, больше ныть не стану. Олух смотрел на меня рыжими недоумевающими глазами. Впрочем, сочувствие больше не читалось в его взгляде. Медленно и вдумчиво склонил он голову, глядя уже с одобрением и некоторой даже гордостью. - Ну а я всегда рядом буду, я не подведу вас, - твёрдо сказал он. - А вообще вы та фигура, сударь мой, что вам только свистнуть - и армия за вами встанет. - Ну... хер знает, надеюсь, нужды свистеть не будет. Ты, однако же, прав - мне понадобится поддержка Смита, да и всего нашего сектора в Парламенте. И я тебе ещё кое-что сказать хочу. Касательно чёрного мага. Он вернётся, найдёт меня, он не со зла меня толкнул. Вкратце я пересказал ему трагическую историю 213. - В нём есть доброе начало, я уверен, - подытожил я. - Я понимаю, три дня прошло, его всё нет. Значит, пока не может, не получается что-то. Возможно, без портала с этой стороны и не получится. Возможно и... Мне вдруг сильно не по себе стало, даже в холодный пот бросило. Впервые за эти дни я вспомнил последние минуты своего пребывания в лесу Миннесоты. Вспомнил долговязую страшную фигуру, молчаливо взиравшую на нас. Вспомнил всё, что слышал о вендиго. То, как непоколебимо верили в него Аламо, и как насмехалась над их верой Кэти. Что я видел? Кого? Ведь не я один - надо бы поговорить с ограми, наверняка они рассмотрели существо получше меня. - Что "возможно", сударь? - Олух тронул меня за плечо. - Ничего. Вендиго им не страшен - он боится огня, а 213 не оставил бы Джона и Милочку... Уфф, какая путаница в голове. Но он не оставит их, я уверен. - Конечно не оставит, - поддакнул Олух и ловко уложил меня в постель. - Отдохните, не думайте ни о чём сейчас. А хотите, я вам Зефирчика почитаю? - Нет, лучше песня. Что-нибудь повеселее, Олух. - "Бывалая шлюха" пойдёт? - Давай, люблю её. И Олух запел: Отвисли сиськи, жопа задубела, И рожа вся морщин полна. Сутенёр уж не зайдёт без дела, Сутенёр уж не зайдёт без дела, От того и наливаюсь я с утра. Я с воодушевлением подхватил припев: - И-и-и осталося мне, и осталося мне Клиента ловить по ноча-а-ам, В густой темноте, эх, в густой темноте... И тут в комнату ввалилась госпожа Укур, держа в руках свой убийственный зонтик, и огрела им Олуха по голове: - Вот, так и знала! Стоило оставить ребёнка на пять минут, как его уже скабрезным песенкам учат! Убирайся, пшёл отсюда, бесстыдник, пошляк! Вон! Олух с громкими воплями и прикрывая голову выскочил из комнаты. - Ну, блин, - расстроился я. - Разве так можно? - насела на меня бабка. - Приличные мальчики не говорят "блин" через слово, и уж тем более не подпевают ограм непристойные песни. - Всё, я отказываюсь быть приличным мальчиком, - взбунтовался я. - Сдохнуть можно с тоски! И что у вас за неприязнь к ограм? Ваш Хукс распрекрасный командовал ограми, между прочим! Мало того - он обожал творчество Зефирчика и спонсировал издательство сборника его стихов, так-то! - Поклёп, - отрезала госпожа Укур, - чтобы маг, да любил Зефирчика? Поди огры тебе наболтали, не верь им. А на счёт моей якобы неприязни - тут ты тоже не прав. Огр огру рознь, твои - сущие разбойники, а вот в соседях у нас господин Кумар с семейством - любезнейшие соседи, и дочки у них, две, такие сладкие булочки! А касательно Зефирчика - похабник был редкий, однако ж и у него были пристойные песенки. - Приведите пример. - Коли просишь - я помню с юности один романс. Старушка присела на стул, оправила юбки и запела своим басовитым голосом нежную мелодию: Я покину дом постылый, взяв с собой тоску В край далекий, в край пустынный от любви сбегу. Там вдали двух гор вершины зрит усталый взгляд Сердце ёкнуло - о милой сразу вспомнил я. Дальше, дальше... под горою нахожу я лаз, В потаенную пещеру я ступлю сейчас. Здесь так узко, здесь так влажно - снова в сердце боль. Не сдержать мне стон протяжный - о, моя любовь! И всю ночь, глаз не смыкая, не жалея руку, Я тружусь и вспоминаю милую подругу. Старушка столько чувств, столько трепета вложила в своё исполнение, что я еле сдерживался. Однако после не постеснялся спросить, чем всё ж таки был так занят герой песни в пещере. - Известно чем - добывал руду или уголь, - пояснила великанша. - Неужели не понятно, что это песня о рудокопе, у которого несчастная любовь? Ещё сутки прошли в ужасном бездействии. Я честно старался есть, но в меня помещалось крайне мало - Олух вздыхал и продолжал считать, что на мне присуха. Бабуся вырядила меня в свой зимний халат на вате и позволила полчаса посидеть в бельведере - вот и весь досуг. - Всё, завтра валим отсюда, - сказал я Олуху вечером. - Скажи ребятам, пусть будут наготове. - Вы ещё слабы, - возразил Олух. - Ничего подобного, но бабулька меня в гроб загонит своей заботой. - Не так-то просто будет сбежать, - полуогр наклонился к самому моему уху, - у хозяйки рука тяжёлая. И Фунфырик постоянно приглядывает за комнатой. - Чего? Да он практически всегда под мухой, к тому же ему пофиг интересы хозяйки, разве ты не заметил? И, как оказалось, в главном я был прав - брауни был себе на уме. Но бывали моменты, когда он был трезв и приглядывал - в этом не ошибся Олух. Ночью мне не спалось. Я ворочался с боку на бок под тяжелым одеялом, думая сразу и о детях, и об оставленных в другом мире друзьях. И об Ультмейте конечно думал. И все мысли сворачивали к одному - надо как можно быстрее связаться с Сейлой. Это был друг одновременно надёжный и могущественный. Как говорится - то, что доктор прописал. Хорохориться перед Олухом я могу сколько угодно, но я не то чтоб умён, лишён магии, муж подследственного вампира... ай, до чёрта проблем! Дверь тихо скрипнула и отворилась. Прикрывая рукой пыльцевой светильник, в комнату крадучись проник брауни. Увидев, что я не сплю, он сделал знак вести себя тише. - А я за вами, господин капитан, - шепнул Фунфырик, подобравшись поближе и выкладывая на кровать мою выстиранную одежду и лоферы. - За мной? Но куда? Постой, как ты меня назвал? - Господин капитан Хукс, - хитренько улыбнулся он. - Одевайтесь, я вас провожу к вашему другу-магу. - Смит?! Смит нашёл меня? Брауни быстро закивал всё с той же улыбочкой. - Поторопитесь. Я трясущимися от радостного волнения руками натягивал на себя брюки, рубашку и свитер. - Слушай, но с чего ночью-то? А огров моих предупредил? Так-то хозяйка у тебя тот ещё тиран, но магу отдала бы меня и не пикнула... - Обойдётся. Будет ей утром сюрпризик - зайдёт сюда, а птичка-то и упорхнула. Он вывел меня из дома через винный погреб - стырил у бабки ключи? Полная луна сияла на небе и видимость была прекрасная. Оглянувшись, я увидел огонёк в привратницкой. - Так что огры? Ты их не предупредил? - Маг велел быстрее вас вести. Вы не волнуйтесь, провожу вас и мигом за ними сбегаю. - Да скажи, где он меня ждёт, а сам возвращайся за моими товарищами! - Идите! - неожиданно повысил голос Фунфырик. Схватил меня за руку и повёл. Я попробовал затормозить и... ничего не вышло. Ноги не слушались меня - они слушались моего провожатого. Я открыл было рот, чтобы пригрозить ему - но и голос меня не слушался, лишь сип выходил из горла. "Ни хрена это не Смит меня ждёт, - подумал я. - А кто? Гримус? Гримус, точно, никак не угомонится, подлец". Мы скорым шагом пересекли подъездную аллею, миновали благоухающий плодами грушевый садик, а дальше дорогу закрыл плотный туман. Здесь была низина с высокой травой и редкими кустиками бузины - гроздья черных ягод иногда проступали пятном в молоке тумана. Брауни шёл уверенно, ни разу не споткнулся и тащил меня, как муравей гусеницу. Вскоре мы поднялись по склону, миновав туман. Там, скрестив руки и сильно сутулясь, стоял ожидавший нас маг. Но это был не Гримус. И, к сожалению, всё же не Смит. Когда мы подошли вплотную, я узнал мага - это был Меркурий Янг - парламентарий и злобный оппонент Сейлы. Тот самый Янг, который хотел арестовать меня, и которому Бонвиван чуть не пробил бочкой башку. - Здрасьте-приехали, - вырвалось у меня. Голос вернулся. Губы Янга расплылись в неприятной улыбке.