Пердюмонокль 3. Спецмиссия в Висконсине

Закатное солнце нежными лучами своими осветило долину с островками лиственного леса. Зелень ещё не тронута была осенью, трава омыта недавним дождём. Неровность рельефа открывала вид на нарядные ряды виноградников в соседстве с золотом пшеничного поля. - Ах, какой очаровательный пейзаж, - умилилась Джессика. - Но я думала, мы прямиком попадём в столицу, или, по крайней меры, в пригороды. - Уж не измена ли это? - сквозь зубы произнёс Смит, в руке его словно само собой соткалось боевое заклятье. Солдаты мои придвинулись ко мне поближе. - Места мне знакомы, - сказал я. - Это мои виноградники и рощи, а поднявшись на склон, мы увидим замок. - А я бы допросил господина доктора, не его ли дружки балуются с порталами, - громко сказал Олух. Гримус только хмыкнул себе под нос. Как вдруг из зарослей орешника вылез - ни почем не угадаете! - секретарь Хатсон, поправил штаны дорожного костюма, закричал: "Господа, господа!" и вприпрыжку побежал к нам. - Что происходит, Хатсон? - наехал на него Смит. - Мы с Канцлером договаривались о портале в Арнолу. Молодой секретарь с криками радости бросился обнимать и целовать меня. - Счастье какое! А я в кустики... на минуточку! А вы уже здесь! А вы здоровы? - Отставить! - рыкнул полковник. - Немедленно доложите обстановку. Хатсон, силясь согнать улыбку с лица, повернулся к нему: - Обстановка накалилась за последние несколько часов, и Канцлер подкорректировал план, - он вновь обратился ко мне: - Боюсь, начинается мятеж, втянута гвардия, в полках смута, а центр мятежа, его идейные вдохновители - здесь, в вашем замке, капитан! - Кто - соседи мои? - с недоверием воскликнул я. - Бросьте, Хатсон, нашли заговорщиков, тоже мне! Идёмте, я во всём разберусь. - Идёмте, - опять обрадовался секретарь. - Его Превосходительство ждёт нас у рва. Он хотел лично встретить, но из замка всё время вылетают посланники к мятежникам - голуби, пикси и даже крыс с шифровками отлавливали! - и канцлер опасается прорыва. То, что открылось моему взору у стен замка, привело меня в ужас! Жилище моё окружали пехотинцы, числом не менее двух сотен, кавалеристы топтали огородные грядки, тисы перед рвом были срублены, а сам ров был осушен и местами осыпался. К нам подъехал Канцлер и спешился. Был он магом средних лет, внушительного роста и худощавой комплекции, лицо его было скорее умным, чем приятным. Раньше-то я с ним не имел отношений, хоть и видел на официальных мероприятиях. - Господа маги, сударыня, - он поклонился Джессике. - Невозможно представить, как я рад видеть вас, дорогой Валентин! - Невозможно представить, зачем понадобилось осушать ров, - не разделил я его радости. - И кому помешали тисы, посаженные три века назад? - Дорогой мой капитан, вы же понимаете... - А вы понимаете, что это редкий вид дерева? Маркиз готовил из его плодов яды, способные свалить каменного тролля! Никакого пиетета перед магом я не испытывал, какие бы страшные рожи ни корчил мне Смит. Ведь по-сути, канцлер враг мой. Разве помогла мне полиция в поисках сына? Наоборот, мне препятствовали, хотели посадить под замок, а теперь готовы принести Сагди в жертву мажьим амбициям. - Всё не так! - Канцлер нахмурился. - Я вам не враг, и никогда им не был... - В голову мне лезете? Не смейте! Смит тут втирал мне, что вас лишь моя безопасность заботила. Так не о том переживали! Опасен я сам. Я, по сути, монстр - спросите хоть Смита, хоть Гримуса. Всего-то и требовалось монстра разбудить, и вам заботой вашей это вполне удалось. - О нет, ты не монстр, - голосом любящего папочки сказал он. - Защищайтесь, Ваше Превосходительство! Смит гневно окликнул меня, Мил ударился в слёзы. - Да что за хуйня происходит? - громко сказала Джесс. И вот эта "хуйня" из её уст произвела эффект столь мощный, что все застыли столбами, и огненное проклятье, трепещущее на кончиках моих пальцев, рассеялось в воздухе. Не стану описывать свои чувства в деталях - мне было просто неловко. Маги... те, вероятно, были сражены наповал - наверняка в их глазах Джесс была нежной, беззащитной обыкновенницей, не смеющей слово молвить. Даже огры, причастившиеся к норову моей сестрицы, были смущены. Олух смотрел на неё, отвесив челюсть. - И чего все застыли? - сверкнула глазами кузина. - Взрослые, умные мужики - один что-то лепечет, как психиатр буйному пациенту, а другой... тот самый буйный и есть. По-человечески нельзя договориться? - По-человечески? - явно не понял Канцлер. - Маги, Джессика, такие же нелюди, как и все остальные здесь присутствующие, и даже более чем... - отмер я. - Уймись, - велела она мне. - А вы, господа разрушители частной собственности, уж потрудитесь объясниться! - Богиня, - выдохнул Олух. Да, объяснения последовали, хотя ничего нового Канцлер мне не сказал. Ко мне он относился... никак, скорее всего. Ну, есть и есть некий Хукс, толпа его любит, вот и на здоровье. Янг и Додсон периодически припадали ему на уши относительно дурного влияния на меня вампирской аристократии, но Канцлер отмахивался - это дела Парламента, ему и своих забот хватает. А потом - одно уголовное дело за другим. Убийство Плистуса, похищение детей, покушение на мою жизнь - ведь именно в таком свете представили всё известные мне личности. - Давление со стороны фракции Янга было столь упорным, что я заподозрил политический мотив. И не спешил с судом над маркизом Сагди, хотя расследование на первый взгляд было проведено по всем правилам и доказывало вину однозначно, - сказал Канцлер. - Сомнения подтверждались показаниями Смита и некоторыми несостыковками... - Некоторыми?! - Ах, Хукс, бросьте - маркиз не невинная овечка и за решёткой оказался не случайно. - Я слышал, в стране мятеж вот-вот грянет? - пошёл я ва-банк. - Договоримся, Ваше Превосходительство? Я - предотвращаю мятеж, вы - отпускаете Сагди. - Экий вы прыткий малый, - недовольно засопел Канцлер. - Если б всё было так просто. - Я не договорил, - хладнокровно продолжил я. - Сагди вы лично принесёте извинения, восстановите ров и тисы... и вон ту разрушенную башню... - Башня уже была разрушена! - Это не всё. Наследство Плистуса - оно принадлежит моему мужу. - Теперь всё? - в негодовании рявкнул маг. - Ваше Превосходительство, - тихо позвал его Смит, - соглашайтесь. - Это абсурд! Единственное, суд может вынести Сагди более мягкий приговор. Терпение моё иссякло: - Суда не будет! Иначе вы получите мятеж, и возглавлю его я! Столбняк во второй раз напал на Канцлера - несколько секунд он лишь глазами хлопал, верно думая, что ослышался. Затем сделал какой-то бестолковый жест и в поисках поддержки оглянулся на Смита. - А вам не кажется, полковник, что мальчик не в своём уме? Вид у него нездоровый. - Не исключаю этого, - мрачно ответил Сейла, - но это лишь придаёт больше опасности и больше веса его угрозам. - Это неслыханно, вы верите ему?! Он не такой, его сердце слишком мягкое, ему вечно всех жаль! Это же Валентин Хукс, Бездна его дери! - Это уже не тот Хукс, и он не шутил, назвав себя монстром, - неожиданно вступил Гримус. До этого стоял в сторонке, молчал, но я всё время ощущал его взгляд на себе. - Не лезь, Гримус, - предупредил его Смит. - Объяснитесь, - потребовал Канцлер. - В Хуксе магия особого рода, - начал лекарь. Сейла жестами и мимикой призывал его к молчанию, а мне так всё равно было - пусть расскажет про Кроппера, пусть Канцлер знает, с кем связывается. - Я бы назвал его магию любовной, - продолжил Гримус. - Это, конечно, условность, но пока у меня нет другого определения для силы куда большей, чем огненная стихия, которой Вэл, к слову, так же владеет мастерски. - Вы, если не ошибаюсь, доктор? - скептически ухмыльнулся Канцлер. - Не травник, не знахарь, нет? Какая в Бездну, магия любви! Переквалифицируйтесь в трубадура, доктор! - Выслушайте его, - вмешался-таки Смит. - Хуксу даётся то, что другим магам недоступно. Он спас мне жизнь... своей дружеской любовью. Верховная Ведьма капитулировала после ночи с ним. - О, Смит, о чём вы говорите? Вы всегда мыслили трезво! - Это ведь он, провалиться мне в Бездну, разрушил козни предателей в Пегасе! - Это же ваша заслуга! - Нет, это он! Сбитые с толку офицеры образумились под воздействием его таинственной магии. И сейчас... одно его слово, и толпа народа поднимется против правительства. Прошу вас не доводить до этого. Канцлер поднял руку, призывая Сейлу к молчанию. - Довольно, полковник. Приписывайте своему другу какие угодно таланты. Я вижу лишь милое личико, склонность заискивать перед простонародьем и, по-видимому, некую сноровку в постели... - Ну всё, дуэль, - не выдержал я. - Защищайтесь. - В него влюбляются до безумия, - мрачно изрёк Гримус. - И я не об ограх говорю, не о вампире. Я потерял разум, я пошёл на преступление и предательство. То же случилось с Меркурием Янгом. Любовь к Хуксу погубила его. Канцлер переменился в лице. - Янг? Где он? Что с ним?! - Он лишён магии, контужен и находится на попечении одной старой дамы в провинции. Жизни его ничего не угрожает, к моему сожалению. - К сожалению?? - К глубокому. Он пытался убить меня. - Что за наветы? Это честный политик, я знаю его сотню лет! - едва ли не жалобно воскликнул канцлер. - Честный политик всего лишь устранял конкурента. Хотя какой я соперник? - так, помеха. Злейшим соперником для него был маркиз Сагди - счастливый владелец сердца Валентина, но и он в скором времени должен взойти на эшафот. Канцлер порывисто обернулся к Смиту, ища опровержений услышанному. Однако Смит лишь кивнул с мрачной миной. Достав платок, Канцлер протер им лоб и загривок и уставился на меня совершенно больными глазами. - Как же так? Я не меньше века знаком с Янгом... Да он сухарь, он никогда не был даже увлечён кем-то! Боги, куда катится этот мир? Янг всё искал выход... а теперь он либо преступник, либо безумец. Я не особо понял, что за выход Янг искал и причём тут весь мир. Одно было очевидно - Канцлер впечатлён и раздавлен. Надо его дожать. - Не считайте меня добреньким, - сказал я. - Любовь созидает, но она же и рушит. Ненависть - обратная сторона любви, а сейчас весь мир выворачивается для меня наизнанку. - Вы ошибаетесь, думая, что находитесь среди врагов, - без прежней уверенности сказал он. - Что ж, допустим. Друзьям легче договориться, не так ли? Я поговорю с мятежниками и они отправятся по домам. А вы никого не будете преследовать. Вы отпустите вампира, и он закроется в своём замке, чтобы переждать пересуды о нашем разводе и залечить свою гордость. Я даже сделаю вам подарок - выйду из Парламента и уеду подальше от столицы. Постепенно народ забудет обо мне. Я похороню своего монстра навсегда, и мирная Хрестория станет вашей заслугой. - Разведёшься с мужем? - не поверил Сейла. - Я всё решил. - В таком случае страна получит другого монстра, окопавшегося в этом замке. - Я и это решу. - В таком случае... Начните выполнять свои обещания, и если очистите замок, я с лёгким сердцем выполню ваши условия, - сказал Канцлер и протянул мне руку. - И никаких арестов? - Даю слово Канцлера. Чего бы мне это ни стоило. В замок я пошёл один, резко осадив волонтёров. Ещё издали меня увидели со стены, послышались удивленные и радостные крики, однако, когда я подошёл, мост оставался поднятым. - Вашблагородие, если это действительно вы, докажите! - крикнули со стены. - А давай-ка подравняю тебе морду, Флюс, чтобы не строил из себя коменданта крепости - как тебе такое доказательство? - предложил я. - Капита-а-ан! - взревели с десяток глоток, и заскрипели цепи крепостного моста. В защитники замка самовызвались пятеро моих солдат, но на стенах несли вахту ещё и с десяток наших фермеров, вооруженные, в основном, охотничьими ружьями и топорами. - Мякиш, Бодун, Труба, что вы забыли в моём замке, черти! - хлопая огров по брюху, говорил я. - И тебе, Баламут, дома не сидится? Уж не ты ли всех подбил? - Это я, - сиял косой рожей Флюс. - Не ври, мы сами, - тут же сознались остальные. - А что нам оставалось? В газетах писали, что вы погибли! Будто муж ваш... Так мы к полковнику, он говорит - брехня, маркиз не убивал, где вы - не известно. Мы ему - а нам что делать? А он - ждать. И надеяться. - Так сидели бы дома, да ждали. - Да как так можно! - взволновались они. - Никак нельзя было! Флюс сюда поехал, а замок опечатан. Судебный пристав, рожа жабья, матом на него попёр. Вот и пришлось... Да и то, всем нашим, кто в провинции, мы сказали не соваться. Вот только если не удержим замок, тогда и подтягиваться. Но мы держим. - Так, ясно. Заговорщики где? - Какие заговорщики? - Мятежники, соседи мои! - А-а-а... Да какие они, в пизду, мятежники! - закричали все разом. - Толку от них никакого, разве что от клаббера. А барон с Лоддером только вино хлещут и баб тискают. - А кто записки шлёт? Кто полки на мятеж подбивает? - Да Небо с вами, какие полки?! Пару раз к шурину Мякиша голубей отправляли, чтобы он пиво подвёз, ведь нельзя же совсем без жидкого? Только тех голубей подстрелили. Тогда Филтек ваш - добрый малый, - сходил на почту и нанял двух пикси. - Вот я щас не понял - замок в осаде, а вам пиво подвозят и кобольд до города мотается? - Так подземный ход же! - Его завалило при осаде замка ещё в войну. - Так мы раскопали. - Хмм... спасибо. А что за крысы с записками? Куда они их таскают? - Никуда, это отвлекающий манёвр. А ваши бессовестные соседи пользуются нашими пикси и баб зазывают, - пожаловались огры. - А с вами не делятся? - догадался я. - Нет, - вздохнули они. - Ни вином, ни бабами. - Бедняги. Ну так я разберусь с ними. А вам - вольно, дозоры со стен снимайте, замок больше не в осаде. - Так само-собой, раз хозяин вернулся. А где были-то, господин капитан? Видать, потрепало вас. Замок мой вновь был разорён. На этот раз неравнодушными соседями. Залы стояли холодны и запущены, окна заколочены досками вкривь и вкось. Где-то шумели - кричали, хохотали и двигали мебель, но никто не вышел встречать меня. Даже Филтек. Зато в столовой я увидел любимого ловчего моего супруга - Ареса. Подняв лапу, он метил витую колонну. Увидев меня, обрадовался, затявкал и потрусил навстречу, виляя хвостом. - Арес, вот от кого не ожидал, приятель, - упрекнул я собаку. - Тебя выпустить, что ли, некому? Однако, выйдя к лестнице, я получил объяснение собачьему поступку. Внизу пролёта стоял Дезмонд и поливал балясину, задрав повыше кухаркин передник. - Дез! - воскликнул я, протягивая к нему руки. Он вскрикнул что-то невнятное, бросился ко мне, обнял ноги и завыл. Я не мог сдержать слёз. Отодрать друга от своих ног не получалось - он вцепился в брюки с отчаянной силой, поэтому я опустился на пол сам и обнял его. Дез выл, я плакал. Арес жался к моему боку и норовил лизнуть в лицо. И лаял на Деза. И тут только прибежал Филтек, тоже взвыл и полез обниматься. - Небо, благодарю, благодарю тебя, твои боги вернули нашего дорогого господина в родной дом! - Как же так, Филтек? Почему дом в таком запущении, как же ты допустил, старина? - утирая слёзы, спросил я. - Так что ж! Зато не приставы здесь живут! - с горячностью заявил кобольд. - Я всё приберу, вы не волнуйтесь. - Ты этот свинарник месяц разгребать будешь. Почему ребята здесь ссут? - Ну простите, не доглядел. Ареса кто-то из гостей, видимо, запустил... - А Дез почему не в подвале? - Оборотня рыцарь выпустил, сказал, что это жестоко - взаперти держать. - Боже мой! Он хоть не покусал никого? - Нет, что вы. Я, признаюсь, надеялся, что Дезмонд сбежит, - Филтек опустил глаза и вздохнул. - Поймите правильно - такой бедлам вокруг, чего дальше ждать - лишь Небу известно... мне лишняя забота в тягость. Простите. - Ладно, хрен с тобой. Так Дез, выходит, не сбежал. - Куда там! Нашёл вашу спальню, из одежды устроил себе гнездо и спит там. Пробовал гнать - рычит, кидается. Клаббер относит ему кости. - Чёрт те что... Где Орм и Горги? Почему не помогают тебе? - Тролли ушли искать Брехуна и Шалуна. - Щенки мои! Неужели сбежали? - Хе, были щенки, а нынче их от варгов отличить разве что по куцему хвосту можно. Они вырвались из псарни, едва приставы вошли в ворота, и едва не разорвали незванных гостей! Те схватились за сабли, и я уж готовился оплакать наших собачек, но их словно позвал кто - выскочили за ворота и дали дёру. Тролли отправились на их поиски, второй месяц, как бродят по лесам, но... - верный слуга развёл руками и вновь тяжело вздохнул. Щенков было жалко, я понимал, что скорее всего они потеряны навсегда. - Собачек, конечно, жалко... - начал дворецкий. И заткнулся. - Не тревожься о своём любимом хозяине, - не глядя на него, сказал я. - Завтра его выпустят из тюрьмы. - Ах! - воскликнул он, сжимая лапки у груди. Лупоглазое личико его озарилось радостью. - Как вы великодушны, как милосердны! Вы простили своего несчастного супруга, так ведь? - Боги простят, - скрипнув зубами, ответил я. Радость на лице Филтека померкла. - Боги Бездны вряд ли в претензии... А вы то, сударь? Вы... по прежнему мой барин? - Я развожусь с маркизом. Валюкса я не оставлю, но позволю видеться и даже гостить здесь - замок всё же его наследство. Филтек молчал, но из совиных глаз его ручьём бежали слёзы. - Вот не надо этого, ты же знал! Ты всегда в курсе дел твоего хозяина! - почти закричал я. - Я знал лишь, что хозяин безумно любит вас, - прорыдал он. - И на всё готов ради вас! - Искренне надеюсь, что без объекта больной страсти разум маркиза оздоровится. Довольно истерик, займись делами, вытри для начала лужу под лестницей. И верни Ареса на псарню! Собака и оборотень, не поделившие моих ног, рычали друг на друга, готовые сцепиться. Махнув рукой на всю троицу, я поднялся в верхние покои. Заглянув в одну из гостевых, я увидел на кровати двух дриад, совершенно голых, тискающихся и целующихся с развесёлой девкой в бархатном красном платье. Шнуровка лифа была распущена, и островерхие грудки бесстыдно торчали наружу. Одна из дриад припала к соску жадным зеленым ротиком, и девка, хохоча, откинула голову и выгнулась навстречу ласке. Русые кудри свесились до самого пола, а на меня уставились два больших пьяных глаза - один зелёный, другой серый. - Капитан?! - вскричала бесстыдница, оттолкнула голову дриады и поднялась с кровати, даже не пытаясь прикрыться. - Здравствуйте, господин Лоддер, - сдержанно поприветствовал я соседа. - Я вижу, вы тут осаду держите? - Я... я только на минуточку... Девушки по ошибке забрели в ваш замок, и я объяснял им дорогу. Лоддер этот был мелким дворянчиком и существом весьма пакостливым. Любимой забавой его было обращаться в красотку и затягивать в свою постель всех без разбору. Поговаривали, так он поправлял своё финансовое состояние, временами стремящееся к полному разорению из-за страсти к азартным играм. Да и в целом был слаб на передок, ко мне подкатывал, но маркиз сразу подучил меня смотреть Лоддеру в глаза - цвет их не менялся в любом обличии. - Какое счастье - вы живы! - залебезил он. - Как вовремя вы вернулись, ведь бедный маркиз на волосок от гильотины! Как добрые соседи, мы с бароном оказывали ему всяческую поддержку, и уж допустить, чтобы замок попал в руки сиволапой жандармерии - да разве могли мы! - Я благодарен вам от всего сердца, сосед, - скрепя это самое сердце, ответил я. Ведь куда бы не устремлялся мой взор, везде царили хаос и разорение. - Но угроза, хвала Небесам, миновала, - продолжил я. - маркиз Сагди вернётся в родовое гнездо в ближайшее время. И, уверен, найдёт способ достойно отблагодарить вас за дружеское участие. - Ах, что вы! - воскликнул он, расплываясь в счастливой улыбке. Переполнившись чувствами, прохиндей утратил контроль над иллюзией облика, и теперь на меня смотрела пропитая рожа, перепаханная морщинами, с кустистыми бровями и сизым носом. Даже смотреть было неловко, поэтому я только пригласил его на прощальный ужин (выделив интонацией "прощальный") и поспешно свалил. Барона Гуттунга не пришлось долго искать - из-за дверей музыкального салона доносилось нестройное пение крайне фривольных куплетов под аккомпанемент расстроенного клавикорда. Исполнение порой прерывалось громогласным хохотом, от которого гул шёл и тряслись стены. Активно веселились двое: великан Гуттунг - суровый и предприимчивый землевладелец, монополист в выращивании льна и подсолнечника, а также неизвестный мне мужчина неопределённого возраста в видавшем виды костюме и красной суконной шапочке на немытых каштановых локонах. Надо думать, тот самый клаббер (забыл его имя). Парочка расположилась в креслах с бокалами вина в руках. Зато я вспомнил имя третьего персонажа - камердинер барона Фуксий - уже не такой разнаряженный, а весьма даже помятый, без лаковых штиблетов и котелка на голове. На серой лысине его цвёл синяк. Фуксий усердно истязал клавикорд красного дерева, аккомпанируя своему хозяину и клабберу, но подскакивал, чтобы подлить в бокалы вино. Пустые бутылки закидывались под инструмент. - Приветствую, господа, - вклинился я между куплетом и бульканьем бутылки. Фуксий обернулся, заорал, как резанный, и щедро полил вином камзол хозяина. Боги, я помнил эти бутылки почти чёрного стекла - с самых нижних полок погреба, вино из самой старой лозы с каменистых иссушенных солнцем склонов, из урожая почти восьмидесятилетней давности, года, когда Ультмейт Сагди был ещё в коконе. - Твою мать, - не сдержался я. Барон протянул ко мне свободную от бокала руку и неожиданно разрыдался. "Это же... это же..." - повторял он, трясясь, как студень. - Да, это я, - сказал я. Клаббер подскочил, согнулся в поклоне и представился: - Стасс Лех, сударь, к вашим услугам! Безродный рыцарь и обитатель норы. - Благодарю вас, сударь, что подкармливали моего друга, да и вообще... - Дорогой господин Валенти-и-ин, - разродился наконец Гуттунг. - Я уж и не верил! - Напрасно, дорогой барон, теперь уж всё в порядке, я дома, и противостояние с полицией пора заканчивать, - без обиняков сказал я. - А армия-то за нас! - с воодушевлением вскричал барон. - Что значит "за нас"? - хмурясь, спросил я. - Армия Хрестории должна быть за Хресторию. - Небо, да как скажете! - на прежнем энтузиазме гаркнул великан. - То есть вы намекаете, что ныне вам и вашему семейству ничего не угрожает? - недоверчиво произнёс клаббер. - Вот так - раз, и всё в порядке? - Именно. Я благодарю вас за поддержку, но более не смею отвлекать вас от личных дел. Господин Лехх с тонкой усмешкой посмотрел мне в глаза. Взгляд его был хитрым и умным. И почти трезвым. - Дорогой капитан, чтобы освободить своё жилище от клаббера, нужно оскорбить его или отказать в куске хлеба... хотя в моём случае - в глотке вина. Я в растерянности потёр лоб. - Как-то это всё... Солдаты мои говорят, что вы героически отражали атаки полиции... И к Дезу отнеслись с сочувствием... - Будете деликатничать - я найду сто причин остаться! Вам ещё мужа высвобождать, замок чинить... Я решился: - Что ж, сделаем так - отужинаем в честь примирения с правосудием, а последний бокал я у вас отберу. Или лучше на вас его выплеснуть? - я с сомнением покосился на политый вином сюртук Гуттунга. - Это лишнее, - мотнул головой Лехх. И снова усмехнулся. Мне он начинал нравиться. - Как хорошо, что всё хорошо кончается! - просиял барон. И закричал что есть мочи: - Кобольд, кобольд, неси ещё вина! В дверях появился зарёванный Филтек. - Эй, чего нюни распустил? Всё ведь отлично! - Всё ужасно, моё сердце разрывается от горя, - плача, сказал дворецкий. - Вы подписываете смертный приговор своему супругу, господин Валентин! - Что ты несёшь? - удивился барон. Клаббер, прищурившись, смотрел на меня. - Заткнись, дурак, - зашипел я на Филтека, - не лезь не в своё дело! - Да уж, не моё, - ещё горше взрыдал тот. - Моё дело в петле на воротах после болтаться. - Иди рыдай в другом месте, - неожиданно вмешался Стасс Лехх. - Смотри, что ты натворил - на твоём хозяине лица нет. Присядьте-ка, господин капитан. - Ах, отстаньте вы! Пойду... распоряжусь на счёт ужина, раз уж кобольду недосуг. И с этими словами я развернулся к двери, как вдруг эта самая дверь набросилась на меня и ударила в лоб. Вспышка света и следом темнота... Затем кричали вроде рядом, но как будто из Ступ: - Врача! Где найти врача?! - Вот соль аммония, мой господин, у меня всегда при себе. - Любезный, убери эту вонь, у меня глаза сейчас вылезут! Ну-ка... Мне приподняли голову, и в губы ткнулся край бокала. Едва найдя силы поднять веки, я увидел встревоженное лицо клаббера. - Выпейте, сударь, вино лучшее лекарство, - сказал он. Я отпил, не почувствовав вкуса, но в груди сделалось чуть теплее, и тиски, сжимавшее сердце, ослабили хватку. Чувство огромной усталости давило на меня. Знакомое чувство, только куда более сильное, нежели раньше. - Перенесём его в спальню, - распоряжался рыцарь. Дальнейшие пертурбации всё же правильнее было считать сном, ведь, по-моему, не было случаев, чтобы потеря сознания сопровождалась столь яркими и нелепыми видениями. Вот какая-то аппетитно пухлая и румяная блонда в полупрозрачном пеньюаре обратилась к... чему-то аморфному и сиреневому: - Бедняжка, он не справился. Это не магия, а непосильная ноша, не иначе. Давай ты аккуратненько извлечёшь её, а я залечу рану? - Что за ерунда! - возмутилась аморфная масса. Голос был неприятный, как у дядьки Дурса (или же у Плистуса, когда его раздражала моя несообразительность). - Что значит "не справился"? Его щедро одарили, а ему подарки тяжелы? Сиреневость зависла надо мной, внутри неё что-то грозно булькало и погромыхивало: - Слушай меня, мой красавчик, это последнее предупреждение! Люби, и люби старательно! Чтобы чувства тайфуном и приливной волной, до катарсиса, до алмазного неба! Не будешь любить - я из тебя не магию - душу выну и в пыль развею! Понял меня? Тут громыхнуло так сильно, что я вскрикнул. И оказался на засохших виноградниках. Рядом стояла Реджина Пестис. - Удручающее зрелище, - сказала мадам Пестис. - Лоза гибнет на этой земле, помогите нам. Разумеется, я начал отнекиваться, но мадам сказала, что от меня только и требуется, что пролить на лозу своё семя. Это действительно не выглядело сложным, я пообещал попробовать. - Давайте подрочу вам, - предложила она... Потом я стоял на тротуаре знакомой улицы рядом с дорогим авто, бампером обнявшим фонарный столб. Из-под капота выходил дымок, а фонарный столб скрипел и качался. - Ты с ума сошёл, опять разбил новую папину тачку, - сказала Джессика. - Даже не представляю, что папа с тобой сделает. - Ну... я оплачу ремонт. Джесс, ты ему не говори пока... - Оплатишь, как же! Ты нищеброд, и тебе девятнадцать лет. - Нет-нет-нет! - я заплакал. - Как всё вернуть? Пожалуйста, я хочу всё вернуть. Потом я ходил с совком и в жилетке по улицам и собирал мусор, отсортировывая бумагу и пластик, и мечтал найти золотое колечко или цепочку. Или кошелек с наличкой. Роясь в мусорном контейнере, я пропустил появление двух гоблинов в форме дорожной полиции. - Милая попка, - сказал один другому. И я вдруг с ужасом осознал, что кроме ядовито-зеленого жилета на мне и нет ничего. - Ну что, выебем?... С облегчением я увидел себя в собственной спальне, в окружении роскоши. Как вдруг какой-то толстый голый дядька, с лицом, как блин, и пышными усами, полез ко мне под одеяло с поцелуями и прочим. Я принялся сталкивать его, на что он очень обиделся. - Я твой фройнд Вилли, ты чего?! - Педерасты! Педерасты! - кричал попугай старушки Укур и стучал по дну клетки мифриловым протезом...