***
Я услышал стук в дверь. — Эм… кто там?! — Мистер Джонсон? — Д-да, М-Маршал, есть ли новости п-по последнем-му д-делу?.. — Сержант, вы… плачете? — Маршал Бэдфорд, а не слишком ли вы много задаёте вопросов? Просто мне что-то в глаз попало, целый день мучаюсь… — Сержант, опять этот рапорт… но… вы уже около года пытаетесь расследовать это дело о… Салливане Фишере… не поздновато ли? Дело семилетней давности, давно заброшено… — Во-первых, офицер Бэдфорд, я его не расследую, а знаю, как было на самом деле. Во-вторых, я задал конкретный вопрос: есть ли новости из отдела УБН по последнему делу?! — О, да-да, конечно… точно… были пойманы трое: два бегунка и один барыга. При них было пару грамм базика, плюс три пакета грёбанной дури. Обещали вскоре выдать варщика и алика. — Эм…, а можно всё тоже самое, только на профессиональном языке, как говорится. — А, да, конечно, простите за это, мистер Джонсон, я что-то с утра не в себе, вот и… — Давай быстрее уже… — Ну, в общем, офицером полиции из управления по борьбе с наркотиками, Уиллом Алленом были задержаны трое преступников-наркоманов: двое распространителей и один из них-дилер. При них обнаружено два грамма травы в растворе PCP и два пакета, то бишь по двести пятьдесят грамм в каждом, дур… в смысле… марихуаны. Они обещали выдать производителя и продавца амфетаминов. — Боже, а ведь в тот раз было короче, хех… — Ха-ха, да, верно подмечено. —… — Но всё же, сэр, почему вы вечно залазите с головой в это дерьмо, мучая себя? Неужели, вы думаете, что спустя столько лет вам кто-то поверит? — Маршал… — Да? — Ты мне веришь? — Если вы говорите, что это правда, то да, я не вижу причин для сомнения. — Почему же остальные считают меня шизофреником? — Мистер Джонсон, вы же сержант полиции, возьмите себя в руки! — Я знаю, Маршал, я знаю… — Так почему же вы всё ещё надеетесь на правду? Что вас связывает с тем синеволосым парнем? Вы всегда молчите… всему отделу интересно, что же с вами… — Маршал… умеешь ли ты хранить тайны? — Стараюсь, сэр. — Хм, ты не будешь против выслушать слегка странную историю нашего с ним… общения? А то я годами сам с собой болтаю… уже сам начал сомневаться в своей трезвости разума. — Ха-ха, конечно не буду против, если вам так… станет легче… — Тогда, слушай. Дело в том, что не смотря на то, что сейчас я имею жену и детей, я… в общем, в прошлом, я был не совсем обычным подростком… мне так неудобно это говорить, но… я любил того парня. Салливана Фишера. Мы не были парой, мы не встречались, мы не собирались вступить в брак или как-то узаконить свои отношения… нас связывало что-то большее, чем какая-либо клятва или роспись в паспорте… это была… дружба. Да, многие думают, что дружбой нельзя назвать столь близкие отношения, что были у нас, но… я не могу сказать, что то была любовь. Может, так считал юный Салли, но не я. Я всегда принимал это за дружбу. Пускай необычную, пускай странную для многих людей, но дружбу. — Но вы же говорили, что любили Фишера, разве нет? — Да я и сам толком не понимал… Всё дружба, да дружба. Мне кажется, я просто не хотел принимать то, кем я являлся. Не смотря на страсть, с которой я хотел его тела, не смотря на «бабочек» в животе, не глядя ни разу на своё влечение к тому мальчику, я думал, что он был всего лишь другом, товарищем, не более. А он меня любил. Он знал, что он был необычным, он понимал, что его ориентация отлична от ориентации других людей. И принимая всё это, он меня любил больше жизни…, а что я? А я его то и дело насиловал, называл его, как мне вздумается, не считался с ним, не воспринимал всерьёз, хоть в глубине души и любил, что есть сил, не признавая этого. Кто же мог знать наперёд, как он мне отомстит… — Как? — Ты и сам знаешь. Однажды он попросил меня его убить. Что самое страшное - я относительно недолго раздумывал. Я убил его, словно мне это ничего не стоило. Хотя с другой стороны, я спас его душу и освободил его тело, что делает меня чуть ли не героем для Салли, но… я никогда не смогу этого принять. Я упустил собственное счастье, потушив этот свет в моём окне своими же руками. Однако, виноватых там не было, это даёт мне право себя не винить. Маршал, ты же знаешь, как много в этом чудовищном городишке нечисти. Апартаменты Эддисона были не единственным пунктом этой зловещей цепочки… — Да… страшно подумать, сколько невинных душ пострадало от лап этой херни. Осталось надеется, что скоро это всё закончится… — Вот и Сал стал ждать… я предлагал ему начать решать проблему, пытаться как-то выйти на связь с этими демонами, или как-то их изгнать. Он не хотел меня слушать. Он ждал. По сути, ждал своей смерти, вернее, того момента, когда я вставлю нож в его грудь. — А… это фотография Салливана у вас в кармане той куртки? — Да… — Но… в досье он без маски. — Протез! Называй это протезом, слышишь! — Да, хорошо. В досье он без… п-протеза… — Конечно протез сняли для опознания тела… я просил следователей снять протез на вскрытие, но сфотографировать Салли в нём. Мда… они пообещали, что сделают по-моему, но не выполнили своего обещания. Может, это стало невозможным в плане криминалистики, но насколько нужно было быть моральным уродом, чтобы так издеваться… тогда, стоя за стеной кабинета патологоанатома я услышал, как эти куски говна ржут над лицом Сала. — А что случилось с… лицом? — Это отдельная долгая история. Разве что, могу сказать, в том инциденте погибла его мать. Жалкое было зрелище, когда Салли безудержно плакал, пропуская хрустальные слёзы сквозь кусок дерева, что отстранял его от всего мира. Он снимал тот протез, рыдая, как младенец. Мне только и оставалось, что успокаивать его вечерами. Хех… похоже, я и вправду любил его, Маршал… — Ничего себе! — Что там? — Он носил такие милые хвостики… вы поэтому не стрижётесь и носите хвост? — Как бы это смешно не звучало, но, да, так сказать, в память о том, как Салли часами делал мне разные причёски. А я ведь это запомнил. Тем более, с длинными волосами на мне очень мило сидит эта шапка. — Жёлтая… по цвету к вашему рюкзаку подходит! — Да, Маршал, и вправду. Ха-ха… ...ты когда-нибудь думал, просыпаясь одним ясным утром, что скоро всё, что тебе так дорого... исчезнет? Твоя любимая группа распадётся, тот самый классный блоггер перестанет снимать видео, у чудесного писателя закончится вдохновение, а твои крутые джинсы выйдут из моды? А… родной человек просто умрёт…? — Как не странно, сэр, постоянно думаю. — Я так боюсь перемен, офицер Бэдфорд. Это мой единственный и самый пугающий меня страх. Страх изменить всё, что тебе дорого. Поменять свою жизнь кардинально. Просто… остаться без одних людей, но заменив их другими… это тяжело, не так ли? — Да, сэр. Как говорил Конфуций «Ветер перемен–самый северный». — Что-то я не припомню таких цитат у Конфуция. — Какая разница, кто сказал, главное–смысловая нагрузка. — Смешной человек ты, Маршал. — Спасибо, сэр.***
Ох, Салли, мой любимый Салли... надеюсь, ты не сильно расстроился из-за нашего разговора... так уж вышло, что отныне я вспоминаю о тебе постоянно. Даже на работе. Знаешь, я думаю, тебе нет причин для беспокойство. Маршал умеет хранить тайны.