***
«— Ларри? Что там у тебя? Покажи сейчас же!»
«—Это же секатор... зачем он тебе?»
— Я его мыл, мам.
«— Зачем же его мыть, если мы всё равно пользуемся им в саду?»
— Он был в крови.
«— Как это? В какой крови?! Ты порезался? Что случилось?»
— Нет, мам. Я не порезался. Белочка порезалась.
«— Откуда же у нас белки?»
— Я принёс её из парка на прошлой неделе. Я посадил её в подвал, мы играли, я её кормил. Вчера я пришёл с ножницами для садика, чтобы ей показать, а она порезалась.
«— Ларри, ну почему ты мне не сказал? Где белочка? Покажи, мы должны её спасти!»
— Она тут.
«— ...»
— Мам?
«— Милый, ты же сказал... б... белочка порезалась.., так где же её г... го... голова?»
— Она порезалась. Я думал, ей теперь не нужна голова.
«— Больше никогда так не делай!»
— Почему?...
«— Не спрашивай! Давай просто похороним её в колодце.»
«— Теперь здесь её могила. Покойся с миром...»
— Сэм. Я назвал её Сэм.
«— Покойся с миром, Сэм.»
***
— Здесь теперь твоя могила... Прошипел паренёк, водя рукой по старым, обросшим зеленью булыжникам.***
«— Покойся с миром, Джон, не забуду твой пушистый хвостик»
«—Земля тебе пухом, Клэй.»
«—Здесь теперь твоя могила, Маргарет, она для тебя и твоих мягких лапок»
«—Прощай, Трейси, у тебя были очаровательные длинные ушки»
***
— Пока, Уэйд, ты был замечательной жабой. Окровавленные детские руки, ни чуть не шелохнувшись, разомкнулись, отправив в далёкий путь маленькое, склизкое тельце. — Раз, два, три, четыре... Посчитав до десяти по привычке, мальчик крикнул «Финиш!». Раздался громкий всплеск, доносящийся из глубины. Младший Джонсон присел на корточки, положив ладони на колени, поднял голову и начал ждать рассвета, боясь заходить внутрь собственного дома. О, якобы, «пропаже маленького засранца», к утру знала уже вся улица. Джим Джонсон кричал, срывая голос, что если найдёт пропащего, то, честное слово, выбьет всю дурь. Услышав сквозь сон знакомые возгласы, малыш, заснувший позади колодца, принялся бежать, подорвавшись с места, но тут же, его капюшон схватила тяжёлая рука, не давая Ларри скрыться. — Щенок, ты что тут делал? Мать чуть с ума не сошла, а он тут спал! Во даёт, полудурок! Отправляйся домой, и лучше бы тебе сразу снять ремень, иначе получишь не по жопе, а по лицу! Но мальчик, вдруг, схватив осколок стекла, томившейся у него в кармане и ждущий своего часа, зажмурился и начал махать им перед носом Джима, старательно пытаясь задеть его лицо. — Ну и оборзела сопля зелёная. Я тебе это стекло расфасую по всем дырам, если не прекратишь. Строит тут, блять, из себя героя. Ты вообще кто? Тебя звать в этом доме никак, жрёшь за мой счёт, а взамен убить пытаешься? Лиза! Посидит он недельку, одну-другую, в подвале, ничего с ним не станется! Слова разъярённого мужчины прозвучали, как гром среди ясного неба. Он твёрдо решил запереть мальчика в доме, а Лиза, уставшая от побоев, лишь виновато поддакивала. Хнычущее, дрожащее от ярости и обиды тело швырнули в подвал, плотно заперев дверь. Наивный мальчик, так хотевший перестать видеться с отцом, наконец получил желанное, но думал, что спустя время он уже сможет выйти. В ожидании следующего дня, он сразу лёг спать. Открыв глаза, паренёк не понял, было ли то утро, или вечер: но снова он был в подвале, снова горела одна и та же лампочка, а к нему даже никто не спустился. Ларри почувствовал себя брошенным. Он подумал: «А что, если он забыл про меня? А что, если мама забыла?». Мальчишка ринулся к лестнице. Спотыкаясь и падая, ему удалось подняться и добраться до двери. — Мама! Папа! Выпустите, я больше не буду поздно гулять! Выпустите! В панике вопил ребёнок, стуча руками и колотя ногами в дверь, расшибая колени в кровь. Но ответа не последовало. Никто его не слышал. — Они забыли... Тихо причитал про себя малец, обнимая себя за локти и пятясь назад. Его охватывал холод, стены сужались, а потолок становился всё ниже, казалось, что сейчас его убьёт безобидная комната. Лампочка постоянно моргала, готовясь оставить заложника без света. Дитя продолжило истошно кричать. Ларри не мог принять то, что родители как обычно ушли по своим делам, оставив его наедине с сыростью и грызунами. Забыв о единственном сыне. Надвигающийся мрак загнал дитя в угол. Там он и просидел около пяти часов, сворачивая от скуки крысам шеи, пока не услышал звон ключей в замочной скважине. Он был безумно рад, но не хотел показывать этого. На пороге он узрел силуэт пышной женщины с волнистыми волосами. — Тут есть кто-нибудь? Прокричала она, словно знала, что тут сидит человек, ждущий спасения. — Я тут! Я здесь! Я Ларри Джонсон! Не смог удержать в себе мальчик. — Ох, дорогой, где же ты? Я совсем не могу тебя разглядеть! Прошу, выйди на свет! — Да! Подойдя ближе, в пышной женщине теперь можно было разглядеть маму соседской девочки Эшли. Она заботливо улыбнулась, но глаза её сохраняли испуг. Схватив Ларри на руки, она в страхе выбежала из его дома и направилась в свой двор. Добежав, она спустила жертву людского безрассудства на землю, спросив, всё ли было у него в порядке, как тот тут же упал. — Батюшки! Ну, Джим, зверюга, я тебе сегодня задам. Давно нужно было к ним наведаться.***
«Допрос знакомых с обвиняемым Ларри Джонсоном от 11.03»***
— Эшли Кэмпбелл. Что вы можете рассказать о Джонсоне? Судя по нашим сведениям, вы были знакомы с подсудимым дольше остальных фигурантов дела. — Что ж, эти сведения... они не врут. Мы были друзьями с самого детства. Оба ходили в детский сад при одной из немногочисленных школ Нокфелла. Я знала его довольно хорошо. — С вами двоими не случалось никаких вопиющих инцидентов, которые могли бы охарактеризовать Ларри Джонсона или его семью? — Честно говоря, я помню одну жуткую историю. Мы с мамой спокойно сидели воскресным утром, собираясь приступить к трапезе за завтраком, как услышали пронзительный рёв сирены скорой помощи. Мама выглянула в окно и с ужасом сообщила, что что-то стряслось с миссис Джонсон, и поэтому её супруг сопровождает её в машину. Но она попросила меня не обращать на это внимания. Я поинтересовалась, не могла ли я поиграть с Ларри тем утром, на что мама вскочила со стула, дожёвывая приготовленную часом ранее яичницу, и снова уставилась в окно. Она пристально смотрела в сторону машины скорой помощи, пока та не уехала. Маму будто осенило: она не увидела Ларри с родителями. Порой она злилась на него за любовь к дракам, но к любым детям она всегда была добра. Оставив меня на кухне, она схватила ключи и наказала мне вести себя хорошо, пообещав скоро вернуться. Зная Джонсонов, она вполне могла заподозрить недоброе. Я оставалась дома всего ничего, вымыла посуду и робко, чувствуя опасность, подошла к входной двери и начала смиренно ожидать прихода мамы. Спустя несколько минут, она вломилась в квартиру со слегка побледневшим Ларри на руках. Мы привели его в чувства, а как позднее мы сами смогли догадаться, ведь наш подопечный так ничего и не рассказал, мать, по инициативе Джима, заперла сына в подвале за то, что он не ночевал дома. А утром, отлучившись куда-то, родители забыли о наказании. Чем старше я становилась, тем чаще меня повергали в шок воспоминания об этом странном происшествии. — А каким вы запомнили Ларри Джонсона? — Он всё время был весёлым. Главной завадилой в компании, подбивал других детей на немыслимые поступки и странные игры, в которых также принимал участие. Он любил опасность. — Что вы подразумеваете под «странными» играми? — Ну, он мог найти абсолютно любой предмет, скажем, стеклянную бутылку, нож, или зажигалку, главное, чтобы этими предметами пользовались взрослые, так выражался Ларри, ему это было важно. А затем, он придумывал игру, обычно связанную с метанием вещей или совершением каких-либо действий на спор, и правила для неё. Он был выше всех детей улицы, поэтому те, считая его намного старше, легко шли с ним на контакт и с гордостью играли в подобные ужасы. Я не была исключением. — А как он вёл себя среди меньшего количества людей? Или с вами? — Его не волновало количество людей. Он любил и принимал внимание одинаково, как от одного человека, так и от целой толпы. Но порой, он забывал про это самое внимание, происходили какие-то приступы страха и тревоги, а иногда они сменялись беспрерывным плачем и истерикой. Когда это происходило при мне, а рядом не было взрослых, то успокоить его становилось совершенно нереальным. — То есть были некие приступы, периоды, когда его настроение резко менялось? — Да, что-то вроде этого. — Как долго длились эти приступы? — Он мог начать паниковать без причины около часа или двух, постоянно опасаясь привычных вещей. Например, боялся, что вот-вот со стола обязан упасть нож и зарезать его. А непонятная меланхолия могла длиться днями. По словам его мамы, она не могла заставить сына встать с постели. — А случались ли у него порывы неконтролируемой агрессии? — Такое случалось, когда появлялся малейший, но повод. Он не умел спокойно разговаривать, чуть что, стоит вовремя не вернуть игрушку, так он начинал злиться, и нередко дело доходило до драки. — Родители замечали его импульсивность? — Да, и я им не раз об этом рассказывала, и моя мама жаловалась, когда в очередной раз он мне поставит на руке синяк. Отец в шутку называл его психом, а потом говорил, мол «мальчик с характером растёт» и бил по плечу. Мать это не сильно волновало. Она была замечательной женщиной, но слишком привязанной к мужу, не смотря на его поступки. Поэтому дети в её семье, к сожалению, редко получали все сто процентов заботы. — Дети? Их было несколько? — Честно говоря, я не уверена, но соседи вечно шептались о том, что Лиза Джонсон забеременела повторно, когда Ларри было четыре года. Мы подозревали, что тот случай с подвалом, когда ей стало плохо, связан с её беременностью. Но младенец то ли родился мёртвым, то ли с ним, или с ней, произошёл несчастный случай. Было известно точно только то, что миссис Джонсон иногда выходила по ночам на крыльцо, держа в руках крошечные детские носочки розового цвета, и тихо плакала. Её в скрюченной позе, качающуюся из стороны в сторону в слезах видели все, но значение придавали немногие.***
— Это всё ты! Это из-за тебя они забыли! Я бы умер там! Да ты даже не знаешь, что такое умереть! Уходи, зачем ты нам нужна?! Ты мешаешь! Ты бесполезное отродье!
***
— В добрый путь, Одри Элизабет Джонсон. Здесь твоя могила.
***
— 11.03: Тодд Моррисон. Расскажите поподробнее о Ларри Джонсоне, как о вашем бывшем сожителе. — Скрывать мне уже нечего. Да, как только он и его мать въехали в Апартаменты Эддисона, им сообщили, что их квартира находится на этаже, в котором затеяли срочный ремонт без возможности переноса. На всех остальных этажах квартиры уже были заняты, и я, по доброте душевной, впустил Джонсонов к себе до того момента, пока не решится проблема их заселения. Тем более, мои родители постоянно пребывали в загородном доме, и мне ничего не мешало помочь новым соседям. Лиза нашла подработку и часто уходила, оставляя нас одних. Так я и Ларри быстро сдружились. По началу он казался мне нормальным, я даже испытывал некую симпатию. Мы дурачились каждый день, неудивительно, было лето. С ним можно было быть самим собой, он понимал все людские загоны, был умным и общительным. Знал, как поддержать разговор и всегда вкидывал шутки. Всё изменилось ближе к осени, когда я, перестав слепнуть от факта появления нового друга, начал замечать, как резко порой его шутки становятся обидными. Иногда, он проводил по два часа в ванной, и когда я решался войти, то видел его потным и трясущимся, постоянно жующим какие-то таблетки, которые он запивал водой из-под крана. Он часто плакал без повода, но не показывал этого, вечно уходя с каменным лицом в коридор, оставляя меня без ответа. Я всегда расспрашивал его о прошлом, откуда он приехал, как жил раньше, но он стабильно и уверенно отвечал, что не помнит. Складывалось ощущение, что это не было отговоркой, и он действительно не имел понятия, кем он был раньше. — Вы замечали, как он ведёт себя с матерью? — Я особо не следил, но всегда ловил себя на мысли о том, что отчётливо слышал крики каждую ночь. Я не был в этом уверен, ведь, ложась в кровать, со сном забывал про это.***
— 11.03: Эшли Кэмпбелл. Ещё один вопрос. Как вы оказались в тех же Апартаментах, что и Ларри Джонсон? — Он сам однажды, когда мы играли, рассказал, куда его мама хочет переехать. Это место было далеко от нашего дома, хоть и в этом же городе. Я понимала, что увидеться снова будет очень проблематично. И я постаралась уговорить маму переехать туда же. Она всегда меня понимала и разрешила, но сказала, что к моему шестнадцатилетию она вернётся в наш привычный дом на окраине, а если я захочу с ней, то мы уедем окончательно. — Перед событиями «Инцидента Фишера» вы уезжали к матери? — Да, к тому времени она уже покинула Апартаменты.***
«Последняя попытка проведения допроса обвиняемого Ларри Джонсона от 12.03»***
— Ларри Джонсон. Что случилось в Апартаментах Эддисона в ночь с 25 на 26 мая, ровно семь лет тому назад? — Я не могу вспомнить. Мой друг, Салливан Фишер, начал травмировать людей, я видел горы трупов и... — Какое число умерших, по вашему мнению, было на месте преступления? — Около сорока человек... — Я не хочу вас расстраивать, но никаких гор трупов не было. Убито лишь четверо человек и один ранен. Но этого хватит для пожизненного заключения. Ваше дело, а следовательно и наказание, может быть пересмотрено в вашу пользу, если вы сейчас подробно расскажите, что видели или делали той ночью в Апартаментах. — Я не помню. — Я спрашиваю вас последний раз. Семь лет полиция Нокфелла ничего не предпринимала. Вы хоть понимаете, что за дело взялись ФБР в связи с появлением новых, очень важных свидетельств? Половину полицейских округа уволили ради более компетентных экспертов, чтобы довести дело до конца. Так что произошло той ночью? — Я не знаю! Я требую оставить меня в покое! Я действительно не знаю! Я тоже жертва! Почему я нахожусь здесь?! — Врача в допросную, успокоительное с собой.***
— Приём, это лейтенант Клэр. Прошу назначить для подсудимого Ларри Джонсона по делу об «Инциденте Фишера» очную ставку вместо следующего сеанса у психотерапевта. Подготовить камеру для записи и оппонента. Генри Фишера.