***
На следующее утро, несмотря на похмелье, на службу Артуру Мерлин явился вовремя. Слуга принёс завтрак с кухни, расставил всё в том порядке, в котором оно и должно было быть, а не как обычно. Почти бесшумно Мерлин распахнул занавески слегка подрагивающими пальцами и склонился над Артуром. — Доброе утро, сир, — произнёс едва слышно чародей. Обычно разбудить принца не было простой задачей — как-то раз Мерлин даже уронил металлический поднос, а принц лишь буркнул что-то и перевернулся на бок. Но сегодня, то ли из-за финала турнира, то ли по какой-то ещё причине, тихих слов оказалось достаточно для того, чтобы Артур распахнул глаза. А может, принц и вовсе уже не спал — Мерлин не мог сказать наверняка. Пока Артур завтракал, они не разговаривали. Мерлин усердно начищал доспехи, игнорируя сильную головную боль, а принц медленно и, похоже, безо всякого аппетита поглощал свой завтрак. Но даже когда последнее пятнышко было очищено, и последняя краюха хлеба была съедена, напряжённое молчание не было нарушено. Мерлин страдал из-за последствий вчерашнего спонтанного решения утопить переживания в вине (и это была не единственная причина), а Артур был утомлён двумя днями турнира (Мерлина посетила совершенно глупая мысль, что плохое настроение Артура — отражение плохого настроения самого чародея. Как там говорил дракон? Две стороны одной монеты?). Так что это было вполне логично. Но Артур, конечно, не мог просто так этого оставить. А, быть может, венценосного осла всё же слишком угнетала тишина. — Был в таверне? — спросил он чародея, когда тот помогал принцу облачиться в доспехи. — Можно и так сказать, — начинать словесную пикировку у Мерлина не было ни сил, ни желания, ни, уж точно, настроения. — Праздновал мою победу? — губы принца искривились в усмешке, но глаза оставались серьёзными. Мерлин закатил глаза. — Нет. — Но какие у тебя могут быть другие заботы? — наигранно-удивлённо произнёс Артур. И, как ни странно, именно в этот момент Мерлина окончательно отпустило. Всё вчерашнее разочарование растворилось из-за этой нелепейшей попытки Артура узнать, почему его слуга выглядел так мрачно. Это было совершенно глупо, но губы Мерлина растянулись в широкой улыбке. — Как какие? Да ведь после победы на турнире вы станете совершенно невыносимы! — То есть… Ты горевал из-за моей неминуемой победы? — принц, наконец, облегчённо рассмеялся и похлопал Мерлина по плечу. Напряжённость между ними исчезла, и чародей почувствовал, что был рад этому. Игнорирование проблемы не было решением, но… Мерлин ведь теперь даже не был магом больше… Где-то в глубине тумана в голове чародея послышался радостный женский смех при высказывании Артура, ставшем ключевым, но Мерлин почти не ощутил ничего при этом. Юноша уже совсем не чувствовал свою магию и даже, на самом-то деле, не подозревал об этом.***
Мерлин держал в руке кувшин с вином. Справа от него сидел Артур, широко улыбающийся. Впрочем, таким и должно быть победителю турнира. Даже Утер, вопреки обыкновению, казался довольным. А уж радость сэра Родерика превышала все границы — леди Лорейн пришлось даже пару раз удержать феодала от слишком уж ярких выражений эмоций: например, попытку обнять Утера. Хотя Мерлин, чьим единственным удовольствием было созерцание роскошных яств, с удовольствием бы посмотрел на это. Вино лилось рекой, а столы валились от угощений. Рыцари, придворные дамы и гости Камелота праздновали завершение турнира. Трюкачи и бродячие артисты развлекали публику. В какой-то момент даже Мерлин развеселился настолько, что перестал считать своё нахождение там несносным. Лишь один человек не присутствовал на пышном торжестве. Это был Мерритт, который вежливо отказался от приглашения короля, сославшись на не слишком серьёзные, но всё же требующие лечения ранения. Мерлин плохо помнил события прошедшего дня. В его голове всё смешалось и спуталось пёстрыми яркими картинками сражения. Конечно, в финальной битве турнира победу одержал Артур. У Мерритта, если говорить по-честному, без его маленькой магической помощи не было больших шансов. Мерлин был рад тому, что рыцарь сдержал своё слово. К тому же, даже без магии, Мерритт показал себя превосходным воином. Мерлин был уверен, что теперь мечта Мерритта обязательно исполнится, ведь когда чародей спросил у Артура, принц сказал, что был бы рад пригласить на службу в Камелот столь умелого рыцаря. Всё было так прекрасно! На этом можно было бы поставить точку — Артур смог оправдать ожидания сэра Родерика, Мерритт мог рассчитывать на место в Камелоте, а Мерлин был вполне доволен своей потере магии. История могла бы быть закончена на этом, но, к несчастью, как и сказала леди Лорейн Мерлину когда-то, многие вещи оказываются совсем не такими очевидными, как мы хотим их видеть. И, конечно, чародей не мог подозревать, что за события произойдут вскоре. Так что там, где вы видите окончание истории, кто-то обязательно почует скорую кульминацию.***
Через несколько дней после турнира, когда сэра Родерика вместе с младшим сыном Теодором пригласили на какое-то заседание, принц снова решил провести общую тренировку. Прислуживая Артуру, Мерлин отчего-то чувствовал себя неуютно. И вызванное словами Мерритта смятение никак не было с этим связано. Чародея преследовало странное предчувствие, что что-то плохое обязано случиться. Гости — и Мерритт, и Бертрам — были здесь, но оба держались как-то отстранённо. Мерритт — в силу характера, и, возможно, из-за поражения в финале турнира, а Бертрам, казалось, чувствовал себя потерянным без брата и отца. По началу всё было неплохо. Тренировка проходила в привычном режиме. Бертрам начал находить общий язык с другими рыцарями, а Мерритт даже получил несколько похвал от Артура, но потом… что-то пошло не так. На перерыве рыцари начали говорить о всякой ерунде, и постепенно, как это часто бывает, разговор увёл их к размышлениям о прекрасном поле. Объектами внимания становились все подряд: от пышек-поварих до придворных дам. — Моргана красива, — мечтательно произнёс Бертрам. Некоторые рыцари добродушно рассмеялись. Артур закатил глаза, но промолчал. И, казалось бы, тема исчерпала себя, но внезапно Мерритт нагнулся и что-то тихо сказал Бертраму на ухо. Сказанное явно было чем-то неприемлемым о подопечной короля — рыцарь мгновенно вскинулся. Мерритт пожал плечами: мол, делай с этой информацией, что хочешь. И задорно ухмыльнулся (такую ухмылку Мерлин видел обычно лишь у уличных забияк, никак не у рыцарей), будто нанёс особо удачный удар в каком-то неведомом никому бою. Возможно, будь поблизости Теодор, ничего бы и не произошло. Младший брат, гораздо более спокойный и рассудительный, всегда умел удержать нрав Бертрама в узде. Но Теодор вместе с сэром Родериком остались в замке. Поэтому Бертрам просто с громким рыком бросился на Мерритта с кулаками. Конечно, рыцари тут же принялись их разнимать, и ощутимого ущерба Бертрам нанести не успел. — Мы не решаем так конфликты, господа, — произнёс Артур в надежде успокоить рыцарей. Но его слова возымели обратный эффект: Мерритт, выпрямившись, просто стянул перчатку и швырнул её под ноги Бертраму. — Подготовка арены может занять много времени… — Артур вновь попытался как-то притормозить конфликт в надежде образумить гостей, оба из которых были хорошими рыцарями — терять кого-либо из них было бы плохо для Камелота. Но, похоже, эти двое сцепились далеко не в первый раз. — Ничего, — произнёс Бертрам, наклоняясь за перчаткой. Его лицо раскраснелось от гнева, но голос оставался спокойным, — эта площадка подойдёт. Я принимаю вызов. Решим всё здесь и сейчас. Как же всё это было… неправильно — подумал Мерлин. Мерритт явно собирался использовать магию, а ведь рыцарские поединки проводились до смерти. Мерритт ведь хотел начать жизнь здесь в Камелоте с нуля, зачем бы ему провоцировать Бертрама? Мерлин открыл было рот, чтобы позвать Артура, но поймал на себе внимательный взгляд Мерритта и тут же оставил эту затею. Чародей не мог сказать никому о том, что Мерритт собирался использовать магию. Они оба это знали — если магический амулет будет обнаружен из-за слов Мерлина, то и на костёр они отправятся вдвоём. Мерлин мог рисковать жизнью ради Артура, но не ради Бертрама, которого едва знал. Как бы ни были сильны гуманистические порывы Мерлина, всё же он дорожил своей головой. И Мерритт, как оказалось, беззастенчиво этим пользовался. По спине Мерлина пробежал холодок, маг почувствовал себя так, будто земля под его ногами обратилась в зыбучие пески. И почему-то ему казалось, что эти самые пески уже давно ждали удобного случая, чтобы показать себя во всей красе.***
Прямо к месту сражения бежала Лорейн. Её обычно уложенные волосы растрепались, а руками леди, совершенно не заботясь о приличиях, задрала юбку до колен. — Остановитесь! — Её обычно тихий голос разнёсся над тренировочной площадкой, словно раскат грома. Но сражение, начавшееся пару минут назад нельзя было так просто завершить. Бертрам, отвлечённый голосом матери, едва отразил выпад соперника. Мерритт совершенно не отреагировал на появление женщины, не остановился, продолжая наносить удар за ударом, и меч плясал в его руках, будто повинуясь неведомой диковинной песни. Вот только Мерлин точно знал, что мелодию клинку задавала магия амулета, закреплённого сейчас на шее мечника. Это был совершенно нечестный бой, но никто, разумеется, об этом не знал. Лишь Мерлин, который знал о существовании магического артефакта по нелепой случайности, и Лорейн — в силу своего дара. И если чародей не осмеливался ничего предпринять, то отчаявшаяся мать бежала прямо к центру сражения. К счастью, Артур остановил её до того, как сражающиеся успели ранить её. — Остановите бой, Артур! — с мольбой в голосе произнесла Лорейн. — Я не имею права. Рыцарский кодекс… Лорейн не дослушала, она высвободилась из его рук и подняла с земли арбалет, который, похоже, выронил кто-то из рыцарей, когда началась потасовка. Артур, впрочем, предугадал её действия и ухватился за оружие с другого конца. Именно в этот момент Мерритт поразил Бертрама, и тот, раненный, повалился наземь. Мерлин как никогда почувствовал свою беспомощность. Мерлин утаил секрет Мерритта, потому что увидел в нём — одиноком странном юноше, желающем найти своё место в мире — самого себя. Теперь же, наблюдая столь откровенную жестокость, Мерлин всё больше убеждался, что ошибался на его счёт. Но предпринять ничего чародей не мог — всё, что ему оставалось, безмолвно наблюдать за поединком сына ведьмы и доблестного рыцаря, решившего отстоять честь придворной дамы. Пусть даже Моргана в том и не нуждалась. И в этой битве симпатии Мерлина были не на стороне Мерритта. Впрочем, это, конечно, было неважно. Мерритт оскалился и ногой отшвырнул меч противника, а потом пнул Бертрама в живот, отчего последний почти взвыл. Это оказалось последней каплей для Лорейн: — Никто не убьёт моего сына! И никакой рыцарский кодекс мне не помеха! — В голосе её было столько неприкрытой боли и отчаяния, что Артур ослабил хватку на оружии. Лорейн выхватила арбалет и направила его прямо на Мерритта, готовящегося нанести последний смертельный удар распластанному на земле Бертраму. Артур хотел остановить её, ведь женщина ненароком могла промазать и попасть в сына. Но руки леди не дрожали, а арбалет в её руках лежал ровно, словно для Лорейн это было совершенно привычным делом. И Артур остановился на полушаге. Он просто не стал ей препятствовать. — Даю последний шанс, Мерритт! — воскликнула она. Но Мерритт, конечно, не послушал. Он поднял меч над головой, и в этот момент Лорейн выстрелила. Мерлин наблюдал как дрогнула тетива, как стрела с бешеной скоростью понеслась вперёд, нацелившись прямо в голову Мерритту… И замерла в полуметре от него. Кулон на шее рыцаря загорелся алым. Все замерли, поражённые увиденным (колдовство в Камелоте? неслыханно!), отовсюду послышались крики: — Магия! Колдун! Артур вышел из оцепенения первым и кинулся на Мерритта, мешая ему завершить смертельный удар. Принц опрокинул его на землю и они, сцепившись, вдвоём покатились по траве. Но битва не была долгой. Мерритт был застигнут врасплох — он выронил меч от неожиданности, а в рукопашной был не ровня Артуру. Принц содрал с его шеи сияющий кроваво-алым артефакт и обездвижил противника. Скоро ему на помощь подоспели и другие рыцари. У Мерритта не было ни шанса, учитывая, что он и колдуном-то не был. Но Мерлин не следил за дальнейшей схваткой. Он вместе с леди Лорейн, оказывал первую помощь Бертраму. Тот был смертельно бледен, и рана казалась огромной, но Мерлин видел случаи и похуже, с которыми Гаюс справлялся. Мерлин прижимал куски ткани (Лорейн оторвала их от платья) к ране, чтобы замедлить кровотечение. Лицо леди казалось всё таким же каменным, но по щекам текли слёзы, и губы были плотно сжаты. На мгновение взгляды слуги и благородной леди встретились, она беззвучно произнесла: «спасибо». Мерлин не знал, за что она его благодарила, ведь если бы он был достаточно смел, то поведал бы правду о Мерритте, и Бертрам не был бы ранен вообще. Ведь если бы у Мерлина была магия, он мог бы отвести удар или заблокировать чары Мерритта. Ведь… Мерлин мог сделать гораздо больше, чем просто зажимать кровотечение, и безо всякой благодарности. Но Мерлин сидел здесь — на траве тренировочной площадки — и пытался остановить кровь Бертрама, а мать рыцаря благодарила его за это. Мерлин чувствовал себя отвратительно.***
Оставив Бертрама с матерью на попечение Гаюса, Мерлин отправился искать Артура. Сразу после произошедшего Мерритта отволокли к королю, и Утер ожидаемо отправил того в темницу. И как бы разум ни твердил чародею, что Мерритт сам выкопал себе могилу, Мерлин не мог не сочувствовать юноше — сыну ведьмы — оставшемуся один на один с миром, обернувшимся против него. Или Мерлин просто был слишком наивен и хотел видеть в людях лишь лучшее. Опросив несколько встретившихся ему по дороге слуг, Мерлин выяснил, что Артур был с королём в главной зале замка. Впрочем, он мог бы и не спрашивать — ругань из тронного зала была слышна на ползамка. Радуясь, что двери были распахнуты, Мерлин юркнул внутрь и, пытаясь привлечь к себе как можно меньше внимания, добрался до Артура. Но принц едва ли заметил его, увлечённый спором отца и Родерика. — Ты приютил у себя кого? Сына ведьмы? — голос Утера был подобен рёву льва. — Я… Он был сыном моего друга, Мерритт даже не знал своей матери! — сэр Родерик был бледен и тяжело опирался руками на стол. Голос его слегка подрагивал, казалось, мужчина за этот день постарел на пару лет. — Отец… — попытался было успокоить Утера Артур. Но король становился слеп, когда дело касалось магии: даже старый друг становился для него врагом. — Ты затем и отправился к нам вместе с этим мальчишкой, чтобы свергнуть меня магией! — разъярённо кричал Утер. — Нет! Конечно нет! — Родерик ещё ниже опустил голову, одну руку переложив на сердце. Несчастного в любой момент мог хватить удар — подумал Мерлин. Теодор, стоявший за спиной отца, сжал родительское плечо в немой поддержке. В отличие от Родерика он заметил, как в зале появился слуга Артура, по совместительству — помощник лекаря. — Отец, вспомни — Мерритт напал не на тебя или меня, а на Бертрама! Разве это не доказывает, что сэр Родерик не виновен! Утер на мгновение задумался. — Что с юношей? — наконец спросил он Артура. Артур обернулся и, покрутив головой, заметил Мерлина неподалёку. Принц кивком разрешил слуге говорить. Чародей прочистил горло и тихо произнёс: — Гаюс говорит, что с сэром Бертрамом всё будет в порядке, сир. Теодор громко выдохнул с облегчением, а сэр Родерик рухнул на стул практически без сил. Даже Утер, кажется, немного обрадовался. Мерлин почувствовал, как напряжение, повисшее в воздухе постепенно ослабевало. Артур же по-прежнему оставался хмур. — Что прикажете? — обратился принц к королю. — Пусть готовят костёр. На рассвете колдун будет предан огню. Мерлин поёжился, но не решился сказать ни слова.***
Артур был непривычно тих всё то время, что они шли до покоев принца. Раньше Артур не постеснялся бы похвастаться, как ловко он скрутил мага, но сейчас, почему-то принцу было не до этого. Впрочем, Мерлин был только рад тишине — ему нужно было подумать. Было что-то странное во всей этой ситуации: Мерритт ведь не являлся колдуном, поэтому, чтобы использовать магию, ему нужны были какие-то артефакты. Вот только, как Мерлин сегодня убедился, защитный кулон при активации чар загорался ярким светом, который, в общем-то, сложно было не заметить. А вот магия использовалась Мерриттом на протяжении всего боя. Мерлин даже не мог сказать, почему был так уверен в этом. Сейчас его сила отсутствовала, но, возможно, дракон был прав — магия была частью самого Мерлина. В размышлениях чародей не заметил, как они добрались до комнаты, и врезался в спину Артура. Мерлин ожидал, что принц тут же прокомментирует его нерасторопность, но Артур проигнорировал это и просто тихо заговорил: — Интересно, чего добивался Мерритт? — О чём ты? — Мерлин на всякий случай прикрыл за ними дверь. — Я имею в виду, — принц раздражённо взмахнул руками, — используя магию, он мог бы победить на турнире. Мог бы убить отца или меня, но вместо этого он так глупо подставился! — Может, он просто… не подумал? — Человек скрывал магию годами, Мерлин! Вот у тебя получилось бы так? Что за идиотский вопрос я задаю! Конечно, не получилось бы! — Ну… — Мерлин почесал затылок. — Не спорь! Ясно же, что он не может быть идиотом. Значит, Мерритт преследовал какую-то цель. И, значит, он поддался мне на финале турнира! — Артур возмущённо вскинул руки, а Мерлин, не выдержав, усмехнулся. Зря. — Тебе смешно, Мерлин? Только что колдуном едва не был убит сын человека, практически заменившего мне отца в детстве. А этот самый колдун не счёл меня даже достойным того, чтобы сразиться в полную силу, — голос Артура помрачнел и наполнился нотками чистейшего гнева. Этот бесконечный день вымотал наследного принца больше, чем Артур хотел признавать. — Или ты тоже считаешь, что я достаточно жалок, чтобы колдун поддавался мне! Мрачная угроза звучала в словах принца, сменив привычную теплоту, и Мерлин увидел призрак Утера в таком вот Артуре. Чародей в сотый раз проклял свою несдержанность и вздрогнул. Сейчас он боялся Артура. Такой Артур мог с лёгкостью, не задумываясь, отправить на костёр любого, кого считал врагом. Даже если этим врагом был преданный нелепейший слуга-колдун. — Я… Я не… Артур, я не считаю тебя жалким, — из дребезжащего перепуганного шёпота под конец голос Мерлина окреп достаточно, чтобы в его искренности не приходилось усомниться. — Да, — вся ярость Артура мигом схлынула, а вместе с ней, казалось, исчезли и все его силы. Принц опустился на стул, сжал пальцами переносицу и вдохнул, — я знаю. Просто… Это очень подрывает веру в мои силы. Мерлин никогда бы ни признался, но такой Артур пугал чародея даже больше. И не из-за грозившей угрозы — нет, таковой не было. Просто чародей не мог видеть Артура неуверенным в своих силах, сгорбившимся под тяжестью своего бремени, это было… неправильно. Почему-то это вызывало странное колющее ощущение в сердце чародея. Артур Пендрагон не должен был быть неуверен в себе, он будущий великий король. Пророчество было здесь ни при чём — Мерлин просто чувствовал это всей своей душой. Поэтому Мерлин решился на глупость. Впрочем, как раз-таки в этом не было ничего нового. — Может, — осторожно начал Мерлин, — Мерритт не использовал магию в сражении с тобой не потому, что, как ты выразился, «считал тебя жалким», а потому что кто-то выяснил его тайну и, скажем, шантажировал его? — Что за чушь ты несёшь, Мерлин? — Артур сидел, всё так же сгорбившись, и его голос звучал устало как никогда. Но даже это не мешало ему препираться со слугой. — Твои бредни с каждым разом становятся всё хуже и хуже. Если бы я точно не был уверен в обратном, решил бы, что ты снова напился! Никчёмный слуга никчёмного принца! Ха-ха! Артур теперь, действительно, казался***
Чародей не помнил как он добрался до покоев Гаюса. Он вообще слабо осознавал происходящее. Сначала он лишился магии, теперь возможности приглядывать за Артуром. Мерлин отчётливо помнил слова ведьмы. «Станешь таким, каким тебя захочет знать твой король» — вот только что это вообще значило? Каким его хотел знать Утер? Бесполезным слугой? Мальчишкой безо всяких умений, а уж точно не великим колдуном, судьбой которого было защищать королевского сынка. Но разве не этого хотел сам Мерлин? Теперь ему не придётся рисковать жизнью, спасая венценосного осла — Мерлин усилием согнал улыбку со своего лица при воспоминании об их первой встрече. Теперь чародею не придётся бессмысленно ждать благодарности. Он может вернуться домой — к матери в Эалдор — и никто больше не остановит его. И всё же Мерлин ощущал себя разбитым. Уже стоя возле самой двери покоев лекаря, чародей оступился и, споткнувшись, развалился на полу. Артур нашёл бы это забавным. Если бы, конечно, принц не прогнал Мерлина. Прижимаясь лбом к каменному полу, чародей размышлял о том, каким заклятием можно было бы стереть воспоминание об этом вечере из головы принца. Конечно, туман в голове не позволял вспомнить заклинания как таковые, но ничто не мешало Мерлину придумывать собственные — всё равно в нынешнем состоянии, без магии, от этого не было толку. Но уж всяко лучше, чем раз за разом вспоминать выражение ярости на лице Артура. Артур бывал вспыльчивым. Артур бывал болваном. Но он оставался человеком, кому предназначена великая судьба, и злиться на него у чародея не было сил. Неподалёку послышались скрип двери и тихие шаги. Мерлин приподнялся, ожидая увидеть Гаюса, но, как оказалось, перед ним, не боясь испачкать платье, присела леди Лорейн. У Мерлина не было даже сил на то, чтобы испугаться её — он сомневался, что сейчас станет сильно возражать, даже если она поведёт его прямо к Утеру. Чародей осторожно сел на пол в метре от леди, ожидая неизвестно чего. То, что Лорейн была в покоях Гаюса не было удивительным — Бертрам всё ещё находился в бессознательном состоянии. Поскольку Лорейн продолжала молчать, Мерлин всё-таки заговорил. — Как здоровье сэра Бертрама? — Стабильно. — Эм. Хорошо. А как вы сами? — Бывало и лучше, — что-то неуловимое изменилось в леди, и она мягко улыбнулась. Мерлин удивился бы, если бы его так не подкосил разговор с Артуром. — Я помню мать Мерритта — она была хорошей подругой. — Мне жаль...? Это ведь из-за вас она погибла. — Знаю. И мне жаль тоже. Но тогда у меня не было выбора. — Она провела ладонью по складке платья и этим жестом почему-то сильно напомнила Мерлину Хунит. Мать чародея тоже часто делала так, когда он был ещё совсем маленьким. Мерлин забирался куда-нибудь, рыдая по какой-нибудь глупой причине, а Хунит, точно так же поправляя ткань, сидела рядышком и рассказывала ему всякие истории. — А сейчас? — голос Мерлина при воспоминании о доме дрогнул. — А сейчас у вас есть выбор? — Да… Сейчас есть. — Вы знали о том, что Мерритт использовал амулет матери? — женщина на это едва заметно кивнула. — А о том, каким ещё образом он колдовал? — Да. Но нужно ли мне делиться с тобой этой информацией, мальчик? — Лорейн улыбнулась, а Мерлин вздрогнул. — Вы защищаете Мерритта даже после… После того, как он напал на вашего сына? — А что в этом плохого? В своё время из-за меня погибло большое количество людей. И я получила свою кару за это, — Лорейн вздохнула, а Мерлин вспомнил о смерти её едва родившейся дочери. Возможно, в её словах и был смысл. — С чего бы мне желать зла Мерритту? — Но вы едва не убили его, выстрелив из арбалета! — И сделаю это снова, если он попытается напасть на моего сына. — Я не понимаю. Не понимаю! — Мерлин закрыл лицо руками. Лорейн мягко усмехнулась. Леди больше не пугала его, и, несмотря на свои слова, впервые он начал понимать её мотивы. Леди, так же как и он сам, стремилась выжить в Камелоте, а потому использовала свой дар лишь для защиты самых дорогих людей. — Так для чего тебе знать о тайне Мерритта? — Я всего лишь хочу защитить Артура, даже если он сам того не желает, — беспомощно прошептал чародей. Мерлин посмотрел прямо на леди, и почти минуту они в молчании глядели друг на друга. Но потом Лорейн слабо улыбнулась и произнесла: — Хорошо, я покажу тебе. Глаза леди Лорейн засияли золотым светом.***
Мерлин бежал вперёд, плохо разбирая дорогу и едва не спотыкаясь на каждом повороте. В его голове всё ещё танцевал хоровод из показанных Лорейн картинок: ещё совсем мальчишка Мерритт, которого обзывают уличные ребята; Мерритт, с которым отказываются играть Бертрам и Теодор; Мерритт, обучающийся битве на мечах у кузнеца; отец Мерритта, холодно смотрящий на сына; Родерик, ставящий в пример Мерритту принца Артура; Мерритт, Мерритт, Мерритт… И, наконец, последние пару лет: рыцарь часто наведывается в домишко в лесу Камелота, помогает с хозяйством старушке, в которой Мерлин с ужасом узнаёт убитую ранее Артуром ведьму. Последнее, что видит чародей — пояс Мерритта, на котором закреплён тёмно-зелёный камень, дающий хозяину огромную силу. Именно этот камень ведьма отдала рыцарю в их последнюю встречу. И именно при помощи этого камня она завещала Мерритту убить Артура. Дар Лорейн оказался куда более впечатляющим, чем Мерлин мог представить, но он ни за что на свете никому не расскажет об этом, даже под угрозой смерти. Леди Лорейн имела право на столь тяжело отвоёванную мирную жизнь. Мерлин продолжал бежать. Даже если Артур отправит его в темницу, Мерлин обязан был предупредить принца об опасности, ведь вот-вот Мерритт мог сбежать. И тогда Артур окажется в смертельной опасности, и Мерлин, несмотря на то, что Артур не считал его больше даже своим слугой, не мог просто оставить это так. Всё, что было ему нужно, так это успеть… Зазвенели колокола. Мерлин резко затормозил, отчего едва не упал, и схватился за волосы. Он не успел. Теперь Мерритт был на свободе, и, если чародей побежит к Артуру, тот, скорее всего подумает, что это Мерлин помог преступнику сбежать. Как ни покрути, ситуация складывалась не в его пользу: даже если каким-то образом Артур и не отправит чародея в темницы, то уж точно не позволит следовать за Мерриттом. А ведь Мерлин точно знал, где можно было найти Мерритта! Как же ему сейчас не хватало магии! Мерлин, тяжело дыша от долгого бега, привалился к стене и осмотрелся. Кажется, из-за спешки он пропустил несколько поворотов — теперь он находился совсем не там, где должен был: вместо кухни по правую руку от него располагалась… оружейная! Забежав внутрь и схватив первый же попавшийся меч, Мерлин отодвинул щит со стены и, выбравшись через тайный ход, вышел в город. Даже не имея магии, Мерлин мог попытаться справиться своими силами.***