Будь доблестным и сражайся, как наши знаменитые и мужественные предки. Но хорошо помни, что битва — это не только плоть и кровь, но и дух. Боэмунд Тарентский, кондотьер крестоносцев
Отныне и во веки веков ты изгоняешься! Изгоняешься! Изгоняешься! Изгоняешься! Предатель! Ты больше не Бог! Да будешь ты целую вечность скитаться меж оаменов*!
Мужчина распахнул глаза и резко принял сидячее положение. Упавшие на глаза светлые локоны и стоящая в глазах темнота мешали видеть. Уходящий на задворки сознания страх минувшего сновидения медленно вытекал из глазниц, возвращая мужчине прежнюю силу духа. Скинув покрывало, очнувшийся от мучительного сна он спустил ноги на каменный пол. Холод мгновенно ворвался в его ступни, проник в вены и добрался до сердца, умерив испуганный бег. Встав на ноги, глава таинственного ордена, существующего за легкой дымкой полумрака, поднял голову и взглянул в небольшое оконце, расположенное под самым потолком. Холодный, осенний свет проникал в комнатушку и тут же исчезал под довлеющей тяжестью массивного камня. — Изгоняешься, — прошептал он, — изгоняешься. По губам мужчины пробежала едкая ухмылка, и он снова и снова смаковал на своих губах слово, которое не оставляло его даже в забвении долгожданного сна. Оно преследовало его вот уже более семисот лет, словно тень, с которой он явился в Антикус, как и всякое существо. — Глава! Хлипкая, деревянная дверь резко распахнулась, и железное кольцо ударилось о камень, вызывав неприятный, звенящий звук. Мужчина вздрогнул, но не взглянул на потревожившего его утреннее уединение. Внутрь покоев ворвался новый поток света, а вместе с ним и человек, облаченный в простые, черные одежды, напоминавшие рясу. Капюшон, старательно натянутый на лоб, отбрасывал обширную тень, полностью скрывающую лицо вошедшего. Члены ордена были безлики, безгласны, но едины духом и плотью, едины мыслью о прошлом и грядущем. — Рубиновой войне пришел конец, Лоремия и Дангард заключили мир, — бегло обронил приспешник, — принцесса Офелия станет его залогом. По губам главы пробежала радостная улыбка, и он наконец взглянул на парнишку своими блекло-серыми глазами. Глазами, которые служили ему явственным напоминанием о том, кем он когда-то был и к какому королевству принадлежал. — Значит… значит благодатная кровь наконец покинет стены защищенной столицы, и я… я… — его дыхание пресеклось от волнения, и мужчина нервно облизнул свои белоснежные клыки, — я так долго представлял какова же она на вкус. С минуту в серых и сырых покоях стояла всепоглощающая тишина, в которой Глава слышал лишь учащенное биение собственного сердца. — Что прикажете, Владыка? Мужчина перевел взгляд на свои покои, в которых под толстым слоем пыли покоилась былая роскошь. Алебастровый умывальник был затянут пышной паутиной, а посреди покоев стояла огромная, воистину королевская кровать с теперь уже мутной, медной спинкой. Внимание Главы приковалось к бархатной обивке, посеревшей от плесени, на которой он просыпался, исходя холодным потом, к утру оказываясь в пугающей тишине бескрайних лугов и полей. Старинные гобелены совсем выцвели и теперь сложно было разглядеть баталии, что прежде полыхали яркими нитками. Когда-то все это было приятной усладой для его глаз, но теперь былой сказочный мир был совершенно чужд его истлевшему духу. — Собирайтесь, — чуть слышно смеясь от радости, обронил мужчина, — наше время пришло! Пришло время Ордена Небесного Света* напомнить миру о своем существовании!***
Помещение было окутано дурманящим ароматом свечей. Небольшие оконца под самым потолком пропускали немного света, но жалкое тепло, все еще сохранившееся в них, рассеивалось под темными сводами. Вдоль стен громоздились застекленные шкафы из грубого, неотесанного дерева набитые множеством рукописей и едва ли не истлевшими книгами, на обложках которых красовались надписи на всевозможных языках и наречиях Антикуса. В центре библиотеки стоял огромный стол с распростёртыми на нем географическими и звездными картами, астролябией и другими мореходными приборами. Посредине возвышался глобус с начертанными на нем известными землями. В благодатной тишине библиотеки, за широким, дубовым письменным столом, захламленным кипами бумаг, испещренных записями, сидел рыцарь Фортинского ордена*. Рядом с ним стояла чернильница, лежали гусиные перья для письма и тонны промокательной пудры. Рыцари может быть и умело обращались с мечами, но гусиные перья для них были настоящей мукой. В библиотеке царил приятный для глаз полумрак, запах старых знаний и прохлада. — Биваль, подай мне книгу рядом с тобой, — хрипловатый голос разбил тишину. Огромный, черный пес молча поднялся с нагретого, уютного места и выполнил приказ своего хозяина. — Хороший пес, умный пес, — ласково потрепал своего верного друга по широкой голове юноша, — иди на место, иди. Биваль послушно развернулся и вернулся на свое привычное место, удобно улегшись на подстилку из мягких, еловых иголок. Огромный пес со смольной, густой шерстью всем своим видом больше походил на дикого волка, чем на домашнюю зверушку. Рыцарь нашел его еще совсем крохотным в глубине Теневого леса, одинокого и брошенного, и внешний вид ничуть не мешал Бивалю быть добрым и преданным псом. Огоньки свечей дрогнули, легкий порыв ветра попытался окунуть библиотеку во тьму, но сидевший за столом рыцарь не шелохнулся. То был Эдмунд де Ришар, правая рука Великого Магистра Фортинского Ордена. Склонившийся над очередной книгой, он что-то старательно переписывал, не замечая, как толстые стволы свечей неумолимо близятся к своему концу. К своим двадцати семи малым созвездиям* рыцарь славился в своих кругах прытким умом и благородством, не знавшего себе равных. На виду у всех в нем был лишь один изъян, — он был бастардом самого уважаемого и почитаемого человека во всей Лоремии. Если положение его отца было нерушимым, то положение де Ришара в обществе было шатким и неустойчивым. Иногда это доходило до абсурда, ибо сам юноша порой не до конца понимал своей роли на приемах и балах, впрочем, на них он бывал довольно редко, ибо жизнь рыцаря Фортинского ордена была сурова. Кто-то презирал Эдмунда, кто-то уважал, а кто-то просто предпочитал не замечать внебрачного сына Лорда Северных Льдов, как и сам герцог. Рожденный от одного из так называемых трофеев, Эдмунд получил в наследство от матери смугло-золотистую кожу и толику восточной магии. Он был атлетического телосложения, с пшеничными, всегда взъерошенными локонами. Правильное, невозмутимо-спокойное лицо, поражало удивительной красотой, но внимание всегда привлекали его большие, холодные неподвижные глаза, доставшиеся от отца. В них застыл лед, в этих глазах застывало все, даже само время. — Слушай, Биваль, слушай! — неожиданно взбудоражено произнес юноша. — «Я бы никогда не посмел опустить меч за него, ибо такова моя судьба, никогда не проигрывать для него и за него». Грубоватый голос фортинца, его хрипота, вознеслась к потолку, а голос расползся по холодному камню и затерялся в сводчатых перекрытиях. Рыцарь тяжко вздохнул, его верхняя губа дрогнула, а льдистые глаза превратились в узкие щелочки. — Сколько надменности и тщеславия в этих словах, — произнес де Ришар, — написанные очередным толстобрюхим богатеем, ничего незнающим о тяжбах жизни рыцаря. А ведь эти книги читаемы и будут читаемы еще долгие годы, — бастард с бесконечным мучением посмотрел на своего черного пса, — такому не место в библиотеке Фортинского ордена, — и он не думая ни секунды кинул книгу в камин. Языки пламени в миг охватили толстое переплетение и пожелтевшие от времени страницы. Биваль, привыкший к подобным действиям своего хозяина, спокойно перевел взгляд на камин и сокрушенно качнул головой, словно все прекрасно понимая. — Эдмунд! — дверь резко распахнулась, и на пороге оказался молодой юноша, — Эдмунд, быстрее, вставай, ну же, давай! — он запыхался от быстрого бега и придерживал мешавший бежать меч за его рукоятку. Вбежавший был никто иной, как младший подручный Великого Магистра, Адриан Леруа. Он был высок и худощав, уже окрепшее в сражениях тело, выдавало в нем хорошего война, а заметная хромота ни чуть не делала его хуже. Прямые до лопаток темные локоны, приятные черты лица и бездонные болотного цвета глаза, притягивающие к себе непонятными охровыми крапинками около узкого зрачка. Его кожа поражала своей белизной, а из-под смольных прядей выглядывали аккуратные заострённые ушки, выдававшие в их обладателе чистокровного эльфа. Каждое его движение, наполненное несвойственной человеку изящностью и лёгкостью, говорило, что их обладатель был представителем расы светлых и древних существ. Заострённые полосы золотистого цвета, изящно обрамлявшие левый глаз Леруа, довершали его образ, говоря всему Антикусу о том, что он был представителем западного эльфийского королевского рода. — Что случилось такого, что ты приостановил оттачивание своего мастерства? — на губах де Ришара появилась усмешка. — Я бы на твоем месте не острил! — горячо воскликнул эльф, сам не замечая своего повышенного тона по отношению к старшему товарищу, — Магистр собирает срочный совет. — И мне нужно туда явиться? — флегматично спросил Эдмунд, как бы не желая знать ответ на свой вопрос. — Ну, так как ты уже успел за сегодня сжечь очередную книгу, — Адриан мельком взглянул на камин, как бы показывая, что у него есть неопровержимые доказательства, — то ты можешь с чувством выполненного долга явиться на совет. — Я же тебе уже повторял, — де Ришар поднялся на ноги, — что я уничтожаю лишь… — Неугодные и развивающие в неокрепших умах юнцов неверные убеждения и идеалы, — перебил Леруа друга, боясь опоздать на важное событие, — да-да, — быстро закивал он головой, — я знаю, знаю, ты много раз уже повторял это. Де Ришар поднялся из-за стола и не спешно направился следом за эльфом. Когда они вошли в залу, в ней еще никого не было, и фортинец бросил недовольный взгляд на своего младшего товарища. — Опаздывать это дурной тон! Эдмунд ничего не ответил на оправдания Адриана, предпочтя посвятить свое внимание древнему залу. Массивные, каменные колоны, расположенные по всему периметру помещения, образовывали идеально ровный круг, скрепленный тканями, темного благородного цвета, расшитыми нитями бронзового оттенка. Небольшие оконца с выпуклыми матовыми стеклами, по бокам были окружены щитами великих павших собратьев Фортинского Ордена. Гобелены, рассказывающие историю Ордена в мельчайших подробностях, поражали своей массивной легкостью, возникающей над головами собравшихся. Главным украшением залы был тяжеловесный, круглый стол, за которым восседало не одно поколение фортинских рыцарей. Стол был массивен, темное дерево, сама его природность и ощущение целостности придавало атмосфере какое-то историческое спокойствие и уверенность в грядущем. Оттолкнувшись от стола, Эдмунд приблизился к дальней стене, в которой был высечен большой камин с колпаком, по бокам которого рукой ныне забытого мастера были сотворены скульптуры, напоминавшие доблестных рыцарей на полях сражениях. Им было так много лет, что уже нельзя было разглядеть мужественных черт и самоотверженности в лицах воинов. Вдруг цепкий взгляд льдистых глаз юноши ухватился за какой-то странный проблеск света. Опустившись на колено, де Ришар повнимательней рассмотрел то, что казалось ему бликом, игрой света на гладкой поверхности выцветшего от времени камня. — Что ты там делаешь? Эдмунд не отозвался, смотря в светящиеся жгучим, ядовитым светом крохотные глаза какого-то зверька, высеченного у ног древнего воина. С трудом отоварившись от холодного мерцания, фортинец оглянул зверька. Это была лисица, но рыцарь был готов поклясться, что прежде ее тут не было. Часами напролет во время бесконечных советов, он разглядывал камин и лиса никогда пержде не замечал. — Ты прежде видел здесь лисицу? — Чего? Де Ришар вновь не отозвался, чувствуя, как холодные глаза рыжего хищника утягивают его в прохладный омут неизведанного. — Эдмунд, с тобой все в порядке? Леруа коснулся плеча юноши, и рыцарь вздрогнул. Перед его глазами пронеслись тысячелетия, на небосклоне вспыхнуло созвездие Лиса, и юноша увидел, как Адриан, скрываясь в ночной тени пробирается меж дремавших стражников в кладовую к медовым запасам. Качнув головой, рыцарь сбросил наваждение и резко поднялся на ноги, оборачиваясь к своему товарищу. — Ты что снова обчистил кладовую? — вскинул светлыми бровями де Ришар. — Как ты узнал? — изумлённо взглянул на него эльф, — я что опять рот не вытер? Внезапно сосновые двери отворились, и на пороге возник Великий Магистр Фортинского Ордена. Пройдя несколько шагов, почтенный рыцарь остановился и влажными глазами взглянул на письмо, доставленное ему сегодняшним утром. — Это все очень интересно, — в очередной раз проговорил Великий Магистр, — очень интересно. Слушавший в который раз за сегодня эти слова оруженосец Магистра покосился на своего благодетеля, боясь не сошел ли тот с ума в силу своего преклонного возраста и огромной ответственности, лежавшей уже которое десятилетие на его плечах. Великий Магистр Фортинского Ордена, Александр де Дюран, несмотря на свои шестьдесят девять малых созвездий, был не щупл и не жилист, как это свойственно старикам. Он имел два метра роста, его крупные массивные конечности все еще были налиты недюжинной силой, которой, кстати, он иногда злоупотреблял. На нем был длинный, в пол плащ, позволявший укутываться в себя, если во время похода Магистра вдруг застанет непогода. Стоило Александру появиться на каком-нибудь пиршестве, как все вокруг него становилось сразу таким хрупким и маленьким, но одновременно с тем появлялось чувство защищенности. У де Дюрана было крупное лицо, тяжелая челюсть и влажные, карие глаза. Его морщины были глубокими, как это свойственно старым людям, а широкая грудная клетка потребляла большое количество воздуха, тяжело вздымаясь при каждом вздохе. Длинные поседевшие волосы были аккуратно забраны в низкий хвост, делая его лицо еще более округлым и смешным, чем оно было на самом деле. — Я не сошел с ума, успокойся, — обернулся к курносому парнишке Магистр. В глазах старца блеснули веселые огоньки. И ему на мгновение показалось, что на лице юного оруженосца лихорадочно забегали веснушки под его пристальным взглядом. — Я хоть стар, но я удал! — он с силой ударил по столу и звонко засмеялся, он часто говорил слова ни к месту. Его хохот был раскатистым и невероятно громким, но тут позади де Дюрана послышались шаги, и на пороге возникли паладины и старшие самые именитые рыцари Ордена, заседавшие в совете Бронзового дракона. Фортинцы ровным строем вошли в залу, спасая оруженосца от дальнейших безобидных подтруниваний своего благодетеля. К этому моменту Адриану удалось вырваться из хватки де Ришара. Эльф кинулся к Александру, словив по пути пару недовольных взглядов более старших своих товарищей. — Магистр! — звонко воскликнул Леруа, — что произошло?! Война?! — Тебе бы только воевать, — одернул Адриана де Ришар. — Все в сборе, — с улыбкой на лице произнес старик, — значит, я объявляю этот совет открытым. Когда все собравшиеся расселись и смолкли последние перешептывания, Великий Магистр вновь обвел всех рыцарей пристальным взглядом. — Итак, — он оперся своими большими ладонями на стол, — все мы знаем, что Его Величество заключил мир с Дангардом. Никогда бы не подумал, что при мне фортинцы сменят плащи. Пришел час Бронзовому дракону уйти на покой. — Да здравствует время Альдаура*! Рыцари дружно встали и вторили радостному воскликну Адриана, взметая свои мечи вверх. Пожилой Магистр растянул губы в добродушной улыбке, всем своим большим сердцем присоединяясь к радости братьев по оружию. Достав из-за пазухи помятое письмо, на котором красовалась королевская печать, Магистр серьезно сдвинул свои седые брови, призывая рыцарей к молчанию. — Здесь, — он поднял листок над головой, — королем Уильямом разглашаются условия заключения мира. — Неужели мы отдали им какие-то земли?! — поспешно вскочил на ноги Леруа. — Не гони лошадей, — дернул Эдмунд за плащ своего товарища, — сядь и дослушай, тебе нужно поучиться терпеливости и сдержанности, друг мой. — По условиям мира, — выждал Магистр, пока все успокоятся, — дочь Уильяма Безумного, Лоремийская принцесса Офелия, уже успевавшая прославиться своей природной красотой, обязана выйти замуж за принца Этельхельма, старшего сына короля Дангарда. — Она выйдет за него замуж? — как-то особенно грустно обронил Адриан, — как жаль, а я надеялся, что ее могут отдать мне. — Как и следовало того ожидать, — холодно произнес де Ришар, — обычное дело, а ты всего лишь десятый в списке на трон Западных эльфов, так что тебе до нашей принцессы, как до самой Богини. — Как ты… — Помолчи, — шикнул на него бастард, видя, что старшие рыцари недовольно смотрят на юного Леруа. — А в чем наша роль во всем этом? — рыцари пребывали в недоумении, они заплатили достаточным количеством крови и смертей в этой войне, — ведь в сражениях больше нет надобности. — Король попросил выделить в свиту принцессы двух лучших и самых доблестных воинов, дабы они сопровождали ее вплоть до места обручения. — Такая ответственность, такой риск, — зашептались между собой мужчины. — Да, несомненно это величайший риск и честь! — воскликнул Магистр, кивая головой, — поэтому посовещавшись с доверенными мне лицами, — де Дюран кинул несколько быстрых взглядов, на что ему ответили утвердительными кивками, — мы единогласно приняли решение, что в свиту нашей принцессы войдет Эдмунд де Ришар и Адриан Леруа, вы будете верными рыцарями принцессы Офелии, Хранительницы Севера и будущей королевы Дангарда. — Что? — поперхнулся воздухом эльф. — Почту за честь, — поднялся с места де Ришар, кланяясь и сохраняя спокойствие, — вы очень добры ко мне. — Да, да! — вскочил Адриан, следуя примеру своего товарища, — я не поведу вас, мы, — взглянув на белокурого, исправился юноша, — мы не подведем вас. — Вот и отлично, — расплылся в улыбке старик, добавляя к своим морщинам еще пару, — тогда совет объявляю закрытым, а вы двое останьтесь, нам нужно все обговорить. Когда остальные члены совета покинули залу, Магистр вышел вместе с ними, сказав, что ему нужно отдать несколько поручений для завтрашней церемонии посвящения. Время текло медленно, а разум де Ришара все снова и снова возвращался к холодным глазам лиса, но нетерпеливое постукивание Адриана костяшками своих пальцев по дереву, все время отвлекало фортинца от своих размышлений. Великий Магистр вышел всего на пару мгновений по его обещанию, а его не было уже пару часов. — И где он приключения отыскивает себе? — подал голос Адриан, уже весь измучившийся от ожидания, — я все-таки королевских кровей, не гоже заставлять меня ждать. — Знать где Магистр не в моей власти, — раздраженно произнес рыцарь, начинающий терять терпение, — и хватит на каждом углу рассказывать о своем царственном происхождении! Я все никак не могу понять, что ты здесь делаешь? — А я все еще не могу поверить, что мы будем защищать саму Лоремийскую принцессу, — проигнорировал его вопрос Леруа, его воодушевлению не было предела и он не собирался отвлекаться на глупые вопросы, — слушай, Эдмунд, ты слышишь, как бьется мое сердце? — Слышу, — хмыкнул де Ришар, — как будто табун лошадей несется навстречу бездне. Джон, — внезапно юноша переключил свое внимание на оруженосца магистра, оставшегося с ними, — завтра тебя ждет посвящение в рыцари. Волнуешься? — Немного, милорд, — смущенно отозвался парнишка. — В церемонии нет ничего страшного. — Ага, за себя говори, — фыркнул Леруа, встряв в разговор, — может быть в акколаде* и нет ничего страшного, но вот донум*, — на последнем слове эльф вздрогнул, — не смей смотреть в глаза Лесного Короля, ибо в них ты увидишь только… Он не успел договорить, как массивные двери вновь распахнулись и в залу пружинистой походкой вошел Магистр. — Воины, да, вы истинные воины! — воскликнул старец. — Мы еще раз благодарим вас за оказанную нам честь, — учтиво произнес Эдмунд. — Да-да, — закивал головой Александр, отмахиваясь от вежливого тона своего подопечного, — вот так и говори с принцессой, а этому, — он указал на Леруа, — вообще говорить не позволяй, пусть молчит. И не давай ему возможности заговорить про его королевскую кровь, а то этот тридесятый претендент на трон замучает Ее Высочество своими скучными речами. Эльфы это умеют делать. — Милорд… — Правда, лучше молчи, — и старческое лицо вновь озарила добродушная, даже отцовская улыбка, — а то лишишься головы прежде, чем успеешь сказать Дангард. Он расхохотался, обняв молодых рыцарей за плечи, и смех его был громким, басистым, искренним и даже каким-то любящим.***
Стоя на склоне холма, мужчина смотрел на утопающий в багрянце горизонт. За семьсот лет, проведенных средь оаменов, глава таинственного ордена с прежним трепетом встречал погибель дня. И каждый раз с последним лучом угасал не только очередной день, но и надежда, все еще теплившая в душе изгнанника. Отвернувшись от горизонта, мужчина похлопал по шее вороного жеребца, рыхлящего своими острыми копытами мокрую от недавно прошедшего дождя землю. Накинув на голову капюшон, мужчина вскочил в седло. Он было уже хотел пришпорить коня, но в последний момент остановился и, обернувшись к закату, вдохнул полной грудью мгновения умирающего дня. В воздухе пахло сыростью, гниющими листьями и увядающими цветами. Предводитель древнего ордена усмехнулся и еще сильнее сжал уздечку в своих руках. — Куинтус! Глава тряхнул головой, он терпеть не мог, когда его называли именем, которое осталось у него от былой жизни. Но он готов был терпеть это, Куинтус был готов мириться с чем угодно, лишь бы вернуть себе былую мощь и отомстить братьям, возродившись тем, кем он когда-то был. Сильнее всего в мире он жаждал вновь стать Богом.