Да будет проклят тот, кто побежит, — отвечали французы, — мы все готовы лечь до последнего! Песня о Роланде
Колосья потухли так же неожиданно, как и вспыхнули. Качнув головой, волшебница пристально всматривалась в мерно колышущиеся заросли, с опаской выглядывая из-за спины рыцаря. При ней не было ни лука, ни стрел, но ощущение близости Тенебриса, успокаивало принцессу, помогая ей держать лицо перед крадущейся опасностью. Внезапно трава резко разошлась в стороны, почувствовав, как напряглось тело де Ришара, Офелия осторожно повела пальцами, нащупывая спрятавшиеся позади нее тени трав. — Вы чего это от нас понеслись, словно перепуганные зайцы? — донеслись кряхтящие звуки, — это что такое хваленное людское дружелюбие? Лоремийская принцесса недоуменно переглянулась с Эдмундом, и они оба заинтересовано подались вперед. Стоило им сделать шаг в направлении зарослей, как сначала оттуда показались мохнатые мордочки пони, а затем и сами седоки. — Гномы? — Да, Ваше Высочество, это именно мы! Офелия полностью вышла из-за спины рыцаря и выпустила его руку из своих объятий. Оглядывая неожиданных гостей, принцесса невольно улыбалась этим суровым, маленьким и бесспорно отважным войнам, которые гордо выпрямились в седле под ее взглядом. Всадники явно были родственниками, ибо их волосы полыхали слишком похожим друг на друга древним пламенем, разве, что волосы старшего были чуточку темнее и отдавали скорее в бронзу, чем в огненные лепестки костра. Оба были с бородами, в которых искусно, но на разный манер были заплетены маленькие косички с руническими знаками гномов. Сидевший на гнедом пони подался вперед, уважительно склонив голову перед принцессой Лоремии. — Позвольте представиться, это мой младший брат Вигго. Гном кивнул на своего спутника, сидевшего на мохнатом, пятнистом пони. В знак приветствия гном выпустил большое облако дыма из своей трубки, за что моментально словил неодобрительный взгляд от своего брата. — А я Хуго, мы племянники властителя Закатных гор. — Вы должны были дожидаться нас в Лонасе, — строго обронил де Ришар. — Должны, — пожал плечами старший, — но не стали. — Вот только не говори, что не узнаешь нас, безбородое ты создание! Вигго ловко спрыгнул с пегого пони, и в следующее мгновение белокурая волшебница наблюдала за дружескими объятиями, которые если не смутили ее, то точно смогли привести в легкое замешательство. — В этом городишке было довольно скучно, да и каждый второй в нас пальцем тыкал, поэтому мы решили поехать вам навстречу. Вроде бы жители Лонаса давно уже должны были привыкнуть к виду гномов, наши караваны ходят через город уже много столетий, но эти ваши людские дети, — братья дружно поежились, — настоящие монстры с цепкими пальцами, Вигго лишь на секунду зазевался и чуть без бороды не остался. — Так вы знакомы? Приподняв подол своего платья, красавица направилась следом за маленькими воинами, поворотивших своих пони следом за де Ришаром. Ее взгляд был прикован к ним, и она продолжала любоваться темно-зелеными плащами с капюшонами, расшитыми золотой нитью. И их глаза, они были необычайно ясно-зелеными, как самоцветы. — Да, Эдмунд к нам приезжал, когда у него на лице еще вообще ничего и в помине не росло. — Я его дымить научил! — гордо воскликнул Вигго. — Это не то, чем надо хвастаться, — шикнул на брата Хуго, — доехали без происшествий, Ваше Высочество? — Пока Богиня меня оберегает, — отозвалась волшебница, — надеюсь, так будет и дальше. Когда они вернулись в лагерь, небо уже посветлело и с трудом можно было увидеть мерцание звезд. В воздухе пахло предрассветной свежестью, ночными цветами и слышалось мелодичное пение цикад. Остановившись на самом краю, Офелия обернулась к полю и бегло окинула его взглядом. Смотря на линию горизонта, волшебнице не хотелось поворачиваться спиной к колышущимся зарослям. Ей казалось, что за ней кто-то наблюдает, и это гадкое чувство с завидным упорством давило на затылок. Принцесса вспомнила пять колосьев, горящих ядовитым светом, и в задумчивости прикусила нижнюю губу. Число пять должно было что-то означать. Оно преследовало ее с того момента, как она узнала, что станет женою дангардского принца. Очередной несильный порыв ветра принес утреннюю прохладу и, прокатившись по полю, вызвал в этот мир странный беглый шепот, от которого у принцессы пробежали мурашки по всему телу. — Ваше Высочество, — окликнул ее рыцарь, — все в порядке? Офелия обернулась к Эдмунду и улыбнулась, но стоило ей повернуться к полю спиной, как принцесса тут же услышала знакомую песнь. Она изящно и опасно разрезала воздух. Мгновение, и лезвие стрелы резануло по плечу. Под порвавшейся тканью платья жгучая боль алым цветком расцвела на нежной коже, и девушка испуганно вскрикнула. — Ваше Высочество! Де Ришар кинулся к белокурой красавице. Ее кремнистые глаза были полны страха. Из зарослей вынырнули облаченные в черные мантии фигуры. Одна из них ухватила принцессу и резко дернула в сторону. Офелия, подчинившись, упала на землю, руку столь больно заломили, что волшебница снова вскрикнула. Ее крик волной прокатился по телу Эдмунда. Огромный, черный пес выбежал из шатра и прыгнул на врага, впиваясь острыми клыками в его плоть. — Враг! К оружию! К оружию! В один миг лагерь пришел в движение. Трубы запели протяжным воем, призывая гвардейцев к бою. Кони вздыбились и заржали. На горизонте вспыхнули первые лучи солнца. Занимался новый день.***
Рыцарь подбежал к принцессе, смотря на то, как Биваль вгрызается в горло врага. Схватив Офелию за руку, бастард рывком поставил ее на ноги и укрыл своим телом. День был ясным, и оружие неведомых врагов сверкало холодными бликами в осенних, солнечным лучах. Звуки множества труб разносились по воздуху. Песнь битвы была сладкой, и утренняя тишина была разбита в дребезги. Отовсюду слышался лязг металла, ржание лошадей и голос маршала Востока, с завидным хладнокровьем отдававшего команды разрозненному строю гвардейцев, которых теснили к лесу. — Не смейте отходить от меня! Тенебрис возник рядом с де Ришаром и укрыл их теневым щитом, появившимся в его руке, словно по волшебству. Эдмунд слышал, как стальные наконечники вонзились в щит. Обернувшись к принцессе, рыцарь увидел ее распахнутые, кремнистые глаза. Они были наполнены столь жгучим страхом, что Эдмунду впервые за долгие годы нескончаемых сражений стало страшно. — Ваше Высочество! Волшебница обернулась на звук и увидела несущуюся к ней Машери. Она казалось столь неуместной, что Руасон на целое мгновение подумала, что все происходящее вокруг было дурным сном, от которого она вот-вот должна была очнуться. Крупные, смольные локоны фрейлины смешно подпрыгивали, и она была столь хрупкой и юной, а вокруг бушевал неистовый ураган крови и смертей. И он сломал ее. Тело Машери дёрнулось, и девушка, споткнувшись упала на землю. Офелия зажмурилась, но тихий вскрик Машери отчаянно продолжал метаться в ее сознании. — Ты сможешь, — процедила сквозь плотно стиснутые зубы принцесса, — ты обязана. Преодолев тысячелетия страха, Офелия вынырнула из-за спины Эдмунда, из-под защиты Тенебриса, и бросилась к своей фрейлине. Упав на колени рядом с Машери, принцесса откинула смольные локоны, укрывавшие ее лицо. Глаза фрейлины были пустыми и стеклянными, а из спины девушки торчала стрела с черным оперением. Руасон подняла свой колчан, расписанный белоснежными цветами, и вскинула лук. Но ее права рука предательски дрожала, не позволяя натянуть спасительную тетиву. — Клянусь Всевышней, что наполняет сейчас мои уста праведными словами. Закрыв глаза, волшебница зашептала некогда данную ею священную клятву*. Вслушиваясь во внутреннюю тишину своего тела, нарушаемую лишь нервным биением напуганного сердца, она продолжала шептать слова клятвы, которые были призваны вернуть ей былое королевское мужество. — Беру во свидетели Богов Севера, Востока, Запада и Юга, — твердым и строгим голосом волшебница вызвала в мир давние слова, — и призываю своих предков быть хранителями моей клятвы престолу и народу Лоремии. Решительно кивнув, белокурая красавица почувствовала, как по телу расплывается ее мерный голос, и странная уверенность наполняет жилы вместо крови. — Сим, от начала моего рождения и до самого конца моего земного пути, я клянусь исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, присягу, что я даю пред ликом Великой Богини. Шумно пропустив воздух сквозь зубы, Офелия откинула ноющую боль в плече на задворки сознания, и вновь натянула тетиву. Стрела устремилась вперед, запев свою прощальную песнь. Попав точно в цель, она сразила непонятное существо. Уголки губ Офелии дрогнули. Попадание придало ей уверенности, и оцепенение перед битвой спало.***
Фредерик поспешно надел свой шлем и кинулся было из шатра, но вернулся. Он забыл полумаску, защищающую глаза. На Севере ее пропитывали специальным отваром, который защищал кожу от переохлаждения. Но сейчас Варну нужны были иные травы, кровь уже бурлила и просила желаемого. Достав снадобье, юноша вылил его на свои ладони, и то начало испаряться. Вдохнув пары, Варн ощутил, как по телу разливается жгучая сила, наполняя его невероятной мощью. Тряхнув головой, северянин сбросил с глаз кровавую пелену, застлавшую взор. Довольно улыбнувшись, он ощутил, что берсерк пробудился. Забросив на спину деревянный щит с умбоном по середине, он ухватился обеими руками за древко топора и выбежал из шатра. Его воинственный рев на миг заглушил песнь битвы, и белесый цветок вспыхнул на сферическом шлеме. Варн пронесся сквозь ряды неприятеля, подобно шкальному ветру, окропляя свой топор алой кровью. Уклон, удар, и еще один, снова, топор вошел в плоть. Это опьяняющее чувство ни с чем не спутать. Вскинув голову, юноша изумленно замер на месте, провожая взглядом летящего во весь опор маленького воина. — Гном?! — тяжело прорычал Фредерик. На глазах Варна маленький воин проворно оттолкнулся ногами от земли и отскочил. Теперь он позади противника. Взмах, резкий разворот, кувырок и острое лезвие вонзилось в спину врага. Мощный удар сокрушил хребет и перерубил его пополам. Довольно улыбаясь, воин закинул окровавленный топор себе на плечо и развернулся, поигрывая вторым топором и кого-то ища глазами. Внезапно до слуха всех донеслось медленное, тягучее, замогильное пение. Фредерик почувствовал, что его словно окружил затхлый воздух, забиваясь в рот и мешая дышать. А далекое пение продолжало приближаться, заставляя кровь в жилах храброго северянина холодеть от неведомого страха. Непонятные, стонущие и жалобные слова просачивались из-под земли. Стоило Фредерику увидеть нечто вышедшее из зарослей, как он оцепенел и холодный пот в миг покрыл его тело. Глаза северянина остекленели от ужаса. — Умертвий…? Берсерк внутри северянина уснул, и Варн устало облокотился на свой топор, чувствуя, как внутри все леденеет. Храбрый воин испугался, видя, как нечто, что должно было принадлежать потустороннему миру, вышло на свет и предстало перед ним. Оно явилось, облаченное в завесу смерти. Тощее и бледное, с длинными костлявыми руками, больше напоминающие звериные когти, чем человеческие пальцы. Умертвий повернулся в пол оборота, вынюхивая свою жертву. Позвонки на его спине отчетливо виднелись небольшими шишечками, и при каждом его вздохе, они становились виднее и еще явственнее, от чего у Варна по спине пробегали мурашки. Обезображенное подобие человека, облизнуло свои высохшие, потрескавшиеся губы. Оно обернулось, и наполненные тьмой глаза обратились на Фредерика. Прошипев что-то нечленораздельное, Умертвий медленно направился в его сторону. Варн тут же вскинул топор, и его острие блеснуло холодной сталью севера в тусклом свете утреннего солнца. Вдохнув испарения, Фредерик почувствовал, как кровь в жилах вновь вскипела. Он кинулся вперед, и разразился нешуточный поединок, но, когда безумное наваждение спало, Варн почувствовал, как бок пронзила острая боль. Ему удалось увернуться от когтистой лапы, подставив под удар щит на своей спине. Послышался характерный треск дерева, щит северянина разбился, кольчуга порвалась в куски. Упав юноша, почувствовал, как его переворачивают на спину. Варн не успел опомниться, как на его грудь тут же опустилась когтистая лапа, придавив его к земле. Замерев, Фредерик чувствовал зловонное, мертвецкое дыхание, окружавшее склонившегося над ним Умертвия. Офелия глубоко вдохнула и выдохнула. Тенебрис метался рядом с ней, убивая тех, кто смел посягнуть на его повелительницу. Выхватив очередную стрелу, волшебница натянула тетиву и прицелилась. Запев на миг, стрела вонзилась в шею нависающего над Варном Умертвия, но существо лишь злобно зарычало, обнажая свои желтые клыки. — Да простит меня Всевышняя. Тенебрис! Тень убийцы стремительно метнулась в сторону, и кинула к ногам принцессы несколько врагов. Взмахнув рукой, Руасон ухватила несколько теней неприятеля в свой бескровный плен и сжала кулак, не позволяя им вырваться. Носители беспомощно замерли, и Офелия поспешила с заклинанием, она должна была украсть тени прежде, чем их обладателей убьют. — Я приказываю вам покинуть свой оплот! Темная материя отделилась от тел, и оамены взвыли протяжным воем, полным агонии. Задрав головы кверху, они лишились своих теней, и их тела тут же рассыпались в прах. Отвернувшись, не в силах смотреть на эту ужасную смерть, Офелия вновь повелительно взмахнула рукой, и тени устремились к Умертвию. — Убейте его! Когда лапа чудовища понеслась вниз, Варн вскинул руку, пытаясь защититься, но неожиданно огромное темное покрывало опустилось на острые плечи Умертвия, словно плащ, и дернуло его назад. Вздохнув свободно, северянин вскочил на ноги, но увиденное заставило его окаменеть. Длинные, теневые руки раздирали на части едва заметную тень Умертвия, и стоило им покончить с ней, как существо обратилось в пепел. Руасон облегченно вдохнула, и снова зашептала слова данной девять малых созвездий назад клятвы. — Клянусь не поднимать оружие для несправедливой войны и не обращать его против своего народа. Преодолевая окаменелость суставов, Офелия вонзила стрелу в горло противнику, выдернув, принцесса спустила ее с натянутой тетивы в бегущего. Она только и успевала доставать стрелы из колчана. Лязг металла, крики раненных, ржание лошадей, все слилось в одну песнь битвы. Скользнув вперед, Офелия резко вскочила на ноги и с силой ударила мужчину луком по лицу, и он свалился навзничь. В нос ударил противный трупный запах. Офелия на мгновение замерла и кончиком лука приподняла капюшон на убитом. Перед ней предстало мертвецки-бледное лицо и выклеванные глаза, зияющие отвратительными темными впадинами. Принцесса нахмурилась, его точно убила не ее стрела. По-крайне мере первый раз он принял смерть не от ее руки. Скользнув взглядом по полю битвы, Офелия увидела мужчину, стоявшего чуть в отдалении и ловко перебирающими пальцами по воздуху, и тогда волшебница поняла, что это были за существа, которые двигались не как люди. То были мертвые марионетки в руках искусного кукловода. — Черная магия? Голова закружилась, стало дурно, и белокурой красавице показалось, что ей не хватает воздуха. Целое полчище вынырнуло из зарослей и обрушилось на небольшой отряд с новой, удвоенной силой. Орда мертвых туш — бессознательных, падших, разлагающихся и безвольных, отданных во власть силы кукловода. Вокруг царил хаос. Стало больно глазам, нос резал отвратительный запах разлагающейся мертвой плоти, вызывая рвотные позывы. — Живой некромант на землях Лоремии? Это невозможно. Вскинув лук в очередной раз лук, Офелия спустила стрелу. Одна из безвольных туш заслонила собой хозяина, и Руасон опасливо отступила на шаг назад, мысленно призывая к себе Тенебриса. Некромантия считалась потерянной магией. Она должна была исчезнуть вместе с древними Богами. — Да не убоимся мы зла. Из-за резких движений, капюшон спал с головы мага, и тень больше не скрывала его лица. Даже когда он двигался, мужчина все равно походил на каменное изваяние, но его глаза живо рассматривали все вокруг, прытко перепрыгивая с одного воина на другого. Офелия отскочила в сторону и вновь взглянула на предводителя полчища мертвых. Ей трудно было поверить в то, что этот высокий, довольно молодой маг, со столь ясными глазами мог быть тем, кто правит над мертвыми. Но леденящий душу страх, отчетливо твердил Офелии, что именно этот мужчина был воплощением того самого зла, которого стоило бояться. Ибо оно было праведным. Руасон кинулась прочь, ей не хотелось вступать с ним в поединок, но оно настигло ее. Резко обернувшись, она увидела Его. Он потянулся к ней своей рукой, и Офелия, отшатнувшись, спряталась в первой попавшуюся тень. Вынырнув на другом конце поле битвы, принцесса выронила лук. Стрел в колчане больше не было. — Я обязуюсь охранять и защищать храмы Богов наших, беречь и поддерживать мир в королевстве, препятствовать несправедливости, надзирать за правосудием и свершать акты милосердия… Тонкие пальцы Руасон напряглись, и ее сила ухватилась за тень незнакомца. Стоило волшебнице едва прикоснуться к ней, как все тело вздрогнуло от страха, и ее душа содрогнулась от невидимой силы, невероятной тяжестью, упавшей на ее плечи. Было страшно, но отступать уже было поздно, битва между ними началась. — Бороться против врагов наших и не пущать злу царить на землях Лоремии, а также обязуюсь использовать дарованную мне силу во благо и процветание народа моего королевства. Дрожь от страха переросла в дрожь от боли, ее тело было готово разорваться от той силы, которую она пыталась держать в своем повиновении. Для юной повелительницы теней столь древняя сила была слишком могущественная, но принцессе было не занимать упорства. — Да ляжет это клятва венцом на мое чело и повяжет мои руки лентой, дабы с сего мига и впредь я была достойна престола и народа Лоремии. Через мгновение боль стала невыносимой. Кровь попала ей в рот, и Офелия отчетливо ощутила медный, солоноватый привкус на своих губах.***
Софи выпорхнула из шатра, не послушавшись наказа сестры. Как она могла сидеть в укрытии и дрожать от постыдного страха, когда ее принцесса была где-то снаружи в смертельной опасности? Дочь герцога Востока не могла себе позволить подобной трусости. Она обещала Его Величеству позаботиться о его единственной дочери. Офелия не имела права умереть, слишком ценен был воцарившийся в Антикусе мир. Выбежав из шатра, Машери успела сделать лишь пару шагов, и ей на глаза попалась знакомая ткань платья. Хлоя лежала там, чуть впереди, тихо и безропотно. Фрейлина было кинулась к близняшке, но к ее ногам упало бездыханное тело одного из королевских гвардейцев, сраженное стрелой неприятеля. Юная герцогиня вскрикнула и в тот момент, когда она хотела метнуться назад в шатер, кто-то с силой ударил ее в бок, и фрейлина с тихим стоном упала на землю. Больно ударившись головой, девушка с трудом приподнялась на локтях. Перед глазами плыло, но Машери отчаянно пыталась найти принцессу в этом ужасном буйстве смертельных красок. Первобытный страх пожрал ее. Все тело сковывало душераздирающее чувство. Казалось, еще мгновение и сердце разорвётся от страха. Внезапно перед ней выросла облачённое в черное фигура, и Софи инстинктивно попятилась назад, всем существом чувствуя исходящую от незнакомца опасность. Фигура двинулась на нее, сжимая в руках меч. — Нет, — упрямо покачала головой девушка, — прошу, не надо. — Леди Софи! Адриан возник прямо перед ней и невесомым ударом проткнул противника. Сняв, врага с меча, эльф рывком поставил Софи на ноги, и заглянул ей в глаза. — Держитесь меня. Фрейлина кивнула. Ей было страшно, пальцы онемели, кругом был водоворот, и девушка задыхалась в его потоках. Битва разгоралась все сильнее и сильнее, гвардейцы и мертвые бились. Никто не хотел уступать, одни падали, другие яростно защищались. Сколько же здесь было разбитых копий, красных от крови, сколь много порванных знамен, и опавших мечей. Тенебрис спасительно возник перед Офелией, приняв сражение с некромантом на свои плечи. Руасон пошатнулась от навалившейся слабости и беспомощно оглядывалась по сторонам, видя, как много уже погибло бравых гвардейцев во цвете лет. Им не предстояло увидеть ни своих матерей, ни жен, которые ожидали их дома. Вдруг ей на глаза попало знакомое лицо, столь бледное, что в нем едва угадывались признаки жизни. — Бастиан. Руасон опустилась на колени рядом с раненным гвардейцем, чьи губы уже посинели, а в глазах угадывалась знакомая тень. — И кто же теперь будет открывать мне двери? Бастиан слабо улыбнулся. Внезапно его тело свела судорога, и красные пузыри вырвались изо рта. Офелия испугано сильнее зажала рану на животе гвардейца, хотя знала, что это ему никак не поможет. Руасон тихо заплакала, напрасно, слезы не могли помочь Бастиану. Гвардеец собрал последние силы и, сорвав повязку темно-синего цвета со своего плеча, протянул ее белокурой красавице. — Моя принцесса. Он взглянул на нее. Сколько надежды было в этом взгляде. Руасон хотелось закрыть глаза, встать и убежать, лишь бы не видеть его страданий. — Ничто не будет напрасным. Уголки губ гвардейца дрогнули, и его голова безвольно упала на грудь. Офелия подалась вперед и дрожавшими, перепачканными в крови пальцами опустила веки Бастиана. Завязав рану на плече синей повязкой, принцесса попыталась подняться, но сил у нее не было. — Я клянусь… Слова клятвы уже не помогали. Руасон больше не боялась, она была обессилена. Вдруг над ней склонился подбежавший Эдмунд. Его бровь была рассечена и теплая, алая кровь текла по его лицу, заливая один глаз. Капли стекали вниз, к подбородку и падали с него, волшебница явственно ощущала их теплоту на своей щеке. А затем де Ришар превратился в маячащую где-то вдалеке неясную фигуру. — Я клянусь… Уже словно из-за завесы густого тумана донесся крик маршала Востока, но Офелия могла лишь ощущать силу от пугающей, древней тени, кружившей подобно коршуну где-то рядом с ней.***
Сафар был храбр, красив и силен, он был легким и ловким наездником. Тонкими золотыми шпорами маркиз пришпорил коня, настигнув одного из черноплащных, он сразил его одним ударом, и тот мертвым упал на землю. Окинув поле битвы, Сафар ужаснулся. — Отступаем! К лесу! Маршал Востока с сжимающимся сердцем прокричал эти слова, но иного пути не было. Нельзя было позволить врагу заполучить принцессу. Неожиданно он почувствовал, как его ухватили за плечо. Сафар уже хотело было вонзить меч в неприятеля, но вовремя увидел, что это был Вильгельм. Начальник королевских гвардейцев едва мог дышать, но все же продолжал держаться с присущим ему скромным видом человека, который знает, что выполняет правое дело. — Уходите, — судорожно бросил он, — спасите принцессу, а мы выиграем вам время. Маркиз взглянул в глаза капитана гвардейцев. Они были полны решимости. — За короля. — За Лоремию. Маршал кивнул головой и с ловкостью поворотил скакуна к Теневому Лесу, а Вильгельм обернулся и взглянул на неприятеля. Оставшиеся в живых гвардейцы уже подтянулись к своему командиру, готовые драться до конца. — За короля! За Лоремию! Хор дружных голосов вторил ему, и они кинулись вперед, устремляясь следом за своим долгом. В неописуемой ярости Вильгельм выхватил свой меч, и, плотнее прижимая его к себе, бросился на неприятеля. Гвардейцы бились в поистине ужасающей схватке. Они гибли, но не сдавались, теряли своих товарищей, но не отступали, хоть и роняли свои щиты и копья. Они кидались в бой, пускай клинки их мечей и разбивались о полчище мертвецов, тиснивших их к Теневому Лесу. — «Либеле!*» — кричали гвардейцы, снова бросаясь и бросаясь на мертвецов, — «Либеле!». Они вновь и вновь восклицали славное имя королевского знамени. Гвардейцы храбро дрались, и поле покрывалось телами, а кони, потеряв своих всадников, бродили, волоча поводья по рыхлой земле. Дорогой ценой обойдется эта победа Падшему, что все еще мнит себя Богом. В самом пылу сражения пал последний из гвардейцев, но принцесса была спасена. Они сдержали клятву, и долг их был исполнен.