И омоешь пыточной кровью То, что люди назвали любовью. Анна Ахматова «Угадаешь ты ее не сразу…» 1914
Офелия упала на поспешно сдвинутые несколько кроватей и блаженно улыбнулась, поразившись насколько мягкой была перина по сравнению с землей, на которой принцессе все это время приходилось ночевать. — Софи! — воскликнула Руасон. — Ты только приляг. Повелительница теней похлопала по пестрому лоскутному покрывалу своей кровати и устало улыбнулась Машери, которая уже поставила воду на огонь. Белокурая волшебница приподнялась на локтях и нахмурилась, заметив напряженность, проскальзывавшую во всем теле юной маркизы. — Что случилось, Софи? — Ничего, Ваше Высочество, — суетилась фрейлина, — ничего существенного, я налью вам ванну. — Это ведь из-за Адриана? Машери ничего не ответила, лишь ее щеки покрылись румянцем, и Офелия прекрасно знала, что это не от жара, исходившего из камина. Белокурая волшебница приняла сидячее положение и внимательно окинула взглядом фрейлину, которую била едва заметная дрожь. — Софи, не вздумай меня обманывать. Ты всегда начинаешь прикусываешь нижнюю губу, когда врешь. Я давно это подметила. Юная маркиза метнула на свою принцессу немного испуганный взгляд, а потом тихо простонала, закрыв лицо руками и обессилено опустившись на мягкий ковер рядом с камином. Офелия недоуменно повела бровями, а после осторожно опустилась на пол и присела около маркизы. Руасон потянулась к фрейлине, но ее ладонь замерла совсем рядом с волосами Машери, которые в свете свечей отливали в насыщенный, смольный цвет. Офелия снова потянулась к ней, но ее пальцы сжались, так и не коснувшись Софи. — Я могу подчинить его тень, и он будет делать все, что только пожелаешь. — Я люблю его, и не знаю, что делать со своей любовью, Ваше Высочество. — Софи, — Офелия осторожно взяла фрейлину за подбородок и заставила взглянуть на себя, — порой мы не властны над судьбой. Иногда приходится отступать. Мне жаль, но вашей любви с Адрианом нет права на существование. — Но… — Никаких «но», — довольно сурово отрезала Руасон, — пойми, так будет правильно. Вы не можете быть с ним вместе. Щеки Машери вспыхнули ярким румянцем, но уже не из-за смущения, а из-за гнева и непонимания. Сердце было готово биться за свою любовь. — А как же милорд Эдмунд? Разве вы не любите его?! Разве не хотите быть только с ним?! Офелия изумленно распахнула глаза и растеряно оглянула покои, не зная, что возразить на это своей фрейлине. — Почему вы позволяете себе любовь с каким-то рыцарем, а мне нельзя быть с тем, кого я люблю?! Губы Руасон превратились в тонкую полоску, а белоснежные брови нахмурились. Софи перешла черту, никому не было дозволено говорить с принцессой в подобном тоне, да еще и бросаться гнусными обвинениями. Если бы кто-нибудь это услышал, не бывать миру с Дангардом. — Я будущая королева Дангарда! — зло воскликнула принцесса, — разве Эдмунд дангардский принц?! — ее кремнистые глаза полыхнули раскаленной сталью, — чего же ты молчишь? Отвечай! Эдмунд дангардский принц?! — Нет. — Тогда здесь не о чем разговаривать, — взмахнула руками принцесса, — я знаю свой долг, а ты вспомни свой, Софи. Ты человек, Адриан эльф, ни о какой любви здесь не может быть и речи. Если ты действительно его любишь, то отпустишь в мир, которому он принадлежит. С тобой ему не знать истинного счастья. — Вам ведь ничего не известно о счастье! Кто вы такая, чтобы решать?! — Я твоя принцесса! Офелия разгневанно взмахнула руками, прежде никто так открыто не смел ей возражать. Эти ощущения были совсем новы, и волшебница совсем не знала, как поступить. Эмоции вязли вверх над разумом. Внутри полыхнул ледяной огонь ненависти, и Руасон ощутила колючий холод на кончиках пальцев. — Подобной дерзости еще не знала Лоремия, — сквозь плотно стиснутые губы, гневно прошептала принцесса, — я же стараюсь сделать так, чтобы было лучше! — Но я ведь люблю его! Софи метнулась к двери и ухватилась за малахитовую ручку, желая выбежать из покоев. Принцесса кинулась следом за ней, схватила за руку, дернула назад и преградила собой путь. — Твоя любовь его погубит! — Нет! — воскликнула фрейлина, — лишь ваша любовь губительна! Губы Руасон распахнулись в немом вздохе, и она с болью взглянула на фрейлину, взиравшую на нее с вызовом. Эти темно-карие глаза, горящие и жгучие, их взгляд наполненный каким-то неведомым волшебнице презрением, резанул подобно острию меча. — Губительна? — Офелия грустно усмехнулась, чувствуя, как внутри распаляется неведомый ей ядовитый огонь, — что ж… тогда ты первая кто отведает моей любви сполна! Волшебница взмахнула руками и ухватила тень своей фрейлины. Машери испуганно вскрикнула, почувствовав, как ее тело лишили свободы воли. Метнув взгляд на свою принцессу, фрейлина едва узнала ее. Этот взгляд… казалось в глубине глаз Офелии что-то полыхает, что-то белое, что-то древнее, что-то пугающее. Белокурая красавица сделал шаг в сторону Софи, и та дрогнула, вызывав на бледных губах Руасон ухмылку. Пальцы волшебницы напряглись, и Машери почувствовала, как ее грудную клетку, словно сдавливает неведомая ей сила. С каждым мгновением становилось труднее дышать, невидимая хватка скользнула вверх, уцепилась за горло и надавила. — Ваше Высочество… — жалостливо вымолвила фрейлина, — Ваше Высочество, прошу… — Почему вы не понимаете, что все что я делаю это ради вашего же блага? Почему вы не понимаете? — Моя принцесса, пустите. Мне больно… — Тебе не быть с ним, смирись, будь дочерью великого герцога Востока. Будь уже той, кем ты была рождена! Вдруг из тени вынырнул Тенебрис и схватил волшебницу за руки, заставляя ослабить хватку на шее Софи. Девушка вздохнула полной грудью и упала на колени, жадно хватая посиневшими губами воздух. Офелия непонимающе отступила на шаг назад. Она то и дело бросала испуганные взгляды на свою фрейлину, потом на свои руки, на Тенебриса и снова-снова-снова по кругу. — Что я наделала? Руасон медленно и осторожно опустилась на колени и протянула руку к Машери, но та испуганно, подобно загнанному охотничьими псами олененку, вжалась в кровать и спрятала свой взгляд. — Софи, прости, я не хотела. Я не знаю, что на меня нашло, но пойми, тебе нельзя быть с Адрианом. Это не принесет вам счастья, и я не желала тебе зла. Мне очень-очень жаль. Фрейлина слышала надрыв в голосе своей принцессы, но перед глазами все еще стояла та змеиная усмешка, от которой бросало в дрожь. Краем глаза Машери заметила, что белокурая волшебница вновь протянула к ней руку. Послышался шлепок, и Софи сильнее вжалась в кровать. Офелия притянула руку к себе, чувствуя, как горит место от удара. На глазах навернулись слезы, и Руасон сильнее сжала свою ладонь. — Софи, прости, я не хотела причинить тебе боль. Я лишь хотела, чтобы все было, как лучше. Фрейлина выглянула из-под своих темных локонов, и в ее глазах, покрытых слезной вуалью, блеснул страх. — Лишь истинное чудовище могло посчитать вашу силу даром. Офелия отпрянула от фрейлины, словно от огня, продолжая притягивать к своей груди ладонь. Неожиданно в дверь постучали, Руасон не смогла ничего вымолвить, через несколько мгновений вновь постучали. Послышался скрип, и на пороге возник де Ришар. — Ваше Высочество, с вами все в порядке?! Эдмунд кинулся в покои и помог принцессе подняться на ноги. Волшебница вся дрожала и, совершенно не скрываясь ухватила бастарда за руку. — Уведи меня отсюда. Фортинец кивнул и, они устремились прочь из опочивальни. Остановившись на самом пороге, Руасон обернулась к Тенебрису, стоявшему над испуганной Софи. — Не спускай с нее глаз, — сурово обронила волшебница, — она не должна покинуть этой комнаты. Ты меня понял? Тень кивнула, и принцесса затворила дверь, оставляя свою фрейлину наедине с пепельным воином, которого та ужасно боялась.***
Когда во всю разгорелись танцы, Леруа наконец удалось сойти с помоста и оказаться среди простых гномов. Опустившись за обычный стол майорон аккуратно скользнул взглядом по обеденной зале, пытаясь найти Машери, но той нигде не было. Нахмурив темные брови, Адриан вновь пронзительным взглядом обвел зал, но вместо полюбившейся Софи, юноша заметил, как рядом с ним пристроились сыновья Хуго. — Чего это они на меня так смотрят? — отодвигаясь, спросил Леруа Вигго. — А вы настоящий эльф? — хором спросили мальчишки. — Да-а-а, — неуверенно отозвался Леруа, — а что? — А где тогда ваш лук? — У меня его нет. — Какой-то вы неправильный эльф, — недоверчиво косясь на Леруа, протянул Льётольв, — эльфов без лука не бывает. Вигго тихо засмеялся в кулак, стараясь, чтобы майорон не заметил его старательно спрятанных насмешек. — Видишь, даже дети понимают, что из тебя плохой эльф. — Да умею я стрелять из лука! — всплеснул руками майорон, — только предпочитаю сражаться на мечах. — А можно ваши уши потрогать? Адриан испуганно замер, не зная, что ему ответить, но встретившись с добрыми глазами жены Хуго, сдавшись, выдохнул свой ответ. — Только потому что вы племянники Вигго. Майорон склонился и вцепился тонкими пальцами в дубовую скамейку, чувствуя, как кончики его ушей подвергаются атаке. Все прекратилось также внезапно, как и началось. Леруа выпрямился, подозрительно нахмурившись, но проверив уши и убедившись, что они в целости и находятся на месте, улыбнулся. — А это было даже не страшно. — У нас есть волосы настоящего эльфа! — неожиданно завопили на всю залу мальчишки, бросаясь прочь от майорона. Ротерштайн-младший не сдержался и раскатисто засмеялся, смотря на потерянное выражение лица эльфа. — Вигго! — вскочил на ноги Леруа. — А я-то тут при чем? — Это твои племянники! — Да ладно тебе, Адриан, они же дети. — А это мои волосы! — А вам и так очень хорошо, — осторожно обронила, сидевшая рядом, Ингрид. — Благодарю, — плюхнулся обратно на скамейку майорон, — мои волосы… они отрезали мои волосы… Девчушка подвинулась ближе и взглянула в болотные глаза эльфа своими ярко-изумрудными, ободряюще улыбаясь. — А можно заплести вам косички? — Конечно, можно, — обреченно выдохнул Леруа, — мне уже нечего терять. — А тебе идет! — усмехнулся Вигго, когда его племянница закончила, — таким красивым я тебя еще не видел. — Смейся-смейся, — отозвался эльф, — леди Ингрид, могу ли я пригласить вас на танец? Девчушка скоромно кивнула, убирая гребешок, и протянула свою пухлую ручку. Адриан подхватил на руки Ингрид, и они закружились в танце, присоединившись к другим парам.***
Белокурая волшебница неторопливо шла по коридорам подгорного дворца. Заламывая руки, Руасон до боли закусила нижнюю губу, совершенно потерявшись в лабиринте собственных мыслей. Порой, она подолгу блуждала там, смотря вглубь себя, и теряясь в догадках, как ей лучше поступить, что сделать, чтобы быть достойной славного имени своих предков. — Офелия, — рыцарь окликнул возлюбленную, — Офелия, эй, Ваше Высочество, сегодня обратит внимание на скромного рыцаря? Бастард подался вперед и ухватил Руасон за руку. Волшебница вздрогнула от его прикосновения, и обратила взгляд к де Ришару. Ледяные глаза рыцаря ласково коснулись ее лица, и Эдмунд скоромно улыбнулся кончиками губ. Кремнистые глаза принцессы были будто высушены, и улыбка бастарда стала печальной, ибо он осознал, что всю жизни у Офелии будет именно такой взгляд, — загнанный. — Расскажи мне, что там случилось. — Я… я не могу, — покачала головой Руасон, — я не хочу, чтобы ты меня осуждал. — Не мне тебя осуждать, — бастард покачал головой, — уж поверь, не мне. — Я не знаю, право не знаю. На какой-то миг я будто потеряла себя, это была и я, и не я одновременно. Всевышняя, дай мне сил! — Я почувствовал, поэтому и пришел. — Софи права, моя сила это никакой не дар, только такому кровавому человеку, как дедушка, моя сила могла показаться чем-то хорошим. — Не сила определяет какими нам быть. — Красивые, громкие слова, мне они нравятся, но зачастую слова из книжек не имеют никакого отношения к жизни, что разворачивается вне их страниц. Они миновали рубиновый коридор, а потом де Ришар вывел принцессу в узкий, каменный проход подземного дворца. Влюбленные осторожно прошли вперед, и белокурая красавица, стараясь отвлечься от пугающих мыслей, изучала замысловатые потолки туннеля, поблескивавшие в свете одинокого факельного огня. Впереди показалась лестница, и Руасон остановилась. — Я чуть было не убила ее. Еще чуть-чуть и я задушила бы ее. — Офелия… — Она кричала, что любит Адриана, что хочет быть вместе с ним, но я не могла позволить ей такой роскоши. Афэриан просил меня, его последними словами была просьба не позволить Адриану совершить ту же ошибку, что и он, не влюбиться в человека. И я пообещала, так опрометчиво, пообещала исполнить его последнюю просьбу, и теперь расплачиваюсь за это. Софи, она… она обвинила меня в том, что я люблю тебя, что я смею любить тебя, когда обещана другому. Я… я ведь не виновата, что люблю тебя. Рыцарь схватил возлюбленную за талию и, притянув к себе, накрыл ее губы своими. Тело Офелии благодарно расслабилось, и волшебница улыбнулась сквозь поцелуй. — Ты сказала, что любишь меня, — улыбаясь, обронил рыцарь, — сказала. — Кажется, я любила тебя еще задолго до нашей первой встречи. — Пойдем. Взбираясь по крытой каменной лестнице, устланной изумрудными коврами, отороченными золотистой нитью, Офелия чувствовала босыми ногами всю их мягкость и поражалась тому, как они смогли сохранить эту шелковистость. Оказавшись на последней ступеньке, бастард остановился и обернулся к Руасон. — Я не дангардский принц, но сегодня весь мир у твоих ног. Рыцарь сильнее сжал ее ладонь в своих объятиях, и они выпорхнули наружу. Белокурая волшебница завороженно взглянула на небесное полотно, давным-давно сотканное Богиней Тьмы. Оно бережно укрывало весь мир, храня его безмятежность и тайно открывая потайные двери звёздными ключами. Опустившись на выступающий камень, девушка свесила босые ноги над пропастью и взглянула вниз со смертельной высоты, крепко держась за руку де Ришара. — Куинтус поведал мне то, что касается тебя, звезд, древних богов, магии и пророчества. — Я не уверен, что хочу знать. — Ты давно начал догадываться, — тепло улыбнулась принцесса, — в глубине души ты уже знаешь ответ на мучающий тебя вопрос, я лишь подтвержу твои догадки. Офелия повернулась к рыцарю и взглянула ему в глаза. Прекрасные и холодные льдистые глаза, в которых застывало все, даже самое время, ибо они были сотворены из колючего и ядовитого света звезд. Хоть де Ришар был довольно молод, но Руасон с необычайно ясностью увидела в его глазах древний искрящийся свет. — Ты — Король Звезд. С губ бастарда сорвался тяжелый вздох, и волшебница ощутила, как внутри нее злым корнем зреет тревога. Казалось, что рыцарь обратился в каменную статую. — Никакой я не король, — наконец после длительного молчания обронил де Ришар, — я лишь очередная форма его бесконечного цикла перерождений. — Ты Король, Эдмунд, Король всех Королей. Белокурая волшебница поднялась на ноги и, балансируя на каменном выступе, присела в изящном реверансе, почтительно преклоняя голову, увенчанную серебристым венцом. — Ваше Величество, для меня честь приветствовать вас первой в этой жизни. — Не стоит, Офелия, — покачал головой бастард, поднимаясь на ноги, — я твой рыцарь, а ты моя принцесса, не тебе склонять передо мной голову. — В этой жизни может быть и так, но ты мой король с начала времен. — Ты сказала, что ты и есть Амург, та самая нареченная таинственным и неведомым мне голосом. — Какая-то ее часть, — отозвалась волшебница, неопределенно поведя плечами. — Всевышняя сотворила меня из этой звезды, дабы удержать силу Тьмы, что вырвалась из клетки, в которой была заточена. Мы встретились с тобой не просто так, мы должны были встретиться, чтобы обрести друг друга в земной жизни. Но какая ирония! — неожиданно грустно воскликнула принцесса. — Мы не можем быть вместе, чтобы Антикус не сгорел в огне войны. Де Ришар печально улыбнулся. Любовь к ней была невыносимой. Над ними простиралось ночное полотно, и куда не брось взгляд всюду в ответ им было немое мерцание звезд. Всюду было его королевство, и Эдмунд не знал, что с ним делать. Рыцарь бережно взял за подбородок Офелию, прятавшую от него взор в звездном мерцании, и заставил посмотреть на себя. В уголках ее чудных кремнистых глаз блестела солоноватость печали, от одного взгляда на которую начинало больно щемить сердце. — Ты плачешь? — Сколько лет мы ждали, чтобы снова быть вместе? — ее голос надорвался, и Руасон жалобно всхлипнула, — я совершенно ничего не помню о жизни, что когда-то у нас была, но я так люблю тебя, — принцесса прильнула к руке бастарда, — я не хочу тебя терять, когда только обрела. Грустная, понимающая улыбка возникла на губах де Ришара, и он утер мокрые дорожки от слез, пробежавших по ее щекам, стоило ей моргнуть. — А вдруг мы больше никогда не встретимся? Что если у нас больше не будет шанса быть вместе? — Я никогда не посмею отпустить тебя. Офелия подалась вперед и нежно коснулась груб рыцаря. На мгновение они позволили Антикусу сгореть в пламени войны. На мгновение они позволили своей любви иметь право на существование. — Я знаю, что нам нельзя быть вместе, ведь каждого из нас сковывает свой долг, но разве кто-то говорил подобное про другие жизни? — Ты хочешь связать наши судьбы? — А ты хочешь этого? Офелия Уильям Руасон Первая, хочешь ли ты стать моей вечной любовью? — Я обещаю искать тебя в каждой жизни, — счастливо улыбнулась волшебница, — и можешь звать меня просто Амург. Чтобы связать наши судьбы, нам придется призвать Шелкопряда. — Офелия, твой возлюбленный Король Звезд, думаю, мне это будет под силу. — Не стоит никого призывать. Принцесса с рыцарем изумленно обернулись, и перед ними предстал Шелкопряд. Высокий, худощавый, в дорогих бархатных одеждах теплого цвета он казался неуместным средь холодного света звезд. — Я знал, что к этому все придет, и я готов связать ваши судьбы навеки вечные. — Но почему? — Не в моей власти идти против сил, что предначертали вас друг другу. — Ты знаешь, кому принадлежал голос? — И да, и нет, — загадочно отозвалось божество, — это создание слишком древнее и слишком могущественное, чтобы о нем говорить. По мановению его рук плоская вершина горы всколыхнулась, и из земли появился алтарь. Офелия чуть было не вскрикнула от неожиданности, но вовремя успела перехватить губами свой собственный вскрик. — Встаньте на колени и принесите друг другу клятву верности, а затем отпейте по глотку из этого кубка. Волшебница взглянула на серебряную чашу, которую Шелкопряд достала из своего рукава. — Что в нем? — Лунный свет. Де Ришар первым опустился на колени. Он протянул принцессе свои руки, та робко взялась за них, и аккуратно опустилась на камень подле него. — Леди вперед. Волшебница взглянула на смущенного донельзя де Ришара, — у него горели щеки и кончики ушей, видневшиеся из-под светлых кудрей, а руки ужасно потели, заставляя его смущаться еще больше. — Я… — Руасон замялась, — единственное, что я помню из жизни Амург — это то, как первый раз она увидела тебя. В миг, когда это произошло, я полюбила тебя, Эдмунд, и приняла в свое сердце любовь длинною в вечность. — Я лишь хочу сказать, — со счастливой улыбкой на губах обронил рыцарь, — что даже если вокруг будет только тьма, я буду идти на твой свет. И не важно какой он, яркий или едва заметный, на всем ночном небе для меня есть только этот свет, свет моей Сумрачной звезды. — Отпейте из этого кубка, тем самым скрепив клятву. Руасон приняла серебряную чашу и сделала небольшой глоток. Белокурая красавица почувствовала лишь обжигающий холод, но никакого вкуса не коснулось ее языка. — Луной и звездами, — торжественно произнесло божество, — Солнцем и небесными светилами, Тьмой и Светом, я Шелкопряд, хранитель великого полотна судьбы, заклинаю всеми вами и призываю вас явиться, распахнуть свои глаза и узреть любовь, которая готова стать вечностью. Перед вами два юных сердца, и они готовы пройти рука об руку не только свой земной путь, но и небесный, дабы быть вместе. Божество щелкнуло пальцами и в руке у него появился ритуальный кинжал. Руасон не успела ничего сказать, как Шелпкопряд вложил в ее ладонь оружие и кивком указал на де Ришара. — Ты должна вырезать его сердце. — Я? — Твое сердце вырежу я, таков обряд. Более сильный, доверяется слабому, — божество едва заметно улыбнулось, — король своей возлюбленной звезде. — А без вырезания сердец нельзя обойтись? Побледневшими от страха губами обронила волшебница, чувствуя, как сталь своей мертвенной холодностью обжигает ее ладонь. — Это древние обряды, они завязаны на крови и боли, и не будь чего-то подобного, все бы наперебой связывали себя вечными узами, а мне столько узелков в моем прекрасном полотне без надобности. — Мечта каждой принцессы, подержать в руках сердце возлюбленного рыцаря, — дрожащими губами фыркнула Руасон. — Отступитесь? — Нет, — покачала головой Офелия, — я не могу отступиться от него. Де Ришар молча снял темно-синий камзол и стянул белоснежную сорочку. Офелия было закрыла глаза, но потом поняла какая это была глупость и осторожно их распахнула. Эдмунд стоял в нескольких шагах от нее с обнаженным торсом. У него было красивое и крепкое тело, широкие плечи и от него веяло силой. Сверкавшая на небе луна заливала его серебристым светом, обрисовывая мускулы на его груди. Офелия медленно и совершенно без застенчивости скользила взглядом от шарма к шраму, виднеющиеся на его смуглой коже белесыми молниями. Бастард улыбнулся и лег на алтарь. До этого Офелии все казалось какой-то шуткой, но теперь, когда острие кинжала зависло над грудью Эдмунда, все стало иначе. Тело волшебницы била мелкая дрожь. Руасон судорожно дышала и, когда она уже была полна решимости, Шелкопряд перехватил ее руку. — Если ваша любовь не так сильна, как вы о ней мните, вы оба умрете, Куинтус так или иначе завладеет вашим телом, обескровит вас, и Антикус, которым вы его знаете, падет. Поэтому я спрошу вас еще раз, — внушительный взгляд его темных глаз опустился на оголенные плечи принцессы, — Вы готовы рискнуть, Ваше Высочество? — Я не знаю настоящая ли наша любовь, действительно ли она так сильна, чтобы ее воспевали в легендах, но я готова ради нее рискнуть всем. Если это не она, тогда я не знаю, какою любовь должна быть. — Ни в коем случае не выпускай кинжал из рук, иначе король умрет. Офелия замахнулась, она видела, как Эдмунд закрыл глаза, а потом кинжал с характерным звуком вошел в плоть. Из груди рыцаря вырвался глухой стон, от которого белокурая волшебница едва не потеряла сознание. Ноги подогнулись от охватившей их в одночасье слабости, но Руасон ухватилась свободной рукой за алтарь и его холодность придала ей сил. Ночь была звездная и тихая. Принцессе казалось, что она слышала над головой трепет крыльев, но она не смела отвести взгляда. В это мгновение все ее тело стало чутким, и оно будто слышало, что происходит вокруг, но принцесса старалась не обращать внимание. Сейчас и длинною в целую вечность для нее существовал только Эдмунд. Сдерживая рвотные позывы, Офелия сделала последние усилие, послышалось, как под ее напором хрустнули ребра. Лицо Эдмунда стало превращаться в мертвенно-бледную маску с остекленевшими глазами, но больше всего пугало то, что он сам все еще продолжал сохранять чарующие краски юности. — Вытащи его сердце. Вытаскивай! — вскричал Шелкпоряд, — иначе он умрет! Офелия потянулась рукой, но тут ей в лицо ударил тошнотворный, убийственный запах — запах еще теплой крови. По мере того, как Руасон запускала руку еще глубже в его грудь, запах становился удушливее и тяжелее. Внезапно перед глазами все расплылось и померкло в серебристом сумраке, Офелия едва снова не потеряла сознание, но тут ее пальцы коснулись бьющегося сердца рыцаря. — Вытаскивай! Руасон схватила сердце и резко дернула на себя. Кровь брызнула ей в лицо, и волшебница почувствовала противную солоноватость на своих губах. — Вы действительно дочь своей матери. Шелкопряд повелительно взмахнул рукой, и белокурая волшебница потеряла сознание. Склонившись над телом, божество резким движением руки разорвало темно-серую ткань на груди принцессы и вогнало кинжал в едва вздымавшуюся грудь. Алая, теплая кровь хлынула наружу, и Шелкопряд достал еще бьющееся сердце. — Никогда прежде судьба Антикуса не оказывалась в моих руках. Некоторое время божество смотрело на два бьющихся сердца, но потом, качнув головой, поменяло их местами. — Да пойдут рука об руку Король и его Звезда отныне и вовеки веков! Эдмунд встрепенулся всем телом и резко принял сидячее положение, жадно хватая воздух ртом. Метающиеся ледяные глаза тут же нашли лежавшую у подножия алтаря Руасон. Все ее руки были в крови, а от пленительной живости ее кремнистого взгляда казалось не осталось вовсе ничего. Она была похожа на маленького призрака, укутанного в серебристый свет Луны. — Офелия? От звука его голоса белокурая волшебница вздрогнула и, взглянув на него, устало улыбнулась. Рыцарь соскользнул с алтаря и укутал своим плащом возлюбленную, чувствуя, что его сердце стало иным. Небо начало светлеть, нежный свет от занимающегося рассвета смягчал очертания далеких гор, тени в долинах всколыхнулись, и им на смену пришел бархатный свет солнца. И на миг их любовь замерла, а затем расцвела и погибла в одночасье, ибо они обрекли ее на вечное существование. Она лежала там, среди вершин Закатных гор, погребенная среди холодного камня и увековеченная в нем.