Инферно

Второй год моего обучения в Хогвартсе начался тихо. На вокзал меня так же провожали родители, братья так же довольно быстро нашли своих знакомых, но на этот раз я отказалась ехать с ними. Вместо этого я разыскала Чарити и Миранду, с которыми мы устроились в одном из купе. Девчонки без перебоя рассказывали о своих каникулах, а я с удовольствием их слушала. В этом году лето я провела дома, так как напрочь отказалась от идеи мамы поехать куда-нибудь к морю. Слишком уж я скучала по родному поместью, по собственной комнате с танцующими на ветру журавликами, чтобы уезжать куда-то. Отец, кстати, мою позицию поддержал, так что поездка откладывалась до следующего года. — Мы всё-таки поехали во Францию, — забавно сморщила носик Миранда. — И всё-таки встретились с этой Ирэн. Она тоже приезжала навестить сестру. — Не понимаю, чего ты так на неё взъелась, — беззлобно усмехнулась Чарити. Я согласно кивнула, разворачивая шоколадную лягушку и тихо шурша обёрткой. — Я и сама не знаю, — пробормотала девочка и дёрнула плечами. — Наверное, всё дело в том, что мы действительно слишком разные… — Или вы просто слишком похожи, — задумчиво пробормотала Чарити и неловко улыбнулась. Дальше мы ехали в молчании. Хогвартс-экспресс привёз нас к той же самой станции в Хогсмиде, что и в прошлый раз. Но теперь нас повели к каретам с фестралами, которых, естественно, видели не все. Устроившись в одной из повозок с откидным верхом, я буквально кожей почувствовала на себе чей-то взгляд, а обернувшись, увидела Басти. Рука неуверенно поднялась вверх. Отбросив сомнения, посчитав их довольно глупыми, я счастливо улыбнулась и помахала другу. Мальчик усмехнулся и помахал в ответ. Это действительно было странно. Я имела в виду нашу дружбу. Мы переписывались всё лето, и эти письма были как раз тем, в чём я нуждалась. Какая-то точка опоры, что ли. Именно они возвращали меня к реальности. Только Рабастан неизменно называл меня Моргана, говоря о том, как нравится ему это имя. Только он позволял себе шутить о моих волосах, только он думал, сколько у меня веснушек и почему глаза всё-таки серые, а не сине-голубые, как у отца. Другие подобного сказать не решались, а у него словно тормозов не было. И это привлекало. Я прекрасно понимала, что нельзя так себя вести. То в этих письмах мы допускали слишком многое, чего нельзя было простить, скажем, заносчивому аристократу или кисейной барышне, но эти обрывки мыслей на бумаге всё-таки были всего лишь обрывками мыслей двух немного потерянных и одиноких детей. Мы были слишком разными, чтобы дружить, но мы дружили. Пусть немного странно, но эта крепкая связь, что образовалась между нами за два месяца, не могла быть разрушена ни косыми взглядами, ни насмешками, ни даже нами самими. По крайней мере, тогда я думала именно так. Хогвартс был всё так же величествен, холоден и неприступен. На этот раз нас, правда, уже не заводили ни в какую каморку, а сразу отправили в Большой зал, где куча ребят с форменными галстуками разбрелась по своим столам. Я с удовольствием уселась между Чарити и Мирандой, которые сейчас обсуждали какую-то известную музыкальную группу. Распределение прошло почти что буднично, так что я была довольно рада, когда на столах появилась еда. Впрочем, я была не одинока. Многие не догадались взять с собой в дорогу что-нибудь перекусить, а сладости не утоляли голод достаточно. Хоть я и немного поела в поезде, но ведь прошло уже несколько часов, так что чувство голода несколько отвлекало от возвышенных мыслей. Мы с девочками довольно быстро поели, так что вскоре стало понятно: лучше уйти в гостиную раньше, чем начнётся обычная сутолока. Так что, поднявшись со скамьи, я одёрнула юбку и поспешила выйти из зала, сопровождаемая девочками. — Надо бы вещи разобрать, — протянула Чарити, хватаясь за мою протянутую руку, чтобы не сбиваться с общего ритма. — А то так и будем жить на чемоданах весь год. — Лень, — отмахнулась Миранда, бубня под нос пароль Полной Даме и шагая в тёплую гостиную, когда портрет всё же отъехал в сторону. — А я всё-таки разберу, — решила блондинка и просительно глянула на меня. — Ты со мной? — Естественно, — я улыбнулась и едва заметно кивнула. В гостиной Гриффиндора было тепло и уютно, точно так же, как и было раньше, когда я уезжала. Почему-то подумалось, что Хогвартс — тоже дом. С вещами мы управились довольно быстро, хотя Миранда и ворчала, и всячески отнекивалась. Но всё-таки здорово, что мы разобрались с вещами в первый же день. Я по себе знала, как важно иметь всё на своих местах. Иначе просто кучу времени тратишь на поиски нужной книги или заколки, а в итоге опаздываешь в нужное тебе место. Спать совершенно не хотелось, а потому я устроилась на подоконнике, обернувшись пледом и стащив у Миранды «Записки о Шерлоке Холмсе». Знакомый томик навёл на мысли о походе в маггловский Лондон. Впрочем, подобную идею я решила отложить до более благодатного времени, ведь сейчас я в школе Магии и Волшебства, и, хотя Тауэр и Аббатство для меня не менее интересны, они могут подождать. Всё-таки сейчас моя главная задача — учиться. Уроки текли медленно и ненавязчиво, порой проходя скучно, порой — очень интересно. Я недоумевала только лишь из-за истории магии. Нам будто нарочно не преподавали ничего, кроме гоблинских восстаний! Но как решить эту проблему, я пока не знала, хотя и понимала, что нужно бы. Мне нравилось Зельеварение, определённо, на этом уроке я чувствовала себя как никогда комфортно. Несколько раз Слагхорн даже пошутил, что я оказалась не на том факультете. Я всё-таки была с ним не согласна: Трансфигурация тоже шла неплохо, без скрипа, и я понимала, что, если поднажму, могу добиться в этой области немалого. Мне нравились Чары, на которых забавный профессор Воронов рассказывал нам не только о каких-либо связках заклинаний, но и давал материал об истории их создания. А находить какую-то дополнительную информацию в библиотеке мне нравилось ещё больше. Чарити, правда, не особенно жаловала подобное времяпрепровождение, зато Мира согласилась на подобное с энтузиазмом, а потому к нашим посиделкам с Элладорой незаметно присоединилась и мисс Киддел. Я очень переживала на этот счёт. Всё-таки не из воздуха взялась эта межфакультетская вражда; это мне было всё равно, к какому Дому принадлежит человек в Хогвартсе, а вот для некоторых подобное имело немалое значение. Правда, фамилия могла усугублять или, напротив, гасить негатив. Так, например, меня не задирали даже слизеринцы, памятуя, во-первых, о дружбе моих братьев и Рудольфуса Лестрейнджа, а во-вторых, тут сказывался сам Род. Прюэттов, как я и говорила раньше, побаивались, а на уроках я зачастую показывала большую эрудированность, чем остальные. Так что подушка безопасности у меня имелась, что радовало. Но Миранде словно тоже было плевать. Она даже казалась чуть более разговорчивой, чем обычно, постоянно старалась рассмешить Эллу, на что девочка в скором времени всё-таки поддалась. Когда мы остались наедине с Мирой, она тихо поблагодарила меня за знакомство с девочкой. — Ей страшно одиноко тут, Китти, — вздохнула Миранда и неуверенно пожала плечами. — Это хорошо, что ты у неё теперь есть, а то к концу учёбы она совсем бы зажалась… Я тогда могла лишь покивать на эту странную для ребёнка сообразительность. Впрочем, я и себя теперь воспринимала исключительно, как двенадцатилетнюю девочку. Ну да, более умную для своих лет, более начитанную, с более тяжким грузом воспоминаний из прошлой жизни, но я всё-таки была ребёнком, пусть и несколько ненормальным. Преподаватель по ЗОТИ меня радовала. Это была довольно высокая, худая женщина, с тёмно-рыжими волосами, кое-где исчерченными сединой, с суровыми чертами лица, ярко выделяющимися скулами и всегда прищуренными охристо-зелёными глазами. Джиневра Уайт, ну надо же. Она была последней из Рода Уайт, который был практически полностью уничтожен Блэками ещё два века назад. Как я поняла из многочисленных разговоров старшекурсниц, женщине было сорок три, в закрытом пансионате Дурмстранга учились её дети-близнецы, которых она сильно любила, отдавая сыновьям всё своё свободное время (которого у неё, впрочем, почти никогда не бывало). Какое-то время она работала в Министерстве, в Отделе Тайн, но теперь оставила серый плащ Невыразимца, посвятив себя карьере учительницы. В этом году она перевелась из Дурмстранга, где так же преподавала ЗОТИ, вот только там курс был расширенным. Контракт со школой был подписан на семь лет. — Если у кого-то появится желание присоединиться к факультативу по моему предмету, — предупредила она на первом своём уроке, — то запишите свою фамилию в пергамент, висящий перед дверью в класс. Но учтите, прогульщики вылетят оттуда быстрее, чем скажут «квиддич». Естественно, я записалась. И не пожалела об этом ни на секунду. Это был повод завести новые знакомства, повод выучить чуть больше, чем предлагала стандартная школьная программа, ну и повод лишний раз порадовать братьев и родителей. Да и самой мне подобное более чем нравилось, так что все оставались довольны, а факультатив профессора процветал. Я была наслышана и о Клубе Слизней, который учредил в школе Слагхорн. Почему-то создавалось впечатление, что он коллекционировал интересных ему людей… не в прямом смысле, конечно, но если в его поле зрения появлялся интересный «персонаж», то он тут же получал приглашение в ряды его клуба. Вступить туда можно было с четырнадцати, и профессор уже неоднократно мне намекал, что, если мои успехи останутся теми же, его не остановит даже моя принадлежность к другому факультету. Было приятно. В остававшееся от учёбы и посиделок с друзьями время я гуляла. Гулять я любила, но больше одна, чем с кем-то. Девочки постоянно пытались заполнить возникающую на прогулках тишину пустыми разговорами, шутками и смехом. Иногда это было действительно здорово, но чаще мне хотелось просто побыть одной, остаться наедине со своими мыслями. Это успокаивало и отнюдь не угнетало. Теперь я уже намного реже вспоминала прошлую жизнь, хотя опыт, естественно, остался со мной. И думалось почему-то уже о том, какую зимнюю мантию заказать в этом году, сходить ли мне на Косую аллею в Рождество с родителями, или же пригласить друзей, прочитать ли ту занятную книгу о рунах… В общем, дни были действительно насыщенными, яркими, но в то же время очень спокойными и тихими. Анализируя ситуацию, я с беспокойством замечала серьёзные отличия от известных мне фильмов и книг. Например, сын Вальбурги, моей крёстной, Сириус Блэк вроде как должен был родиться намного позже, что уже достаточно сильно напрягало. При упоминании его имени на ум приходило странное слово «Мародёры», и я провела ни один вечер, просиживая одна у камина и силясь вспомнить вроде бы что-то важное. Пока не вспомнила. Компания, в которой был отец мальчика-который-выжил, Сириус, оборотень и ещё какой-то мальчик, именно такое название она носила. Но значило ли это, что Мародёрам не быть? Значило ли это, что история уже идёт по-другому, что здесь всё совершенно не так, как я предполагала? Отчётливо вспоминались страшные сцены войны, показанные на экране кинотеатра, и душа холодела при одной мысли о том, что это может стать суровой реальностью. Нет, я обязана была не допустить этого, обязана! Но как?.. Я ведь даже не уверена в своих знаниях дальнейших событий, так что подобного козыря в руках у меня, к сожалению (или к счастью?) нет. А может быть, стоит всего лишь думать своей головой, а остальные пусть сами разбираются? Для меня ведь, по сути говоря, важны только родные и друзья. Братья уезжают заграницу, учиться, и не факт, что ещё здесь в ближайшие несколько десятков лет покажутся, у родителей есть своя голова на плечах, да и поумней моей она будет, а друзья… Вот им стоит помочь, никто не спорит. В общем, мысли были, мягко говоря, не детские. И они напрягали, действительно напрягали.

***

Учебный год летел, словно бешенный гиппогриф. Я только и успевала, что писать родителям, делать домашние задания, ходить на квиддичные матчи и проводить короткие досуги с друзьями. Нет, не надо думать, что нас прямо-таки заваливали горами домашнего задания. Но ведь мне хотелось знать всегда чуточку больше, уметь чуточку лучше, и так далее, и тому подобное… Однако, статус заучки я так и не приобрела, всё-таки мной поддерживалась любая шалость, если я не считала её очень уж вредной или, например, хотя бы немного жестокой. Я старалась привить своим однокурсникам симпатию к магглорождённым, объясняя, что они только-только попали в этот мир. Впрочем, и предательницей крови меня не называли, ведь я хоть и интересовалась магглами, но в строго ограниченном количестве, прекрасно давая понять, что полностью лояльна к традициям магического мира. Я не могла пока что сказать, была ли моя позиция правильной, но выгодной она была так уж точно. Ведь, следуя ей, я могла безбоязненно общаться как с аристократами, так и с обывателями, самостоятельно подбирая свой круг общения. Родители тоже не были против, что радовало. Оставаться лучшей ученицей на потоке было тяжко. Нет, серьёзно, тяжко. Постоянно находились люди, которые сомневались в том, что я вообще способна хоть на что-то. Было обидно, но подобное исправить можно было только одним способом: терпеть и доказывать обратное действиями. Часто приходили письма из дома. Я с удовольствием отвечала на них, с удовольствием же проводила немногочисленные каникулы дома, всем сердцем любя и своих родителей, и старую усадьбу, и свою комнату с бумажными журавлями, колыхаемыми ветром. А ещё были друзья. Эти люди действительно сильно скрашивали мою жизнь, заполняли её, не делали пустой. С Мирой можно было поболтать о чём угодно, с Чарити — уютно помолчать, с Эллой — засесть над учебником по Рунам, а с Басти… С ним было попросту спокойно. Можно было заниматься чем угодно и точно знать, что тебя в любом случае поддержат, тебе помогут, а в случае неудачи — защитят. Экзамены были довольно лёгкими, что не могло не радовать. Я сдала их на «Превосходно», родители были вполне довольны табелем успеваемости, так что мы отправились на лето в одно из многочисленных поместий, разбросанных по всему свету, и оказались на солнечных берегах Франции, где почти всегда было безумно тепло, а люди словно светились изнутри. Жизнь летела так стремительно, что я едва-едва успевала за ней следить.