Навсегда

Исак никогда не верил маминым сказкам. О жутких чудовищах, которые забирают детей в дремучий лес, если те отказываются спать. О влюбленной принцессе, которая покорно ждёт своего принца у окна высоченной башни. О родственных душах, связанных одинаковыми татуировками. Кому только хватило ума такое выдумать? Горящие татуировки, которыми соединены две половины одного целого. Отречение и засохшие цветы в груди, которые отравляют одиночеством и медленно убивают. Научно доказано, что человек может умереть от старости, от неизлечимой болезни, от тяжелых травм и ран, во время аварии или стихийного бедствия. От одиночества ещё никто не умирал, и Вальтерсен не собирается открывать список «жертв». Исак прищурено наблюдает за Юнасом, который вторую неделю подряд ошивается возле Эвы: у них одна на двоих черная завитушка змеи на ладонях. Насмехается над Магнусом, который без умолку трещит о любовных подвигах с Вильде: кажется, вместе их свёл символ бесконечности на запястьях. Нет, Исак ни капельки не завидует — лишь молча обходит стороной. Исак ни грамма не жалеет, что друзей у него становится всё меньше. Все выбирают любовь. Потому что судьба так решила. Вальтерсен прислушивается только к своему внутреннему голосу: «Не идти на поводу у своих чувств». Не проблема. Наверное, он и вовсе не умеет чувствовать. Истории о двух половинках одного целого — пустая выдумка ученых, которые возомнили себя вершителями людских судеб. Человек может прожить гладкую, здоровую жизнь и без партнера, навязанного чужой волей. Личностью человека делают его поступки, а не отношения, построенные на фальшивой связи. Вальтерсен всегда поступает по-своему. Когда ему исполнилось пятнадцать, он пообещал себе не лезть в зловонное болото, именуемое связью душ. Сейчас Исаку почти семнадцать, и отказываться от своих слов он не собирается.

* * *

Мир рушится. Исак содрогается всем телом, будто земля уходит из-под ног. На вечеринку Пенетраторов Вальтерсена силком притащил Юнас с целью расслабиться. В отношениях с Эвой неожиданно ударили заморозки, и только лошадиная доза могла утихомирить шелест липких лепестков внутри. Исак упрямо талдычил о вымышленной связи, которая гробит жизнь его друзей, но бросить Васкеса в трудную минуту не мог. Вечеринка в лучших традициях школьных королей: реки алкоголя, грохочущая музыка, пьяные тела, жаждущие секса. Самое обсуждаемое событие осени, на которое мечтал попасть каждый ученик Ниссен. День неминучего краха принципов Вальтерсена. Последний день, когда он наслаждался свободой. Исак планировал провести остаток вечера подальше от посторонних глаз, попивая дешевое пиво в углу. Чтобы напиться, будет недостаточно и пары банок. Чтобы отвлечься от давящего на мозг гула — в самый раз. На заднем дворе ему никто бы не помешал, за исключением странной парочки, которая пыталась то ли искупаться в бассейне, то ли потрахаться. Крохотное черное сердце, вычерченное на безымянном пальце, запекло неимоверно. Татуировка проявилась на пальце ещё два года назад, но Вальтерсен не обращал никакого внимания. Со временем рисунок вылинял, будто и вовсе слез. Смешался с цветом кожи, очерчивая сердце лишь рваными мазками. Бракованный мальчик с бесполезной татуировкой. Чудаковатый одиночка, помешанный на бейсболках. Исака по-разному обзывали, но ему нравилось выделяться из толпы. Он хотел остаться другим до конца своих дней. Но план отъявленного отшельника дал трещину. Напротив него стоял Кристофер Шистад с полупьяной улыбкой в пол-лица. — Скучаешь? — Крис отхлебывает пиво прямо у Вальтерсена из банки. Исак растерянно хлопает глазами, кривясь от боли. Татуировка жжёт мучительно больно, и под ребрами поднимается пожар. — Нет, просто не люблю шумное веселье, — Исак сглатывает едкий ком в горле, пытаясь сфокусировать взгляд. Он будто растекается по стене желейным пятном, и под пронзительно-карим взглядом не хватает сил пошевелиться. Что с ним, чёрт возьми, происходит? Этого не может быть. Только не… Только не Шис… Вальтерсен отказывается верить. — А что ты любишь, Исак? — горячие пальцы медленно скользят по щеке Вальтерсена, и он вжимается спиной в холодную стену. — Что ты делаешь? — Исак испуганно распахивает глаза. Он видит свое отражение на дне темно-шоколадных радужек, и языки пламени пронизывают сердце насквозь. Никто никогда к нему так не прикасался. Никто никогда на него так не смотрел. Так действует связь? — Проверяю, — пьяно-сладким голосом тянет Шистад, осматривая Исака с ног до головы. Так зверь изучает добычу перед нападением — выискивает слабое место и бьёт прицельно в него. Вальтерсену страшно становится жертвой в руках убийцы. Но если этот убийца — твоя половинка? Какая ещё, блять, половинка? Не существует никакой связи. Ведь так? Черная татуировка, пульсирующая на безымянном пальце Шистада, доказывает обратное. Исак выпускает из рук банку пива, ударяясь подбородком о плечо Криса. Всполошенное сердце со всей силы толкается вперёд, и Вальтерсен чувствует, как тёплые руки накрывают его плечи. Шистад чувствует его по-настоящему.