Навсегда

Он зовёт на вечеринки, если только у его очередной пассии возникают проблемы. Он приглашает в кино, если ему наскучил девичий треп и скандалы на ровном месте. Он улыбается сладко и целует в щеку, когда поблизости не ошивается кто-то из Пенетраторов. Наверное, это показалось бы смешным и глупым до ужаса, если бы не было болючей правдой. Ежедневной рутиной для Исака, которому нравилось издеваться над собой и ломать до предела. Это не мазохизм даже — просто привычка. Засохшая жажда получать любовь и поддержку, которой не испытывал ни с кем прежде. С Крисом подобного не случается. У него в голове только третий размер, упругая задница и рот, умело отсасывающий его член. Если первого Вальтерсен отродясь не имел, то с третьим всегда приходил на помощь. Эдакая личная шлюха, которая обслуживает по высшему классу и любит так безнадежно, что стыдно признаться. Противно. Противно быть вещью в его руках. Противно быть ему противным. Крис никогда не скрывал, что девочки нравятся ему больше. Исак был всего лишь игроком на лавке запасных, и на поле его выпускали крайне редко. Будто старые травмы до сих пор мешали ему играть. Но Вальтерсена никто не мог ранить сильнее, чем Крис. И Исак, и Крис знали об этом лучше кого-либо. — Не стой столбом! — Шистад со всей силы хлопает по лопаткам ладонью, подталкивая вперёд. Он никогда не жалеет Исака, и нужно быть благодарным хотя бы за то, что сейчас на его месте не какая-то Сара. — Возьми себе чего-нибудь выпить. Исак помнит, что обычно происходит после этой фразы. Крис берёт себе банку пива и уходит в толпу выискивать новую игрушку. Неважно, кто это будет — невинный старшеклассник, который даже глянуть боится в его сторону, или форменная красотка с пьяным блеском в глазах. Шистад никогда не ошибается, и результат всегда один: Исак всегда остаётся у разбитого корыта. Он снова возвращается в хорошо изученный сценарий. Только в этот раз Крис подцепил сразу двух, и девочки, похоже, совсем не против тройничка. У Шистада приветствуются любые эксперименты, а его потенциальные жертвы готовы пойти на всё, чтобы приблизиться к нему. Чем собственно от них отличается Вальтерсен? Ничем. Может, только глупее и наивнее других. Может, немного пришибленный и потерянный. Может, влюблен не в того парня. Все безнадежно больные знают свой диагноз до деталей, и им потребуется совсем немного времени, чтобы привыкнуть и принять. С любовью точно так же. Сначала ты противишься, бьёшься о стены, рассматривая узоры синяков на теле. Потом осваиваешься, перестаешь обращать внимание на боль. Болит, но не смертельно. Любовь требует усилий. Любить Криса непросто. У него ты никогда не будешь первым. Ни вторым, ни третьим, ни четвертым. Никем — лучшее определение. Исак для Шистада никто, и это изменится разве что в параллельной вселенной. — Малыш, тебе скучно? — знакомый шепот оседает хмельным облаком возле уха. У Криса на губах следы сливовой помады и вкус дешевого пива. От него похотью несёт за километр, и у Исака горько-кислый комок подступает к горлу. Противно чувствовать себя заменой. Чью роль он играет? Чье место в сердце Шистада занимает и занимает ли вообще? Хоть миллиметр, хоть крупинку, хоть клеточку. В уголках глаз предательски щиплет. — Я собираюсь домой, — Исак запускает полупустую банку в мусорный бак. Промахивается и чертыхается себе под нос, скрываясь от победной улыбки Криса. Тот двадцать четыре на семь выглядит так, будто выиграл в мировых соревнованиях. Если бы в Осло боролись за звание самого большого мудака, Шистад несомненно одержал бы победу. — Ты никуда не пойдёшь, — если бы Крис был хоть чуточку трезвее, это прозвучало бы колючим приказом. Сейчас это только расплывчатые слова, сплетающиеся в членораздельные звуки. Сейчас рядом только глаза, как расплавленный воск, и теплые руки. Он касается его почти нежно, и у Вальтерсена чешутся ладони. Противно быть рядом с Крисом, когда для него не существует ничего, кроме оглушающего бита и клейких поцелуев на губах. Всегда чужих, всегда горячих. Шистад редко позволяет Исаку себя целовать. Он будто боится запачкаться, впитать его запах, оставить следы. Никаких доказательств. Никаких чувств. — До завтра, Крис, — бросает Исак, отдаляясь мучительно медленно, шаг за шагом. Он неутомимо надеется, что Шистад его остановит. Бросится за ним, разгоняя густую толпу. Схватит его за плечо, рывком поворачивая к себе. Впечатается в губы жадным поцелуем, сгоняя прочь налет гневных мыслей. Все закончится, и Вальтерсен больше никогда не почувствует себя ничтожеством. Крис не пойдёт следом ни в этот раз, ни в следующий. Он так и будет стоять, пошатываясь от шквального градуса алкоголя в крови. Он будет смотреть ему в спину, пытаясь найти опору. Он забудет об Исаке в ту же секунду, когда его голова коснётся подушки. Вспомнит лишь в преддверии очередной вечеринки. Когда Исак услышит в трубке его голос, он снова сдастся. Он снова помчится к тому, кого любит. К тому, кому противно само слово «любовь». Крис улыбается расплывчато-пьяно, рассматривая на заставке знакомое милое личико. Ему не противно, а чуточку тоскливо сегодня.