Рецепт на счастье

— Единственное, что мне могут обеспечить родители, — это нервный срыв. («Сегодня на улице я услышала»)

Кристина вернулась домой под вечер, расстроенная, злая и не пьяная, отчего было ещё хуже. Забыться и отвлечься не удалось, настроение не поднялось ни на капельку, а ещё дико хотелось выместить злость на чём-то… или на ком-то. В квартире было подозрительно тихо и как-то странно пахло. Кристина нахмурилась, бросила сумку в прихожей и прошла на кухню. Весь пол кухни был усыпан чем-то белым, видимо, сахаром или мукой. На столе красовалась огромная кастрюля, в которой почему-то покоилась книга рецептов с помятыми листами. Вскрытая пачка масла с вонзённым в него ножом лежала на подоконнике. Холодильник был открыт, и из него что-то капало. Генрих, кажется, пытался что-то смести с пола собственной ладонью, но, увидев Кристину, остановился. В его глазах плескалось отчаяние вперемешку с чувством вины. Кристина остановилась в дверном проеме, скрестив руки на груди. — Это что? — окинула она кухню скептическим взглядом. — Это торт, — отозвался Генрих. — Только он ещё немного не готов. Но скоро будет. Нет, сегодня весь мужской род решил свести её с ума. Сначала отец, потом безрукий бармен в баре, теперь Генрих… Да им весь этот апокалипсис в отдельно взятой квартире неделю убирать придётся! Кристина устало опустилась на стул, прижалась спиной к холодной стене. И закрыла глаза, чувствуя, как голову, словно паутина, опутывает мигрень. — Извини, — послышался голос Генриха откуда-то снизу: видимо, он продолжал сметать муку и сахар с пола. — Надо было купить или заказать… Но я подумал, что сам смогу, потому что мама-то может, а я ей в детстве помогал… — Помолчи, пожалуйста, у меня голова болит, — попросила Кристина, едва не плача. Услышала шорох: Генрих стащил с себя изгвазданный фартук, об него же вытер руки, поставил рядом ещё один стул и молча присел. Чувствовалось, что ему не терпится спросить, как всё прошло у Кристины с отцом, и она даже нашла в себе силы улыбнуться. Наверное, стоит удовлетворить его любопытство, да и ей тоже выговориться хотелось… А ещё она вспомнила, что от головной боли ей всегда неплохо помогал секс. Кристина открыла глаза и улыбнулась ещё шире, увидев, как Генрих на неё смотрел. Нащупала его руку, сжала пальцы — и уже совсем забыла о царящем в кухне разгроме. Видит бог, это далеко не самое страшное, что случилось в её жизни. — Как встреча? — наконец решился поинтересоваться Генрих. — Хуёво, — честно ответила Кристина. — Он считает, что я обязана вернуться в Дублин, что я должна быть благодарна за то, что он меня воспитывал, и что мы с тобой живем во грехе. — Так и сказал? — Генрих рассмеялся. Кристине, ещё не отошедшей от разговора с отцом, трудно было точно воспроизвести его слова. Они путались в голове, цеплялись друг за друга, вызывая не самые приятные ощущения. Она до сих пор ощущала жгучее волнение, из-за которого стучали зубы и бешено билось сердце, а ещё оно было подогрето гневом и ненавистью… Так хотелось избавиться от этого всего, так хотелось всё забыть, и алкоголь мало ей в этом помог. Но Кристина знала, кто и что ей точно поможет. И плевать на рассыпанную муку и испорченную поваренную книгу… Всё равно они ей не пользовались. — Ну, он сказал, что я хотя бы на время должна вернуться, он же беспокоится, бла-бла-бла… На самом деле ему, конечно, просто хочется вернуть контроль и следить за мной денно и нощно. — Нет, я про грех, — усмехнулся Генрих. — А… — Кристина пожала плечами. — Не, он как-то по-другому сказал, я уже не помню. Но смысл тот. Ладно, не будем о грустном… Генрих бросил на неё недоуменный взгляд, а она хитро улыбнулась. — Давай я сейчас схожу в душ, а потом мы пойдём в спальню… — предложила она и провела пальцем по его плечу. Затем осторожно перебралась к Генриху на колени, заставив его негромко охнуть, и мучительно медленно поцеловала. Едва-едва касаясь его губ своими губами и языком, она дразнила и издевалась, а пальцы блуждали по его телу, нигде надолго не задерживаясь, лишь изредка царапая и задевая особо чувствительные места. — Ты не злишься на меня за торт? — неожиданно разорвав поцелуй, спросил Генрих. Он сжал её талию, не позволяя слезть с коленей, хотя сидеть вдвоём на неустойчивом кухонном стуле было довольно опасно. Кристина с улыбкой покачала головой. — Отстрапонить бы тебя за это, но это же твоя квартира, в конце концов, — пожала плечами она. — А торт мы и правда можем заказать… потом. — Она прикрыла глаза, когда его левая ладонь скользнула чуть ниже талии. — Всё-таки отпусти меня в ванную, пожалуйста. В тот момент, когда она слезла с его коленей, в дверь позвонили — внезапно и настойчиво. — Бля! — Генрих вскочил со стула и одёрнул футболку. — Это, наверное, мама… Больше никто не обещался. Кристина вдруг замерла, вперив взгляд в стену и слушая их с Генрихом словно общее сбившееся дыхание и стук их сердец. — Мама… — протянула она. — Мама, папа… Генрих взглянул на нее удивленно, а Кристина усмехнулась и проговорила заговорщическим тоном: — Надеюсь, твоя мама не будет против выполнить моё маленькое поручение. *** Кристина прикрыла глаза и, откинув голову на подушку, сдавленно простонала. Генрих творил абсолютно безумные, невозможные вещи, которые заставляли её забыть обо всех проблемах и просто наслаждаться этим, сходя с ума, сминая и разрывая пальцами тонкую простыню… — Ладно, давай теперь левую, — слабо выдохнула она, сгибая правую ногу и кладя левую на колени Генриха. Он принялся массировать внутреннюю сторону стопы, и Кристина снова простонала. После целого дня на ногах такая процедура была очень кстати и приносила едва ли не больше удовольствия, чем секс. Впрочем, о нём тоже сегодня забывать не стоит… Когда Генрих костяшкой пальца ощутимо надавил на место чуть повыше пятки, Кристина негромко вскрикнула, а через мгновение в дверь позвонили. Да уж, фрау Виктория всегда появлялась неожиданно и немного не вовремя. Пришлось бросать всё и идти открывать, а также морально готовить себя к её рассказу. Это была высокая, красивая женщина с чёрными, чуть вьющимися волосами и зелёными глазами, самоуверенная, знающая себе цену и очень неординарная. Ей было пятьдесят пять, хотя, судя по её внешнему виду, ей можно было дать самое большое — пятьдесят. Кристина приблизительно знала её биографию и искренне восхищалась этой женщиной. Жаль, что в детстве у неё не было такого примера, иначе она не стала бы ждать до двадцати с лишним лет, чтобы сбежать. А Виктория не боялась, казалось, ничего, и поэтому Кристина смело попросила её поговорить с Джеймсом. Та отреагировала вполне спокойно — видимо, ей было просто интересно и любопытно. Но теперь… Теперь Виктория выглядела очень взволнованной. Она бросила сумочку в прихожей, прошла на кухню и, устало рухнув на стул, потребовала кофе с виски. Пока Генрих пытался найти на ещё не до конца прибранной кухне хоть какой-нибудь кофе, Виктория принялась делиться с Кристиной впечатлениями. — В общем, Кристиночка, это просто… просто… — вздохнула она, возведя глаза к потолку. — В душе не представляю, как ты терпела столько лет, меня едва на полчаса хватило… — Что он сказал-то? — нетерпеливо спросила Кристина, сцепив руки в замок. — Трещал без умолку, а меня совсем не слушал. Но вывод из его высказываний я таки сделала: слушать ты должна его, а не меня, а мне вообще не должно быть никакого дела до ваших с ним разногласий… — Конечно, акцент у фрау Виктории был просто божественный. — А ещё он видел вашу машину и возмущён. Кристина закатила глаза, а потом коротко рассмеялась. Генрих, оторвавшись от варки кофе, поинтересовался: — Почему возмущён? Чем она его не устроила? — О, Хайнц, — отозвалась Виктория, нетерпеливо вертя в руках чайную ложечку, — тут уж возмущения посыпались в мой адрес. Мол, почему это я позволяю вам тратить такие деньги? То, что это деньги ваши, а не мои, его не волнует. Если я есть, значит, я должна контролировать все ваши доходы и расходы и не позволять вам тратиться на… Как же он сказал… Всякую херню, короче. Повисла пауза. Тишину нарушал лишь звук кипящего в турке кофе. Кристина молча подала Генриху извлечённую из холодильника бутылку виски, и он добавил в кофе буквально капельку. — В конце концов я поняла, что он и слушать меня не будет, — вздохнула Виктория. — Это бетонная стена, в которую биться бесполезно. Его не переубедишь. — Ну, мам, а ты не пробовала… — Генрих сделал паузу, выливая кофе в чашку. — Хайнц, я пробовала всё, — строго заметила Виктория, воспользовавшись паузой. — Слушай, сам свой чёртов кофе пей… — С этими словами она забрала из рук Кристины бутылку виски и сделала глоток прямо из горла. — Вы не пробовали просто на него наорать, чтоб заткнулся? — усмехнулась Кристина. — Знаешь, очень хотелось, но я сдержалась. В общем, я совершенно не представляю, как тебе помочь, Кристиночка, прости. — Ладно, разберусь, — кивнула Кристина. — Спасибо, что встали на мою сторону. Несколько минут они молчали, даже не глядя друг на друга. Кристина упорно думала, как ей теперь поступить. Обычным игнором тут не отделаешься… От отца надо как-то отвязаться, сделать так, что он сам отстал, но она просто не представляла, как этого добиться. — Может, я тебе говорила уже, не помню, — протянула вдруг Виктория, — что я всю жизнь о дочке мечтала. Хайнц, ты только не плачь! — хохотнула она. Генрих закатил глаза, присаживаясь рядом. — А ты наверняка… — Ага, я всю жизнь мечтала о маме, — горько усмехнулась Кристина. — Да и вообще, о ком угодно, лишь бы не отец. *** Впервые в жизни София задержалась на практике по собственной воле. Точнее, не совсем по собственной, но и не по воле провизора Хейли тоже. За окном уже начало постепенно темнеть, и эту темноту усугубляли тучи, собирающиеся на розовеющем небосклоне. А она забыла зонт… Ей уже не впервые так «везло», и слова Кристины про «амулет от дождя» она начинала воспринимать всерьёз. И вот дождь наконец грянул. Такого ужасного ливня София в своей жизни не видела ни разу. Вода со всей мощи барабанила по подоконникам, крышам и асфальту, пузырилась, мгновенно образовывала огромных размеров лужи и, наверное, даже при наличии зонтика вымочила бы до нитки. София сидела у касс, помогая обслуживать редких посетителей, и не знала, что ей делать. Дождь кончаться не собирался, наоборот, он только усиливался с каждой минутой, готовый к чертям затопить весь этот бренный мир. София вздохнула. Ночевать в аптеке ей не хотелось. Тем более провизоры здесь работали в две смены, и она ничего не знала о том, что за человек вот-вот выйдет в ночную. Вряд ли он такой же милый, как Хельмут, а вот вероятность того, что он окажется подобным Хейли, была высока… София отлучилась на кухню выпить ещё чашечку чая от скуки. Из-за дождя делать было почти нечего, а все свои обязанности на сегодняшний день она уже выполнила. К тому же завтра у неё законный выходной, и брать дополнительную работу не было смысла. Она заварила чай и прямо с кружкой вернулась в зал. Там, у касс, София вдруг обнаружила Хельмута. Не было больше никого, а он оказался там так же неожиданно, как и в её жизни в целом. Сначала София подумала, что он ей просто привиделся, а потом осознала, что он, возможно, мог выйти вместо ночного провизора. Эта мысль заставила её усмехнуться. — Привет, — удивлённо протянул Хельмут, явно не ожидая её здесь увидеть. — Мы же вроде на послезавтра договаривались? — Да, я помню, — отозвалась София, сжимая кружку трясущимися пальцами. — Просто из-за дождя не могу попасть домой. Зонта нет. — Она растерянно пожала плечами. — Знаешь, мне всё это кое-что донельзя навязчиво напоминает… — отозвался Хельмут, — но, может, тебя проводить? София рассмеялась. — Если у тебя зонт есть, то хотя бы до остановки, — попросила она. — Не хочу тебя от работы отвлекать… А то Хейли убьёт нас обоих, — добавила она, как только Хельмут собрался возразить. Жила она неблизко, так что просить его подвезти и правда не стоит… Тем более ливень, кажется, сбавил обороты, и добраться домой на трамвае или автобусе можно будет без затруднений. Поначалу они шли молча, не зная, с чего начать разговор, который придётся быстро закончить. Фиолетовый зонтик спасал от дождя, но не от холода, и София то и дело вздрагивала от насквозь пронизывающего ветра. Хельмут явно это заметил, а потому осторожно приобнял её за плечи одной рукой, прижав к себе. София смущённо улыбнулась. — Как в целом практика? — вдруг спросил он. — Сойдёт, жить можно, — сказала София негромко, словно боясь, что Хейли может услышать, хотя они отошли от аптеки уже довольно далеко. — Совсем немного осталось, следующую неделю только отходить, и всё. — А потом? — поинтересовался Хельмут. София помолчала, наблюдая за проезжающими мимо машинами. От аптеки до остановки было минут пять пути, но дождь крайне замедлял движение, поэтому не удастся ей отмахнуться, мол, ой, вот мой трамвай, и убежать. Придётся отвечать… И тем самым явно упасть в его глазах. — Я не знаю, если честно, что дальше, — пожала плечами София. — Стараюсь об этом не думать сейчас… Почему-то это пугает. Я так и не определилась, кем хочу быть. — Ну, вот провизоры всегда нужны, — заметил он. — Я же вижу, насколько это нелегко, — отозвалась София, — и какая это большая ответственность… Иногда думается, что я с таким не справлюсь. Например, бумажной работы у тебя конкретно много? — Не то чтобы… — Хельмут задумался. — Хотя да, много. — Во-от, — улыбнулась она. — Но это вовсе не портит… То есть… Как бы сказать… — Он устало выдохнул. — Мне нравится моя работа, несмотря на все сложности. Они наконец дошли до пустой остановки, мимо которой пронёсся автобус, шедший в противоположную от дома Софии сторону. Что ж, придётся ждать — и придётся заканчивать этот бессмысленный разговор, который её только удручал. — Это здорово, да, — кивнула она, не поднимая глаз. — Я же не знаю, что мне нравится. Не понимаю, к чему душа лежит. Это так странно… — Почему? — недоуменно поднял бровь Хельмут. — Ну, мне все говорят, что надо было думать, куда поступать, надо было ещё тогда определяться заранее, а не сейчас, когда я почти закончила универ… — «Надо было, надо было», — закатил глаза он. — Твои предпочтения меняются со временем, что в этом такого? Человек постоянно ищет себя, ищет то, что ему нравится, и то, где он может себя реализовать. София проводила глазами проехавшую мимо машину, не зная, что ответить. Хельмут был, несомненно, прав, но не поздно ли ей теперь искать всё то, что он назвал?.. София вздохнула, обнаружила, что наступила в лужу, и со злости негромко выругалась. Хельмут, видимо, решил, что это ругательство относилось к его высказыванию, и рассмеялся. — Если тебе не нравится фармация… — начал он. — Мне нравится фармация, — уверенно кивнула София. — Только вот не знаю, нравлюсь ли я ей. — Если что-то не получается, ты всегда можешь рассчитывать на меня, — улыбнулся Хельмут. Не успела девушка поблагодарить его, как он вдруг коснулся пальцами её щеки и коротко добавил: — В любом случае, я в тебя верю. София закрыла глаза, не очень представляя, что сейчас будет. Дождь негромко барабанил по зонту, явно сбавляя темп, ветер тоже более-менее улёгся, и холода она больше не чувствовала — лишь запах влаги. Тепло сконцентрировалось скорее внутри, нежели снаружи, особенно в тот момент, когда она ощутила, как его губы коснулись её губ.