Я знаю то, что со мной в этот день не умрёт. Нет ни единой возможности их победить, Но им нет права на то, чтобы видеть восход, У них вообще нету права на то, чтобы жить.
Сергей Калугин и Оргия Праведников, "Последний воин мёртвой земли"
Александр Пелевин был слегка небрит, заебан и явно с похмелья - в общем, соответствовал эталонному образу русского писателя. Сразу скажу, я его книги не читала, но попыталась сделать хорошую мину интеллигентного человека - вспомнились последние годы школы, когда я красила короткие волосы в элегантно-серый, ходила по выставкам и галереям, рассуждая за бокалом вина о лесбийских мотивах в произведениях Серебряного Века, перспективности русского рэпа и бесперспективности политики и науки со знакомыми студентами-революционерами. Разумеется, тогда я считала себя человеком интеллектуального труда, впрочем, забывая о том, что все эти действия я воспроизводила пусть и с умным видом, но, блять, вместо учёбы! Однако в целях культурного просвещения матерные стихотворения не-Виктора Пелевина я-таки знала, о чём не преминула заметить в паре банальнейших комплиментов. Разговор о творчестве плавным образом, как это водится у писателей, перешёл на алкоголь. А после, по закону жанра, на похмелье. - ...Третья стадия похмелья называется "Ремарк", а по-русски звучит как "Ох блядь". Страдание пробирает тебя до самых костей; ты алкаш, тебе плохо, тебя сгрызает невидимая пустота, руки трясутся, а в голове звучит канонада Первой Мировой! - бодро вещал Александр, пока я стреляла у него сигареты и вживую рассматривала известного писателя современности. Будем честны, если бы мне всё ещё было шестнадцать, волосы были пострижены в аккуратное цветное каре, а в сумке лежал томик стихов Ахматовой, то я бы, не думая вообще, влюбилась. Но на моей голове был полный медный беспорядок, в рюкзаке вместо сборников поэзии появились неизменная фляжка с виски и охотничий нож, а телефон подло молчал, не передавая ни малейшего сигнала от равнодушного Него. "Ну и похуй на эту любовь, тут есть Пелевин и вино," - мрачно решила я и полезла за штопором. Енька при его обычной коммуникативности, плавно переходящей в нескончаемый пиздёж, вдруг застеснялся и сидел удивлённым диванным покрытием, пока я бойко разливала по бокалам вино. - За разрешение проблем с коварными гномами и сохранение мужского достоинства этого молодого человека! - поднял бокал Пелевин. Вечер постепенно стал томным, несмотря на нависшую над нами Дамокловым мечом проблему с хуекрадами. - Ну, что будем делать, Александр? - я вопросительно глянула на писателя, осушив бокал, - не буду уж задавать избитых вопросов, дескать, откуда вы знаете про гномов... - Кстати, откуда? - встрял любопытный Енька. - Ну, скажем так, я много читал, - сверкнул глазами Пелевин, - средневековые летописи, скандинавский фольклор... - Ну постойте-ка, я изучала скандинавский фольклор, - села на любимый конёк я, - нет там гномов, ворующих хуи. Александр Пелевин откинулся на спинку стула и закурил, пристально поглядывая на меня: - Ты думаешь, в официальных источниках что-то будет про пропавшие члены? Распространяться о этом было бы опасно, сама подумай, власти бы постарались вытравить всех гномов во имя сохранения репродуктивной способности мужчин, а гномы очень хитры... Мы же не хотим войны с гномами на государственном уровне? - Не хотим, - икнул Енька, трепетно прижимая к себе бутылку, которую он, похоже, от нервов собирался выпить в одиночестве. Я медленно кивнула, обрабатывая новую информацию. - Не-Виктор, мне вот как эзотерику интересна природа гномов... Она вообще физическая? - Метафизическая, я бы сказал, с точки зрения идеалистической философии, - блеснул эрудицией брат. Пелевин задумался, вертя в руках пустой бокал. Да, с такими разговорами надо бы ещё налить живительного алкоголя, а то совсем свихнусь с этими метафизическими гномами. - Ну, если рассматривать понятие "метафизическая природа", то вы в корне не правы, молодой человек. Метафизическое - значит, не подтверждённое на физическом опыте, - объясняет писатель, пока я с силой отнимаю у Еньки бутылку и наполняю бокалы снова. - Гм, но это не объяснить наукой, - отнекивается брат, вспомнив о своей грядущей карьере химика. - Но гномы-то приходили, за ноги трогали, песни пели, следы оставили, значит, на физическом опыте это подтверждено! - с энтузиазмом аргументирует Александр. Еня соглашается, а я закуриваю и снова возвращаю диалог в продуктивное русло: - Так что мы будем делать? - Вантузы у нас есть! - восклицает Еня, уже, видимо, в красках представив сцену баталии с гномами. На одухотворённом лице писателя отразилась работа мысли. Он замер на некоторое время, сосредоточенно глядя в пустоту сквозь нас. Потом вдруг отставил бокал, опёрся руками на стол и чётко произнёс, всей своей харизмой заставляя прислушаться: - Итак, у меня есть план...***
Вино отставлено в сторону, не время для пустых разговоров о творчестве и бытового пьянства. Во всей квартире погашен свет, Енька устроился в кроватке, прикрывая отнюдь не сонные глаза и вантуз под боком одеялом. Я заняла позицию в засаде в шкафу в коридоре, со вторым вантузом и полной боевой готовностью. Третий вантуз был в руках Пелевина, который притаился за дверью спальни Ени. Вскоре должны были явиться гномы. Ну а мы были готовы, более чем полностью! В квартире царила гнетущая тишина. Только те, кто хоть раз в жизни сидел в засаде, знают это опьяняющее ощущение страха и адреналина. Даже кот Марс спрятался где-то в недрах гостиной. Кошки гораздо умнее людей, им незачем ввязываться в откровенно странные разборки. В шкафу было тесно, на меня давили куртки и норовили упасть вешалки. Стук сердца раздавался с мощностью грозового разряда, я старалась даже не дышать, лишь бы не выдать раньше времени своё присутствие. Ситуация была до одури нелепая: я сидела в шкафу, нежно прижимая к себе вантуз и готовясь уебать этим самым вантузом каких-то гномов. Сколько всего мне выдалось пережить: уличные драки, противостояния магов - но вот такого ещё не было. Воистину незабываемое приключение! Моя вера в Еньку и его школу жизни успокаивала, что не одна я отношусь к этому с таким задором. А что насчёт Пелевина... Его участие в этой спасательной операции придавало спокойствия. Нет, моя ненасытная паранойя твердила, что он может быть агентом гномов, но я мысленно избила паранойю вантузом и приказала ей заткнуться раз и навсегда. Надо принимать любую помощь. В тот момент, когда выжидание стало невыносимым из-за тесноты душного шкафа, падающей вешалки и ощущения общего идиотизма всего, раздались осторожные шаги в ванной. Я насторожилась подобно рыси на охоте, коей я, впрочем, и являлась сейчас в какой-то степени. Шаги прошумели около двери, щелчок, дверь ванны открывается. Жду, когда гномы пройдут по коридору в сторону спальни, жду напряженно, приготовившись к хорошей драке. Только шаги раздались уже по паркету гостиной, я выпрыгнула из шкафа, нещадно размахивая вантузом и с присущей мне грациозностью истинной хищницы повалив все вешалки. - Мерзко похихикаем, блядь! - издаю боевой клич и бросаюсь закрывать дверь в ванную, дабы гномы не могли вернуться в свои исконные владения. В комнате Ени тем временем разворачивается настоящая баталия. На максимальной скорости бегу туда, чудом не уронив ничего по пути, моему взору предстаёт следующая занимательная картина: в темноте Пелевин и Еня, вооружившись вантузами, стоят на кровати в боевых стойках, с явной опаской пялясь на процессию из шести гномов. По плану, они должны были загнать хуекрадов в угол, по этому же плану количество хуекрадов не должно превышать трёх, а шесть на троих - нечестно! Как видно, в этой стране идёт по пизде абсолютно всё. - This is Sparta, блять! - с этим криком от души пинаю с ноги ближайшего гнома и закрываю им пути отступления. Пелевин присоединяется и спрыгивает с кровати в самую гущу гномьей своры. С отвратительном писком четыре гнома разлетаются по углам комнаты, пока два запрыгивают на кровать и делают попытки напасть на Еньку. Вряд ли они знали о наличии у него чёрного пояса по айкидо... Итог битвы был прост: четыре гнома лежат в нокауте, оставшиеся два смирились со своей участью и готовы идти на диалог. - Рысь, вяжи их! - командует Пелевин, а Енька кидает моток верёвки. С отвращением прикасаясь к этим странным существам не от мира сего, споро делаю связку из четырёх гномов в отключке и двух вполне бойких и живых. - Эй, поаккуратнее, дамочка! - пытается ставить условия один из них, в ярко зелёном колпаке. Я демонстративно завязываю ему руки ещё туже и закатываю глаза. - Ребят, может, на шаурму их пустим? - предлагаю я, с удовольствием наблюдая, как морщинистое личико гнома искажается страхом. - Нет, невкусно, - отказывается Пелевин. Не стала уж спрашивать, откуда ему известна данная информация. - Итак, вы будете сюда ещё приходить, блять? - строго спрашивает Енька, занося над головой вантуз. Александр останавливает его замах: - Постой, дай я разберусь. Вопросительно зыркаю на него, он почему-то виновато пожимает плечами, резко выпрямляет спину и чётко произносит: - Именем Мировой Лиги Гномов, я, Вольгаст, запрещаю вам появляться в этой квартире! Нарушение - смерть.***
Рассвет подкрадывался незаметно, лапами мягкого серого сумрака раскрашивая небо в более светлые полутона. Город спал, а мы втроём сидели на кухне и пили, на этот раз, чай. Еньку уже клонило в сон, а я засыпала вопросами Александра: - Так вы представитель от homo sapiens в Лиге Гномов? Пелевин коротко кивнул. Я задумалась, глядя на него. Что же, стоило догадаться и раньше... Его чрезмерная информированность была подозрительной. Моя избитая вантузом паранойя обиженно заскулила в уголке разума. Помешиваю ложечкой чай, глядя на отражение в чашке потолка и люстры. - И много к вам таких приходит? Александр отпивает чай и отвечает, глядя в окно: - Часто обращаются слишком поздно... Мы надолго замолкаем. Я потихоньку маленькими глотками пью молочный улун, надеясь успокоить взбудораженную нервную систему. Только сейчас, по исходу этих приключений, я поняла, как сильно устала за последние два дня. Енька не лучше: под глазами парнишки видны круги, а сам он выглядит настолько непривычно спокойным, что кажется, будто братец просто дремлет с открытыми глазами. - Ень, - касаюсь его запястья и настойчиво произношу, - иди поспи. Опасность отступила, нам ещё завтра на пары. Брат слушается без лишних слов, прощается за руку с Пелевиным и хлопает дверью спальни. Мы остаёмся втроём: я, Александр и чай. Вскоре Пелевин тоже откланивается. Тихонько, чтобы не потревожить брата, выхожу с ним дождаться такси, ёжась от усталости и холода на постылом мартовском ветру. Пожимаю именитому писателю и члену Мировой Гномьей Лиги руку, в очередной раз благодаря его за помощь со всей своей безапелляционностью: - Без вас бы Енька без хуя остался, спасибо вам, правда. - Ну что ты, это моя работа, - улыбается Александр и садится в такси. Я машу ему вслед рукой, потом поднимаюсь наверх в тёплую квартиру, радуясь ощущению решенных проблем. Пусть это только временно, но сейчас можно отдохнуть и, наконец-то, выспаться! Перед тем, как рухнуть в кровать, замираю у окна, глядя на беснующийся в небесах рассвет. Марс коротко мявкнул, блуждая вокруг меня с широко распахнутыми янтарными глазищами. - Чего ты, кисик, - шепотом говорю ему и приседаю на корточки, чтобы почесать за ушком бедное животное. Он же привык, что всё внимание достаётся ему, а не каким-то гномам. Бросаю невольный взгляд на молчащий мобильник, прекрасно осознавая, каково это - оставаться без внимания. Больно и обидно до воя. Наглаживаю кота, кутая пальцы в густой мех, пусть хотя бы Марсу будет хорошо, мне-то что, я человек, я справлюсь. Котик тёплый и мягкий, отзывается на ласку, выгибает спину и машет пушистым серым хвостом. - Наконец-то всё хорошо и спокойно, - тихо говорю ему, чтобы не разбудить Еньку. Марс мяукает и продолжает урчать. А в самом тёмном уголке коридора раздаётся мерзкое хихикание.