Chameleon meets Alien: a bunch of bubbles in the night sky

Четыре недели мимо. Исписанная мелким неровным почерком доверенность валяется на комоде в прихожей; иногда Гон использует её в качестве подставки под кружку с кофе — потом вспоминает, выдёргивает, стряхивает, кладёт на место — может быть, когда-нибудь. Однако он совсем не уверен, что однажды использует её по прямому назначению. Потому что у него мало-помалу отпала эта надобность. Дэвон по-прежнему занят на работе, забывая отвечать на звонки своей старой нокии или уезжает за город, на волонтёрской основе помогая старикам с хозяйством, их архивации откладываются от раза к разу всё на большие сроки, но Гон больше не беспокоится по поводу непонятной куролесицы в своих мыслях и непонятно откуда взявшихся красных перьях волос в русой гриве. Он правда привык просыпаться и получать лёгкие облачка пуш-уведомлений о ярком солнце над рекой, обрывках чужих разговоров, об улыбках — их было особенно много в воспоминаниях Дэвона; с завидной периодичностью зависающие в плотной ткани сумерек странные мыльные пузыри; о долгой сонной дороге домой, в комментарий на которую Гон пишет «счастливого пути» в мессенджер. Правда, затем он вспоминает, что у Дэвона обычная допотопная трубка, и он прочтёт это только по возвращении домой. Ну да ладно. Положа руку на сердце, Гон никогда не рассматривал свою работу в качестве материала, утоляющего его сталкерское любопытство относительно жизни других людей, но сейчас он впервые почувствовал своего рода заинтересованность, нет. потребность в воспоминаниях клиента. Выходя из института выжатый как лимон после вечерних курсов, он думает о том, как был счастлив во время прогулки по солнечному парку с собакой, и долго смущённо улыбается своему отражению в окне полупустого вагона метро. И неважно, что этот день он на самом деле провёл в четырёх стенах при тусклом матовом свете люминесцентных ламп, а домашние животные вызывают у него жуткую аллергию — он действительно рад, что Дэвон поделился с ним своей жизнью. Кое-кто также посвятил Гона в свою жизнь, и это становится ещё одной причиной, почему он теперь намного реже выходит в видеочат с Дэвоном: парню неудобно общаться с ним в чужом доме, краем глаза следя, чтобы чья-то рука не взлохматила злорадно его старательно причёсанные волосы. — Вот я же просил не делать этого, — шипит он, уходя в оффлайн. — Сколько можно повторять? — Он недовольно смотрит в зеркало и поправляет шоколадного цвета пряди под лёгкий смех Ыйджина. Тот проснулся от негромкого бубнежа Гона и не преминул тут же подколоть нарушителя своих сновидений. — Ты никак покраснел? — Да ну тебя. — Смотри-ка, даже футболку напялил и причесался. «Поешь», «покорми собаку», «дай мне номер своего начальника», «тебе на этот автобус, а не на тот, не забывай». Ты всегда с ним так нянчишься или просто пытаешься заставить меня ревновать? Они молча, почти незаметно сошлись с Ыйджином одним из таких кофейных с привкусом виски вечеров, когда блондин долго и подробно исследовал линию губ Гона указательным пальцем руки; насытившись же тактильными ощущениями, просто сдёрнул парня за плечо со стула и потянул за собой со словами «поехали ко мне». Это было сказано таким не то чтобы беспрекословным, однако полным уверенности тоном, что Гону даже в голову не пришло возразить. Небольшое тело вчерашнего приятеля-сегодняшнего любовника оказалось на редкость приятно сжимать в объятиях, оставляя красные следы на белой спине. Выжимать из него хриплые стоны и пить эти губы, улыбающиеся даже при поцелуе — втройне приятно. Как дополнительный бонус — просыпаться после обеда в чужой смятой кровати, заваливаться в ванную с полным доступом к новеньким брендовым бритвам и подарочной коллекции дорогущего парфюма, за которую Ыйджин любому отстрелил бы руки; однако Гон всего лишь получает тапком по уху и отбывает трёхчасовую гауптвахту на кухне, когда забавы ради выливает на себя один маленький, но совсем не дешёвый флакончик. -…Ревновать? Тебе бы проблемы этого парня. — Не спорю, но при всех его трудностях с запоминанием живёт он достаточно счастливой и полной жизнью, разве не так? Его поведение — как вызов миру. Мол, я не могу удержать тебя в памяти, но ты должен запомнить меня. Интересный парень. — К чему ты сейчас вообще говоришь об этом, — фыркает Гон, снимая футболку и вновь зарываясь в одеяло. Сегодня воскресенье, а это значит, что он может проваляться в этой кровати хоть до обеда, хоть позже. Они оба с Ыйджином предпочитают постельный отдых активному. Никуда не выходя и не поднимая бежевых штор весь день. Ленивая престарелая пара на заслуженном отдыхе, как обычно шутит блондин. — Да к тому, что ему втройне повезло, что о нём заботится такой человек как ты. — Ыйджин щёлкнул зажигалкой и замолчал. От него до одури несёт классным ароматом, от запаха которого Гону капитально сносит крышу, и его уж совершенно точно не перебьют никакие сигареты с утренним душем. Вот только его привычка лёжа в постели обсуждать посторонних людей довольно напрягает. — Не волнуйся, когда ты состаришься, обещаю, что буду менять тебе подгузники, кормить из ложечки и включать по спутнику мультики. Позабыт-позаброшен не будешь, — Гон приглушённо фыркает и отворачивается. — Ах ты злюка! — Его поднимают за плечи, и парень заходится в слегка испуганном смехе, когда ноги Ыйджина крепко обхватывают его за пояс, а руки переплетают шею, не позволяя свободно вздохнуть. Его горячее дыхание щекочет стриженый затылок Гона, заставляя толпы мурашек устремиться прямо по коже, наполняя приятным тягучим теплом низ живота. По-прежнему полусидя на нём, Ыйджин сдвигает правую ногу и с минуту слегка массирует остатки былого пресса парня, как бы случайно проскальзывая большим пальцем за резинку боксеров. — Эй. — Хрипло зовёт Гон, но небольшая ладонь накрывает его губы, и он послушно укладывается на бок, позволяя старшему и более опытному любовнику делать своё дело. Ыйджин придвигается всё ближе, не оставляя шанса даже на миллиметр пространства между их телами, затылок Гона уже полностью мокрый от его языка, а пальцы в тысячный раз проделывают так полюбившийся блондину путь между губами Гона по крыльям носа вверх, к переносице, плавно очерчивая дуги вокруг миндалевидных глаз парня. Они могут лежать так часами на одной волне, неровно дыша в одном ритме, постепенно погружаться в дрёму и просыпаться, путаясь руками-ногами в белье и застревая пальцами в чужих волосах, как будто они естественное продолжение друг друга. Но в этот раз Гон беспокойно шевелится и освобождается от своего естественного продолжения в виде руки Ыйджина, обхватившей его шею. Встаёт. — Что такое? — В туалет. Ты спи давай. Как чертовски вовремя эти флэшбэки. И не что-нибудь там, а он, Гон. Слегка размытое изображение с камеры, где он что-то говорит эти чёртовы две минуты с небрежно прилизанным срачем на голове (низкий поклон Ыйджину) и лёгкой улыбкой на губах, насмешливо щуря глаза. Теперь и он попадёт в эту коллекцию сотен улыбок и тёплых взглядов, которыми когда-либо был одарен Пак Дэвон. Дальше картинка блекнет, и Гон на секунду появляется на крыше какого-то здания, оживлённо машет рукой и кричит, счастливо улыбаясь во всё лицо — чёткая-чёткая картинка, на которой Гон может рассмотреть всё, вплоть до паутинки морщинок в уголках своих смеющихся глаз. Появляется, и тут же исчезает, оставляя парня в полнейшем недоумении. В последнее время они не виделись с Дэвоном, и он не был ни на каких чёртовых крышах, не говоря уже о том, что Гон даже навскидку не вспомнит, когда он так улыбался в последний раз. Так счастливо. — Что, опять? — Пальцы Ыйджина сочувствующе проводят по его спине. — Да. На этот раз вообще странная чушь. Какие-то образы и ситуации, которых никогда не существовало. Наверное, перегрузка памяти. Хорошо, что завтра я её наконец разгружу, — облегчённо вздыхает он. — Да, это нелегко, — мягко говорит Ыйджин после продолжительного молчания, и поворачивается на другой бок. Гон смотрит на тень у его левого виска, скопившуюся из-за лохматой прядки соломенных волос. — Давно хотел спросить. Тебе приятно иметь со мной отношения? Пустоголовым. У которого в мозгах чужая жизнь. Ыйджин опять надолго замолкает, прежде чем ответить. — Нелегко. Я читал твои хроники два года, потом ещё два наблюдал, будучи на практике в больнице, и за время работы твоё поведение менялось много раз. После частичного форматирования ты пришёл стеклянным, полностью прозрачным, как хорошо вымоченная фунчоза. Сухой, холодноватый паренёк с безэмоциональным голосом и потухшим взглядом. Ты не глядя брался за любого клиента, и это часто оборачивалось неприятностями, когда ты попал в больницу с нервным расстройством из-за непрестанных воспоминаний об ужасной аварии одного из клиентов. Это один из тех случаев, которых тебя просили опасаться. — Но что ты мне прикажешь делать, если человек нихрена не помнит вообще? В любом случае это работа на свой страх и риск, откуда ты можешь знать, каких демонов вытащишь наружу на сей раз. — Возможно, тут ты прав. В любом случае, сейчас я беспокоюсь гораздо меньше. Я помню тебя разным, но таким потеплевшим и открытым вижу впервые. — Гон смягчился? — Мягкий Гон. — Тебе так нравится эта сторона, хоть ты и знаешь, что это временное-приобретённое? А что ты знаешь обо мне настоящем? Парню вновь настойчиво лезет в голову другой, иррационально лучезарный Гон, а Ыйджин просто предпочитает промолчать.