***
Володя с замиранием сердца наблюдал за фигуристкой. Он не мог найти в себе сил подойти к ней. Зато, это смог сделать Горин. Он стремительно подъехал к в очередной раз упавшей иркутянке. Хоккеист плюхнулся рядом с ней на лёд. Девушка слегка откинулась назад, соприкасаясь спинами с Сашей. — Прости меня, — прошептал парень. — Я помню, что ты говорила. Я не должен был бить этого. Нужно разрешать все конфликты словами, а не кулаками. Сердце Володи болезненно сжалось, когда он увидел, что Лапшина, развернувшись, обняла Горина со спины, утыкаясь носом в его плечо. Сейчас или никогда. Володя не хотел упускать возможно последний свой шанс не потерять любимую. Он выехал на лёд, уже не чувствуя былого страха. Вместо него была ярость. Гнев разливался по венам фигуриста, застилая глаза красной пеленой. — Думаю, ты должен извиняться передо мной, — в голосе Леонова послышались нотки высокомерия. Сам вид спортсмена выражал надменность. Он с грацией льва надвигался на противника. — Ты же ударил меня, а не её. Саша тихо огрызнулся, вскакивая со льда и уводя за собой Лапшину, отчаянно цеплявшуюся за рукав его толстовки. Владимир в очередной раз понимал, что проиграл. Он вновь проиграл битву с этим отшибленным хоккеистом и снова этот Саша уводит Надю. Но фигурист проиграл лишь битву, война ещё не окончена.***
Ирина шагала по ночным улицам Москвы. От ресторана до её отеля было меньше десяти минут ходьбы, но возвращаться в свой номер не было никого желания. Перед глазами всё ещё стояло искажённое болью лицо Севы. Она вновь отметала все его попытки вернуть хорошие отношения. Но Шаталина понимала, что как раньше уже не будет никогда. Им уже не двадцать и они не самые выдающиеся фигуристы страны. Хотя, если признаться, Ирина и сама скучала по былому. Порой, ей хотелось как раньше выехать на лёд в коротком красном платье и знать, что на катке её ждёт партнёр. Но никто не может обернуть время вспять. Шаталина остановилась напротив гостиницы рядом с белыми куполами Охотного ряда. Сев на скамейку, женщина достала из небольшой сумочки металлический конёк. Теперь она могла вдоволь обдумать весь сегодняшний день, начиная от падения Нади, заканчивая неудавшимся ужином с Севой.***
Лапшина понимала, что была права, и не впервой от этого ей становилось плохо. Леонов не любит её. В этом она теперь точно уверена. Эти карие глаза наполненные холодностью и эгоизмом. Володе было всё равно на её чувства. Его гордость задели, значит обидчик должен поплатиться. Это она выяснила ещё во время отношений с фигуристом. Сколько раз он избивал провинившихся. Но вот только тогда Леонов заступался за неё. И каждое оскорбление не оставалось незамеченным. От приятных воспоминаний по телу фигуристки разлилось приятное тепло, отгоняющее наступающую депрессию. Тонкие пальчики потянулись к новенькому смартфону, лежащему на кофейном столике. Экран белого самсунга включился, показывая изображение на экране блокировки. Её фотография с Сашкой. Пожалуй, он единственный человек, который сможет ей помочь. — Ало, — тихо прошептала фигуристка, преподнеся телефон к уху.***
Предложение Нади встретиться достаточно удивило хоккеиста, чтобы он бросил тренировку и на всех парах помчался в парк Зарадье. В голове Горина до сих пор звучал слабый голосок девушки, просящий о встречи. Видимо, сегодняшний инцидент с Леоновым не остался незамеченным, тем более на фоне пережитого стресса. — Надь, — на выдохе прошептал парень, обнимая Лапшину со спины и утыкаясь носом в русые кудряшки. Она слегка дёрнулась в попытке развернуться лицом к Саше. — Спасибо, что ты пришёл. Правда, спасибо, — небесно-голубые глаза фигуристки искрились неподдельной радостью, как тогда, когда они вместе катались на «Хрустальном кубке». Но за всем этим Горин видел боль. Настоящую и неподдельную боль. Девушка отстранилась от хоккеиста, натянуто улыбаясь. Она понимала, что Саша всё видит, но ей хотелось вновь с головой окунуться в тепло, которое дарит Горин, пускай оно и отличается от тепла Леонова. Нежное, но в то же время резкое, заживляющее раны, но в это же время и сжигающее. — Всё точно хорошо? — осторожно спросил Горин, взяв Надю за руку. Холод девичий ладони обжигал хоккеиста, но в то же время манил, вызывая желание согреть Ледяную принцессу, растопить её холодное сердце. Лапшина активно закивала, от чего её кудряшки разметались во все стороны, вызывая у фигуристки немного детскую улыбку.***
Прохожие могли лишь удивляться и радоваться, видя эту пару, излучающую словно солнечный свет среди вечернего сумрака Москвы. Но лишь один человек яростно сжимал кулаки, желая убить отнюдь не молодого парня, а себя. — Мы сами виновники своего несчастья, — прошептал осипшим баритоном Леонов, наблюдая за Лапшиной и Гориным, сидя на дальней скамейке всё того же парка. — Угораздило же выйти прогуляться перед сном. Фигурист сдавленно рассмеялся, поднимаясь со скамьи. Он двигался всё дальше от «солнечной» парочки. Всё дальше от Нади. Но в его ушах по-прежнему звучал звонкий смех. Её смех. Пускай, это звучало глупо, но Володя понимал, что отморозок-хоккеист занимает в сердце иркутянки гораздо больше места, чем он.