Хрустальное сердце

      Пара синяков на ребрах, около десяти царапин — было для Леонова самым лучшим исходом, а если ещё учесть то, что Надя постоянно была рядом и даже прописала хоккеисту парочку пенделей. Единственное, что не нравилось фигуристу — жалость со стороны иркутянки. Если он мог только так удерживать девушку рядом с собой, то лучше навсегда распрощаться с ней, чем жить с пониманием того, что никому нафиг не сдался. А ещё Володе не нравилась роль груши для битья. Он был старше Горина лет на пять, если не больше, но всегда старался не отвечать на провокации парня. Просто каждый раз, когда Леонову хотелось со всей дури вмазать сопернику, ему вспоминалось заплаканное лицо Лапшиной.       Примерно спустя месяц после начала их отношений, на одной из закрытых вечеринок произошел тот не совсем приятный инцидент. Сейчас фигурист помнил тот вечер лишь отрывками и отдельными моментами. Какой-то парниша, вероятнее всего журналист желтой газетёнки, после выпитого пятого, а может и десятого, стакана виски с тоником в порыве страсти, хотя, вернее сказать, в порыве желания написать скандальная статью, полез к Наде. Неудивительно, что через пару минут на защиту своей возлюбленной подоспел сам Владимир. В итоге, спортсмен наградил жалкого писательшку двумя выбитыми зубами и фингалом. Единственное, что остановило звезду спорта, была Лапшина. Девушка отчаянно прижималась к спине любовника и шептал что-то, словно мантру. Тогда пара фигуристов чудом избежала огласку со стороны прессы, конечно, не без помощи тренера. Лучшим выходом из данной ситуации по мнению Леонова было постоянное нахождение поблизости предмета своего воздыхания, граничащая со сталкерством, ведь девушка по приезду в столицу всё же обрела парочку знакомых среди людей, занимающихся с ней по средам йогой. Было забавно наблюдать, как хмурый фигурист, съедаемый ревностью, из-за колонны наблюдал за занятиями, а потом из-за собственной невнимательности сам принял участие в этой, как выразился Владимир, «оргии». Но уже в тот же вечер был приятно удивлен демонстрацией некоторые асан во время секса. Володя невольно улыбнулся, вспоминая события до «Снежной принцессы». Как тогда всё было хорошо, просто, правильно. Вот только он не сумел уберечь своё счастье от всех лопастей и напастей, как обещал, как клялся тренеру и самому себе.

***

      Ирина усталыми движениями массировала переносицу, в очередной раз прочитала полученную от Севы записку. Казалось бы, как глупо доверять клочку бумаги столь личное сообщение. Конечно там не было признания в любви или в каком-то другом проступке, но там было приглашение. Шаталиной сразу вспомнились студенческие годы, когда она, будучи фигуристкой, подавала большие надежды в большом спорте. Именно тогда она и познакомилась со своим будущим партнером. Всеволод Шульженко — Владимир Леонов прошлого столетия. У него было всё: талант, харизма и безудержное обаяние. Не было только достойной партнёрши, но на это вакантное место претендовали почти все фигуристки СССР. Пятое сентября, одна из дат для Ирины, после которых жизнь делится на до и после. Именно в этот день почти двадцать лет назад, сибирская фигуристка с подачи своего тренера поехала в столицу на пробы к ведущему тренеру Советского Союза. Именно в этот осенний день, когда миллионы школьников и школьниц уже во всю грызли гранит науки, Шаталина познакомились со своим главным кошмаром ближайшего месяца. Привыкший получать всё и сразу, Всеволод был весьма удивлен появлением в своей жизни «нетакой» девушки. Она была неприступной, словно Брестская крепость, как в то время было модно выражаться, но Сева прекрасно помнил из курса истории, что нет такой крепости, которой не возможно было бы сломить. И фигуристка упала, с головой окунувшись в их роман, но именно тогда и растаял лёд, окружающий сердце спортсмена. Но любой лёд может вновь замерзнуть, затвердеть, стать тверже алмаза. Шаталина судорожно передёрнулась, прогоняет абсолютно ненужные воспоминания. Выбор был сделан ещё тогда на «Хрустальных коньках», и этот выбор делала не она.

***

      Горин медленно шёл мимо пятиэтажек, стараясь не о чем не думать. Не хотелось думать, что Надя сейчас вместе с этим. Почему-то, хотя Саня прекрасно понимал почему, в голову приходили только «самые лестные» эпитеты для Леонова, начиная от «распиздяя милейшего» и заканчивая «гондоном штопаным». По лицу хоккеиста скользнула легкая, мечтательная улыбка. Он вспомнил, как за подобные высказывания получал нагоняй от фигуристки. Сейчас, то она дала ему подзатыльник без привычной озорной улыбки. За место этого она хмурила брови, поджимала губы и метала в него… нет, не молнии своими обольстительными голубыми глазами, а удары своей, каким-то волшебным образом оказавшейся тяжелой, рукой, и Бог знает что, если бы не балерина. В очередной раз доставая телефон из кармана толстовки, чтобы написать Лапшиной всего пару слов, в которых ему придется в его привычной непринуждённо-пренебрежительной форме с толикой шутки все-же извиниться перед Леоновым, Саня немного призадумался, в голове сразу же всплывает образ мило беседующих фигуристов. Хоккеист стушевался, отбросив эту затею в сторону. Он только помешает, он не нужен Наде, по крайней мере сейчас.

***

      Сева сидел на диване в гостиной, не смея двигаться. Прямо перед ним на журнальный столик лежал его серенький айфон. Экран был потушен, нагнетая, а точнее угнетая своим молчанием тренера. С каждой пройденой секундой надежда таяла у него на глазах. Как глупо было рассчитывать, что спустя столько лет она до сих пор хоть что-то чувствует, помимо неприязни. Внезапно раздавшаяся трель от прошедшего сообщения взбудоражила кровь Всеволод. Маленький, совсем крохотный огонек надежды поселился в его сердце и мгновенно потух. Это была не Ирина. Но это была её подопечная, Лапшина. В немаленьком сообщении девушка попыталась описать всю сложившуюся с, уже его подопечных, ситуацию. С одной стороны, Севе не очень-то и хотелось куда-либо идти, тем более сейчас, когда на кону стоит свидание не просто с какой-то там женщиной, а с самой Ириной Шаталиной. Тем более судя по сообщению, с Володей всё более-менее нормально и сам он находится в заботливый руках Нади. Но с другой стороны, ему уже осточертело это ожидание. Внезапно возникло ощущение, что он — чем-то провинившийся смертный, а Шаталина — богиня Фемида, а на её весах сейчас его жизнь.

***

      Надя до конца не могла понять свои поступки и поступки окружающих её людей. В один момент всё стало так сложно, что бедная иркутянка боялась не справится с возникшей проблемой. Но, пожалуй, самое страшное для неё было полное отсутствие поддержки. Горин куда-то смылся, Ирина Сергеевна не отвечает на звонки, Севе уже кажется абсолютно все равно на Владимира, а сам Володя лежит без сознания. Конечно, существовала вероятность, что он просто спал, но переживающей, а к тому же и влюбленной девушке совершенно плевать на здравый смысл. Именно поэтому фигуристка, вместо того чтобы успокоиться и лечь спать, накатывает круги по комнате Леонова в два часа ночи, по-видимому ожидая его скорейшего пробуждения. Голубые глаза с жадностью ловили каждое движение спящего. Надя ощущала себя сектанткой, чьим божеством был Леонов. Действительно, тяжело было не признать, что во Владимире было нечто божественное. Его талант, внешность, но всё это меркло для молодой фигуристки. Она видела в нём защиту. Могучего титана, за спиной которого она могла ничего не опасаться. Но Надя помнила о Горине. Теперь девушка почему-то явно начала осознавать насколько сильно запущена их история. И главным узлом там была она. Не нужно было удерживать Саню рядом с собой. Всё равно она никогда не сможет сделать его счастливым. Сколько бы времени ни прошло, она не сможет полюбить Сашу. Слишком глубоко Володя засел в её сердце.       Лапшина поднялась из старенького кресла съемной квартиры спортсмена. На ватных ногах она подошла к ворочающемуся парню. Заправив непослушные кудряшки за ухо, фигуристка приблизилась к лицу Леонова и мягко, совсем нежно поцеловала его в приоткрытые губы, не замечая, как открылись карие глаза Владимира. — Надя… — прошептал фигурист, смотря на испуганное лицо девушки.