Спасение ягненка

На следующий день Тодороки, Бакуго и другие стояли около больницы в абсолютной тишине; через несколько минут должны были выпустить Мидорию. Всемогущий выглядел самым напряженным – пусть он и видел Изуку вчера, но это нисколько не уменьшало его беспокойство. Бакуго стоял, глубоко погруженный в свои раздумья… «Что мне делать? Если я предложу Деку секс, меня сразу же пошлют, но если я попытаюсь его изнасиловать, то могу вскрыть едва зажившую рану, а потом благополучно вскроюсь сам, что же мне делать?! арррх», – Кацуки стиснул зубы и сжал кулаки, стараясь не показывать гнев окружающим, но рядом был тот, кто видел его насквозь… Тодороки стоял дальше всех от входа, опершись на ствол дерева, и пристально наблюдал за действиями светловолосого парня. Шото не знал, что, в конце концов, решит сделать Кацуки, но и оставлять все вот так был не намерен. Как только юный герой хотел подойти к ходячему бедствию и даже начал движение в его сторону, ему пришлось остановиться. Двери больницы распахнулись и оттуда вышел Изуку, выглядящий вполне здоровым и жизнерадостным. Он махал рукой, когда спускался по лестнице, и многие, ждавшие его, бросились на бедного Мидорию, сбивая того с ног и плача, причитая что-то про то, что очень волновались и боялись за него. Двум спасителям оставалось лишь смотреть, как их милый маленький ягненок тонет в куче слез и радости. Бакуго подошел к этой толпе и ловким движением руки вырвал Деку из цепких лап одноклассников и героя №1. Одарив их всех грозным и жутким взглядом, он, таща Мидорию за шкирку, подошел к Тодороки и, мягко говоря, швырнул Изуку в сторону стоявшего у дерева парня. Шото обладал прекрасной реакцией и поймал кричащего Мидорию на руки, как бы обнимая его. Руки Деку обхватили шею Тодороки, в то время как руки самого спасителя легли на хрупкую талию юного героя… Кацуки стоял и ухмылялся где-то в 10 метрах от этой сцены, остальные же просто замолчали, боясь нарушить идиллию, возникшую под кроной дерева… В этот трогательный момент Бакуго для себя решил дальнейший курс действий и ему было не важно, согласится с этим Шото или же нет… После выписки прошло несколько дней и вот юный зеленоволосый герой уже сидит за партой и ждет прихода учителя в класс. Радость от его возвращения немного улеглась, но до конца не иссякла, поэтому к Мидории всё еще подходили одноклассники и даже люди из параллели и спрашивали, как его самочувствие и как он в целом. Изуку улыбался и всем отвечал с энтузиазмом, но два человека были готовы сожрать с говном любого, кто подходит к их Изуку без разрешения… Именно поэтому люди возле зеленоволосого героя долго не задерживались, натыкаясь на две пары глаз: одну яростно-взрывную и вторую, холодную и жуткую. Для двух спасителей начинались суровые будни, результатом которых может стать жизнь или смерть их ягненка. Кацуки планировал совершить задуманное в школе и не оставлять на потом, но у академии были другие планы. В класс ровным порядком зашли сразу 3 учителя и по их выражению лиц сразу было понятно – хороших вестей не ждать. Первым заговорил учитель Айзава, оглядев весь класс и на долю секунды задержав взгляд на трех его представителях. – У меня для вас есть две новости, хорошая и… хорошая, – не скрывая легкой улыбки, как будто сам наслаждался этими новостями, говорил Айзава, – Так вот, вы за свои заслуги будете направлены на летний отдых на море! После этой новости класс просто взорвался овациями и радостным обсуждением, кто что возьмет, но Сотриголова не был бы собой, если бы не применил причуду и не утихомирил юных героев своим жутким взглядом. В классе в мгновение ока вновь был установлен порядок и пара учителей, стоящая за спиной классного руководителя, решила выйти вперед и поподробнее объяснить зачем и куда конкретно отправят юных героев. До второй новости так и не дошло, но это было и не важно, ведь она касалась только трех, а точнее, всего двух человек в этом классе. Поездка была назначена через 3 дня, и за это время весь класс должен был подготовиться уехать почти на 4 недели на море в элитный отель академии. В это же время один из спасителей решил осуществить задуманное… Бакуго сидел на скамейке перед входом в школу и ждал, пока придет цель его сегодняшней вылазки; и вот зеленоволосая голова показалась на горизонте. Кацуки стало противно за то, что он собирался сделать, но от своего он не отступит… – Прости, Кач-чан, я опоздал, – согнувшись пополам и держась за живот, Изуку пытался отдышаться, – Так зачем мы здесь? – Пф, ты – гребаный задрот, никакой выносливости! – с обычным пренебрежением ответил Кацуки, – У меня к тебе дело, пошли… Бакуго встал с лавочки и направился в сторону школы, точнее, в сторону старого корпуса. Изуку ничего не спрашивал, поскольку доверял своему другу детства, но место их назначения заставило его волноваться. – Кач-чан, а зачем нам в старый корпус? – все же подал голос Мидория, когда они уже были на подходе, но Бакуго ничего не ответил, а лишь продолжил идти, зная, что Изуку не посмеет остановиться или сбежать. Кацуки было противно за свою силу и за свои мысли, но для него сейчас главной целью было спасти этого задрота, и не важно каким способом – главное, чтобы он был жив и, по мере возможностей, здоров; именно такие рассуждения глушили совесть взрывного героя. Подойдя к одной из многочисленных дверей в старом корпусе, Бакуго, все так же ничего не говоря, кивнул на Мидорию, мол «заходи первым», и юный зеленоволосый герой без задней мысли вошел в кабинет. Обстановка класса мало чем отличалась от таковой в новых корпусах, разве что вся выглядела более обветшалой и не такой красивой. Следом за Мидорией в класс зашел Кацуки и запер дверь… Деку услышал щелчок замка и обернулся, чтобы спросить в чем дело, но не смог произнести ни слова – на него смотрел все тот же Бакуго, вот только глаза его были полны опасной решимости, природа которой была плохо ясна Мидории. В глубине души, на уровне инстинктов, Изуку все понял и начал пятиться назад, стараясь придумать пути отхода. Говорить с Кацуки было бесполезно, ведь сейчас для него не существует ничего, кроме цели, а эта цель сейчас ещё и пытается найти способ избежать своей участи. Но Мидория всё же попытался воззвать к разуму Кацуки. – Кач-чан, не надо, пожалуйста, прошу, остановись! Давай поговорим! Кач-чан, п-пожалуйста, – заикаясь и продолжая пятиться, просил Мидория, но его мольба была отторгнута… – Не сопротивляйся, Деку, так будет проще и приятнее и тебе, и мне, – хриплым голосом прошипел Бакуго, – Я не сделаю больно, если ты не будешь вырываться. Я хочу, чтобы ты знал, что принадлежишь только мне, и никакие уроды не смеют касаться твоего тела. Эти слова были настроены заставить Мидорию хоть немного расслабиться, но тон, которым это сказал Бакуго, произвёл обратную реакцию, и Изуку со всей силы ломанулся к двери, даже забыв, что у него есть причуда. Стремление уйти от опасности, подстегнутое страхом и отчаянием, затуманило разум юного героя… Конечно, уйти ему никто не позволил – Бакуго всегда был проворнее и сильнее, даже несмотря на причуды. Вот и сейчас он одним движением перехватил Мидорию и опрокинул лицом на стол, прижимая его своим весом к предмету мебели. Изуку бился в его руках, как дикий зверь, загнанный в угол, но даже такое отчаянное рвение мало ему помогло. Мидория заплакал, чувствуя, как одна рука Бакуго спускает с него брюки; зеленоволосый помнил боль от Ному и не мог смириться с тем, что сейчас его оттрахает лучший друг. Изуку плакал и умолял Бакуго отпустить его. Когда Мидория понял, что мольбы не помогут, он начал кричать и снова биться в руках Кацуки. Чтобы заткнуть неугомонного парнишку, светловолосый герой просунул два своих пальца в рот Деку и стал ими слегка переминать язык зеленоволосого героя – это не помогло полностью избавиться от криков, но хоть немного заглушило их. По щекам Мидории текли слезы, по подбородку и руке текла слюна, пальцы терзали его язык… другая рука перестроилась на бедра и слегка сдавила их. Изуку дернулся, зрачки расширились, крик застрял в горле. Он ощутил отвращение к Бакуго, к его пальцам во рту и подбирающейся ко входу в попку руке… Он возненавидел Кацуки за все, что он делает сейчас, и со всей оставшейся силы укусил пальцы светловолосого, но это не остановило взрывного героя и тот, уже вовсю орудовавший в нежной и порядком влажной попке, понял, что дальше тянуть нельзя… Одним движением он избавился от пряжки ремня на своих штанах и, спустив их почти до колен, приставил наполненный кровью и возбуждением член к растянутому входу в тесное лоно Мидории. Почувствовав около своей попы обнаженную чужую плоть, Деку дернулся еще сильнее и стал кусать пальцы, что так и не оставили его язык в покое, с новым рвением и отчаянным желанием избежать повторения той боли и унижения… Для Бакуго боль от искусанных пальцев была как отрезвление – он понимал, что больше не сможет вернуться к жизни вместе с его Деку, но так же он понимал, что это для блага самого Деку; чем больше дергался Мидория, тем быстрее Кацуки хотелось это всё прекратить, но на полпути отступать он не привык. И вот, одно резкое и точное движение и член Бакуго проскальзывает в дырочку зеленоволосого героя, тот замирает и через секунды снова начинает биться, стараясь освободиться от распирающего и противного чувства внутри себя. Кацуки чувствовал, как сжимаются мышцы вокруг его члена, стараясь вытолкнуть, избавиться от него… но для Бакуго это не было проблемой – он продолжал проталкиваться в тесное и приятное тело, набирая обороты и начиная кайфовать от тесноты и непокорности Деку. Кацуки сплел пальцы свободной руки с пальчиками Мидории и сжал их. Он взял рваный и резкий темп, от которого в глазах плясали звездочки, а дыхания катастрофически не хватало… этот животный трах продолжался очень и очень долго, но Деку не чувствовал ничего, кроме ненависти. Не было ни удовольствия, ни возбуждения, одна лишь всепожирающая ненависть и злоба... Изуку потерял счет времени и практически вырубился, когда, сделав ещё несколько движений Кацуки заполнил своей спермой его попку… Мидория упал на пол и лишь изредка содрогался, пытаясь притянуть колени к груди… Зеленоволосый герой плакал и даже не пытался хоть как-то прикрыться. Бакуго оделся и направился к выходу, даже не оборачиваясь, но до его слуха донесся слабый шепот: – Ненавижу… ненавижу тебя, Кач-чан… – это было последнее, что сказал Изуку перед тем, как впасть в беспамятство. Один только Кацуки знает, сколько сил ему потребовалось, чтобы не остановиться, не подбежать к Деку, не обнять его и долго-долго просить прощения, баюкая его у себя на коленях… но всё же он переборол себя и пулей выскочил из старого корпуса академии, даже не заметив тень, мелькнувшую в сторону кабинета, где он оставил изувеченное сексом тело и еще больше покалеченную душу Мидории… А тень тем временем стояла напротив изуродованного юного героя и лишь разочарованно качала головой.