То, что нас не убивает

У Меррина Транта глаза одновременно черные и водянистые, и смотрит он ими на Джона и Сансу как на судебных приставов, которые явились конфисковать его драгоценный телевизор. Джон давно его знает — Трант работает в частном охранном предприятии и вот уже несколько лет кочует охранником из одного заведения в другое. То он маячит на выходе из супермаркета, то в мэрии, то в местном баре, а сейчас вот устроился охранником в школу. И Джону от этого не по себе, но никаких прецедентов для ареста нет. — Я повторяю еще раз, — Джон повысил голос, но опустил глаза, разглядывая полицейский значок в руках. — Где вы были ночью двадцатого октября? — Я отвечаю еще раз, — Трант прохаркался и сплюнул в пепельницу. — Здесь. Жрал пиво. Смотрел телек. — Кто-нибудь может это подтвердить? — Мать твоя, — Трант буравил его немигающим взглядом, и Джон почувствовал, как болезненно на его щеках заиграли желваки. — Такими разговорами вы себе чести не делаете, — подала голос Санса, пристроившаяся у подоконника. — Еще пара колких фраз, и мой коллега будет вправе арестовать вас за противодействие закону. Подумайте хорошенько. Трант замялся и повел головой. Ищет оправдания, наверное. — Да никто не может это подтвердить. Я один живу. После работы сразу еду домой. Соседи мне нахрен не сдались. Приехал, открыл банку, заснул на диване. Чего вам еще надо-то? — В таком случае, вы арестованы, — Джон не мог не признать, что греметь наручниками перед рожей Транта было приятно. Наконец-то этот скользкий хрен хоть на чем-то попался. — На каком основании? — Трант поднялся на ноги и навис над Джоном, как какой-нибудь медведь гризли. Да, он боров, и одной рукой способен переломать ему ноги, но Джон не просто так служил в спецназе восемь лет. Он знает, куда бить, чтобы было больно — и если Трант не совсем отупел, то способен прочитать это в его глазах. — На том основании, что твою ДНК, Меррин, нашли в организме Алис Карстарк. И пока мы не поймем, как она там оказалось, ты будешь насвистывать в тюремной камере, — процедил Джон сквозь зубы, разворачивая Транта спиной к себе и щелкая наручниками. — Это что, закон, по-вашему? — Меррин споткнулся на пути к выходу, пока Джон толкал его вперед. — Он самый, — будничным тоном подтвердил Джон, стараясь подавить в себе улыбку. Был ли он на самом деле тем убийцей, которого они искали, или нет — неважно. Его мутная рожа кричала «Ни в коем случае не берите меня на работу в школу, спасибо-пожалуйста», и, хотя никаких причин возбуждать против него дело Трант не давал, Джона не покидало призрачное чувство, что он замешан в чем-то мерзком. Но закон так не работает. Ни один шериф в этой стране не имеет права арестовывать кого бы то ни было просто из-за «мутной рожи». Нужны доказательства, подозрения, нужен чертов прецедент. Что значит, что Трант должен кого-то покалечить, чтобы Джон имел право его наказать. «Гнилая система. Гнилая, идиотская система.» Обратно в участок Транта везли молча. Санса не произнесла ни слова, следуя протоколу, согласно которому обсуждать следствие в присутствии подозреваемого недопустимо. Но и ничего отстраненного она тоже не сказала. Джон догадывался, в чем дело. Что им обсуждать? О чем говорить? Только о прошлом, которое оба стараются забыть вот уже много лет. И меньше всего оба они хотели услышать гадкие комментарии по поводу смерти их отца и о том, как после этой трагедии выкосило почти всю их семью. Забавно, что из ФБР прибыла именно она. Как её допустили к этому делу? Разве не должен федеральный маршал сохранять беспристрастность? Тут никакой беспристрастностью пахнуть не могло — это её родной город, в котором она пережила такие ужасы, которые могли бы сломать кого угодно. И все это дело пахнет тем же дерьмом, которое выпало на её долю. Что ей стоит сломаться, запить, бросить всё, забыть все свои принципы, все уроки академии ФБР? Как можно подпускать человека так близко к его прошлому? Но вот она сидит, гордо подняв голову, щурится, и Джон почти видит, как крутятся шестеренки в её голове. Сосредоточена и собрана. Просчитывает следующие действия. Так быть не должно — шериф должен сам поддерживать в своем городе порядок, без помощи федералов, которые так любят заявиться в самый темный час и начать читать лекции. Джона не покидало чувство стыда, от которого его бросало в слепую ярость. Он делает все, что в его силах. Он не может закрыть глаза на прочие преступления, он обязан поддерживать порядок в каждом уголке подконтрольного ему города. Санса перевела на него взгляд и снова шлепнула по руке, призывая смотреть на дорогу. Позже Джон стоял и курил на парковке, пока Санса мешкала в стенах участка. В списке еще двое — Янос Слинт, местный чиновник, и чилиец по имени Даарио Нахарис, который в городе всего лишь месяц. Слинт — не менее скользая личность, чем Трант, но именно неизвестный Нахарис казался Джону нужным человеком. И Трант, и Слинт живут здесь не первый десяток лет, и до сих пор никаких всплесков кровавой ярости с их стороны не было. А вот Нахарис — темная лошадка. В дверях участка показалась хмурая Санса с курткой в руках. Джон хотел было предложить небольшой перерыв и заехать все-таки за кофе, но Санса осекла его таким взглядом, что он пожалел об одной только мысли. «И так слишком много времени потеряно», — говорили её глаза. — Янос Слинт, значит? — она произнесла это имя по слогам, будто раздирая его на кусочки у себя во рту. — Кто бы мог подумать. — Разве не забавно? На результатах ДНК попались двое самых скользких типов нашего гадюшника, — Джон выкинул сигарету и открыл для неё дверь перед тем, как самому сесть за руль. — Если хочешь, побудь в машине, я сам с ним поговорю. — Джон, — Санса положила руку ему на плечо, и ему показалось, что прикосновение прожигает через одежду. — Это очень мило с твоей стороны, правда. Но, во-первых, я не заслуживаю твоих уступок, а во-вторых, это теперь и мое расследование тоже. Поэтому допросов я пропускать не намерена. Договорились? Как она это делает? Джон не знал, что ему думать, что ему чувствовать. Хотелось дернуть плечом, чтобы ее горячая ладонь не сбивала все мысли, но это было бы грубо. Джон просто отвернулся и завел машину. Он сам не заметил, как снова нахмурился. Солнечное раннее утро сменилось пасмурным днем — в темно-свинцовом небе собиралась гроза, и, хотя на часах всего лишь без двадцати час, весь город уже погрузился во тьму. Джон опустил стекло, но дышать все равно было нечем. Темно и душно. Еще вчера было не так: вчера он как ни в чем не бывало пил пиво в баре, закончил день пробежкой и с чистой совестью заснул в своей постели. Теперь над ним висит эта вина — вина бездействия, которую он уже никак не сможет искупить. Разве что продолжит держать язык за зубами и проверит оставшихся в списке как можно скорее. Он не удержался и снова посмотрел в сторону Сансы, прекрасно зная, что сейчас она снова шлепнет его по руке, чтобы смотрел куда надо. Но разве это не по-человечески? Он столько лет её не видел. С самого дня похорон отца. Потом, в течение пары лет, на тот свет за ним ушли миссис Старк, Робб и Рикон, а Арья и Бран оба отправились учиться и живут теперь своей жизнью. Единственная семья, которая когда-либо была у Джона, разрушена. Временами ему хочется собрать всех на ужин в честь Дня Благодарения или в Рождество, но ему кажется, что у него нет на это права. Он может натянуть на лицо вымученную улыбку и делать вид, что ему весело, но Арья и Бран мигом его раскусят — ведь он же приемный, зачем им все это напускное веселье от того, кто и сыном-то их отцу не был никогда… Санса могла бы все организовать. Только, видно, не очень-то и хочет. — Как жизнь твоя вообще? — спросил он тихо, внезапно осознав, что даже не задал ей этого простого человеческого вопроса. Вместо ответа Санса развела руками и со шлепком уронила их себе на бедра — «Сам видишь». — Я имею в виду, дети? Муж? Или ты замужем за работой? Санса помрачнела. — Пыталась я с одним парнем, — сухо ответила она. — Слава богу, передумала. «Какой простор для фантазии.» — А у тебя… Как? — спросила она в ответ уже мягче. — Пытался я с одной девчонкой, — передразнил её Джон. — Слава богу, она передумала. Санса вдруг рассмеялась — звонко, как будто колокольчики звенят. — Не вынесла, наверное, тяжести этих насупленных бровей? — она подперла голову кулаком, оперевшись о бардачок, и улыбнулась так лучезарно, что Джон улыбнулся бы в ответ, если бы не сама шутка. Крайне неудачная. — Не вынесла того, что я её босса расстрелял, — он мягко повернул на восток, сворачивая на узкую улочку, утыканную обветшалыми домами. — Наркоторговец был. Всадил мне нож в бедро длиной с твое предплечье, я хромал потом год или два. А она у него секретаршей числилась и много месяцев сливала мне информацию. Как оказалось в итоге, к нему она была привязана сильнее, чем ко мне. — Ты же был в спецназе, нет? — Санса сложила руки на груди и перестала улыбаться. — Я думала, твоя работа — двери вышибать и заложников спасать. А ты и под прикрытием ходил? — Приходилось, — пожал плечами Джон. На этом он замолчал, решив дальше не распространяться. Об Игритт знали только Сэм и Эдд, и то потому, что после драматичного расставания Джон позорно топил их в своей тоске и пиве. Сансе не нужно знать о том, что в Игритт он влюбился как школьник, при этом подрабатывая для начальства румяной девочкой-приманкой. — Приехали, — прогремел он, глуша мотор. — Еще раз говорю, если хочешь, то я сам. — Пошли уже. Дом Яноса Слинта на этой улице выделялся. Вокруг торчали простецкие ранчо и облупленные одноэтажные дома, но работник мэрии свой дом содержал в такой чистоте, что его фотку впору было налепить на обложку журнала для престарелых садоводов. Белый забор, красные рододендроны, какие-то не то герани, не то гортензии — Джону плевать настолько, что он едва сдержался от буквального плевка. После звонка в дверь вокруг сделалось до мурашек тихо. — Шериф Сноу, — Слинт открыл дверь и поприветствовал Джона кривозубой улыбкой. — Чем обязан? Сансу он заметил не сразу — улыбка медленно померкла. — Ответите на пару вопросов? — Джон изучал его лицо, пытаясь прочитать его мысли, но как ни старался, ничего не выходило. — Да… Да, конечно. В чем дело? Мисс Старк, — он коротко кивнул ей, снова переведя взгляд на Джона. — Где вы были вечером двадцатого октября? — Джон сразу приметил, что Слинт не пригласил их войти. Он опасается чего-то, иначе будучи такой услужливой канцелярской крыской, впустил бы представителей закона к себе на чай. Слинт тут же изменился в лице. — Я с вами без адвоката говорить не буду, — и попытался захлопнуть дверь, но Джон успел её придержать. — Это незаконно! — Законно, и вы это знаете, — голос Сансы прозвучал необычно мягко, и Джон немало удивился, увидев улыбку на её лице. — Шериф Сноу просто задал вопрос. От вашего ответа зависит то, потребуется вам адвокат или нет. И не забывайте о том, чем грозит ложь. Янос Слинт, казалось, не знал, какое выражение нацепить на лицо. Джон вдруг ярко увидел, как в его глазах пробежала тень гнева, но быстро скрылась — Слинт знает, что ему нечего Сансе предъявить. В отличии от неё. — Я был в гостях. — У кого? — напирал Джон. — У друзей. — Ваши друзья могут подтвердить, что вы были у них в гостях вечером двадцатого октября? — Джон начинал от этого уставать. — Они сейчас не в городе, — пробормотал Слинт, что ему было крайне несвойственно. Обычно он чесал языком так, словно ради этого родился, а сейчас сам сокрушался над впопыхах сконструированной неуклюжей ложью. Знал ведь, что для подтверждения алиби по телефону нужно будет ехать в участок — а это пятно на репутации. — У Рос я был. Можете спросить её. Только никому не говорите… — Не беспокойтесь, мистер Слинт, — ледяным тоном ответила Санса. — Ваши личные дела — не наше дело. — Ну что, все? — он выглядел так, словно его окатили помоями с ног до головы. Джон едва сдержал улыбку. — Всего доброго. Когда дверь закрылась, Санса уже сидела в машине. Джон хотел было закурить, но воздух и без того слишком душный, да и зажигалка уже куда-то делась… «Остался чилиец», — подумал он не без облегчения. С новоприезжим будет просто — либо у него железобетонное алиби, либо его нет вовсе. Как правило, местным легче сообразить какую-нибудь ложь, которую подкрепит сосед или приятель с работы. В машине его ждала та же напряженная атмосфера, что и прежде. Санса молчала, сам он заговорить не решался, а без разговора в дороге он чувствовал себя не в своей тарелке — Сэм-то всегда находил, о чем потрещать. Непривычно. Так и ехали, пока в какой-то момент Джон не услышал всхлипы. — Эй, — он повернулся к ней, легонько подергав за плечо. — Ты что? — Все в порядке, — сказала она со слезами в голосе. Джон мысленно выругался. Надо было оставить её в машине! Чем он думал, когда поддался ей? Надо было её наручниками пристегнуть и двери запереть… — Репутацию он не хочет себе подпортить. Ты представляешь? — Санса вскинула голову, стряхивая слезы с порозовевших щек. — Старый кобель… В голове не укладывается, честное слово!.. — Он просто мудак, — подытожил Джон, потянувшись к её руке. — Не понимает, что все это… — ДА СМОТРИ ТЫ НА ДОРОГУ, РАДИ БОГА! — рявкнула Санса, выхватывая у него руль. Джон справился, резко крутанув вправо, и вылетел к тротуару. Едва не влетевший в них автомобиль был уже давно позади. — Ты вслед за Роббом хочешь, да?! Сердце лезло через рот, а легкие горели от воздуха, который Джон жадно глотал, пытаясь прийти в себя. На пассажирском сидении Санса дала волю слезам. — Этот чертов город! — взвыла она, прикрывая покрасневший рот ладонью. Онемевшей рукой Джон приобнял её за плечи и наклонил к себе, лишь бы она так не тряслась. — Этот старый… Прости, что накричала. Я просто… — Я знаю, — он неловко поглаживал её по макушке, пытаясь убаюкать. — Я знаю. — Как он мог… Как он додумался… — рана старая, но у Сансы все еще болит. После того, что она пережила, меньше всего на свете ей нужен был конгрессмен, на весь город объявивший её «легкомысленной девицей, которая сама навлекла на себя свои беды». Он создал из неё назидательный пример и предложил всем родителям воспитывать своих дочерей такими, «чтобы из них не выросла новая Санса Старк». — Все в прошлом. Он разлагается, а ты молодец, — прошептал Джон, потерев её плечо. — Я найду способ его закрыть. Обещаю. Ответом ему был тихий плач.