***
– Ты не имел никакого права так делать! – прокричал Сехун, со злостью отшвыривая свой шлем, что ударился о стену раздевалки и откатился в сторону. – А как я должен был поступить? Бросить тебя? Я скинул его с твоего хвоста, когда он уже навёл ракеты, – психанул Чанёль, недоумённо смотря на друга. – Я ушёл бы! – О рванул на шее застёжку комбинезона, пытаясь отстегнуть её, но заклепки как назло не поддавались. – Не ушёл бы! Ты прекрасно видел, что был зафиксирован! Ему нужно было всего несколько секунд, чтобы система закрепила тебя, а дальше просто выпустил бы ракеты. – Блядь, Чанёль, ты выстрелил в меня. В лоб! А если бы я не успел?! – Но ты успел! – Я мог не успеть! – Мы много раз тренировали такие маневры – у тебя отличная реакция. И ты это сегодня подтвердил ещё раз! – Ты. Выстрелил. В. Меня, – зло процедил каждое слово О. – Се… – Знаешь, – он сглотнул, и его голос странным образом изменился, – прости, конечно, за такие слова, но, наверное, твой отец, – он грустно усмехнулся, – да и все остальные правы, – заключил Сехун, – ты почему-то думаешь, что всё ещё играешь в игры. Но жизни людей не игрушки. – Сехун… – Чанёль, я прекрасно знал, куда шёл, когда поступал на службу в военно-космический флот. Но я также знал, что моя жизнь будет в опасности лишь по причине выполнения боевых заданий. Боевых! Но теперь я даже не представляю, что ты можешь выкинуть в очередной раз, когда мы вновь окажемся в экстремальной ситуации. – Сехун, я был уверен в тебе. В тебе и твоём мастерстве. Ты ведь один из лучших. – А вот после всего случившегося я сам не уверен в себе. И я даже начинаю думать, что ни черта не знаю о тебе и о том, что творится в твоей голове, – Сехун посмотрел на него с какой-то безнадежностью и громко вздохнул. – Рядом с тобой и врагов не нужно… – Се… – Пак! – услышали они оба и обернулись к дверям, ведущим из раздевалки. – Бён ждёт тебя у себя в кабинете, – сообщил один из учащихся и отрицательно помахал головой, давая ясно понять, что дела у Чанёля достаточно неутешительные. Потерев ладонями лицо, парень с горечью посмотрел на друга, который в этот самый момент просто отвернулся и безучастно рассматривал табличку со своим именем на шкафчике. Прекрасно видя, что разговор не получится, а если и попытаться, то всё перерастёт во взаимные обиды и обвинения, о которых со временем оба будут жалеть, Чанёль, не снимая лётного комбинезона, тихо вышел из раздевалки, направляясь к межуровневому лифту. И он уже примерно представлял масштабы возмущения Бэкхёна. Буквально пару секунд потоптавшись возле дверей кабинета инструктора, он всё же постучал и открыл их, выискивая взглядом хозяина, но тот, видимо вышел. – Чанёль! – услышал парень и резко обернулся, смотря на отца, который спешил к нему по коридору и буквально прожигал его свирепым взглядом. – Однако оперативно же тебе доложили, – достаточно спокойно произнёс Чанёль, и быстро зашёл внутрь кабинета, таким образом полностью лишая зевак захватывающего спектакля с ним и отцом в главных ролях. – Может, обойдёмся без нравоучений хотя бы на этот раз? – тихо спросил он, но без особой надежды в голосе. – Ты хоть представляешь, какие проблемы создал? – с печалью спросил отец. – Догадываюсь… – на выдохе ответил Чанёль, разглядывая на одной из стен кабинета чертежи различных модификаций истребителей. – Ну, и в чём ты ошибся? Какой урок должен извлечь? – мужчина попытался добиться внимания, которое просто так ему не собирались дарить. – Что командир в определённых ситуациях предпочитает потерять члена своей группы, нежели пойти на уступки… – Господи, Чанёль, ну почему же, если правила тебя не устраивают, их для тебя просто не существует?! – мужчина снял фуражку, нервно теребя её в руках. – Может, именно поэтому Академия дала мне шанс? – Чанёль наконец-то повернулся к нему. – Академия дала тебе шанс, потому что увидела в тебе задатки отличного пилота, только всё это было полностью перечеркнуто отсутствием даже малейшей капли смирения. – По-твоему, я должен был смиренно смотреть на то, как истребитель Сехуна разорвало бы на части? – Ты не о том говоришь… – выставил вперёд руку полковник. – Нет, как раз о том, – перебил отца Чанёль. – Как бы ты сам поступил на моём месте? – он вопрошающе посмотрел на мужчину. – Во-первых, я бы не стал рисковать жизнью своего друга! Ты должен был либо попросить помощи у других, либо выбрать совершенно иную стратегию. Но ты посчитал верным нарушить с десяток положений Устава военно-космического флота и едва не угробил Сехуна! – мужчина ткнул в грудь сына фуражкой. – Но я никого не угробил! – Чанёль отмахнулся от чужой руки и сделал шаг в сторону. – Ты до сих пор считаешь себя безошибочным! Чёрт, ты даже не представляешь, как много я отдал бы за то, чтобы ты лишился этой дурацкой черты! Чанёль! Знаешь, что хуже всего? Ты все свои действия оправдываешь хвалёным мастерством и глупым везением! Но ты не Бог! – от охватывающей мужчину ярости и сдерживаемом желании врезать сыну, у полковника Пака заиграли желваки на лице, и оно приобрело алый оттенок гнева. – Отец, послушай! – Я не буду тебя слушать! Просто не могу! Ты принципиально не выполняешь Устав, не берешь ответственность ни за что, и не уважаешь старших по званию и должности... – Полковник Пак! – отца строго оборвал внезапно вошедший в кабинет Бэкхён. – Сейчас же прекратите. – Что? – удивился мужчина. – Я попросил вас остановиться. И удалитесь, пожалуйста, из моего кабинета. – Инструктор Бён, – на лице полковника было явное возмущение и непонимание действий инструктора, – я надеюсь, что вы не собираетесь его выгораживать. Он мой сын, но я... – Ещё раз повторяю, покиньте кабинет, – строго сказал Бэкхён. – Лейтенант Пак курируется непосредственно мной, так что именно я, и только я буду решать его дальнейшую судьбу. – Бён, этот… – Не заставляйте меня поднимать Устав Академии и напоминать вам о моих полномочиях. При всём уважении мой курс не в вашей юрисдикции. – Могу оспорить, – мужчина нахмурился. – Полковник, вы тратите моё и своё время зря, – Бэкхён нервно скинул на стол кепку, следом за которой с грохотом отправился и планшет, и сел на стул, лишь кивком головы приказывая Чанёлю занять место напротив. – Я должен подготовить рапорт и предоставить его полковнику Киму. Но если вы хотите, то можете уже на уровне полковника повлиять на служебное расследование и, следовательно, на меру дисциплинарного взыскания. Но сейчас вы находитесь не у него. – Бэкхён, ты слишком… – Полковник Пак, на выход! – не сдержался Бён, указывая рукой на двери. Старший Пак поджал губы, окинув Чанёля холодным взглядом, и быстро развернувшись, вышел из кабинета. – Спасибо… – наконец-то позволил себе выдохнуть Чанёль. – Заткнись, – тихо, но с нескрываемой злостью сказал Бэкхён, обращая свой взор к нему. В его взгляде читалось практически то же, что в глазах отца и Сехуна: злость, раздражение, ненависть и неприязнь. Поняв, что и в этом случае искать поддержки нет смысла, Чанёль устало потёр переносицу, крепко жмуря веки. Внутри встревожено билось сердце и обжигала несправедливость. Приготовившись к праведному гневу, Чанёль удивлённо нахмурился, когда спустя несколько минут в кабинете по-прежнему стояла звенящая тишина. Бэкхён водил стилусом по экрану планшета, видимо, заполняя какие-то документы, но молчание начинало напрягать намного больше, чем уже привычные обвинительные крики отца. – Тоже считаешь, что я зря спас Сехуна? – грустно усмехнувшись, он откинулся на спинку стула и бросил взгляд на инструктора. – Считаете, лейтенант, – не отрываясь от экрана, прорычал старший. – Ещё раз допустите ко мне неформальное обращение и очень об этом пожалеете, – мимолётного взгляда хватило, чтобы пригвоздить офицера к стулу, вынуждая сесть ровно. – Отвечая, я скажу, что вы задаёте некорректные вопросы. Вы подвергли опасности члена своей группы, но ваш риск в данной ситуации был оправдан. Поздравляю, на этот раз вы не допустили ошибки, – холодно хмыкнув, куратор оторвался от вводимых данных. – Вы нарушили приказ своего капитана в боевой ситуации, и именно этот факт сейчас играет решающую роль. Будь вы обычным курсантом-выпускником, к вам бы уже применили жёсткие меры, но это была… назовем её – военной практикой, поэтому жесткость снижается, но не намного и ни в коем случае не умаляется. Для начала, вас отстраняют от командования группой. А завтра начнётся служебное расследование по факту невыполнения приказа в условиях военных действий. – Если бы я следовал приказу, то возможно не сидел бы сейчас перед вами. В той ситуации я действовал обдуманно, прекрасно понимая, что не смогу выполнить требования командира из-за зафиксированных ракет на истребителе лейтенанта О, – ровным тоном проговорил Чанёль, уставший от объяснений своих действий. – Но вы нарушили приказ. – Нарушил. Но не жалею. Я спас своего друга, – «даже если потерял его доверие и расположение», – добавил про себя Чанёль, опустив взгляд. – И уверен, что вы найдёте отличного командира для группы. Могу посоветовать того же лейтенанта О или лейтенанта Ву, – устав абсолютно от всего, Чанёль поднялся и направился к двери. – Лейтенант Пак, я не отпускал вас. Едва коснувшись ручки, Чанёль обернулся, чувствуя сильнейшую обиду из-за металлического голоса Бэкхёна. – А вам есть, что мне сказать? Помимо того, что я последний придурок, которому нельзя доверять – это я услышал ото всех, от кого только можно было. Или то, что меня отчислят? – Бэкхён удивлённо вскинул брови, а Пак издевательски улыбнулся, – знаете ли, мой отец не любит, когда позорят семью. Но если вам необходимо выпустить пар, то можете поорать на меня – другим, видимо, это помогает. Кстати, то, что я безответственный ребёнок, любящий игры с жизнью, я тоже слышал. Так вам есть, что мне сказать конкретно? – Сядь. – Вы уходите от ответа, инструктор Бён, – парень полностью развернулся к двери и нажав на сенсор, толкнул её, – а я ухожу.***
Чанёль еще раз оглядел пустую комнату, что уже несколько месяцев делил с Сехуном, и тихо вздохнул, с грустью смотря на идеально застеленную кровать друга. Вернее, таковой она перестала быть несколько дней назад. С момента их ссоры Сехун появился здесь всего лишь единожды – когда Чанёль отсутствовал по причине дачи объяснений по факту своего поступка для служебного расследования; и с единственной целью – собрать свои вещи и переехать в другую комнату. Можно было, конечно, догадаться, что на этот раз Сехун так просто не пойдёт на примирение, слишком различались их взгляды на произошедшее. Но всё же Чанёль до последнего надеялся… видимо зря. Уже перед выходом перекинув увесистую спортивную сумку через плечо, он опустил голову и посмотрел в пол, неосознанно жуя губы. – Чанёль, ты считаешь, что поступил правильно и, возможно, гражданские с тобой согласятся – они мыслят фактами, и всегда забывают про тактику, – подойдя ближе к сыну, как-то грустно улыбнулся полковник Пак. – Тебе нужно сделать правильный выбор, Ёль. Но я устал бороться с тобой и твоим характером. Поэтому, какое бы решение… – Ты хочешь, чтобы я написал рапорт на отчисление по собственному желанию? – Чанёлю показалось, будто щелчком пальцев из комнаты выкачали весь воздух вместе с его злостью, а в голове стало до одури пусто и звонко. Полковник внимательно посмотрел ему в глаза. – После долгих размышлений и многократных просмотров записи с твоего истребителя, капитан Рин сказал, что ты поступил так, как бы не поступил никто. – То есть правильно? – То есть так, как бы никто не поступил, Чанёль. И мы не можем гадать. Да, я и не хочу. Возможно, ты и спас друга, но единственная малейшая ошибка с твоей стороны привела бы к гибели вас обоих. Застегнув по самое горло кожаную куртку, Чанёль резко выдохнул, ещё раз говоря себе, что всё делает верно, и вышел из комнаты. А спустя сорок минут, переполненный злостью, бросил свою сумку у нужной двери совершенно на другом уровне Академии, и со всей дури долбанул по ней кулаком. Через секунду удар повторился, правда, на этот раз он был менее громким и перерос в тактичный стук. Но ему не открывали, и тактичность быстро сменилась новой волной негодования – Чанёль вновь настойчиво постучал, не собираясь уходить без необходимого ему документа. И то, как косились на него проходящие мимо инструктора, его нисколько не смущало. – Мне кажется, лейтенант Пак, что вы не должны здесь находиться, – он даже не услышал звуков приближающихся шагов и резко обернулся с занесённым для очередного стука кулаком. Опустив его, он сделал шаг навстречу куратору, но тот демонстративно обошёл его, подходя к многострадальной двери. – Мне тоже так кажется, – хмыкнул в ответ Чанёль, нарочито пиная сумку, – вот только на пропускном пункте мне не разрешили покинуть станцию, сказав, что я всё ещё учащийся Академии и согласно Уставу, могу покинуть её пределы только с разрешения куратора. Бэкхён вскинул брови в театральном удивлении, прокручивая в пальцах электронный ключ. – Неужели вы удивлены? Мне казалось, что каждая увольнительная для вас сопровождалась моей подписью. А вы куда-то собрались? – Какая к чёрту увольнительная?! – рыкнул Чанёль, снова делая шаг вперёд, тем самым заставляя старшего столкнуться пяткой с металлом двери. – Я подал рапорт на отчисление! – Не помню, чтобы такое попадало ко мне, – усмехнувшись, Бэкхён выпрямился, чувствуя слишком близко чужое дыхание. – Серьёзно? Значит, мне, видимо, показалось уведомление о прочтении, которое я получил, – то ли от ярости, то ли от близости, но сердце Чанёля вмиг сошло с привычной дистанции, и, сжав пальцы в кулаки, он попытался не подать виду, что его уверенность даёт первые трещины. – Вам, видимо, так же показалось, что вы имеете право себя так вести, – фыркнув, куратор оттолкнул парня и отвернулся, чтобы приложить ключ к сканеру. – Сделаем вид, что я не слышал ни... – Я напишу ещё один, а потом ещё и ещё! А если вы, сэр, его не подпишите, я начну заваливать своими рапортами полковника Кима. Мне предложили всё обдумать, я обдумал и решил – ноги моей больше не будет в Академии, вернусь в патрульные и… – увидев пронзающий взгляд Бэкхёна, Чанёль проглотил остаток мысли. – Ты сам-то себе веришь? – совершенно тихо, но так, что мороз по коже. – Патрульные? – Бён обернулся с горькой усмешкой на устах. Бэкхён переживал за него, даже если и старался скрывать и не демонстрировать это. Несмотря на все его стены, что он мастерски возводил между ними, Бэкхён переживал, и Чанёль видел это сейчас в каждом сантиметре его лица и в каждой частичке его напряжённого тела. Что-то внутри парня щёлкнуло, заставляя смотреть на инструктора совершенно иначе и осознавать то, во что до последнего не хотелось верить. Только желание уйти и забыть обо всём усилилось, как минимум, раза в два. – Я не подпишу тебе рапорт. Да даже если и подпишу – что вряд ли, – у тебя не получится сбежать от того, от чего хочется сбежать прямо сейчас, – возможно, куратор имел в виду ситуацию с Сехуном, точнее это так и есть, но интересно, когда он произносил эту фразу, мог ли он предположить, что её можно было трактовать двояко? – Служебное расследование закончено и твои действия определены как частично верные, но не забывай, что по правилам Академии ты должен будешь пробыть на станции ещё как минимум неделю после подписания мной рапорта – рано ты собрал вещи, – Бэкхён всё же прикоснулся ключом к сканеру, и дверной механизм с характерным звуком открыл дверь. – Не глупи, Чанёль. В данный момент в тебе просто кричит задетое самолюбие, – коснувшись пальцами чужой щеки, куратор мягко улыбнулся, но улыбка не смогла перекрыть ту горечь, что таилась на дне коньячной радужки. Заталкивая внезапно зародившееся чувство нежности и совершенно неуместно всполошившиеся мысли подальше, Пак сжал чужую руку и убрал её от своего лица, замечая на долю секунды мелькнувшее замешательство и оттенок грусти в глазах инструктора. – Подпиши мой рапорт. – Нет, – Бэкхён твёрдо посмотрел в глаза офицеру и толкнул дверь, переступая порог комнаты. – Вам не стоит тут находиться, лейтенант. Завтра перед занятиями или после них вы сможете задать все… – его прервали, нагло и беспринципно толкая и заходя следом. – Ты охренел? Ты что себе… – Хватит, – выдохнув, Чанёль плотно прикрыл двери. – Убери это. Пожалуйста, убери. – Что убрать? – фыркнув, Бён скинул кепку, тут же поправляя вишнёвую прядь волос. – Весь этот официоз. – Мы с тобой это уже обсуждали. Но вместо того, чтобы держаться на расстоянии вытянутой руки, ты только и делаешь, что переходишь все границы. Хотел бы я посмотреть на то, как ты позволишь себе подобное поведение в отношении полковника Кима или любого другого инструктора. – Ты сам убираешь эту руку, – Чанёль хотел усмехнуться, но что-то внутри помешало. Опустив голову и закрыв глаза, он почувствовал, как в груди загромыхала тревога. – Подпиши рапорт. Сделай поблажку, отпусти меня. – Ты прекрасно осведомлён о том, что я никому не делаю поблажек. Уходи к себе, мне нужно отдохнуть. Тоскливо хмыкнув, Чанёль открыл дверь, на мгновение задержавшись на пороге, но в следующий момент вместо того, чтобы уйти, вдруг подхватил свою сумку и вернулся обратно в комнату, показательно свалив её рядом с кроватью. – Я не покину эту комнату, пока ты не поставишь свою подпись. Расстёгивая манжеты куртки, Бэкхён окинул офицера насмешливым взглядом. – Решил взять измором? Плохая тактика, – оказавшись в одной рубашке, он повесил куртку на спинку стула и усмехнулся себе под нос. – Я не подпишу его, а тебе придётся делить комнату с тем, кто тебе не даст, – он сделал небольшую, но многозначительную паузу, – поблажек на итоговых тестах. – Да сколько можно повторять – я не собираюсь больше здесь учиться! – Посмотрим… – Бэкхён, не играй со мной в такие игры, – тихо выдохнул Чанёль, приблизившись к нему вплотную. – Располагайся, – улыбнулся Бён. – Там у меня туалет и душевая, – указал пальцем мужчина, – а со спальной частью ты уже познакомился. Прости – кровать лишь одна, так что придётся потесниться. – И тебе плевать на то, что скажут другие? – сощурил глаза Чанёль. – Я ведь не стою того, – он напомнил неприятные слова, однажды брошенные инструктором. – Ты… – задумался Бэкхён. – На самом деле, ты сам не осознаешь, чего ты стоишь, а чего нет. Только, Чанёль, дело ведь совершенно не в стоимости. – А в чём же тогда? В том, как я летаю? – Нет. Не в том, как ты летаешь. А в том, как ты к этому относишься. Хотя летаешь ты намного лучше, чем поёшь. – Ты постоянно говоришь обратное. Бэкхён вскинул удивлённый взгляд и приподнял бровь. – Разве? Я ни разу не говорил тебе, что ты плохо летаешь. Ты делаешь это лучше многих, а мои замечания указывают лишь в сторону… – Дисциплины, – сквозь зубы прорычал Пак. – Все вокруг только и говорят, что моя дисциплина ни к чёрту. Но разве я допускал ошибки? Инструктор Бён, я провалил хоть одно учебное задание? – он едко выделил обращение к куратору, но тот лишь усмехнулся. – Если хочешь поговорить о полётах, разобрать свои косяки и недочёты, ты всегда можешь прийти ко мне в учебное время, лейтенант Пак, – Бэкхён нарочито сделал ударение на ответном обращении. – Хотя… учитывая, что теперь ты будешь жить в этой комнате – а жить тебе в ней достаточно долго, так как я по-прежнему не считаю нужным ставить свою подпись, – то мы можем разобрать твои полёты и в свободное от занятий время. – Бэкхён... – Прости, мне нужно в душ, – мужчина демонстративно отвернулся, расстёгивая пуговицы на рубашке. Чанёль же, сжимая волю в кулак и стараясь усмирить внутреннего зверя, прожигал его спину взглядом. Он хотел верить, что уверенность Бэкхёна была напускной и её ещё можно сломить. – Хорошо, – собственный голос прозвучал пронзительно тихо и опасно, и от него не укрылось, как дрогнул старший и принуждённо замер, кажется, даже переставая дышать. – Посмотрим, что из этого выйдет. Чанёль был гораздо выше Бэкхёна, но, насколько он знал, это никогда не было большой проблемой для последнего. Бён умело пользовался всеми возможностями своего тела и всегда был способен уложить на лопатки тех, кто возвышался над ним. Но в данный момент весь привычный мир рушился буквально на глазах, осыпаясь чёрной пылью в лёгких. Не зная, чем руководствуется, Чанёль прикоснулся губами к открытому участку шеи, замечая как после прошивающей дрожи и судорожного вдоха без выдоха Бэкхён словно окаменел. Но и собственное сердце застряло в глотке. Возможно, игра не стоила свеч – Чанёль понимал, что пресечь происходящее у него не найдётся сил. Достаточно быстро, отойдя от секундного замешательства, Бэкхён что-то рыкнул и дёрнул плечом, но всё это прошло мимо Пака. Чувствуя подскочившее желание внутри, он притянул куратора к себе одной рукой, и прошёл поцелуями от затылка к уху и дальше к волевому подбородку, прикрывая глаза от неповторимого удовольствия при соприкосновении с уголком чужих губ, после рвано задышав с Бэкхёном в унисон. Тягучее, горячее, нервное и прерывистое дыхание – Бэкхён злился, но его попытки выбраться из захвата были смешными и напускными, Чанёль чувствовал это – как бы инструктор не бесился, он желал поцелуев также сильно, как и Чанёль. – Чанёль… – на выдохе, – прекрати. Но Чанёль не думал останавливаться, наслаждаясь дрожащими звуками. Чувствуя желаемый жар чужого тела и нежность кожи, парень осознавал, что почва медленно уходила из под ног. Происходящее последних дней тяготило и разрывало на куски, но Бэкхён... прикосновения к нему, смывали мрачность и позволяли наполнять грудь кислородом. – Отпусти, – слабо дёрнувшись, Бэкхён повернул голову, натыкаясь на опьянённый взгляд, и судорожно выдохнул. У него тоже не было сил противиться. – Не могу, – шёпотом вспарывая кожу и сжимая сердце. – Не сейчас. – Я всё ещё зол на тебя. – Я вижу, – подавшись вперёд, Чанёль смело втянул старшего в поцелуй и в порыве развернул его к себе лицом, разом меняя атмосферу. Два шага до упора и, с чужой помощью, Бэкхён упирался спиной в дверцу шкафа. Он едва поспевал отвечать Чанёлю на поцелуи и одновременно сопротивляться: цепляясь за чужие плечи, облачённые в жёсткую кожаную ткань и спину, стараясь оттолкнуть и не позволяя прерваться. Проникая горячими ладонями под тонкую материю рубашки и упиваясь мягкостью кожи, Пак грубо прошёлся пальцами по спине Бэкхёна, тут же прикусывая и оттягивая нижнюю губу старшего. – Так ты подпишешь? – с трудом прервавшись и гипнотизируя заалевшие влажные губы. – Нет, – с пьяной ухмылкой ответил инструктор, тут же по наитию страсти зарываясь в волосах Чанёля и притягивая к себе, желая сгрызть эту наглую усмешку, и жадно коснулся его губ в очередной раз. Жадность. Именно она диктовала страсть в эту минуту, Чанёлю было так мало Бэкхёна, что хотелось вжать его в себя и забыть про ранги, возраст и всё то, что протягивает мили между ними. Было бы прекрасно закрыть глаза, неопровержимо зная, что Бэкхён часть него. Но он не принадлежал ему и вряд ли когда-нибудь будет. Вскипая от собственных мыслей, парень грубо дёрнул рубашку инструктора вниз, тут же приникая поцелуем-укусом к плечу. Рубашка Бёна свисала на его руках, ограничивая и путая движения мужчины, но это не мешало ему впиваться пальцами в бока офицера. В голове творился полнейший хаос – Чанёль великолепно осознавал, что делает то, что не должен, то, чего он не хотел делать – в том смысле, что не таким образом, не таким порывом. Но вкус кожи Бэкхёна был таким невообразимым, что он не мог отказаться от новых прикосновений. Зацеловывая обнажившийся торс Бэкхёна, скользя губами от груди вдоль межрёберной впадинки и до пупка, прикусывая кожу и млея от ответного тяжёлого дыхания, Чанёль медленно опустился на колени, вцепляясь дрожащими пальцами в ремень инструктора. Но когда в какой-то момент пульс внутри черепной коробки загрохотал, а в паху стало нетерпеливо тянуть, Чанёль замер, а спустя несколько осмысленных мгновений отстранился, подняв голову. Он встретился с осоловевшим взглядом Бэкхёна, медленно сглотнул вязкую слюну и, пересиливая себя, едко усмехнулся, поднимаясь. Пару раз моргнув, Бэкхён всё понял и постарался привести дыхание в норму, но грудная клетка ходила ходуном, а чувства слишком медленно выстраивались в привычный марш. Только лишь когда он ощутил в себе способность противостоять колкому взгляду лейтенанта, Бэкхён оттолкнулся от шкафа. – Всё? – насмехаясь, спросил Бён, смотря на то, как Пак пренебрежительно вытирал губы ладонью. – Ты почти дошёл до «рычага управления», кто знает, может быть, ты бы смог меня убедить, – хмыкнул он и дёрнул бляшку ремня, тут же вытягивая его из шлевок и расстёгивая брюки. – Нет? Ну что ж, мой ответ также по-прежнему «нет», и было весьма глупо надеяться, что он переменится. Добро пожаловать в мою обитель. Бэкхён быстро прошёл мимо Чанёля и скрылся в душевой комнате, слишком резко закрывая дверь и фиксируя замок изнутри. Минут пять в комнате стояла полнейшая тишина, давая Чанёлю возможность осмыслить произошедшее, и только спустя это же время он услышал, как в душевой включилась вода. Грузно опустившись на кровать, Чанёль нервно разворошил волосы и уткнулся лицом в раскрытые ладони, до звёздочек в глазах сжимая веки. В голове набатом билась одна и та же мысль попеременно с ёмким и лаконичным «блядь». О чём думал инструктор, заваривая эту кашу? А он сам? «Блядь».