***
Эмма не знала, зачем она это сделала. Наверное, только из интереса. Даже не задумываясь. Просто зашла в кабинет, села за первую парту и положила тетрадь в знак того, что тут на сегодня занято. Кэтрин, сидевшая в соседнем ряду, не отводила от нее сверлящего любопытного взгляда, и Эмма отвернулась, изучая половину парты своей соседки на сегодня. Ничего нового: дневник лежал сверху сбоку, уголок в уголок, рядом пенал, такой же пухлый и безразмерный, как сумка его владелицы, учебник, раскрытый на нужном параграфе с закладкой на странице, тетрадь с уже написанным числом на полях. Эмма все еще чувствовала, как Кэтрин пялится на нее, и повернулась проверить, заставив ту отвести взгляд. Наверное, нужно было предупредить ребят, что сегодня она не с ними, но они и так сегодня сидят вместе. А еще, может быть, стоило сказать об этом Реджине, но она и сама не знала, что так выйдет: просто решила в последний момент. Эмма стала колебаться, правильно ли она делает. Но пересаживаться было уже поздно и глупо: Кэтрин уже все видела и наверняка все расскажет Реджине. Пытаясь отвлечься от сомнений, Эмма стала рассматривать текст в учебнике, вспоминая, что по этой теме ей рассказала Мэри Маргарет, пока они ехали в автобусе. Она решила предложить друзьям подход Реджины — разделить предметы и рассказывать друг другу перед школой только важное. Класс стал наполняться, а значит, скоро должен прозвенеть звонок. Дэвид и Мэри Маргарет проскочили к своим местам, даже не заметив ее. Почти тут же зашла Реджина, с радостным удивлением усаживаясь на свое место. Эмме понравилась такая ее реакция. Она улыбнулась ей в ответ и уже хотела было поздороваться, но наступила мгновенная тишина. Все встали. Это единственный предмет, на котором ученики приветствовали учителя, стоя. Мисс Мэл зашла в класс, медленно обвела всех взглядом и, наконец, позволила сесть. Пошли стандартные вопросы про то, кого сегодня нет, и что было на прошлом уроке. Эмма воспользовалась моментом и написала в конце своей тетради, где обычно и велись все переписки и рисовались все рисунки на уроках: «Привет, Миллс». Тетрадь лежала между ними, и Реджина рискнула написать ответ. Р: Привет, Свон. Решила подтянуть свой «норм» по физике? Э: Решила понизить твой отл. Р: Сегодня меня не спросят. Э: С чего ты взяла? Р: Сейчас спросят Анну. Эмма замерла, наблюдая за учительницей, которая как раз выбирала фамилию счастливчика. Мисс Мэл вела карандашом по списку фамилий в журнале как будто нарочно медленно, и в такой тишине, казалось, был слышен шорох этого карандаша по бумаге. — Мисс Эрендел, отвечайте. — А можно с места, мисс Мэл? — раздался необычно тихий голос Анны. — Закрой учебник, и можешь отвечать с места. Все остальные немного расслабились, слушая ответ Анны: кто-то развалился на стуле, кто-то перелистывал учебник, чтобы дочитать домашку до конца. Мисс Мэл встала из-за стола и начала свой обычный обход по рядам, поддерживая тем самым дисциплину: заставляя спины распрямляться, а рты — закрываться. И только Эмма все еще сидела с открытым от удивления ртом и смотрела на самодовольно улыбающуюся Реджину, пишущую что-то в ее тетради. Р: Знаешь, что может залететь в открытый рот? Э: Как ты узнала про Анну? Р: Если Анна не ответит до конца, то следующим будет твой Бланшар. Эмма не сразу поняла, что Реджина имела в виду Дэвида. Убедившись, что учительница ее не видит, она обернулась и встретилась взглядом с круглыми от шока глазами Мэри Маргарет, толкающей локтем Дэвида. Он же сидел, уткнувшись в учебник. — Эй, Дэвид, смотри, там Эмма, смотри, — донесся до Эммы сдавленный шепот Мэри Маргарет через ряды. Вот значит, как их слышно на уроках, когда они болтают. Эмма радостно махнула им обоим и вернулась к тетради с перепиской. И очень вовремя, потому что Реджина уже вовсю ее изучала, остановившись на зарисовках, которыми была полная тетрадь Эммы. Рывком вернув себе тетрадь, она продолжила: Э: Тебя никто не учил, что брать чужое без разрешения — нельзя? Р: А ты не только звездочки умеешь рисовать? Неплохо. Эмма думала над остроумным ответом и краем глаза заметила движение сбоку: Мисс Мэл была совсем близко. Она остановилась прямо рядом с ними, опершись рукой о парту, прямо в дневник Реджины, не отрывая взгляда от отвечающей Анны. Убедившись, что на нее не смотрят, Эмма начала писать Реджине ответ, но мисс Мэл предупреждающе постучала пальцем по парте, и тетрадь пришлось закрыть от греха подальше. Эмма покосилась на Реджину, заметив, как та не отводит глаз от стоящей перед ней учительницы, и попробовала сосредоточиться на уроке. — Достаточно, мисс Эрендел, — неожиданно для всех прервала Анну учительница на середине параграфа. — Следующим отвечать будет мистер Нолан. Сказать, что Эмма офигела — ничего не сказать. Ей очень хотелось написать Реджине и выведать то, как она могла такое знать, но мисс Мэл еще долго не отходила от их парты, а ее длинные тонкие пальцы не покидали дневник Реджины.***
Эмма не думала, что отпроситься будет так легко. Наверное, свою роль сыграло то, что она собиралась идти куда-то именно вместе с Реджиной. Условие было обычным — не позже десяти быть дома, но никаких промежуточных звонков на этот раз. Ингрид даже в голову не пришло спросить о том, куда именно они идут. «Ну не спросила, и не спросила. Значит, не придется врать», — решила про себя Эмма. В назначенные семь пятнадцать на пороге стояла Реджина с огромным пакетом в руке и с обычным «Привет, Свон». Впервые Эмма принимала в гостях Реджину вечером, а не утром. Это и еще то, что они собирались сегодня туда, где она ни разу не была, заставляло ее нервничать. Ко всему прочему, Эмма понимала, что ей придется знакомить Ингрид с Реджиной, и от этого ей становилось совсем не по себе. Это еще хуже того, когда она репетировала вступительную речь для их первого занятия по химии пару недель назад. И вот Реджина уже здесь. Уже здоровается с ее матерью, дружелюбно ей улыбаясь, попутно напоминая, что да, конечно, они виделись в доме мисс Миллс, и что конечно, она с удовольствием будет называть мисс Свон по имени. Эмма не вмешивалась, молча наблюдая за этим процессом и за тем, как Реджина и ее мать обмениваются любезностями. И как это у них только получается? Наконец, они оказались в комнате, и Эмме удалось узнать, что это за пакет, который Реджина принесла с собой. Она вывалила все прямо на диван: вещи, косметика, какие-то тюбики, расческа, зубная щетка. — Ты ко мне переезжаешь? — решила пошутить Эмма, посчитав, что это вполне подходит к ситуации. Реджина улыбнулась: — Свон, я не съезжаюсь после двух недель общения. Что за манеры? Эмма хохотнула в ответ. — А зачем тебе столько вещей? — Я ночую у отца сегодня. А это — для подготовки. А ты уже готова? — она оценивающе окинула Эмму взглядом. — У отца? — не понимала Эмма. Она впервые слышала о том, что у Реджины есть отец. — Да, да, у отца. Не думала же ты, что мама отпустит меня в другую школу вытворять там то, что ей будет неизвестно. Для нее с этого времени я у отца. А к отцу я приду тогда, когда захочу. Эмма переваривала сказанное, пока Реджина расплетала косы. Эмме хотелось разузнать, почему ее родители живут отдельно и как часто она ходит к отцу «ночевать» и еще много других «почему» и «как». Но она по себе знала, как это может быть неловко — отвечать на такого рода вопросы. Поэтому она просто стояла и смотрела, как Реджина преображается в очередной раз, прямо на ее глазах. Удивительно, как может изменить внешний вид всего лишь одна прическа. Эмма бы ни за что не подумала, что у Реджины вьющиеся волосы. Или что она так мастерски может подвести глаза. Или что она вообще это делает. Это совсем не та Реджина, которую она видела раньше на дискотеках и уж точно не та, которая занималась с ней химией все это время. — Свон, так ты готова? — переспросила ее Реджина, нанося тени. — Да готова я уже давно. Не видно, что ли? Реджина обвела ее взглядом: обычный широкий свитер с закатанными по локоть рукавами, джинсы, зауженные к низу, которые так ей идут, волосы собранные в хвост. Типичная Свон. Даже добавить нечего, кроме разве что: — Тебя накрасить? — Нет уж. Я такое не признаю, — пренебрежительно ответила Эмма. — «Такое» это какое? — Ну, такое украшательство себя для других. — Так ты думаешь, что я делаю это для других? — насмешливо спросила Реджина. — Ну, а для кого же еще? — недоумевала Эмма. — Для себя, конечно же! Ответ прозвучал так уверенно, что Эмма не сразу нашлась, что сказать. Конечно же, люди красятся для других людей, чтобы вызвать, привлечь внимание. Она ведь это знает и всегда знала. — То есть, ты хочешь сказать, — не унималась она, — что именно сейчас ты красишься перед дискотекой для себя? — Ну да. Чтобы чувствовать себя так, как нравится мне. Кажется, Эмма все еще ей не верила, судя по открытому рту и готовности продолжить дискуссию. На ум удачно подвернулась мысль. — Вот скажи, Свон, ты себе тогда звезду нарисовала для кого? Для Голда? Или еще для кого-нибудь? Видя, что Эмме достаточно информации для размышлений, удовлетворенная Реджина вернулась к процессу, густо накрашивая ресницы. Помада с бесцветной менялась на ярко-красную. Еще немного, и можно идти. — Когда ты уже забудешь про эту звезду, Миллс? Это вообще не звезда должна была быть.***
Эмма следовала за Реджиной, которая, судя по всему, знала дорогу достаточно хорошо. — Вот увидишь, как там круто. Не как у нас, — продолжала Реджина рекламировать место, куда они направлялись, — никакого надзора, полная темнота. Музыку ставят сами одинадцатиклассники, а не какие-нибудь учителя, которые остались за главных. И тоже без всякого контроля. Полная свобода! Там, наверное, можно даже твою адовую музыку поставить. Эмма все еще немного нервничала, и даже не стала вставлять комментарий по поводу предпочтений Реджины в музыке. Ее все еще не оставляло ощущение какой-то секретности. Может, потому что она так и не сказала Ингрид, куда они идут. Может, потому что это было для нее новым местом, а к новому она привыкала очень медленно. Тревога почти победила ее первоначальное любопытство. Пока она только доверяла Реджине и ее энтузиазму. Велико было ее удивление, когда они не дошли до школы, а остановились у беседки в ближайшем от нее саду. Оказывается, в беседке уже кто-то был. Реджина поймала полный недоумения взгляд Эммы и поторопилась с объяснениями: — Сначала небольшое расслабление, а потом пойдем. Он с нами не останется. Эмма даже не нашлась, что сказать, просто кивнула головой. Она решила пока побыть только наблюдателем. Слишком много нового для нее на этот вечер. Любопытство опять взяло верх. Парень, сидящий до этого на скамейке, с готовностью подскочил и направился к ним, не сводя глаз с Реджины, радостно ей улыбаясь. Заметив Эмму, он кивнул ей в знак приветствия и протянул Реджине какой-то пакет, звякнувший при передаче. — Спасибо, Сидни. Можешь идти, — спокойно ответила ему Реджина без приветствия, без дальнейшего диалога. Парень так же молча, удалился, обернувшись вслед Реджине. Реджина присела на скамейку, жестом приглашая Эмму присесть рядом. — Давай, Свон. Угощаю тебя. В знак нашей совместной вылазки. Реджина достала из пакета две бутылки, и на вид Эмма определила, что это пиво. — Мы будем пить? — удивленно спросила она. — Ну, если ты захочешь, то пей. Одна для тебя, другая — для меня. Крышечка повернулась под рукой Реджины, раздалось шипение, и сладковатый запах донесся до Эммы. Она все еще стояла, не решаясь присесть и переваривая произошедшее. Такого Эмма точно не ожидала от сегодняшнего вечера. Реджина улыбнулась ей, видя нерешительность в ее глазах. — Ты пила раньше пиво или нет? — Пару раз было. Но никогда целую бутылку. — Хочешь, разопьем одну на двоих? Реджина уже сделала глоток и протягивала ей бутылку. Отказываться было как-то неловко, да и тем более пиво это ведь не шампанское. И она ведь не обязана пить всю половину, верно? Эмма, наконец, присела рядом и сделала первый глоток. Горькое и холодное, с сладковатым привкусом помады Реджины, что осталась на горлышке бутылки. Эмму терзали вопросы, и не задать их было уже невозможно. — Сидни твой парень? — Что? — Реджина посмеялась, покачивая головой. — Нет, конечно нет. Сидни мне не парень. — А почему он так сделал? Эмма видела, как он смотрел на нее. Парни так не смотрят на девушек, которые им нравятся просто по-дружески. Она это знала по опыту общения с Мэри Маргарет и Дэвидом. Слишком долго она терпела их разговоры то от одного, то от другого, пока те благополучно не сошлись этой зимой. Реджина пожала плечами: — У нас с ним такая договоренность, вот и все. — Он все время так делает? Ты ему платишь? — Свон, очень много вопросов. Он тебе понравился? — Реджина легонько толкнула Эмму коленкой. — Хочешь, познакомлю вас? Он очень верный и добрый. Настала очередь Эммы смеяться: — Нет уж, спасибо. Просто интересно. Такое ощущение, что ты ему нравишься. — Я знаю, — не стала отрицать Реджина. — Ну и что? Эмма с удивлением посмотрела в сторону Реджины, опять поражаясь ее новому, пока что непривычному для нее образу: с ее распущенными вьющимися волосами, накрашенными глазами. Реджина улыбалась ей, протягивая бутылку. Да, пиво и правда не шампанское: хмель доходил медленно и мягко. Вопросы все еще оставались: — А отец тебе ничего не скажет? — Ему нет дела, чем я занимаюсь в свободное время. Так что с этим проблем нет. Эмма промолчала в ответ и достала одну из настрелянных на сегодня сигарет. — Они разошлись с мамой два года назад, — продолжила Реджина, глядя куда-то в сторону. — Сразу после того, как я закончила седьмой класс. Дождались, как я приду домой с линейки, и отец сказал, что теперь будет жить один. И вещи уже были собраны. Наверное, мама его уговорила, чтобы он ждал до конца учебного года. Смешно. Эмма смотрела на нее, отвернувшуюся, и понимала, что той совсем не смешно. Она не знала, что надо говорить в таких случаях. Когда такой же вопрос встал в семье Дэвида, он очень сильно переживал. Наверное, это плохо, когда такое случается. — Мне жаль, Реджина. — Да тут нечего жалеть, Свон. Я его понимаю, с одной стороны. С другой стороны, дни рождения теперь — полный кошмар, — попыталась улыбнуться Реджина. — Зато теперь можно устраивать такие вылазки. С этими словами она допила остатки и поднялась. — Пойдем! Ты готова?***
К такому Эмма была не готова. Как не расписывала Реджина по пути сюда, что их будет ждать, такого не могло нарисовать даже ее воображение. Люди курили прямо у входа в школу, громко о чем-то разговаривая, пытаясь перекричать музыку. Кто-то целовался, кто-то хохотал, кто-то что-то распивал. Как будто все тусовались на улице, несмотря на февральский морозец. Но внутри тоже было полно людей, танцующих, бегающих, веселящихся. Броуновское движение, неконтролируемый поток, живая масса. Хмель достиг пика, и Эмма сама не поняла, когда начала кивать в такт оглушающей музыке. Рядом стояла Реджина с блестящими смеющимися глазами. Говорить не было смысла, но и не хотелось. Было хорошо просто так: стоять и двигаться под качающий бит. Неужели это какая-то попса? Эмма рассмеялась самой себе. Реджина была права — абсолютная свобода. — Пойдем танцевать, Свон! — донесся до нее крик Реджины где-то рядом с ухом. — Я не хочу! — пришлось орать так же в ответ в ее волосы. — Но ты уже танцуешь, — рассмеялась Реджина и, убедившись, что с места ей Эмму не сдвинуть, оставила с ней сумку и двинулась в толпу. Совершенная свобода, качающая на волнах музыки, уводящая мысли далеко из головы. Эмма скользила глазами по людям, которые так же качались, подпевая припев очередного хита. Она потеряла Реджину из вида и вдруг начала беспокоиться о том, что очутилась совершенно одна в этом новом для нее месте, но глаза наткнулись на спешащую к ней знакомую фигуру. Наступила небольшая пауза в музыке, и возник момент, когда стали слышны разговоры людей одним общим гулом. — Сейчас тебе придется танцевать, — подозрительно хитро улыбалась ей Реджина, и в эту же секунду раздались легко узнаваемые ноты. Мистическая мелодия разлилась по помещению, и Эмма чуть не вскрикнула от радости. Кто-то сделал это за нее, поддерживая песню одобряющим свистом. Люди нетерпеливо приплясывали, дожидаясь начала вступления, и с первыми словами толпа взревела: — Ду! Ду хаст! Ду хаст мич! — Не думала, что есть еще такие же ненормальные как ты, — кричала Реджина счастливой Эмме в ухо, которая еле сдерживала себя на месте. Как можно не танцевать под Рамштайн? Как можно не танцевать, когда ты выпила пива, и ноги сами хотят прыгать? И Эмма прыгала, подняв руки вверх, как будто она была на самом концерте в первом ряду, как она себе это представляла сотню раз. Но никогда она не думала, что будет это делать во второй Сторибрукской школе посреди неизвестных ей людей. Пиво не шампанское, но тоже молодец. По окончании песни диджей бубнил что-то в микрофон, а Эмма отходила от внезапно нахлынувшего на нее наваждения, оглядываясь по сторонам как будто в поисках нежелательных свидетелей. Реджина с довольным видом наблюдала за ней, стоя у стены. Эмма уже поняла, что это ее рук дело, и не знала, хочет ли она отблагодарить ее или отругать за сделанное. Первые ноты медленного танца сработали как на инстинкте, и Эмма двинулась к выходу, показав Реджине, что выйдет покурить. Пять минут на сигарету. Почти что песня. На улице все так же кипела жизнь, как и до этого. Она встала чуть вдалеке ото всех, рассматривая незнакомые лица и вслушиваясь в новые голоса. Обстановка уже не казалась новой и пугающей. Так странно. Но когда Эмма закурила, она вернулась в свою голову и обычные мысли. «Не думала, что тут есть такие же ненормальные, как ты», — звучало недавнее сказанное Реджиной. Конечно же, Реджина не это имела в виду. А, может, и это тоже. Общалась бы она с ней так же, как сейчас, если бы действительно знала? Навряд ли. А есть ли где-нибудь такие же, как она? Эмма вновь обвела взглядом стоящих на улице. Как их узнать? Как узнать, что кто-то такой же, как ты? Сколько в этой школе людей? Столько же, сколько и у них, чуть больше, чуть меньше. Считать проценты ей уже надоело. Она вдруг представила, как подходит к людям и протягивает руку для знакомства: «здравствуйте, я из тех самых. А вы, случайно, не входите в те два-пять процентов?» Да уж, смешно! Эмма поняла, что трезвеет, и от этого становилось холоднее. Не докурив, она вернулась под конец песни, наблюдая, как расходятся парочки. Кто-то не желал расставаться, обнимаясь, выжимая из медленного танца все, что можно. Эмма нашла глазами Реджину рядом с каким-то невысоким парнем с короткой стрижкой. Они болтали, улыбались друг другу. Реджина нравилась ему, он не сводил с нее глаз, сразу понятно. Эмма вдруг почувствовала знакомое ощущение, как будто она третья, а сейчас третья не нужна. Интересно, как там Дэвид и Мэри Маргарет? Возможно, ей пора домой. Реджина наткнулась на нее глазами и двинулась навстречу. Черт, как много меняет макияж! Ее совсем не узнать, а ведь это та же самая Реджина, которая недавно решала химию в ее комнате и читала вслух песню Рамштайн. Эмме вдруг подумалось, что надо обязательно показать Реджине песню из Гуано Эйпс, под которую можно погрустить.