***
Эмма Свон шагала прочь от школы в поисках уютного закутка, чтобы уединиться и поскорее закурить. Во-первых, не очень-то хотелось попасть на глаза кому-нибудь из учителей: какому-нибудь Голду или самой мисс Миллс. Во-вторых, не хотелось сталкиваться ни с кем из первой смены: никакого Киллиана ей не хотелось видеть, особенно после последней пьянки в гараже. В-третьих, ей надо было хорошенько подумать. В голове шевелились мысли, пока глаза выискивали какой-нибудь двор или гараж. Она все никак не могла понять, почему слова мисс Фокс по поводу ее работ никак не давали ей покоя. Ведь она хорошо оценила все в целом. Особенно она оценила портреты с Реджиной. «Это же твоя одноклассница?» — легко догадалась мисс Фокс, и Эмма чуть не раскраснелась от радости. Значит, портреты и правда удались! И, самое важное, мисс Фокс отметила тот любимый рисунок Эммы, где у Реджины задумчивое лицо. Учительница, конечно, сделала кучу замечаний по поводу контраста, теней, деталей, нагрузила ее дополнительными материалами и заданиями. Но ведь в целом-то все было хорошо. Чего тебе еще надо? Эмма сама не понимала, в задумчивости закуривая и поочередно пряча замерзающие руки в карманах. Ведь мисс Фокс точно ничего такого не подумала, и не посмотрела на нее странно, как Эмма боялась до этого. Может, тебе хотелось, чтобы она так посмотрела? Может, Эмме хотелось, чтобы мисс Фокс о чем-то таком подумала. Чтобы спросила ее. Чтобы Эмма ответила. Чтобы можно было хоть кому-то рассказать, что Реджина стоит того, чтобы рисовать ее снова и снова. Чушь! Эмма с раздражением выкинула в грязный тающий сугроб сигарету, но тут же закурила новую. Но она не докурила и половины, потому что со стороны школы шел кто-то взрослый. Эмма обошла гараж стороной и двинулась в школу, прижимая папку с рисунками к груди. Как она ни старалась, но прилипчивый Киллиан все равно ее заметил, заводя разговоры на какие-то совсем не интересующие ее темы, и Эмма томилась в ожидании школьного автобуса, который привезет ее друзей. И саму Реджину. Поскорее бы. Поскорее бы открылись двери, впускающие вторую смену толпящихся школьников, переобувающихся у самого порога. Поскорее бы начались занятия, поскорее бы зайти в кабинет и бросить рюкзак рядом с первой партой, занимая это место. Рядом с ней. Ты рехнулась. Совсем рехнулась. Ну и пусть. И двери раскрылись. Послышались знакомые голоса. Эмма выискивала глазами силуэт, блестящие туго заплетенные косички, громкий уверенный голос, мысленно умоляя Киллиана, чтобы тот свалил. Реджина прошла мимо них вместе с Кэтрин под руку, о чем-то беседуя, махнув Эмме в знак приветствия. А ты на что надеялась? Что она бросится к тебе? Эмма все равно сядет рядом. Им с Реджиной тоже есть о чем поговорить. Ну и что, что сегодня не было ни физики, ни литературы, ни химии. Она все равно туда сядет. И тем более их ждала пятница, обещающая сюрпризы.***
— Эм, мы хотели посмотреть «Дарью» вместе с Дэвидом вечером. Не хочешь с нами? Мэри Маргарет, несмотря на свое состояние в прошлую субботу, все еще помнила, как они чуть не поругались, и всеми силами пыталась реабилитировать положение дел, пользуясь большой переменой, потому что все уроки до этого Эмма сидела очень далеко. — Я не могу, Мэри Маргарет. Мисс Фокс задала кучу всего рисовать, и я по уши в домашке. — Ну, а в пятницу пойдешь с нами на тусовку к Анне? Пришло время врать. Эмма сделала это, не моргнув, сама удивляясь, как у нее так вышло. Видимо, вранье легко передается через общение. — В пятницу мы с Реджиной готовимся к литературе. — Да ладно тебе! Ничего такого ведь не задавали. Да там еще два выходных до литры. Успеете еще. — У нас программа. И мы договорились прочитать все к понедельнику. — Всю книгу! Ну ты даешь, — Мэри Маргарет уставилась на подругу. Эмма молчала в ответ. Главное, не оправдываться и не врать дальше, а то она точно проболтается. — Опять будете над Френч издеваться? — поинтересовалась Мэри Маргарет шепотом. — Мы? Да эта мисс Френч та еще штучка. Такое нам дала посмотреть! Блин! Эмме совсем не хотелось этого говорить вслух. — Так вы все-таки смотрели вместе фильм? — быстро сообразила Мэри Маргарет. В голосе ее сквозила плохо спрятанная обида, и Эмма чувствовала себя полной дурой. Ты еще ей расскажи, как вы обсуждали этот фильм, лежа у тебя в кровати. Дура, самая настоящая. Эмме не хотелось раскрывать правды, но еще больше ей хотелось, чтобы лицо Мэри Маргарет перестало быть таким жалобно расстраивающимся. — Мэри Маргарет, ты можешь кое-что сделать для меня? — Что? — с новой надеждой в голосе спросила та. — Погадай мне? Глаза Мэри Маргарет тут же засияли: — Погадать! Тебе! Ну конечно же я тебе погадаю! Ну что за вопросы! Усевшись за последнюю парту, Мэри Маргарет выудила из сумки колоду карт, которые предназначались только для гадания, и никаких «дураков» и «козлов». Эмма всегда с улыбкой наблюдала за тем, с какой любовью Мэри Маргарет тасует карты. Она ведь даже не догадывалась, сколько раз они с Дэвидом резались на этих картах и в дурака, и в козла. Эмма даже пару раз пасьянс на них раскидывала. Но никогда, никогда в жизни она не сидела в этой роли. — Ну? Сколько букв? — с азартом спросила Мэри Маргарет. — Семь, — с готовностью ответила Эмма. — Семь, значит. Мэри Маргарет считала карты, раскладывая их на семь стопок. По виду ее было понятно, что в голове происходят сложнейшие вычисления. Мозг Мэри Маргарет работал на полную, пока она перебирала имена знакомых ей парней, высчитывая буквы. На лице ее медленно появилась торжествующая улыбка. — Киллиан! Это он! Эмма вздрогнула, не сразу поняв, по поводу чего такое внезапное торжество, и при чем тут Киллиан Джонс. Но прикинув, что к чему, она молча улыбнулась, не раскрывая своих карт. На парте же под четкими движениями рук складывались дамы, короли и цифры. Мэри Маргарет серьезным голосом и с нескрываемым удовольствием начала сеанс: — Он к тебе с важным разговором, с дорогой, что логично, — деловито вещала она, — ведь какой разговор без дороги? Так, что тут еще? Ревность и интерес. Мэри Маргарет вся ерзала, еле удерживая колоду в руках. Эмма и сама начала нервничать. Знала бы ее подруга, на кого она гадает. — Ты к нему с интересом, с… О, боже мой, Эмма! — Мэри Маргарет округлила глаза: — Это влюбленность! Ты влюбилась? Ах, мне не верится! Расскажи, расскажи мне все! — Мэри Маргарет, это же ты мне гадаешь. Вот ты и расскажи, — отмазалась Эмма, умоляя свое лицо не гореть так предательски. — Ну ладно, — немного остудила свой пыл Мэри Маргарет, — сейчас самое интересное. Что вас ждет: свидание, разговор, какой-то казенный дом и, — два туза легли парой, — постель. Последнее слово Мэри Маргарет нервно выдохнула, и вместе с ней выдохнула и Эмма, резко отодвинувшись на стуле. — Ничего себе, — закончила Мэри Маргарет. — Может, на детей ваших сразу погадать? — Нет! Какие еще дети? Эмма чуть не рассмеялась, но тут же, заметив краем глаза движение у первой парты, она вскочила, моментально сокращая расстояние на шаги. Опасность! Дэвид зашел в кабинет и, увидев папку с рисунками Эммы, уселся на ее место, раскрывая ее. Это было обычным делом для него: посмотреть рисунки Эммы. Но только не сейчас! Только не эти! — Дэвид! — одернула Эмма друга, который только раскрыл папку, которая тут же захлопнулась перед его испуганным лицом. — Нельзя! Он поднял руки вверх как перед наставленным на него пистолетом. Он уже понял, что нельзя. Осторожно встав, он двинулся в сторону, пока Эмма проверяла, что он успел посмотреть. Облегченно выдохнув, она наскоро старалась запрятать все в свой рюкзак и не сразу заметила взгляды друзей, которые с недоумением следили за ее действиями. — Нельзя без спроса, — оправдывала она свое поведение. Недавняя радость от гадания смешалась со стыдом за резкость. Учащиеся заполняли класс к приближающемуся звонку, и друзья оставили ее одну у первой парты. Эмма просидела там все занятия в этот день. Реджина никак не отреагировала. Она как будто этого и ожидала, как будто так было всегда, как будто так должно быть. Как будто они сидели вместе с самого пятого класса. Разговор, свидание, влюбленность, ревность. Эмма все никак не могла спуститься с небес на землю, в этот школьный кабинет, в эти уроки, где на алгебре бешено скакала синусоида, где на геометрии даже параллельные прямые пересекались, где на биологии гормоны выходили из строя и вытворяли с людьми то, что им неподконтрольно. Где на физике вдруг открылся какой-то неведомый до этого закон притяжения, который двигал Эмму все ближе к Реджине, пока она пыталась в переписке на последних страницах тетрадки выяснить, какой-такой сюрприз Реджина ей собралась устроить. «Будь терпелива, Свон», — было ей ответом ровным аккуратным почерком. Но Эмма не чувствовала себя ни ровно, ни аккуратно. В рюкзаке таилось самое веское тому доказательство. Она просидела за первой партой и остальные дни. На химии было только два элемента: Свонций и Реджиниум, и только эти два элемента имели смысл, только здесь была самая сильная в мире химия. Даже литература казалась прекрасной сказкой. Вот только Эмма все еще была где-то там, и одновременно только за этой первой партой, по правую руку от нее. Если бы все уроки можно было превратить в рисование, Эмма бы ушла туда и вернулась бы только к вечеру пятницы, когда их ждало совместное приключение. Казенный дом, встреча, разговор, постель. Диван с не пересекаемой чертой посередине, где простынь чуть вдавливалась в проеме между половинками дивана. Как бы ей дождаться этой пятницы и не сойти с ума?***
Матери Эммы не было дома, как Реджина и рассчитывала, ведь раз в полмесяца она уезжала в другой город по своим делам. Вот и отлично! В этот раз у Реджины был еще один пакет, весело звякавший при каждом шаге: стаканы, пиво разных марок. Эмма приподняла бровь: — Ничего себе! Сегодня мы пьем у меня? — Сегодня мы идем в другое место, и поэтому выпить надо заранее. И мне не хочется, чтобы ты опять простудилась в этой беседке. Последние слова прозвучали с нескрываемой заботой. Ты слишком многое себе выдумываешь! — А куда мы идем? — этот сюрприз все никак не хотел раскрываться. Реджина, закончив с пакетом и оставив ответ про место на потом, вручила Эмме самое важное, на что она потратила всю неделю и большую часть своих денежных запасов. — Это что такое? Это что? Документы? В руках Эммы действительно лежали два водительских удостоверения: одно с фотографией Реджины, на другом была ее фотография. В голове сразу возник миллион вопросов: — Где ты их взяла? Откуда у тебя моя фотография? Это законно? Реджина? Как ты это сделала? Реджина только довольно улыбалась. Да, это ей непросто далось. Это не какая-нибудь домашка по химии. — Нравится? Пойдем сегодня не в дурацкую вторую школу, а в настоящий бар! — с восторгом раскрыла она великую тайну. — А так можно? — недоумевала Эмма. — Ну, а почему нет? Кому-то можно, а нам нет? — Но как ты это сделала? — У Робина есть свои связи. Но это неважно. Смотри, тут тебе двадцать один. Пришлось, правда, порыться в документах, чтобы узнать твою дату рождения. Но мне хотелось сохранить сюрприз. Реджина указала на даты рождения, прописанные в документах: «Эмма Свон 20.10.1978, Реджина Миллс 01.02.1979» Эмма все крутила удостоверения в руках. Вот уж правда сюрприз! Она узнала свою фотографию с последней совместной школьной фотографии с начала этого года. Не очень-то она там смахивала на взрослую, в отличие от Реджины. Для себя-то она выбрала фотографию подходящую. — Придется тебя немного подкрасить, — заметила Реджина по взгляду Эммы, что именно она так внимательно разглядывает. — Все будет хорошо, доверься мне. — Нам придется много выпить, Миллс, если ты хочешь, чтобы я тебе в этом доверилась. Реджина рассмеялась в полный голос, и вместе с этим смехом сомнения Эммы рассеялись. — Не волнуйся, Свон! На это у меня тоже есть план. Эмма и не сомневалась. — Будем пить под игры. Для начала — десять пальцев. Только чуть поменяем правила, — разливала Реджина пиво по стаканам, — каждый палец — глоток. Только нормальный большой глоток. Она сверлила Эмму глазами. — Идет, — приняла вызов та. — Я первая! — забрала Реджина право первого хода себе. Она думала недолго, как будто все вопросы были уже внесены ровным столбиком на листке с полями. — Я никогда не прогуливала уроки. — Вот блин, — Эмма загнула палец и отхлебнула из стакана, утирая рот. — Что? Прям никогда? — Никогда, — поджала губы Реджина. — Ну ладно, — сощурилась Эмма, — я никогда не была отличницей. Реджина отхлебнула без комментариев, и сразу продолжила: — Я никогда не курила на перемене. — Хитрая какая. Эмма сделала глоток, уже зная, что сказать: — Я никогда не просила меня научить курить. — Да? — хмыкнула Реджина. — Не верится. Ну ладно. Я никогда не дралась. Теперь Эмма выпила без комментариев. — Я никогда не учила таблицу химических элементов. — Я выпью, но только вместе с тобой. — С чего это? — возмутилась Эмма. — А с того, что ты тоже ее учила, только по-другому, — абсолютно спокойно ответила Реджина. — Так нечестно! Я же имела в виду наизусть. — Свон. Ты сказала, — пауза, — дословно: «я никогда не учила таблицу»… — Да помню я, помню, — запротестовала Эмма. — Там не было слова «наизусть». — Ладно, пьем обе, — сдалась Эмма, мотая головой. Ну и наглость! Они пригубили, не отрывая глаз друг от друга, как будто проверяя, пьет ли другая. — Моя очередь, — вытерла губы Реджина. — Я никогда не вела все записи в одной тетради. Эмма выпила, ухмыляясь. — Я никогда не чертила полей. — Врешь! Черчение! Эмма шлепнула себя по колену, ругая себя за спешку. Так она быстро проиграет, надо бы быть внимательнее. Они опять выпили вдвоем. Эмма проигрывала на два очка. Ставки были высоки. Хоть это и не было игрой в стрелялки, но Эмма все равно чувствовала себя под прицелом. Под прицелом этих глаз напротив. — Я никогда не забывала имен тех, с кем знакомилась, — била Реджина прямо. Эмма понимала, о чем речь, но сдаваться не решалась. — Да что ты? Перечисли-ка всех, с кем мы знакомились в прошлый раз. — Тук, Уилл, — загибала Реджина пальцы, — Робин и твой любимый Джон. — Прекрати! Эмме пришлось выпить. — Побольше глоток делай, я все вижу, — злила Реджина ее еще больше. Ее глаза блестели от азарта. Победа была близка. — Я, — облизнулась Эмма, — никогда не красила губы. Реджина перевела взгляд на тонкую линию губ, которые никогда не были накрашены. — Я никогда не была накрашена другой, — Реджина подняла глаза, встретившись с глазами-хамелеонами. — Я никогда не… никогда не…- Эмма чувствовала, как хмелела прямо сейчас, — я никогда не танцевала медленного танца. — Я никогда не пряталась от медленного танца, — пронеслось в ответ после быстрого глотка. Эмма замерла. Если она выпьет, то признает этот скрываемый от всех факт. Но если это так заметно и очевидно, то можно и не утаивать. Хотелось отыграться. Мысли скакали по предложенным до этого вариантам, в попытке найти зацепку. — Я никогда не красила другую, — вернулась она к предыдущему раунду. Реджина сделала хороший большой глоток. Медленный, с наслаждением. Счет девять семь в ее пользу. Даже если она промажет сейчас, у нее будет шанс отыграться. Эмма нервно облизнула губы в ожидании. Семь-девять. Девять зажатых пальцев, один торчащий мизинец. — Я никогда не мастурбировала, — прозвучало резко, разрывая финишную ленточку. Этот раунд был проигран. Эмма нервно глотнула, с удивлением наблюдая, как Реджина тоже делает глоток. Брови метнулись вверх, она чуть не поперхнулась. — Зачем ты это сделала? Ты же почти выиграла? — недоумевала Эмма. — Я и так выиграла, — спокойно ответила Реджина. — Просто хотела проверить, как ты соврешь, — ее улыбка все еще была довольно широкой. Эмма все еще не сводила глаз с хитро улыбающейся Реджины. Статистика, значит. Закончив с одной игрой и принявшись за вторую бутылку, они перешли к игре «Правда или выкуп». Сидя на полу напротив друг друга, поджимая колени, они готовились к бою. Для поднятия ставок они решили накидывать лишний глоток на каждый «выкуп». Мысли все еще шалили после последнего вопроса. Эмма с блуждающей улыбкой наблюдала за тем, как Реджина готовит их кружки к следующему этапу. — Чего ты улыбаешься? — игриво спросила Реджина. — Да так, думаю кое о чем, — уклончиво ответила Эмма, продолжая улыбаться. Реджина тихонько рассмеялась и шлепнула ее по колену. — Давай, теперь твоя очередь, Свон. — Ну что же, начнем. Правда или выкуп? — Эмме не хотелось проиграть и на этот раз, так что она всеми силами пыталась сосредоточиться. — Правда, — ответила Реджина, сверля взглядом Эмму. — Скажи мне, как ты узнаешь, кого спросит мисс Мэл? Она давно держала этот вопрос, зная, что когда-нибудь он ей откроется. — О, это просто, — начала Реджина, и Эмма перебила ее: — Только правду! — Ну конечно, правду! Это же все по-серьезному. Так вот, все просто: мисс Мэл, как ты знаешь, очень организована и всегда готовится к уроку заранее: она заходит в кабинет перед звонком, за пятнадцать минут до, кладет классный журнал на стол и уходит выпить кофе. А в журнале карандашом каждый раз она отмечает, кого будет спрашивать. Каждый раз. Она всегда знает, кого спросить в следующий раз. Вот и все. Реджина улыбнулась. Она легко отделалась, на взгляд Эммы, которая уже всеми силами готовилась к своей очереди отвечать. — Правда или выкуп, Свон? — протянула Реджина с наслаждением. Да уж, Реджина может порастягивать такие моменты. — Правда! — выпалила Эмма. Ей было что скрывать, но вряд ли она получит такой удар ниже пояса прямо сейчас. Если что, соврет. В последнее время ей удавалось сделать это все легче и легче. — Что ты делаешь, когда приезжаешь в первую смену? — этот факт не ускользал от Реджины никогда. Зайти в школьный автобус, пробежаться по всем быстрым взглядом и узнать: Эмма Свон сегодня не едет в школу или уже там. Эмма занервничала. Это была опасная тема. Лучше просто спокойно сказать правду. Но не нервничать ей удавалось с трудом под этим напористым открытым взглядом. — Мисс Фокс готовит меня к поступлению. Я рисую задания и приношу ей на оценку. — Ну что ж, сойдет. Значит, все-таки поедешь в свой колледж? — Ну да. В Бостон, — отчего-то сейчас ей не хотелось развивать эту тему, хотя обычно Эмма с наслаждением пускалась в рассуждения о том, какая дыра этот Сторибрук, и как ей хочется скорее свалить отсюда. — Так, моя очередь. Правда или выкуп? — Выкуп, — ответила Реджина, отхлебывая, и Эмма удивилась такому ходу. — Так значит вот что: сегодня уйдем из этого твоего бара, как только я скажу секретное слово…эээ…мармелад. — Мармелад? — усмехнулась Реджина, — ну ладно, мармелад, так мармелад. — Так, моя очередь. — Правда, — не стала ждать Эмма. — Расскажи мне, почему вы подрались с Артуром. Эмма замерла. Это было так давно, что казалось уже неправдой. И как Реджина вообще об этом помнила? Но ей не хотелось говорить об этом по другой причине. — Я его проучила, потому что он треплет языком. Артура что ли не знаешь? — попыталась отвертеться она. — Нет, Свон. Так не пойдет. Говори подробности. — Реджина, — просила Эмма, — это не про меня. Я не могу. Давай пропустим. — Это игра. Ты сказала «правда», — неумолимо твердо сказала Реджина, и Эмма впервые услышала в этом тоне нотки, до этого никогда не звучащие, — говори. Эмме это не нравилось: ладошка плясала на ее коленке, но теперь не от азарта. — Он пытался задеть Дэвида и сказал ему, что он — маменькин сынок, — зло ответила она, и рука непроизвольно сжалась в кулак. — Сказал ему, а дралась ты? Так он и правда маменькин сынок. Эмма медленно и верно закипала. — Не говори так! Ты ничего не знаешь! — Ну так скажи мне! — давила Реджина. — Дэвид обещал не драться своей матери. И он никогда не будет. А Артур — самый настоящий козел. Поняла? — выкинула Эмма слова, и Реджина потупила взгляд. Она слышала про историю семьи Ноланов, мать не раз затрагивала эту тему дома, да и по Сторибруку ходили всякие слухи про отца Дэвида и про то, что он вытворял, когда напивался. — Ладно, я все поняла, — кротко ответила Реджина, и они, не сговариваясь, отпили по глотку. — Правда или выкуп? — сдавленно спросила Эмма. Она все еще немного злилась, и оставлять этого не желала. И если уже разговор зашел за семейную тему, то для Реджины у нее было несколько вопросов на этот счет. — Правда. — Что нашла мать в твоем школьном шкафчике? Реджина дрогнула: — Эмма, зачем ты так? Но Эмма молчала в ответ. — Это личное. Она нашла личное. Мое, — моргая, отвечала Реджина. — Я писала стихи и хранила их там. А она нашла их там, где не должна была. Возможно, Эмма должна была пожалеть о своем вопросе, который был задан от вспыльчивости. Возможно, она должна была подумать о том, что это может быть больно. Но когда она услышала слово «стихи», мысли понесли ее совсем в другое русло. Она, уставившись на Реджину, молча сидела и пила пиво. Не может быть такого! Такого не может быть! Как ей узнать, о чем именно писала Реджина? Кому она писала? Что там было? У нее так и не осталось того клочка бумаги, где красивым почерком было выведено «поэма для Эммы». И где в ее имени язычок буквы «Э» красиво изгибался волной. Реджина не знала, как расценивать это молчание. Она посчитала до десяти, как всегда. И спросила: — Правда или выкуп? Эмма не знала, чего ждать. Да и мысли ее были сейчас совсем далеко. Но рисковать после таких вопросов не стоило. Реджина могла задать жару, как показала практика. — Выкуп, — спокойно ответила Эмма. — Делай глоток, — приказала Реджина, — а потом и весь стакан до дна. Да, Реджина могла отыграться как следует. Эмма приняла вызов легко. Да и тем более ей сейчас надо было напиться. Только бы узнать. Как ей узнать? У нее есть такой шанс сейчас. Вытерев рот от пива, она потянулась за этим шансом: — Правда или выкуп? Реджина кусала губу в раздумьях: — Выкуп. Эмма шлепнула себя по колену от досады, но тут же выражение ее лица сменилось на радостное. Она вскочила, хватая свой рюкзак, и торопливо достала из него единственную тетрадь и ручку: — Напиши мое имя! Реджина опешила, застыв, как зажатая в угол. — Пиши! — твердила Эмма. Настал ее черед приказывать. Реджина быстро черкнула «Свон» и отбросила тетрадь. — Реджина, это не смешно. Ты знаешь, как меня зовут, — вернула Эмма ей тетрадь. Реджина аккуратно взяла тетрадь, буравя Эмму глазами, и принялась писать, закрывая тетрадь рукой, как на какой-нибудь контрольной от какого-нибудь Артура. Эмма все пыталась заглянуть, но тщетно: Реджина отпихивала ее рукой, зарываясь с головой в тетрадь. Закончив, она закрыла тетрадь, тут же подложив ее под себя. — Что за фигня?! — протестовала Эмма. — Ты сказала написать. Я написала. Про другое речи не шло, — легко парировала Реджина. Эмма уселась на место. Это только вопрос времени. Тетрадь же ее. Реджина же не посмеет потом вырвать этот листок. Хотя с нее станется. Надо срочно заканчивать дело. — Последний раунд, — протараторила Реджина, не дав Эмме даже времени, чтобы возмутиться, — правда или выкуп? Эмма хлопала глазами, отвечая: — Выкуп! — Да! — не сдержалась Реджина от радостного вскрика, и с готовностью выпалила: — никогда в жизни не открывай эту тетрадь, — с победой в голосе произнесла она и пригубила стакан с наслаждением, как будто выиграла все на свете. — Что?! Как?! — шокированно глотала Эмма ртом воздух. — Но это же моя тетрадь! — Да. Я знаю. Будет еще одна, — невозмутимо отвечала Реджина, пожимая плечами. — Ну, Миллс! Это просто… Просто… Слов нет! Эмма отодвинула свой стакан, давая понять, что так совсем нечестно, и пить она больше не намерена. — Готова идти? — насмешливо спросила Реджина. Эмма только задрала нос кверху. Пить ей и так уже нельзя было: она была достаточно пьяна. Об этом свидетельствовали и ее неловкие движения, и желание скорее сбегать в туалет. Но здесь у нее осталось незаконченное дело. — Да, я готова. Что там еще нужно? Накраситься? Реджина поднялась, собираясь за своим «пакетом с ночевой к отцу», и как только отошла на безопасное расстояние, Эмма схватила свою очень драгоценную сейчас тетрадь и стала бешено листать страницы в поисках правды. Найдя, наконец, страницу, она разочарованно протянула: — Что за?! На странице было прописано: «я так и знала, что ты не выдержишь, Свон». Насмешливо. Нагло. Эмма прямо слышала смех в этих словах. Это точно та страница? Эмма продолжала листать, и только сейчас заметила, что Реджина не предпринимает никаких попыток ей помешать. Она посмотрела в ее сторону и увидела, как та сдерживает смех, зажав ладонями рот. Нагло и насмешливо. — Реджина Миллс! Что за фигня? Ты нарушила правила! Реджина позволила себе раскрыть рот: — А ты не нарушила? — Но так нечестно! — Да, согласна: брать тетрадь после того, как тебе запретили — нечестно. Эмма вскочила на ноги, замечая, как хмель играет с ней злые шутки. Реджина подхватила ее, шатающуюся: — Эмма, ты будешь краситься или нет? Эмма уселась на диван, чтобы найти опору и чтобы остыть от недавнего. — А разве я не выгляжу на двадцать один? Или сколько ты мне там пририсовала? — Да, тебе двадцать один уже с осени, — усаживалась Реджина рядом, готовя все к тому, чтобы прибавить им возраста, — а мне вот только исполнилось. — Да? С прошедшим тебя, — ответила Эмма, заставляя Реджину улыбнуться. — Что там нужно делать? — спросила Эмма. Кисточка туши маячила перед ее лицом. — Расслабиться и смотреть вверх. Реджина принялась за обычное уже ей дело. Расслабиться. Не так-то уж это и просто. Пряжка ремня давила на мочевой пузырь, что вызывало у нее странные ощущения. Она старательно смотрела вверх, пока кисточка щекотала ей глаза. — Не моргай, Эмма. Это «Эмма» звучало странно после всех тех «Свон». — Технически, ты наврала первая, — гнула свою линию Эмма. — Эмма, не разговаривай. И Эмме пришлось ждать. — Теперь смотри вниз, — не дала Реджина воспользоваться ей паузой. Вниз смотреть еще тяжелее: уставиться прямо туда, где цепочка с кулоном скатывается в разрез блузки. — Что у тебя на цепочке? — пыталась Эмма отвлечь свои мысли и позывы сходить в туалет. Реджина перевела сосредоточенный от работы взгляд туда, куда смотрела Эмма. — Это водолей, — и продолжила дело, изредка останавливаясь, чтобы оценить. — Ну-ка, посмотри на меня. Глаза встретились с глазами, и Эмма застыла, забыв и про туалет и про все на свете. Кроме одного. — Ты все же первая наврала, Реджина. Реджина мягко улыбнулась: — Но ведь и ты не сдержалась. Я знала, что так и будет. — Но что, если бы я ответила «правда»? — не унималась Эмма. — Ты бы не ответила. — Ну, а если бы, — моргнула Эмма накрашенными ресницами. — Я бы спросила, что такого в этом важного, Эм-ма. Эмма замерла. На такой вопрос она вряд ли сказала бы правду. — И правда, хамелеоны, — произнесла Реджина, вглядываясь куда-то глубоко, прямо в саму Эмму. Как бы выдержать этот взгляд? Реджина ее обыграла. Шах и мат. Ну и ладно. Эмма не прочь сдаться Реджине. Но, может быть, есть хоть какой-то шанс? — А почему тебе так важно было не написать этого? — отважилась на вопрос Эмма. И Реджина опустила взгляд: — Игра уже закончилась. И нас ждет бар. Накрасим губы? — заострила она взгляд прямо на том, что предлагала накрасить. — Такого я никогда не делала, — ответила Эмма хриплым голосом. — Тебе же лучше для следующего раза в «десять пальцев», — улыбнулась ей Реджина, поднося помаду прямо ко рту Эммы, которая нервно облизнулась. Безмолвно Реджина начала: мягко пальцами, едва касаясь, она положила пальцы на подбородок Эммы. — Приоткрой немного рот, — попросила она Эмму, и та безропотно повиновалась. Несколько штрихов, всего парочку. — А теперь сделай так, — и Реджина слегка сжала губы, наблюдая, как Эмма вторит ей. Ремень совсем давил, и Эмма всем телом чувствовала, как ей становилось жарко. Но дело в том, что она мерзлячка, и жара у нее быть не должно. — Мне надо… надо в туалет, — ретировалась она из комнаты. Хотелось сполоснуть лицо ледяной водой, но зеркало ей напомнило, что делать этого не стоит. Пьяным взглядом она смотрела на себя, почти не узнавая. Мысли скакали, перемешивалось все: знаки зодиаков, гадания, загадки со стихами, опять гадания на картах и другие знаки, помимо зодиаков. Их ждал еще один сюрприз. Пора было навестить бар. Не зря же Реджина так старалась. Только если бы не этот Робин. Эмма поморщилась от одного только этого имени. Ей куда больше нравилось слушать свое собственное: Эм-ма. Как бы ей хотелось увидеть его на бумаге. Как жаль, что она выкинула последнее доказательство: даже почерк не сравнить. — Эмма, ты там долго еще? Я почти готова! — послышалось ей из-за двери. Да, пора.