***
— Всем привет! Извините за опоздание. Мы готовились к экзаменам. Реджина вошла в гараж уверенно, не как в прошлый раз. Эмма следовала за нею, все еще с интересом ожидая следующего шага. Их шумно поприветствовали со всех сторон. Дэвид, скорее всего, уже немного пьяный, что-то проорал про мафию, помахав им рукой. Мэри Маргарет подскочила с таким видом, как будто призрака увидела: было ясно, что она не ожидала их тут увидеть, но тут же радостно накинулась на Эмму, обнимая ее. — Ну? — тихонько вопрошала она Эмму, оставляя сам вопрос за кадром. — Что «ну»? — спросила Эмма в ответ. — Как прошла подготовка к экзаменам? — подключилась Реджина, отвечая за Эмму — Просто прекрасно! Спасибо, что спросила! Эмма нарисовала прекрасный рисунок. Тебе стоит посмотреть! Эмма откашлялась и смерила Реджину любопытным взглядом: игривая улыбка, просто дьявольская, в глазах пляшут чертики. Кажется, та настроена поразвлечься сегодня. Пусть, решила Эмма. Пусть будет так. Интересно, что будет дальше. Мэри Маргарет похлопала ресницами, но тут же приняла свою гостеприимную роль: — Что будете? Пиво, сосиски? Почти кончились, но все равно. Дэвид, передай нам пиво. Сухарики? — О, нет. Я сегодня с пустыми руками и, знаешь, так неудобно… — начала извиняться Реджина таким вежливым тоном, что это веселило Эмму еще больше. — Ничего! Ты что! — всплеснула руками Мэри Маргарет. — Ты здесь желанная гостья! — Слушай, Мэри Маргарет. А погадай мне? — попросила Реджина, и глаза Мэри Маргарет мгновенно загорелись. Эмма так и замерла на месте. — Садись! Я сейчас тебе все расскажу! Девушки уселись за стол на скамейку, потеснив остальных. Мэри Маргарет отняла у Руби карты: — Опять пасьянс! Никаких пасьянсов на этих картах, Руби! Нил, а ты что тут забыл? Я тебе уже гадала. Идите, спойте нам что-нибудь! Кристоф, давай, запевай. Ну, так сколько букв? — вернулась она к Реджине, впилась в нее глазами, хотя уже готова была раскладывать на четыре. — Четыре! — выпалила Реджина, и Эмма бросила на нее взгляд, полный ужаса. Что она вообще вытворяет? Она что, собралась тут всем рассказать, что они встречаются? Ладно, еще близкие друзья! Но все остальные? — Да, четыре, — подтвердила Реджина, — Джон. Из другой школы, вы его не знаете, — ответила она больше для Руби, чем для Мэри Маргарет, которая старательно смотрела только на карты, боясь открыть рот, чтобы из него не вылетело ничего лишнего. Эмма заерзала на скамейке, подсаживаясь ближе к Реджине, и почувствовала, как та незаметно тронула ее ногой. — Ты знакома с ребятами из другой школы? — протянула Руби, отхлебывая пива. — Круто! — покачала она головой и протянула Реджине бутылку. — А еще кого знаешь? Джейкоба знаешь? Я встречалась с ним. — Так, я тут гадаю, — перетягивала Мэри Маргарет внимание обратно на себя. — Он к тебе, — она чуть не споткнулась на этом «он», — так, вот эти четыре буквы к тебе со свиданием, с интересом, — карты парами выкладывались на столе, — с разговором, еще раз разговоры. — Надо же, какой разговорчивый Джон попался, — вставила Эмма, отхлебывая из бутылки и передавая ее дальше по кругу. Ее все еще пока забавляла эта игра. — Ты тоже знаешь парней из другой школы? — оживленно спросила Руби, и Мэри Маргарет всем своим видом показала, что сейчас не время для разговоров. — Итак, я продолжаю: ты к эээ… — К Джону, — поддакнула Руби. — Да, ты к нему с дорогой, с ревностью… — Ооо, ревность! — не выдержала Руби, невзирая на сигналящие глаза Мэри Маргарет. — Что, такой классный? — Очень классный, — ответила Реджина, — такой милый и такой красивый. И очень нежный. Эмма забыла, как дышать. И если до этого все это ей казалось забавным, то сейчас она не могла найти себе места. Не выдержав, она достала сигарету и закурила прямо тут. К ним подсела Анна, по возгласам Руби понимая, что тема поднята очень животрепещущая. — Нежный — это хорошо, — подключилась она. — И целуется просто потрясающе, — закончила Реджина. Все замерли, представляя себе этот самый нежный поцелуй. Эмма нервно пыхтела сигаретой. Мэри Маргарет продолжала, воспользовавшись паузой. Тем более, настал самый интересный момент. Кого интересует, кто к кому что испытывает, если самое главное — что вас ждет потом, впереди. — Итак, что вас ждет! Казенный дом, дорога, важный разговор, еще раз дорога и… — Постель! — закончила за нее Руби, чуть не закричав. — Я так и знала! — Руби, может ты сама тут всем погадаешь? — недовольно проворчала Мэри Маргарет, смешивая колоду, и Руби приобняла ее за плечо: — Ну ладно, подруга. Лучше тебя тут никто не гадает. На, попей пива вместо меня. Мэри Маргарет сменила гнев на милость. Реджина счастливо улыбалась: ее веселил весь этот ажиотаж, вызванный гаданием. Она и не знала, что это может быть еще и весело. Эмма не знала, что и думать. Ведь ясно, что Реджина гадала на нее, а не на какого-нибудь Джона? Просто это имя всегда шло рядом с другим, про которое ей думать вовсе не хотелось. Особенно после сегодняшней ситуации. — Ну что, Эмма? Погадать тебе? — спросила Мэри Маргарет, и Эмма повертела головой. Не на «Киллиана» же ей опять гадать? Да и тем более, все это враки. Но на самом деле, ей было жутко страшно, что немного правды тут есть. Она так и видела, как карты выдадут ее всю: неудача, сомнения, ревность, ревность, ревность! — Ты в порядке? — толкнула Реджина ее коленкой, и эта коленка показалась Эмме единственным, что держало их сейчас вместе. Она кивнула головой, но Реджина даже и не собиралась ей верить. Эмма совсем не умела врать. — Пойдем покурим? — предложила ей Реджина, указывая на двери, и девчонки за столом так и раскрыли рты. — Ты куришь? — проговорила Руби с такой интонацией, что было ясно, что Реджина за этот вечер выросла в ее глазах еще на пару пунктов по шкале крутости. — Только когда пью, — ответила Реджина, поднимаясь. Наверное, эта система тоже когда-нибудь будет ей понятна.***
— Одну на двоих? — предложила Эмма по привычке, и Реджина кивнула в ответ. Куртки, которая могла их укрыть, уже давно не было: на улице стоял май, и всеми своими запахами даже в этом вечернем сумраке показывал, что зима уже не вернется, еще совсем не скоро. — Обнимешь меня? — предложила Реджина, и сама подошла к Эмме, ныряя в обнимающие ее руки. — А если выйдет кто-нибудь? — спросила Эмма, хотя рук не убрала. — Ну и что? — Реджина весело усмехнулась. — Они наверняка там уже свадьбу мою планируют. — Мэри Маргарет вполне может, знаешь. Хорошо, что она в курсе всего. Реджина затянулась, и губы ее опять коснулись пальцев Эммы. Эмма крепче приобняла ее, чувствуя ладонью, как напрягается живот под ее рукой. Волосы Реджины, как всегда непослушные, щекотали ее нос, и она полностью окунулась в этот запах. — Мне так хорошо с тобой, — вырвалось у Эммы само собой. — Могла бы вечно так стоять. — И мне с тобой хорошо. Ты же поняла, кто такой Джон? — Конечно, поняла, — улыбнулась Эмма. — Тот самый, твой любимый, — не сдержалась Реджина, и Эмма защекотала ее свободной рукой, вырывая из Реджины смех вместе с сигаретным дымом. — Прекрати, Эмма. Вредно курить и одновременно смеяться. Ты не знала? Эмма остановилась, опять нежно притягивая Реджину к себе. — Мне правда очень хорошо. Особенно сегодня, когда ты… Слова повисли в воздухе. Перед глазами Реджины возникла Эмма, стоящая перед ней и хватающаяся за ее плечи. — Да, я видела, как тебе было хорошо, — проговорила Реджина низким голосоми опять затянулась, еще глубже, еще сильнее целуя пальцы, совсем этого не скрывая. — Ты опять подсматривала? — спросила Эмма, вспоминая их поцелуй на вилле Ноланов. — Что поделать, если мне так нравится на тебя смотреть? Эмма наклонилась и тронула губами плечо Реджины в легком поцелуе. Ей хотелось сильнее, но напряжение от того, что в любой момент дверь может открыться, не отпускало ее. «Давай закроем двери, Эмма». Эмма прикрыла глаза, вызывая все еще свежие воспоминания: Реджина перед ней, голая, такая, какая есть. Дверь скрипнула: Эмма дернулась, пепел осыпался с кончика сигареты. Выглянувшая Руби попросила закурить и присоединилась к ним, продолжая выяснять общих знакомых, которых, к удивлению Эммы, оказалось немало. Вот дверь опять скрипнула: на улице оказалась Мэри Маргарет, заскучавшая внутри, следом вышел Дэвид, и вот уже почти все высыпали на улицу, добивая большую полулитровую бутылку прямо там. Эмма закурила еще одну, чтобы им с Реджиной можно было стоять, обнявшись дальше. — Не верится, что через пару недель мы все закончим девятый класс, — произнесла Мэри Маргарет, глядя в темнеющее небо. — Ну, не все, конечно же, — добавила Анна, все рассмеялись. Раскатистый смех Реджины отдавался в груди Эммы, и от этого хотелось радоваться еще больше. — Ты-то точно все сдашь, Анна. — Мы все всё сдадим. Раз до девятого дошли, значит и дальше получится. — Вот было бы классно, если бы можно было сохраниться, как в игре, и идти на экзамен, — мечтательно произнес Дэвид. Ребята стали делиться тем, как проходила подготовка, и кто что из них выбрал. Дэвид хвастался, что уже выполняет все нормативы по физкультуре, и что бояться ему нечего. Руби поделилась новостями по поводу того, как подсмотрела расписание по выбранным предметам. — Кстати, как тебе удалось уболтать мисс Фокс на рисование? — спросила Реджина Эмму через плечо. — Да, мы договорились, что это типа вступительный для академии. — Эмма, ты же не уедешь? — напряглась Мэри Маргарет. — Нет, конечно, нет. Я не сказала еще никому, что никуда я не денусь. Вот мистер Голд обрадуется, — и ребята опять засмеялись. Но все, как всегда, пересеклось на алгебре, потому что эта участь ждала всех без исключения. Мэри Маргарет жутко нервничала из-за этого предмета, но больше из-за мистера Джефферсона. — У него просто ребенок только что родился, вот он и дерганый, — предположила Анна. — Еще больше, чем обычно дерганый, ты имеешь в виду? — лицо Мэри Маргарет исказилось, и тут засмеялась Эмма, вспоминая, как совсем недавно ее подруга изображала математика. Ее звонкий смех заразил Реджину, и они опять расхохотались с новой силой. Дэвид тоже начал похихикивать. — Что? Что такого я сказала? — недоумевала Мэри Маргарет, глазея на них по очереди. — А, вы про это, — вспомнила она, расплываясь в улыбке. — Про что про «это»? — переспросила Руби, тоже желая знать, от чего все так дружно ржут, и Мэри Маргарет вкратце поделилась со всеми, как они повеселились у Дэвида в загородном доме. — О, кстати! Я теперь умею кидать ножи! — похвасталась она, горделиво задрав нос. — Метать ножи, — поправила ее Реджина. — Да, метать. Реджина меня научила. А давайте прямо сейчас? — она вопросительно глянула на свою недавнюю учительницу по броскам холодным оружием, и после недолгих уговоров ребята перенеслись обратно в гараж. Заперли накрепко дверь, чтобы никакому незваному гостю не достался нож в лоб, определили цель и принялись за дело. Реджина и Мэри Маргарет на два голоса вещали, как и что нужно делать. И полетели ножи, но чаще валились прямо у порога. Реджина искала что-то покруче кухонного ножа, которым недавно резали сосиски, и Нил протянул ей свой складной любимый ножичек. Та прикинула его в ладони и метнула со всей силы в дверь. Нож зазвенел, уткнувшись в деревянную обивку, и послышались восторженные возгласы. Она вытащила его и опять метнула: лезвие с силой вошло в запертую накрепко дверь. Эмма следила за ней: как кисть заходит за плечо, как выпрямляется локоть, и нож летит быстрее пули. Вот бы нарисовать ее в этом процессе! Но больше всего ее интересовало лицо Реджины: напряженное, скорее суровое, будто обозленное. Как будто это не она смеялась пару минут назад со всеми ребятами, как будто это не было забавой. Челюсти сжались, и губы вытянулись, подрагивая. Еще секунда, и она закричит: от силы, от ярости, на этот нож, в эту дверь. Реджина смотрела на цель, как будто смотрела в глаза врагу, а не на деревянную пустую поверхность, уже успевшую покрыться ранками. Эта дверь закрыта, и она выдержит все. Ребята притихли, наблюдая за ней. Реджина опять приняла позицию у старта, и рука замахнулась перед выстрелом. — Реджина! Рука Эммы легла на ее предплечье, и она обернулась, встречая встревоженное лицо. — Дай ребятам попрактиковаться, — улыбнулась ей Эмма, и Реджина обмякла, расслабляя руку: — Да, конечно. — На месте Джона я бы не стала даже думать об измене, — громким шепотом произнесла Руби в сторону Мэри Маргарет, и Реджина бросила в ее сторону холодный взгляд. — Что за Джон? — поинтересовался Дэвид. — Потом объясню, — положила Мэри Маргарет руку на его плечо. — А теперь — стрелять! Кто следующий?***
Эмма валялась на диване, глядя в потолок. Фоново звучал голос Дайдо, а в голове мелькали эпизоды сегодняшнего дня, казалось, такого длинного. Реджина осталась сегодня у отца, но комната все как будто не могла это пережить: на мольберте стоял дорисованный рисунок, одеяло скомкано у стены, Эмма смотрела в потолок. Они договорились встретиться завтра. Пойти в бар, выпить, как взрослые. Танцевать. Реджина хотела танцевать. Ей хотелось расслабиться. И Эмма сделала бы для этого все. Пусть хоть это. Главное, чтобы туда никто не притащился из второй школы. Одно только имя: Робин. Как нож, застрявший в двери: ни туда, ни сюда. Но ведь Реджине хотелось пойти, а значит, они пойдут. Ведь самое главное — потом она останется у нее, на этом самом диване. Эмма перекатилась к стене, укутываясь в одеяло и утыкаясь носом в знакомый запах. Реджина набрала домашний номер на фоне чихающей Сьюзан. Пусть чихает громче, пока она будет отчитываться перед матерью. Отец нервно маячил за спиной. — Алло, мам? Привет. Да, я дома у папы. Ты же видишь по номеру. Да… Подожди… Да. Реджина продолжила молча кивать в трубку. Как будто нужны кому-то ее кивки. — Да, я ему передам. Да…я все помню. Хорошо. Поцелуй Герти за меня. Ну, можешь не целовать, просто погладь ее. Да, конечно, я выгуляю ее завтра. Сьюзан чихнула еще громче, и Реджина улыбнулась. Мать сейчас захочет повесить трубку. Так и было. — Да, мам, я знаю. Я тебя тоже. Пока. На плечо легла рука отца. — Пойдем, дорогая. Ты еще не ужинала. На кухне Сьюзан рылась в домашней аптечке, пытаясь что-то найти. Реджина достала противоаллергическое из своей сумки и протянула ей. Сьюзан с благодарностью улыбнулась: — О, спасибо, Реджина. Ты прямо как знала. — Возьмите. Можете оставить себе.***
Как ни странно, но татуированный бармен запомнил их. Широкой улыбкой он приветствовал девушек, хотя удостоверения попросил все равно. Как будто было непонятно, что им вовсе не по двадцать один, как будто за это время они подросли на пару лет. Эмма оценивала обстановку, пока Реджина делала заказ. Ничего будто и не изменилось. В таких местах ничего не меняется. У бильярдного стола толпились мужчины разного возраста, громко выкрикивая, подбадривая или пугая. Эмме был не известен этот язык. Никого знакомого, и это ее устраивало. Музыкальный автомат играл все ту же музыку, которую Эмма слышала на редких взрослых вечеринках, которые ей когда-либо удалось посещать. Краем глаза она заметила, как Реджина о чем-то договаривается с барменом, и вскоре музыка сменилась. Девушки прошли за свободный столик, заваленный салфетками и шелухой от семечек. Реджина брезгливо смахнула мусор на пол и словила улыбку Эммы. — Я думаю, здесь это нормально, — губами прошептала ей Реджина. Эмма присела рядом, закуривая сигарету, и бармен поднес им пепельницу. — Надо же, какой сервис, — пошутила Реджина, и он улыбнулся, сверкнув золотым зубом. — Все для вас, леди. Эмма смотрела вслед удаляющейся широкой спине бармена: — Он что, с тобой заигрывает? — спросила она у Реджины, и та рассмеялась в ответ. — И с тобой тоже. — Ха! Ну да! — Эмма хлопнула ладонью по столу, но потом призадумалась: интересно, улыбался бы он им так же широко, если бы Реджина была с парнем? И Реджина будто опять прочитала ее мысли: — Он ведь ничего не знает, глупенький. Они переглянулись, обмениваясь улыбками, и Реджина подмигнула Эмме. Такая другая, когда накрашена, и все равно ее Реджина. Та самая, которая уселась к ней сегодня на колени, пока красила ее саму, заглядывая в глаза, глубже. Та самая Реджина, которая приказала ей сегодня открыть рот, держа помаду наготове. Которая сказала ей закрыть глаза, пока она красит. И вместо кончика помады Эмма почувствовала ее мягкие полные губы, тут же захватив их своими. Долгий нежный поцелуй, и Реджина держит ее голову в своих руках, пока погружается в рот, глубже. Как может такое простое прикосновение быть таким наслаждением? Простое касание языков таким интимным, таким раскачивающим? И вот Реджина перекрашивает свои губы заново, и Эмма может смотреть на это вечно. Зачем им эта помада, если они опять сейчас будут целоваться, раскачивая бедра Реджины с приподнятой юбкой на сжатых коленях Эммы? Надо было никуда не уходить. Столько помады потратили! — Ты будешь танцевать, Реджина? На это она тоже может смотреть вечно. — Пока что нет, — рывком ответила Реджина. — Что-то не так. Эмма нахмурилась, вглядываясь в Реджину. Они почти уже допили пиво, но хмель сразу отошел на второй план. — Что? — кивнула она головой. Реджина подсела ближе, склонившись к уху Эммы. — Я сейчас тебе скажу, только ты сразу туда не смотри, хорошо? Эмма кивнула, отодвигая пепельницу в сторону. — В дверях стоят девчонки, и они уже пару раз на нас посмотрели. Я уже их где-то видела раньше, но точно не общалась с ними. Не помню. Можешь посмотреть через пару секунд, но только аккуратно. Реджина вернулась на свое место, лучезарно улыбаясь, поправляя волосы, как будто они сейчас не обсуждали то, из-за чего она так встревожилась. Эмма натянуто улыбнулась ей в ответ, отсчитала какое-то время и мельком оглядела все вокруг. У самого выхода стояло несколько девушек, которых она не заметила до этого: темнокожая, самая высокая из них, одна с короткими пепельно-белыми волосами и еще одна, та, что пониже, с суровым взглядом. Незнакомки точно что-то обсуждали, бросая в их сторону частые взгляды. Эмма придвинулась к Реджине, наклоняясь ближе: — Это хорошо или плохо, Реджина? Я не очень понимаю. — Еще понаблюдаем пару минут. Если они продолжат так на нас пялиться, то допиваем и спокойно уходим. Эмма опять закурила. Все это ей не нравилось: напрягающая ситуация, неизвестность того, что надо делать в таких случаях, но больше всего — тревожность Реджины. Ее собственная тревожность подскочила тут же, когда она заметила движение в их сторону. — Эй, это наш столик! — без всякого вступления начала самая высокая из девушек. Палец с ярко накрашенным ногтем уткнулся в стол в подтверждение. Реджина взяла ситуацию в свои руки, моментально ответив: — Мы как раз собирались уходить. Он ваш. Она поднялась, и Эмма следом за ней, на ходу утыкая недокуренную наполовину сигарету в пепельницу. Недружелюбно настроенная девушка отодвинула стул, проскрипев им по полу. Бармен бросил заинтересованный взгляд в их сторону. Две другие девушки окружили столик, пока Реджина и Эмма двигались к выходу. — Дылда! — бросила одна из девушек в сторону Реджины, и Эмма обернулась, притормозив: кто это там посмел ее так назвать? — Эмма, пойдем, — схватила Реджина ее за рукав, и они двинулись быстрее. Но тем девушкам не нужен был тот столик. Как только Реджина открыла входную дверь, они двинулись следом. Эмма и Реджина двигались прочь по улице, шаги становились шире и быстрее. — Если выйдут, побежим, поняла? — бросила Реджина на ходу, но Эмма все еще кипела от недавнего оскорбления. — Она тебя обозвала! — Я слышала, — запыхаясь отвечала Реджина. — Их трое. Нас двое. Та, что сама дылда, сильнее любой из нас. Так что давай просто уберемся скорее. Эмма молча кивнула и ускорила шаг. За спиной послышался шум и выкрики на всю улицу: — Вон они! Урсула, они туда пошли! Эмма обернулась и увидела, как на них несутся двое из них. Она рванула бегом, догоняя Реджину, но тут же сбоку их подрезала третья, та, с белыми волосами. — Куда собрались, а? — схватила она Эмму за кофту, резко потянув на себя, и Эмме пришлось притормозить, пытаясь вырваться. Она столкнулась с безумным взглядом этой девушки, и внутри все вскипело: дерись или беги! Эмма с силой отпихнула ее, но тут же к ним подбежали остальные. Реджину схватила самая сильная из них, тормоша за плечи и крича прямо ей в лицо: — Это ты увела парня у моей подруги, овца?! Эмма накинулась на нее со спины, пытаясь оттащить, и девушка перекинулась на нее, вцепляясь в волосы: — А ты кто такая вообще? Эмма, стискивая зубы от боли, дотянулась до рук противницы на своих волосах и резко дернула ее за большой палец в сторону. Та взывала от боли и выпустила добычу, хватаясь за больную руку. Реджина отпихивалась от двух других, но силы были неравными. Девушка с безумным взглядом толкнула ее со всей дури, и Реджина полетела на асфальт. Эмма взревела от ярости и со всей скорости влетела в безумную, сбивая с ног. Обе повалились на землю, и в этот момент Реджине удалось подняться. Третья, самая нерешительная, боялась что-то делать без своих подруг, и Реджина бросилась на помощь Эмме, оттаскивая безумную за блузку. Та трещала по швам, и девушка завизжала, вскакивая и таща за собой Эмму. — Не смей ее трогать! — раздался по улице рев Реджины, и пощечина прилетела прямо по щеке: звонко, отрезвляюще. Голова метнулась в сторону, пепельные волосы за ней. Эмме удалось подняться на ноги: она оттолкнула ту, которой успела повредить руку, и встала в боевую стойку. На мгновение все девушки замерли. Вдруг со стороны бара раздался крик: — Эй! Что у вас там! Реджина и Эмма обменялись взглядами: «мармелад»! Они бежали так быстро, как Дэвид не пробежал бы свой норматив, так быстро, что было только слышно биение сердца в ушах. Эмма все время оглядывалась: бежит ли Реджина за ней? Ведь она на каблуках! Дома, парк, знакомая тропинка, еще пролет, вот и знакомые виды. У подъезда они перешли на шаг, юркнули в двери, поднялись по ступенькам, перепрыгивая через две. Эмма повернула ключ на все обороты. Дом. Безопасность. Тишина, и в ней сбивчивое дыхание обеих. Эмма все еще стояла у двери, прислонившись к ней спиной. Реджина сползла по стене. Они переглянулись и рассмеялись, сгибаясь пополам, заходясь в истерике, до слез, до рези в животе. Эмма тоже присела на пол, пододвигаясь к Реджине ближе. Чувства возвращались: Эмма распустила волосы, проведя рукой по голове, кожа которой все еще ныла. Реджина осматривала ноги, скидывая туфли: колготки порвались, коленка в ссадинах. Будет синяк. И вопросы. — Твою мать! — выругалась она, и Эмма посмотрела на нее. — Пойдем в ванную, Реджина, надо все обработать. Реджина привстала и только сейчас поняла, как ей больно. В ванной журчала вода. Реджина наблюдала, как Эмма достает аптечку, бинты, вату. Сосредоточенно, быстро, как будто собралась ей операцию делать. Эмма взяла ножницы и замерла с ними в немом вопросе. — Режь, все равно с ними уже ничего не сделать, — согласилась Реджина. Эмма оттянула капроновую черную ткань, сделала надрез и потянула кусок на себя. Реджина прошипела. — Больно? — подняла Эмма на нее взгляд. — Не смертельно, — через силу улыбнулась ей Реджина. — Сядь-ка в ванную, я все промою. Реджина послушно забралась на бортик, подтягивая юбку выше. — А ты здорово той врезала, — проговорила Эмма, настраивая струю душа. — Ты тоже классно дралась, — заметила Реджина. — А ты говорила трое на двое не пойдет, — с усмешкой продолжала Эмма, проверяя рукой температуру воды. — Отвлекаешь меня? — спросила Реджина, и Эмма улыбнулась ей в ответ: — Будет больно, но потом еще больнее, — пошутила она и тут же принялась смывать грязь с коленки, чтобы не оттягивать момент. Реджина цедила воздух сквозь сжатые зубы, зажмурив глаза. Пальцы аккуратно трогали там, где саднило и жгло. Ласковые прикосновения, приносящие боль. Реджина открыла глаза, наблюдая, с какой нежностью Эмма мылила руки и промывала кожу на ее коленке. Она взяла бинт и зубами оторвала кусок, смачивая его какой-то жидкостью. Эмма подняла на Реджину взгляд и заглянула ей в глаза. — Повезло им, что у тебя не было ножа под рукой, правда? Реджина отвлеклась на вопрос, и бинт примкнул к ранкам, промачивая кожу, пощипывая. — А! — воскликнула Реджина и тут же хмыкнула, — подловила-таки. — И кричала ты тогда тоже очень классно. С удовлетворенным видом Эмма любовалась проделанной работой, поглаживая Реджину по коленке, успокаивая. Та сидела, зажмурившись, примиряясь с болью: она растекалась по коже, таяла в ней, углубляясь. Рука Эммы покоилась чуть выше ссадины, придерживая ее в этой реальности. Вода журчала в раковине, гася все лишние шумы, и от этого стало так привычно хорошо. Реджина уперлась ногами в ванну и напрягла бедра, опираясь на бортик сильнее. Притаившаяся страсть от недавней драки и погони вновь выглянула и подразнила ее. Реджине вдруг захотелось, чтобы Эмма не гладила ее, а сжала ногу, удержала ее здесь, рядом с собой. Она кусала себе губы, сдерживая порыв. Но это было сильнее ее, и ладонь сама легла на поглаживающую успокаивающую руку и потянула вверх, выше по бедру. Эмма поддалась, наблюдая за выражением лица Реджины. Та приоткрыла рот и выдохнула, отпуская надкусанную губу. И пальцы забираются дальше под юбку. — Поцелуй меня, — просит Реджина, и Эмма перешагивает за бортик, прямо в набежавшую из душа воду. Ну и что, что в одежде: все равно джинсы все грязные. Она целует Реджину так же, как поглаживала ее колено: нежно и медленно, трогает губами вздрагивающие губы. — Укуси меня, — просит Реджина, и Эмма прикусывает нижнюю губу, проскальзывая по ней языком. Реджина дышит быстрее, сильнее вжимаясь ягодицами в бортик ванной, упираясь спиной в стену. То животное, что притаилось в ней, больше не прячется. Она кусает Эмму, и та вздрагивает от неожиданности, но не отодвигается, а кусает больнее в ответ. Реджина стонет прямо ей в рот, но вода все заглушает, и эти стоны — только для них. Руки Эммы скользят еще дальше под юбку, совсем ее задирая, но Реджина приостанавливает ее. Она приподнимается и рывком стаскивает порванные капроновые колготки вместе с бельем, задевая недавние раны. Эмма замирает перед ней, и рот ее приоткрывается от этой картины. Реджина опять усаживается на место, берет руки Эммы в свои и кладет их обратно на ноги, продвигая выше. Пусть они скользят дальше, как можно дальше по ее голым ногам. Эмма опять целует ее, пока пальцы ищут, скользят навстречу горячему. Они смотрят друг другу в глаза, и Реджина бросает взгляд на открытую дверь. — Закрой глаза, Реджина, — шепчет ей Эмма, придвигаясь ближе к лицу. Реджина слушается, пока Эмма нежно целует ее в закрытые веки, в переносицу, в щеку, проводит кончиком языка по изгибу скулы и ниже к шее. И там Эмма больше не старается быть нежной. Она знает, Реджина не этого хочет сейчас. Реджина чувствует, как губы впиваются в нее, как засасывают кожу, и от этого ей так сладостно хорошо, что хочется рычать. Но она опять себя сдерживает. Теплая вода из брошенного душа ласкает ступни, а рот Эммы не щадит шею. Она раздвигает ноги шире, приглашая Эмму, и пальцы больше не так осторожны: они трогают все, что хочется, раздвигая губы, задевают клитор, продвигаются ниже во влагу. Эмма изучает ее, слушает, ловит каждый выдох. — Еще, — просит Реджина, — трогай меня еще! Реджина подается навстречу, пока рука Эммы скользит сразу везде. Эмма напрягает всю кисть, Реджина трется о ее твердые напряженные пальцы, привстав на ноги, сама, как ей хочется: сильнее, резче с каждым разом. Все напряжение переместилось туда: в бедра, между ног, внутрь. Там оно сжимается и просится наружу. Хочется кусаться, кричать, сжимать зубы и чувствовать под ними мягкость тела. Реджина хватается ртом за плечо Эммы, комкая губами ткань, чтобы укусить хотя бы ее. Рывки навстречу Эмме, на ее руку, и Эмма ловит этот ритм, идет ей навстречу, пока и клитор, и набухшие губы трутся и трутся о пальцы. — Быстрее, еще, еще, — требует Реджина. Вода струится, уносит шумы, уносит все лишнее. Остается только она и Эмма, ее Эмма. Ее желание и рука Эммы. Только она и Эмма, вылизывающая ее шею. Эмма, просовывающая руку в ее волосы, отклоняя ее голову назад, ее губы, спускающиеся ниже, целующие ее грудь прямо сквозь ткань блузки. Еще толчок, и ноги больше не могут стоять ровно, дрожа от напряжения, и эта дрожь передается внутрь, сжимаясь в последний раз. Рассыпается в ней толчками, отдает ей наслаждение, которое она так просила, так ждала. Реджина вздрагивает опять, растворяясь в этом блаженстве. Она чувствует, как Эмма целует ее: опять нежно, в щеку, и губы ее улыбаются, Реджина чувствует это и улыбается сама. Хочется смеяться от радости, от удовольствия, которое по ней разливается. Вода льется по ноге, чуть теплее, чем казалось раньше. Ссадина опять дает о себе знать. — Хорошо, — произносит Реджина, не открывая глаз, — мне так хорошо. Эмма… Губы чувствуют поцелуй. Они тоже болят от недавнего укуса, и воспоминание этого поджигает ее опять. Реджина открывает глаза и сталкивается с глазами-хамелеонами. Чистый, прямой взгляд. Реджина тянется к Эмме, стаскивая с нее кофту вместе с топом и тут же снимает с себя блузку через голову. Эмма освобождает себя от намокших джинсов, пока Реджина стягивает юбку. И мокрая одежда больше не мешает: только голые тела жмутся друг к другу. Бедро проскальзывает между бедер, находит там мокрое. Обняться, прижаться, присесть, чтобы нога шагнула дальше между ног, пока губы скользят по губам, пока грудь напротив вдавливается в твою грудь. Как бешеный танец, сталкивающий их, сминающий. Как наваждение, набросившееся на них, не давая расцепиться. Рука Реджины протискивается между телами в желании узнать, трогать. И Эмма позволяет ей, чуть отодвигаясь, повторяя движение. Ощущения путаются, смешиваются, пока они трогают друг друга. Слишком сильное напряжение, слишком мало места, и они расцепляются, усаживаясь друг напротив друга, меняясь руками. Каждая трогает теперь себя, как привыкла, как знает. Взгляды скользят по телу напротив, наблюдая за самым сокровенным, за постыдным делом, которое можно показать только здесь и сейчас. Еще один их общий секрет, который они с таким наслаждением делят друг с другом. Эмма постанывает сквозь сжатые губы. Только не закрывать глаза, не отрывать взгляд от вздымающейся груди, от твердых сосков, от напрягающейся руки, от разведенных ног, от пальцев, раздвигающих губы, все быстрее играющих с клитором. Но Реджина смотрит ей прямо в глаза, подглядывая за лицом, за открытым ртом, хватающим воздух. Опускает взгляд ниже, шаря по всему телу: молочная грудь вся в родинках, напряженный живот, подрагивающая рука, угловатые плечи, покрытые веснушками. Она укусила бы ее прямо сейчас, впиваясь в нежную кожу. Реджина стискивает зубы, от этой мысли ее накрывает: она больше не может держать напряжения, вскрикивая от оргазма, тут же закрывая себе рот рукой. Эмма вздрагивает от этого вскрика, следуя прямо за Реджиной. Ее ноги сжимаются, она оседает на колени, утыкаясь в живот Реджины, в ее запах. Реджина кладет руку ей на голову, поглаживая волосы. Под шум воды не слышно, как тяжело они дышат.