***
— Не дыми на меня, Мэрлин! — Что, совсем не хочется? — спросил Мэрлин, пуская сигаретный дым почти что в сторону. — Сейчас уже нет, — поморщилась она. — Хочешь, чтобы хотелось? Мэрлин посмеялся, вспоминая, как Эмме тяжело дался первый месяц без сигарет. Это был просто кошмар: она была просто невыносима, срывалась на всем, на чем можно было и на чем нельзя. Вафли не спасали, дополнительные задания, что она набрала на фрилансе, предназначенные для отвлечения, раздражали ее еще больше. — Нет, такого удовольствия мне больше не надо, — хохотнул Мэрлин. — Так, просто. Проверяю. — Проверяй в другую сторону, пожалуйста, — отмахивалась Эмма от дыма, но больше от самого друга. — Что там у нас за фильм? Мы еще не опаздываем? — Альфа-дог, третий зал, последний ряд, места… так, сча, — порылся Мэрлин в карманах, отдавая на время сигарету Эмме, — места тринадцатое и четырнадцатое. — И зачем мы поперлись так рано? — поморщилась Эмма, глядя на сигарету и потирая глаза. Она еле как впихнула туда линзы. — Рано? Эм, ты дрыхла до трех. Если бы я не зашел, так и валялась бы в постели. Что вы делали вчера? — брови Мэрлина приподнялись пару раз. — Не спалось? — Прекрати, Мэрлин. У тебя брови сейчас выпрыгнут со лба. Ничего «такого» мы не делали. Я работала допоздна. — Нарисовала что-нибудь новенькое в своей чернильной коллекции? — Нет, — поджала Эмма губы, — пропало что-то вдохновение по этой теме. Не знаю пока, что делать. Бауэрман требует, ругается, опять требует, только больше мешает. Знаешь, как он может? — Знаю, мне ли не знать! — поддакнул Мэрлин. — Да придумаешь что-нибудь, как всегда! Ну ладно, пойдем. Там реклама уже, наверное, заканчивается, а я еще попкорна хочу взять. Будешь что-нибудь? Они вошли в темноте, пробираясь через ноги и недовольные вздохи: фильм уже вовсю шел. Устроившись в кресле, Эмма пыталась понять, что происходит на экране. — Эй, Мэрлин, это кто там? Тимберлейк, что ли? — Похож на него, — ответил Мэрлин, не обращая внимания на шиканье с предыдущего ряда. — Я не знаю актерского состава. Знаю только, что криминальная драма. Захотелось нервишки пощекотать. Эмма собралась гуглить, не веря, что певец так внезапно переделался в актера. Не он же там на экране? В браузере мелькнула страница фейсбука и непрочитанные сообщения. Палец задержался и кликнул «открыть». Эмма замерла: сообщение от Реджины Миллс. У нее было не так много знакомых Реджин, а Реджина Миллс была только одна. Она читала сообщение, не веря своим глазам, которые становились все шире. Это точно Она! Реджина Миллс. — Охренеть! — не сдержала Эмма эмоций. — Что? Все-таки он? — переспросил ее Мэрлин, и в их сторону опять кто-то зашипел. Но Эмма не обращала внимания ни на тех, кому они мешали, ни на друга, вообще ни на что. На экране происходили действия, но то, что было в ее телефоне, выносило ее далеко за пределы этого зала. «Привет! Это Реджина, твоя бывшая одноклассница. Помнишь меня? Хотела спросить, будешь ли ты в Бостоне одиннадцатого февраля. Я буду проездом, у меня пересадка как раз там. Подумала, может, увидимся ненадолго. Что скажешь?» Охренеть, не встать! Как такое может быть? Что ей делать? — Эй, ты там в порядке? — ткнул ее локтем Мэрлин. — Что случилось? — Ничего, — ответила Эмма и погасила экран. Все. Страшно захотелось закурить. Реджина Миллс написала ей. После всех этих лет. После того, как Эмма сама как-то раз нашла ее страницу, на которой все было закрыто, засекречено. Только дата рождения виднелась: первое февраля. По ней Эмма и вычислила, что это, скорее всего, была та самая Реджина. Но все остальное спрятано и доступно только для друзей. Добавиться в этот список приближенных Эмма как-то не решалась. Да и зачем? Столько лет уже прошло, все изменилось сто раз. О чем бы они говорили? Но Реджина хочет ее увидеть! Ладошки внезапно стали влажными, и Эмма терла их о джинсы, стараясь согреть заодно. Она постепенно возвращалась в кинозал. На экране какие-то подростки творили невероятную дичь. — Что вообще происходит? — спросила она у друга уже шепотом. Что вообще происходит, а? — Вот этот парень идеализирует того парня, Тимберлейка, — ткнул он пальцем, — и выполняет его тупые задания, — коротко пояснил Мэрлин. — Это ж Тимберлейк? Ты погуглила? — Да, да, это он, — ответила Эмма наугад. Но все еще оставалась в том сообщении. Надо что-то ответить. Оно уже прочитанное. Она не может тут сидеть. Выйти! Срочно! В туалете она ополоснула лицо. Реджина Миллс. Хочет встретиться. Тут, в Бостоне. Вот так вот сразу. Боже, о чем она думает? Конечно же, Эмма хочет ее увидеть! «Реджина, привет! Рада, что ты мне написала…» — удалить. «Конечно же, я тебя помню :)» — удалить смайлик, поставить восклицательный знак. «Да, я буду тут и с радостью с тобой встречусь. Когда именно ты приедешь? Каким поездом и какой вагон?» Отправить. Ждать ответа. Давно забытое ощущение — ждать ответа от Реджины. Черт! Телефон в карман. Эмма схватилась руками за лицо, скользнула по волосам, поймала свое растерянное отражение в зеркале. Как такое может быть? Это все правда? Девушка вышла из кабинки и подошла к раковине. Эмме надо вернуться в зал, в реальность. Только что теперь делать со всей этой реальностью? Она не будет торопиться: пока лучше никому ничего не говорить, даже Мэрлину. Тот сидел рядом, ничего не подозревая, иногда поглядывая на нее в самые яркие моменты: «вот это да! Офигеть, да?» Да уж, офигеть. Уже было бесполезно следить за сюжетом. Эмме пару раз показалось, что телефон вибрирует: она не выдержала и еще раз включила его. Ответа не было. Реджина поздно написала: ночью, в третьем часу. Зачем она хочет встретиться? Почему не добавилась в друзья? Какая она сейчас? Все такая же? Конечно же, нет. Люди меняются постоянно, с ними происходят события и жизнь подгибает их под себя, или они сами подгибают жизнь, как им хочется, и Реджина, скорее, из вторых. Какая ты теперь, Реджина Миллс? На экране пошли титры.***
Сегодня перед Реджиной стояло две основные задачи. Одна по работе, долгожданная, но такая внезапно неподходящая сейчас. Где они раньше были со своими настоящими делами, вместо того, чтобы заваливать ее офисной пыльной работой? Но она с этим справится. Только мыслями она возвращалась к другому делу, что висело еще со вчерашнего вечера. Как она об этом не подумала заранее? Перед тем, как подбросить монетку и уж точно перед тем, как отправить Эмме то сообщение. Мысли об Эмме, которые раньше были только во время сеансов или при ведении записей в «дневнике», стали теперь такими реальными. Она задремала во время фильма, не осилив криминальную драму, которую выбрал Дэниел. Проснулась только, когда стемнело. Первым порывом было проверить телефон. Там ее ждало ответное сообщение. И если сначала губы ее растянулись в счастливой улыбке, то постепенно радость вытеснилась паникой. Она даже билеты не купила! Чем она думала вообще? Боже, ну ты и идиотка! «Ты же не идиотка, Реджина?» — прошипел внутри голос матери, и Реджина шлепнула себя браслетом. Надо просто решить эту задачу. Реджина ездила в Сторибрук всегда одним и тем же маршрутом, самым оптимальным по времени и расстоянию, вот уже четыре года. Сесть на поезд до Бостона, там на Южном вокзале пересесть на автобус и трястись в нем еще четыре часа до Рокленда. Там заканчивался маршрут нормальных дорог и цивилизация вместе с ними. В Рокленде было уже почти как дома, но до Сторибрука все еще надо было ехать минут пятнадцать на местном автобусе или такси. Обычно ее забирал отец, и эти пятнадцать минут были самыми приятными в поездке домой. Можно было сразу разворачиваться и ехать обратно. Такой была ее обычная дорога туда, и точно такая же обратно. Она знала расписание автобусов и поездов почти наизусть. Но когда Эмма спросила ее, во сколько ей ожидать приезд Реджины, перед ней встал вопрос: какой оптимальный маршрут ей выбрать сейчас? Во сколько приехать? Сколько времени им надо? Что ей вообще говорить? Боже, что ты наделала? Вчерашняя паника набирала обороты. Эти мысли метались в ней, пока она ходила по кабинетам департамента, заполняя подотчетные формы и выискивая шаблоны документов. Ей наконец-то доверили настоящее дело: проверку учебного заведения, находящегося на попечении государства. Самое настоящее! И раньше она бы этому дико обрадовалась, вот только каким маршрутом ей ехать? И что говорить? Может, ей стоит встретиться с мисс Тинкер? Нет, она сможет справиться и сама. Вчера же справилась! Наконец наступило долгожданное время обеда, и Реджина принялась за планирование, усевшись за столиком соседнего с работой кафе, где она обычно обедала. Есть будто не хотелось: голова была занята делом, вытесняя все остальное. Чашка кофе и салат. Тревога перемешивалась с радостным ожиданием. Ей не верилось, что все это правда, что все это она делает сама, собственными руками. Им надо не больше часа на разговор: чтобы не устать от первой встречи и чтобы у Реджины не было времени струсить. Она должна была сказать, что давно хотелось, лично, глядя в глаза. И она это сделает. Она уже решила, что сделает это на обратной дороге, чтобы встреча с родителями не мешала ей, чтобы она уже была позади. Приехать в Бостон нужно не слишком рано, но и не сильно поздно, чтобы вернуться домой не в ночь. Еще заложить сорок минут на переходы и пересадки. Ручка бешено бежала по бумаге, выполняя самый важный на сегодня расчет. Тревога уходила вместе с выписанными датами и рейсами. Тщательно все перепроверив несколько раз, она выписала итоговые данные на чистовик. Реджина зашла на сайты транспортных компаний, чтобы успеть забронировать места. Новогодняя суета позади, места должны быть наверняка, но вдруг? Убедившись, что и тут все чисто, она оформила бронь. Дэниел! Она даже не предупредила его! Ничего, скажет потом, постфактум. Она же все равно как-то упоминала вскользь, что родители ее звали в гости. Дело сделано, осталось написать Эмме. С работы это было сделать сложно: социальные сети блокировались, а посещаемые сайты отслеживались. Реджина не хотела торопиться, но откладывать дальше не было времени: она и так должна была ответить вчера. «Эмма, привет! Рада, что ты меня вспомнила :) Извини, что так долго не отвечала, много работы навалилось. Я буду в Бостоне в 12:17, приеду на автобусе Конкорд Коуч. Потом у меня поезд в 14:07 с этой же станции. Надеюсь, я тебе не доставляю хлопот? Если у тебя свои дела в это время или у тебя вдруг не получится, то я понимаю». Без десяти конец обеда. Отправить и вернуться в работу. А это очень тяжело сейчас.***
Эмма наконец полностью осознала: ей действительно написала Реджина! Вчера ее еще немного поколачивало, и пришлось воспользоваться антиникотиновым спреем несколько раз, но она продержалась. Правда это заметила Лили, почувствовав горьковатый привкус спрея на приветственном поцелуе. «Все в порядке?» Да, Лили, все в порядке, все будет хорошо. Она решила ничего ей не говорить. Это всего одна встреча. Проездом. Наверняка не больше часа. Не стоит Лили волноваться из-за этого, особенно после того, как Эмма уверяла ее в том, что бывшая одноклассница вряд ли когда-нибудь сможет ей написать. Эмма устала кликать входящие. Она даже проверила, не заглох ли вай-фай, но сеть была в порядке. Реджина прочитала сообщение еще вчера, но все еще не отвечала. Может, она на учебе и ей некогда? Или чем она еще занимается в этот понедельник? Самой Эмме нужно было на пары только ближе к вечеру и то только на практику. Она продумывала образы новых персонажей, решив отрабатывать на них технику чернил. Чем-то ее манили черные разводы, заполняющие белый лист: чернила зацепили еще с прошлого семестра. Лили была на работе, корпела над новым дизайнерским проектом, так что Эмма сидела одна, закинув ноги на компьютерный стол и пачкая листы. На фоне орал Мэрлин Мэнсон, добавляя характера в первого персонажа — хмурого стражника. Она пока не придумала, что он будет сторожить, но хмурым будет точно. И еще уставшим. Мэрлин Мэнсон заикнулся на звуке входящего сообщения, и Эмма чуть не подпрыгнула на месте, тут же убавив звук. Реджина Миллс была в сети пять минут назад. Эмма пробежала по сообщению глазами, улыбаясь некоторым моментам: «Рада, что ты меня вспомнила :) » Да уж, такое вряд ли забудешь. «Надеюсь, я тебе не доставляю хлопот?» В таком официальном тоне Реджины, который предназначался всем малознакомым. Так по-школьному. Реджина может быть и такой. Хотя бы смайлик поставила, уже хорошо. Эмма принялась писать ответ. «Привет, Реджина! Как я могла забыть свои первые настоящие пьянки с тобой?» Эмма задумалась, стоит ли писать про воспоминания, касающиеся парка, который Реджина как-то раз посетила после одной из пьянок, но решила, что для этого еще рано. Как-нибудь потом. Она продолжила: «Я буду там в это время. Нет, ты мне не доставляешь хлопот. Как я уже писала, буду рада тебя видеть :) Если что-то изменится, дай мне знать». У самой Эммы были дела, но поздно вечером: она обещала провести Лили в колледж и показать студию, где она обычно рисует. Обещала уже с прошлого года, а времени все не было, особенно из-за новогодней суеты, а сам новый год вышел каким-то не очень для их отношений. Коробки больше не стояли в зале: Эмма затолкала их в шкаф после того разговора с Мэрлином, но так ничего и не выкинула. Может, все-таки что-то следует из этого выбросить? Эмма отложила чернильного стражника и подошла к шкафу. Дверки скрипнули, коробки зашуршали по полу. От них повеяло едва уловимым запахом общежития, в котором они простояли большую часть, но когда Эмма отодрала скотч и раскрыла первую коробку, на нее обрушились запахи родного дома в старом забытом городе Сторибруке. Их квартира на втором этаже, ее раскладной диван, полки с дисками, мольберт: все разом встало перед глазами. Руки перебирали рисунки, те самые диски, книги, комиксы, а образы продолжали вырисовываться. Один диск был особенным: Эмма узнала свой почерк на самодельной обложке. Их совместный диск. В углу было подписано Rgn Sw — код, понятный не каждому. В самом низу лежала папка, крепко перевязанная. Что-то щелкнуло внутри. Эти рисунки должны быть особенными. Что-то подсказывало ей, что это открывать не стоит: не надо, не сейчас, никогда. Папка легла в сторону. Во второй коробке валялся школьный хлам: не сданные вовремя учебники, дневник. Тетрадка! Серая, пухлая. Эмма улыбнулась, и уголки губ грустно потянулись вниз. Надпись на ней гласила, чья это тетрадь и кому она принадлежит, чужим почерком там были выведены буквы, но особенна та, первая буква ее имени, язычок которой изгибался. Черт! Ах, черт! Ее тоже было страшно открывать, но она не была перевязана. Эмма перелистывала переписки, наброски, школьные записи. Самое интересное всегда было позади, на последних страницах. Стих. От нее. Закрыть тетрадь. Эмма суетливо заторопилась, и из тетрадки выпали две заламинированные карточки — водительские удостоверения. Эмма подняла их и рассмеялась: как им только продавали спиртное? Реджина смотрела на нее с фотографии: красивая, как и всегда. Здесь она накрашенная. Дата рождения: первое февраля, год, ясное дело, врал. У нее был день рождения недавно? Стоит ли Эмме задуматься про подарок? Глядя на фотографию, она вдруг вспомнила, что еще может быть в коробке. Порывшись немного, она нашла, что искала: пачка фоток, которые ей присылала Мэри Маргарет во время последних школьных лет. На многих были ее друзья, бывшие одноклассники. Такие приятно знакомые лица. Следом шла серия из фото их школьного туалета: Эмма Свон — лесбиянка, Мэри Маргарет — лесбиянка, Дэвид Нолан — лесбиянка, и прочие надписи. Эмма развеселилась. Как давно они не виделись? Прошлый Новый год им удалось отметить вместе, пока Мэри Маргарет и Дэвид еще путешествовали по штатам. Тогда Эмма махнула на все рукой и уехала к ним в Таллахасси. Пришлось потратить всю накопившуюся стипендию и занять у мамы на время, но оно того стоило. Жалко, Мэрлин не смог: она все хотела их познакомить. Руки продолжали листать, а глаза высматривать: фотографии родного Сторибрука, фотографии последнего звонка, весь класс полностью со счастливыми лицами, отдельно их компания, фотографии асфальта перед школой с надписями «11в самый крутой» и «выпуск 2002 рулит!» И отдельное фото с Реджиной в полный рост: там она получает золотую медаль, не смотрит в объектив, снимок сделан со стороны. Эмма перевернула фотографию и прочитала надпись: «Знаю, ты хотела бы такую фотку. Это самая лучшая. От совместных она отказалась. Люблю тебя, твоя ММ». Положить все обратно, скотч сверху, затолкать в шкаф, где было. Потом как-нибудь выкинет, не сейчас. Эмма поднялась на ноги и сделала пару кругов по комнате. Диван, мольберт — все исчезло. Осталась только она — Эмма, и вся ее тысяча воспоминаний. Она потянулась к телефону и набрала номер. — Алло, Мэри Маргарет? Привет! Как ты, подруга? Сто лет тебя не слышала. На той стороне радостно затараторил родной голос, и Эмма задержала дыхание, чтобы не расплакаться прямо сейчас. Глубокий выдох. Голос на том конце затих ненадолго. Волнуется за нее, как всегда. — Нет, нет, Мэри Маргарет, все хорошо, я просто… просто так хочу поговорить с тобой.***
Реджина весь оставшийся день носилась по кабинетам, составляя план на рабочую неделю. Она решила посетить объект лично, но не сразу: сначала изучит всю подноготную. Это ее первое дело, и она докажет, что не последнее. Суета отпустила ее только под вечер, когда кабинет опустел. Она, как обычно, задержалась. Но надо же было как-то все успевать. Реджина договорилась в университете насчет личного графика посещений. После того, как она прогуляла один раз, а потом и еще один, после того, как она специально провалила контрольную точку, но потом с легкостью нагнала эту тему за несколько недель, ей вдруг показалось, что она справится с оставшимися курсами, если будет посвящать практике семьдесят процентов всего времени. Ректор одобрила, только заведующая методической частью покривила носом, когда подписывала расписание. Реджина только молча ухмылялась, запоминая эту мимику: когда-нибудь она вернет ее с лихвой, когда проверка доберется и до них. Устало откинувшись в кресле и отметив, что с первой задачей на сегодня она закончила на твердую четверку, Реджина залезла в сотовый, проверить, как дела со второй. Она читала сообщение от Эммы и улыбалась. Да уж, первые пьянки. Воспоминания потянулись одно за другим. У Реджины они были далеко не первыми, но с Эммой все было иначе. С Эммой всегда было так. Такая была Эмма. Интересно, сейчас она такая же? Какая она теперь? Что с ней стало, как она изменилась? Мысли сами текли, пока мэрс рассекал улицы Нью-Хейвена, уже вечернего, без пробок. Стоит ли писать ответ Эмме или и так все понятно, и пока что на этом хватит? Один смайлик во всем сообщении, скорее всего ответный, ради приличия. Долгий красный остановил ее на перекрестке, и Реджина еще раз перечитала сообщение. «И я буду рада тебя видеть :) До скорой встречи, Эмма. Вот мой номер на всякий случай». Пальцы набирали быстро, больше не стирали. Отправить. Кто-то посигналил сзади, и машина тронулась.***
— Надо же, какие мудаки! — ругалась Реджина, перелистывая страницы дела, которое захватила с собой домой. Дэниел отвлекся от сводки криминальных новостей, глядя, на что она ругается. Они же договаривались не брать работу на дом, а это точно работа. Реджина опять ругнулась. — Надо же! Не знал, что моя жена может так ругаться! — Еще скажи, как сапожник! — фыркнула она в ответ. — Ну, — взвесил Дэниел, — не то, чтобы сапожник, но я тут чувствую некую агрессию. Реджина проигнорировала ответ, углубляясь в бумаги. — Кто так делает вообще? — продолжила она ругаться с неизвестным провинившимся. — Да что они там такого натворили? — Списывают по статьям то, чего не стоило бы. У них там кто сидит в бухгалтерии? Первокурсники? Дэниел заинтересовано глянул в документ. — Реджина, да это же не серьезно, пустяки. — Сказал мне юрист! — сверкнула Реджина взглядом в его сторону и отодвинулась вместе с документами. — Они нарушают закон, тут не может быть пустяков! — Ты себе врагов хочешь нажить своим первым делом? — Еще скажи, что будешь защищать их в суде. — Реджина, я же прокурор, а не адвокат, — шутливо напомнил он и в таком же духе добавил: — Ты же не доведешь дело до суда? Но по ее виду понял, что она может. С нее станется. — Как хочешь, — вернулся он к своей новостной сводке. — Читала про Буша? У него опять конфликт на исламской почве. Но Реджина не отвечала. Все, что ее интересовало: что там еще от нее могли скрыть. Возможно, стоит запросить историю документов объекта за последние несколько лет.***
Эмма рассматривала карту маршрутов автобусов и поездов. Она знала автобус, которым Реджина собирается приехать: эта линия ведет вдоль восточного побережья, пересекая штаты один за другим, дальше на север. Эмма сама ездила этой дорогой, даже помнит некоторые остановки: Брунсвик, Портленд, Рокленд. Последняя точка отзывалась в ней еще одним воспоминанием: мама сажает ее на автобус, они вместе затаскивают ее небольшой чемодан, Эмма в наушниках, музыка заглушает все остальное. Плеер сел через три часа, но она не вынимала наушников до самого Бостона. Реджина поедет этой дорогой домой, в Сторибрук? Как часто она ездит этим путем с пересадкой в Бостоне? Если часто, то почему решила встретиться именно сейчас? Что-то произошло? Что именно? Входная дверь забренчала ключами, Лили вернулась домой. Эмма закрыла браузер и поторопилась стереть историю посещений за последний час. Надо будет сказать ей, что в воскресенье она встретится с мамой и возьмет у нее машину перед тем, как они отправятся в ее студию. Лили приветственно улыбнулась, сбрасывая с себя одежду и усталость рабочего дня. — Как твой проект? — поинтересовалась Эмма. — Закончили, наконец? — Не-ет, — протянула Лили, усаживаясь на диван. — Вернули с правками. Надо доделать к следующему понедельнику. — Помощь нужна? — Вообще, не помешало бы. А как твой проект? И ты же еще взяла заказ? — Да, но он без сроков. А Бауэрман подождет. Лучше давай твое доделаем. Эмма открыла редактор, готовясь к работе. — Премию хотя бы обещали за сверхурочные? Лили усмехнулась: — Ага! Счас! Даже спасибо не сказали. Это же наши проблемы, что мы «не так поняли», — изобразила она тон своего начальника. — Достали! — Ты себя недооцениваешь. И они тебя тоже! — возмутилась Эмма. — Я знаю, знаю. Но мне и так повезло, что меня туда приняли. Эмма не стала возражать, хотя ей хотелось. Она уже высказывалась на этот счет: Лили пашет за троих, платят ей мало и уже давно, а просить больше она не решалась. Но это тупиковый разговор, проверено. Человека не переделать, если он сам того не хочет. Лучше помочь, чем усугублять. — Так что там у тебя? Давай поделим. Лили уселась рядом за свою половину рабочего стола, открывая проект. — С тебя иллюстрации, с меня верстка, — вкратце объяснила она, скидывая Эмме требования к изображениям. — Не сильно гламурно, но чтобы «притягивало взгляд». Чтобы типа симпатично. — Это их запрос? Ну и козлы же они у тебя. — Знаю, — недовольно согласилась Лили, — те еще козлы. Так как твой учебный проект? — Не прет пока что, — поморщившись, ответила Эмма. Эта тема тоже была тупиковой, но Лили так не думала. — Выгонят из колледжа, будешь вместе с Мэрлином… — не закончила Лили. — Буду что? Ну давай скажи: страдать фигней. Ты же это хотела сказать? Лили промолчала, но Эмма уже была задета. Могла бы и не начинать. — Он делает, что ему нравится. Ты делаешь, что тебе нравится, — разъяснила Эмма уже не в первый раз. — А ты делаешь, что тебе нравится? — спокойно спросила Лили. — Сейчас — да, — коротко ответила Эмма. — Если нет вдохновения, не могу я из себя выдавливать. Ты же меня знаешь? — Знаю. Просто если бы я ждала вдохновения, то не сдала бы ни один проект. — Нашла, с чем сравнивать: работу и курсовой проект! Лили, мы же это уже обсуждали. Да, я знаю, уже слышала, и про технику, и про результат, и про разгон в двадцать минут, а потом само попрет. Просто сейчас давай доделаем твою работу? Последние слова прозвучали резче, и Эмма притормозила себя. — Не хочу ругаться. — Да мы же не ругаемся, Эм. Ладошка Лили легла на коленку Эммы и сжала немного. Эмма тоже сжалась. Почему-то каждый раз, когда они обсуждают работу или искусство, диалог уходит в эти тупиковые ветки. Им бы идти дальше, но они вечно буксуют на одной и той же остановке. Лучше уйти в сторону, пока не стало опасно жарко и опять не захотелось вжаться внутрь себя. А потом молчание и тишина на весь вечер: стена игнора. — Слышала, новую выставку открывают в музее изящных искусств? — свернула Эмма. — Ну и название, — усмехнулась Лили. — Представляю, какая там выставка! Без Мэрлина, наверное, не обошлось? — Скажу ему, чтобы он достал тебе билет в первый ряд, — закончила Эмма разговор и решила сосредоточиться на работе. Симпатично, значит. Сейчас она вам сделает симпатично.***
Пятнадцать минут дороги от Рокленда до Сторибрука — самые драгоценные. Отсчет трех часов еще не начался. Отец приехал один, и Реджина благодарна ему за это. Он понимает, она давно уже догадалась. — Мама еще спала, — объяснился он. Реджина светло улыбнулась: «не надо оправдываться, спасибо». Улыбка не сходила с его лица с того момента, как он встретил ее с автобуса. Реджина изредка ловила его взгляд, отрывающийся от дороги, и возвращала ему эту искреннюю улыбку. Поспать толком не удалось, дороги не почистили нормально, и автобус тряс ее последние два часа. Но это было так неважно сейчас. — Останешься на ночь? — обычный вопрос. — В отеле, — обычный ответ. Перевести тему: — Кэтрин в городе? Реджине не очень хочется встречи, но что ей еще делать помимо тех трех часов? — Да, видел ее вчера с мужем. Как Дэниел? — Все нормально, передавал тебе привет. Не передавал. Он так и не смог понять, почему Реджина не спросила его, хочет ли он поехать с ней, и решил надуться напоследок. Ведет себя хуже ребенка иногда. — Как твоя работа, папа? Какие новости? — Хорошо. Пытаемся открыть филиалы, ищем пути. Реджина посмотрела на отца: еще больше седых волос, еще больше морщин, чаще вокруг глаз, и от этого лицо становится добрее. Трудится, как лошадка, без передышки. — Ты не устал еще от этого всего? Отец посмеялся: — На пенсию меня хочешь отправить? Мне еще рано. А если уйду, дело должно жить дальше. Отец пустился в детали, пока Реджина рассматривала знакомые пейзажи. Скоро будет дом, скоро начнется отсчет. Пальцы нащупали запястье и браслет на нем.***
Мать обняла ее. Она тоже стареет. Реджина давно уже выше нее, и каблуки дают нужные сантиметры. Но каждый раз, когда Кора ее обнимает, когда ее духи обволакивают ее вместе с цепкими руками, Реджина становится нестерпимо маленькой. — Как ты, моя дорогая? Как дорога? Изначальная вежливость только добавила тревоги. Всегда быть начеку, ведь когда-то это начнется: с какого-нибудь вопроса или комментария. Лучше меньше говорить, больше спрашивать. Реджине нужно узнать, выведать, откуда мать узнала про ее новую работу. Что там еще за особенные связи у нее? Кто сливает про нее информацию? Она решила оставить это на ужин. Сейчас в отель: занять номер, принять душ, позвонить Кэтрин или не звонить ей вообще, поспать пару часов, приготовиться. Ужин в родительском доме в ее честь. Знакомые запахи, знакомые шторы. Отец приготовил свое фирменное жаркое, Кора разлила вино по бокалам. Она аккуратна: — Реджина, ты ни слова не сказала про свою работу. Скорее уже поделись с нами! Мы же ее празднуем. — Это пока что практика, — осторожничала Реджина. — Если пройду хорошо, то останусь у них. Нечего особо рассказывать: провожу аудит, работаю с бумагами, — ответила она, потирая шею и больше глядя в тарелку. — Аудит образовательных учреждений! — подчеркнула Кора, — Генри, ты мог бы представить, что наша девочка когда-нибудь займет место в департаменте образования? Я горжусь тобой, Реджина! Горжусь! Реджина сдавленно улыбнулась. Неужели это правда? Она сказала это прямо ей, лично, при свидетелях. Кора продолжила, хотя и этого уже было достаточно. — Я всегда знала, что ты добьешься всего, чего хотела. Знала, что из тебя выйдет что-нибудь стоящее. — Спасибо, мама. Да, не стоило было той продолжать. Реджина пригубила вина, а затем, не сдержавшись, осушила сразу половину бокала. Слишком сладкое, ну и черт с ним: быстрее ударит. — Почему ты нам раньше не сказала? Мы с Генри так удивились, да, дорогой? Реджина мельком посмотрела на отца: тот так же прятался за своим бокалом. Вечно это "мы", произносимое только из ее уст. Но главное - откуда информация? — Ну, ты же и так все узнала достаточно быстро, мама. Можно узнать, кто тебе сказал? Кора подлила вина в пустеющие бокалы: — Слухи там, слухи тут. Даже до Сторибрука доходит информация, а тут она быстро разносится, сама же знаешь. Все та же оборона. Реджина так ничего не добьется: — По телефону ты сказала, что у тебя там какие-то особенные связи, — железно проговорила Реджина, глядя прямо на мать. Хватит этих догонялок. Повисла тишина. — Нам сказали родители Кэтрин, — вставил отец в попытке не дать начаться войне. Кора поджала губы, подтверждая сказанное. И как Реджина могла на это повестись? Идиотка! И Кэтрин тоже идиотка. Просила же ее никому не говорить. Надо отменить с ней встречу. Опять напряженная тишина. Зачем мать водила ее за нос? Пыталась ее припугнуть? Чушь! Реджина неотрывно смотрела через весь стол на мать, пытаясь узнать, что та прячет в своей голове. Что она еще ей приготовила? Вино ужасно сладкое и эта фальшь тоже. Отец завел разговор на какую-то тему. Хорошая попытка, пап. Но обе молчали. Выпитое разлилось по телу и дошло до головы. Реджина вызывала мать взглядом, но та больше не показывалась, пряча взгляд. Где-то внутри Реджины зашевелилась смелая мысль, прорываясь сквозь тревогу и выстроенную оборону. Она росла, как снежный ком и стукнула так же, как столовое вино, прямо в голову: она боится тебя! Теперь она тебя боится. Проверить, убедиться, занять позицию и не упускать. Улыбка сама застыла на губах, пока Реджина прятала ее за салфеткой. Ликование разрывало ее. Да, черт побери! Да! Теперь она наверху, и никому нельзя позволить сбросить ее с этого пьедестала. Только не ей, не матери. — Мама, а как твоя работа? — отложила Реджина салфетку в сторону. — Как там вторая школа? Им предстоит долгая беседа. Отец взялся за бутылку, Кора больше не поднималась с места.***
«Привет. У меня хорошие новости, и я хочу, чтобы они остались тут. Это моя победа: одна из первых в череде других. Я определенно чувствую радость. Не уверена, что мисс Тинкер одобрила бы причину, но все равно спасибо ей за все, благодаря чему я добилась этого. Главное ведь, что у меня получилось побить ее. Ее же методами. Ее лицо, ее голос, все хочу запомнить, каждый момент: как она прячет свой взгляд, как сбивается речь, как пьет все больше и больше, и от этого боится еще больше. Она боится меня, моя мать меня боится! Как же это приятно, до чего же хорошо! Лучше, чем самая сладкая победа на всех олимпиадах сразу. Она знает, что скоро я доберусь и до нее, знает. У нее чутье на такие вещи, и оно ее не подводит. Драгоценная мама, желаю тебе долгой жизни и плодотворной работы».***
Отец провожал ее тоже один, хотя теперь Реджина об этом жалела. Какое чудесное утро, такое раннее, такое прекрасное. Казалось, победная улыбка осталась с Реджиной со вчерашнего вечера. Солнце отражалось от сугробов, и от этого хотелось жмуриться еще сильнее. Может быть, в следующий раз она решится остаться с ночевой. Она даже захотела обрадовать отца этой новостью, но тот молча вел, глядя только на дорогу. «Неужели обиделся за вчерашнее?» — кольнула мысль. Реджина нахмурилась: разве он сам ей не благодарен? Они даже не поругались ни разу за три часа. Еще бы: мама боялась и слова лишнего сказать. Автобус собирал пассажиров, которых было не так много на этой остановке. Отец все молчал, а уже настало время прощаться. — Папа, ты не скажешь мне ничего? Отец поставил сумку в багажное отделение и выпрямился, печально улыбаясь ей. — Я желаю тебе счастья, в чем бы ты его себе не нашла, Реджина. Только если это действительно то, что ты сама хочешь. Реджина оторопела: как будто они расстаются навсегда. Он обнял ее, не давая опомниться. — Я люблю тебя, вот что я хотел сказать. — И я тебя люблю, папа, — проговорила Реджина, принимая объятия. С ним она тоже чувствовала себя маленькой, но только по-другому. Он посадил ее в автобус и стоял рядом с окном, пока тот не тронулся. Стоял так и махал, пока Реджина не потеряла его из вида. Как и в первый раз, в первый школьный день: за руку привел до остановки, посадил на автобус и велел не бояться ничего, потому что скоро будет школа, а там будет мама. Еще будут друзья, интересные занятия, новые приключения. Папа не знал, что и в школе можно бояться кое-чего. Но только не теперь. Автобус увозил Реджину все дальше и дальше, и мысли об отце и первом классе не покидали ее. Но вот менялись пейзажи: горные, холмистые на ровные и покладистые. Все ближе к цивилизации. Впереди был Бостон. Там ее ждала Эмма.***
— Мам, ты дома? — Эмма распахнула приоткрытые двери. Ее ждали. — Милая, я на кухне! Сейчас, секунду! Эмма топталась на пороге, выискивая кошку, которая обычно встречала ее первой. Проходить она не решалась — не планировала. Кис-киснув пару раз, она заметила, как Клео высунулась из дверного проема кухни, а следом вышла и Ингрид, радостно улыбаясь. — Время десять утра! Надо же! — Мама, — улыбнулась Эмма, крепче обнимая мать. Некоторые вещи не меняются с годами. — И что за ранние дела? Ингрид протянула ей ключи от машины, о которой они договаривались накануне. — Да так, нужно встретить кое-кого на вокзале, а потом мы с Лили хотели вечерком прокатиться. — На вокзале? Мэри Маргарет приезжает? — вспомнила Ингрид недавние новости. — Нет, с ней мы договорились на март. Может, чуть раньше. Она обещала приехать на пару дней, когда поедет домой, — ответила Эмма бодро, глядя на ключи от машины. Слишком много подробностей, слишком звонкий тон, в глаза не смотрит: что-то скрывает. — Не хочешь говорить, я не настаиваю, — мягко проговорила Ингрид. — Это Реджина, — выпалила Эмма, посмотрев матери в глаза. — Я встречу Реджину. Ясно, о какой Реджине шла речь. Ингрид молча ждала продолжения, но, кажется, это все. — Зачем? — очевидный вопрос. Эмма тоже его ждала. Все это терзало ее, а сказать было некому. — Она проезжает мимо, мы списались, решили встретиться, — уже тише объяснила Эмма. — Ты в порядке? — Да, — кивнула Эмма, — думаю, да. — Если что, приезжай потом ко мне, хорошо? — Хорошо, договорились. Пока, мам. Спасибо за машину еще раз, — подняла она ключи вверх и кинулась к двери. — Пока, милая. Я люблю тебя. — И я тебя. Ингрид стояла на пороге, наблюдая, как Эмма торопится, пропуская ступеньки через одну. Внизу с ноги открылась подъездная дверь, и Ингрид вернулась на кухню, из окна поглядывая, как Эмма садится в машину. Кошка запрыгнула на подоконник, прося ласки. Ингрид нервно пригладила ее рукой, провожая уезжающую Эмму взглядом. Все это ей не нравилось, но ведь Эмма уже достаточно взрослая. Разберется сама. А если нет, то она ее подождет здесь.