То, что не скроешь

Эмма поймала ее. Она точно поняла это в воскресенье, ближе к ночи. Она не всегда понимала, как это происходит, и осознавала только, когда была внутри нее. Эмма поймала лихорадку или лихорадка поймала ее, точно уже не сказать. Это не муза, как говорили некоторые из ее знакомых по колледжу. Для Эммы это было больше похоже на зуд, который не дает спокойно сидеть или думать, который постоянно отвлекает: тикает в голове, мелькает образами, выхватывает из реальности. А потом накатывает волной, и другого выхода уже нет. Она никогда не замечала, с чего это начинается и как работает, но поняла по верному признаку: бессоннице в ночь воскресенья. «Блин!» — подскочила она в кровати. Почему всегда в ночь, когда спать обязательно надо? Почему? Почему вот не в пятницу, например, или завтра, когда ко вторнику надо быть в колледже только под вечер? Почему? Но все началось гораздо раньше, и лихорадка просто ждала за углом уже тогда. Мэрлин носился с самого утра субботы, когда она, сонная, пыталась найти что-нибудь на завтрак. Оказалось, ей надо было досдать лабы по векторной графике, про которые она как-то подзабыла, а препод вспомнил только на этой неделе. Лабы пылились на компе, всего-то делов: приехать и показать. Только что бы ей съесть? — Где все хлопья? — Кончились, Эм. Омлет будешь? — Что ты там делаешь? На столе возле чашки с остатками хлопьев валялись бумаги, исписанные Мэрлином. — Я ищу пути. Хочу попробовать себя в личном проекте. Кстати, хочешь принять в нем участие? — Только если это весело. Мэрлин посмеялся, но ничего конкретного больше не ответил. — Я потом тебе покажу, если взлетит. В колледже Эмма задержалась, потому что была замечена преподавателем, отвечающим за учащихся первого курса и за их отработку. Потаскать вместе с перваками художественные объекты после того, как сдавала лабы три часа подряд, а до этого пила весь вечер в ночном клубе? Ну, почему нет? Разумеется она поможет! Уставшая, она, наконец, вернулась домой, а Мэрлин все еще сидел на кухне. Вместо чашки из-под хлопьев — сковорода с остатками неопознанной еды. По разбросанным бумагам рассыпался парижский табак. Эмма потянула воздух носом. Все ясно. — Мэрлин, что за фигня? Договорились же — курить только на балконе! — Я все проветрю. Клянусь! Просто не могу отойти от дела. Видишь? — развел он руками. — Да что там у тебя такое важное? — Я пишу заявку на финансирование. Кстати, сестренка, у тебя же остались фотки с того шоу? Эмма, сообразив, о чем идет речь, достала сотовый, пролистывая галерею. Мэрлин нетерпеливо болтал ногой, заглядывая ей через плечо. На глаза ему попались совсем не те фотографии. — Это кто? Как ее там? — зажмурился он, пытаясь вспомнить. — Реджина? Вы встречались? Когда успели? Она опять приезжала? Она подстриглась? — Да. Типа того. В пятницу. Нет. И да, — ответила Эмма, не вдаваясь в подробности. Мэрлин застыл на секунду, переваривая ответы. — Я ничего не понял, Эм. Она приезжала или нет? — Говорю же — нет. Мы переписывались, а это она просто прислала мне фотку. И видео. Где там уже фотки с того шоу? Мэрлин притормозил Эмму за руку, вернув ту фотографию, где Реджина демонстрировала Эмме, как приятно покурить за кружкой пива. — Она что, с тобой заигрывает? — прищурился он. — Нет, она тут меня пытается бесить, — развеселилась Эмма, вспоминая тот момент. — Да она же тут шлет тебе воздушный поцелуй! — Разве? Эмма всматривалась в фотографию, наклоняя голову, пытаясь понять, где Мэрлин увидел то, что, скорее всего, выдумал. — Да нет же, это она курит. Просто не выдохнула еще. — Она тут не подмигивает разве? — Ну, может и подмигивает. Просто так. Говорю же, пытается меня бесить. — Просто так? — Мэрлин довольно ухмыльнулся. — Если бы мне девушка подмигивала «просто так», я бы ей выпивку заказал. — Не выдумывай! — Эмма отобрала у него телефон. — Она просто меня дразнила. — Дразнила, ясно, — кивал головой Мэрлин. — Всё ясно. Реджина дразнит Эмму. Звучит очень обычно. Ничего странного. Просто дразнит. — Прекрати! Вот твои фотографии. Вечно ты все опошляешь. Эмма сунула ему телефон и покосилась на бумаги и на табак на них. — Так что тут у тебя? — Это секрет. Не смотри пока! — прикрыл он рукой бумаги. — Все потом расскажу, когда готово будет. Эмма дождалась своего телефона и прошагала с ним в комнату. Заигрывала? Смешно. Но отчего-то ей захотелось перечитать переписку за вчерашний вечер. Выискивала места, за которые можно было явно зацепиться. Комплименты? Но разве это флирт? — Эй, Мэрлин? — выглянула она из комнаты. — Да? — оторвался тот от сковородки, соскребая остатки лопаткой. — Слушай, я же делаю тебе комплименты? Тот прикинул в уме и нашел пару моментов. — Ну, да. Но можешь и почаще, я не против, — улыбнулся он. — А ты мне? — Что такое, сестренка? Опять проблемы с самооценкой? — Да нет, все нормально. Просто, стало интересно. — Ты классная, — поднял он большой палец вверх. — Ты классная подруга и крутая художница. С тобой можно поболтать обо всем на свете, а еще… Эмма остановила его, подойдя и пожимая за плечо. Так ничего не сработает. Мэрлин же ее близкий друг. Тут совсем другое. Она опять вернулась в телефон, дошла до места, где Реджина описывала ее внешность и все то, что можно было по ней сказать. Так забавно: столько лет прошло, а привычки не меняются. Когда привычки становятся таковыми? Откуда они берутся вообще? Это биологическое или приобретенное? Откуда это в ней? И ведь Реджина тоже мало изменилась. Нет, конечно, очертания тела стали плавнее, и движения смягчились, но костяк, сам характер — он выбивался, оставаясь все тем же. Почему ты такая, Реджина? Как ты такая получилась? Эмма достала блокнот для скетчей. Страница, которую она так и не вырвала и не отдала Реджине тогда в Провиденсе: улыбка Реджины, их руки. Набросок не сильно детальный, но главное она ухватила. Косточка запястья, прямо над черным браслетом, пальцы (тогда пляшущие), костяшки, суставы, мягкие овалы ногтей, ниточки венок и связок. В колледже им приходилось изучать анатомию, чтобы знать, как рисовать человека реалистично. Долгий третий курс. Ингрид с радостью объясняла Эмме, как устроено лучевое сплетение, как работает кисть. Прямо как с химией, только другое волшебство. Вот и пришло время подтянуть биологию. На учебе перед ними сажали скелет и просили нарисовать человека: женщину, мужчину, разных размеров и форм. Было забавно. Но чтобы рисовать Реджину, Эмме не нужно было сдавать анатомию. Она учила анатомию на Реджине, пока Эмму лихорадило ею в девятом классе. Эмма медленно вздохнула, встала и подошла к коробке. Достала перевязанную папку, которую так боялась открыть в первый раз, и рисунки легли перед ней. Реджина во всех ее проявлениях: хмурится, смеется, думает о чем-то своем. Волосы Реджины утекают волнами, превращаясь в море. Реджина лежит на диване, пока Эмма прячется за мольбертом. Да уж, как тут не полюбить анатомию? Лихорадка выглянула из-за угла, улыбаясь во все свои хищные зубы. Эмма опять перечитала переписку, пересмотрела видео. Реджина улыбается ей. На видео Эммы девушка раскачивается у шеста. «Люблю, когда что-нибудь остается». «Твое богатое воображение». Ее богатое воображение принялось за работу само собой. Все очень просто: позволить себе начать думать. Дальше тебя хватает лихорадка и галопом несет на себе. В воскресенье днем Эмма прогуливалась по улицам Бостона по уши в музыке, старательно пытаясь утопить в ней образы, но музыка только дала ей новый толчок. Как сделать так, чтобы осталось белье, но появилась откровенность? Как бы это можно было изобразить? Вопрос встал как задача, и к вечеру воскресенья зуд уже не давал покоя.

***

Часы тикали неимоверно громко, отсчитывая каждую секунду. Эмма перевернула подушку, почти вдавливая ее в простыню, но через минуту та уже валялась на полу вместе с одеялом. Эмма поймала лихорадку или та поймала ее. Выход один — рисовать. Под светом лампы выстроились баночки с чернилами, приготовились кисти, заправленная ручка, белая ровная бумага. Эмма решила продолжить тему комиксов в три картинки. «Движение приближения». Вернее так: Эмма уже ничего не решала, она просто смотрела, как мысли текут на бумагу через черные чернильные разводы. Как только первая работа легла высыхать, она принялась за вторую. К рассвету погасила лампу и раскрыла шторы шире. Без энергетика ей сегодня не обойтись.

***

Р: «Свон, куда ты делась? В ночной клуб без меня не ходишь? Или еще в какой-нибудь?» Э: «Я рисую! Извини, что долго не отвечала. Спать не успеваю». Р: «Когда покажешь?» Эмма усмехнулась: даже не спросила, покажет ли вообще? Она, вообще-то, собиралась, но не сразу и только по просьбе. Такое просто так не покажешь, типа: смотри-ка, что я тут случайно нарисовала на досуге. Но, с другой стороны, Реджина была к этому причастна в той или иной степени, так что… Э: «Скоро. Сначала покажу в универе. Может, что еще доработать нужно будет». Р: «Начинаю ждать. Не буду отвлекать». Эмма показала работы в университете и даже решила спросить, потянет ли это на ее проект для сдачи. Только если с пометкой «18+», посмеялся Бауэрман. Уже дома она расстелила рисунки перед Мэрлином. Тот разглядывал их очень долго, присвистывая, и только минут через пять спросил: — Преподы тебя поблагодарили? — За что? — За свои эрекции, — сдерживал он улыбку, нарочно по-серьезному хмуря лоб. — Мэрлин! Ну вот почему тебе вечно все надо опошлить? — Мне? — смеялся он уже в полный голос. — Ты рисунки-то свои видела? — Конечно, видела! Я же их рисовала. — Да, тебе определенно идет на пользу твой «обет безбрачия», — продолжил он качать головой. — Что тебе сказали в универе? Эмма поджала губы: — Я ожидала большей реакции, если честно. Бауэрман сказал, что в них не хватает глубины… — Глубины? А вот этот рисунок он хорошо рассмотрел? Эмма засмеялась вместе с ним, хлопнув по плечу. — Вот, прикинь? Сказал, что не цепляет его. — А ты на штаны его обратила внимание? — вовсю хохотал Мэрлин. — Не цепляет его! — Заткнись, пошляк, — смеялась Эмма, — не интересует меня ничей вставший член. Тем более Бауэрмана. Эмма продолжила задумчиво: — Он сказал, что тут мало личного. Хотя про себя она была уверена, что личного тут предостаточно. — Да ни черта он не понимает! Если бы мы сейчас выставили это в современном музее искусств, столько бы народу собрали. — Восемнадцать плюс. — Ну, это ясное дело, — покачал Мэрлин головой. — Слушай, я не очень понимаю: чьи здесь руки? Это мужчина ее трогает или женщина? Эмма довольно улыбнулась: эффект удался! — Это кто как видит. Я специально так сделала. Ладно, мне надо еще их отцифровать. — Никому больше не показывай! Мы их продадим и разбогатеем. Я тебе такую рекламу сделаю! Эмма смеялась, удаляясь в свою комнату. Она слышала это от него уже столько раз.

***

Э: «Привет, Миллс! Как там твой вечер? Не мешаю?» Реджина Миллс появилась в сети. Она сидела на кухне и готовила материал для курсовой работы. Дэниела не было дома, стояла приятная полнейшая тишина, которая для учебы подходила ей больше всего. Но уведомление с почты вернуло ее в диалог с Эммой, который давно уже прервался между ними. Она даже волновалась немного: не перегнула ли она палку в тот вечер в пабе? Р: «Привет, Свон. Сейчас уже лучше :) Тебя почти неделю не было видно. Ничего не хочешь мне показать?». Э: «Сейчас. Они тяжелые. Придется грузить по одному. Удаленная мини-выставка лично для тебя :) ». Реджина ждет. Э: «Только обещай смотреть слева направо. Как комикс. Обещай! Я знаю, какая ты!» Р: «Я обещаю! Скорей уже присылай!» Р: «А какая я?» Э: «Безумно нетерпеливая :) » Рисунок грузился. Лихорадка Эммы уже давно успокоилась, и сейчас ей было только по приятному щекотливо-волнительно. Что она скажет? Что подумает? Поймет ли идею? Ладошка плясала по коленке. Рисунок загрузился полностью. Реджина уставилась в экран. На нем, как и говорила Эмма, несколько рисунков в ряд, слева направо, на каждом отдельная часть, которую не разобрать в отдельности, пока не доберешься до конца. На первом кто-то стоит (лицо за кадром), и скорее всего, девушка, в легком летнем платье. Это видно по тому, как оно развевается и готово вот-вот приподняться, и девушка придерживает его руками. На втором кадре видно ее грудь, приближенно. И под легкой тканью в мелкий цветок видны проступающие соски прямо посреди этих цветочков. На третьем кадре фокус смещается ниже ее платья, и становится ясно, что белье девушки спущено. Трусы натянуты между колен, и чья-то рука тащит их еще ниже. Реджина еще раз пробежалась по всем кадрам, покачивая головой. Очень, очень интересные комиксы. Новое изображение появилось на экране. Голая женская грудь на первом кадре. Красивая, оценила Реджина. Лица не видно опять, только тело. На втором кадре на груди опускаются руки, как будто девушка хочет спрятать свою наготу. На третьем кадре поверх этих рук ложатся еще одни, и становится ясно, что это и есть ладони девушки, а те руки, тоже, разумеется, женские — чужие. Реджина улыбнулась. Как пазл, который складывается под конец. Ради такого она готова быть терпеливой. Ей было интересно, что ее ждало еще. На следующем рисунке было чье-то лицо в приближенном ракурсе: полные сочные губы, приоткрывающийся рот, краешки зубов, виднеется язык. На втором кадре язык полностью высовывается наружу, заостряя кончик, который тянется прямо навстречу Реджине. На третьем — вид сбоку: тот же самый язык тянется к другому языку. Они коснутся вот прямо сейчас, но им не хватает каких-то миллиметров. Это недосказанность. За секунду до. Прелюдия. Художница дразнит, обещает, но не дает больше. Хотелось еще! Реджина заерзала на стуле, положив ладонь на колено, потирая его в ожидании. Там ладонь и застыла, когда на экране появилась новая картинка. Это нижнее белье. Просто белье на ком-то. Женское. Видны только грубые начертания. Как будто геометрия, а не художественное изображение. На втором кадре детали вырисовываются, выявляя то, что под бельем: тело, каждая деталь, каждая складочка. На третьем черные штрихи и линии становятся все чаще и чаще, но не везде, а только в самой серединке. Становится ясно — белье намокло. Реджина резко выдохнула, когда до нее это дошло. Ее собственная ладонь медленно поползла вверх по бедру. Она гладила себя, не отдавая себе в этом отчета. «Что же ты делаешь со мной, Эмма?» Как ты все это придумала? Что представляла себе, пока рисовала? Что же ты только со мной делаешь? Продолжай, пожалуйста! Не останавливайся. Она с жадностью ожидала нового рисунка. Ведь будет же еще? Новая картинка. Опять с нижним бельем. Реджина облизнулась в предвкушении. Трусики между раздвинутых бедер. На втором кадре рука сверху забирается под белье. Четко видно, как натягивается ткань, вычерчивая контуры пальцев и костяшек. На третьем кадре пальцы уже не проступают, и ясно почему. Средний и указательный находятся еще глубже, внутри, а остальные выглядывают по бокам тонкой полоски трусов. Черт! Черт! Черт! Рука Реджины медленно скользит вверх, задевая полы шелкового халата. Ладонь остановилась, вернулась на коленку и опять поднялась вверх, забираясь под халат, пока большой палец не уткнулся в ткань нижнего белья. Она старалась сдержать дыхание, пряча его за крепко сжатыми губами, но оно вырывалось через нос, раздувая ноздри. Она опять смотрела на картинки: от и до, и заметила, как упустила одну деталь — на последней картинке девушка хватала собственные бедра снизу, впиваясь пальцами в кожу, раздвигая ноги шире. Пальцев почти не видно, они вот-вот скроются за линиями рисунка. Но если заметить, то становится ясно — пальцы внутри нее — не ее собственные. Реджина задыхалась. Ее накрывало жадным вожделением, просто сносило. Дикая внезапная похоть набросилась на нее, кружа голову. Если до этого ее рука двигалась медленно, поглаживая бедро, то теперь, не раздумывая, Реджина быстро запустила руку под белье. Странно: она все еще сухая, хотя ощущения абсолютно другие. Ее тело требовало: сейчас! Делай сейчас! Она перестала думать, только действовала. Как ошалелая. Ей даже не пришлось стараться: когда хочешь здесь и сейчас, и знаешь, как именно, то много времени не нужно. Пальцы тронули клитор, остановились там. Знакомые забытые движения. Не больше минуты. Только чаще вздымается грудь, пока она все еще тщетно сжимает зубы, через которые со свистом вылетает горячее дыхание. Голова кружилась. Она только помогла себе один раз, напрягая ноги, выгибаясь на стуле. Еще один толчок, и ее вышибло оргазмом. Резко, остро. В пустующей тихой квартире раздался ее низкий стон. Он вырывался сам, как будто прямо из горла, из груди. Реджина машинально зажала себе рот рукой. Пульсация, прямо в голове, во всем ее сознании. Она вернулась на стул, но в себя все еще не пришла. Что это сейчас было? Что только что произошло? Она сама еще не до конца поняла, в какой момент все началось. Сообщения появлялись на экране, мигая, а Реджина прислушивалась к собственному телу, гадая, как все могло так быстро случиться. Она закрыла глаза, позволяя себе насладиться отголосками оргазма. Как же приятно сейчас: сладостная тягучесть там, внизу. Она бы сделала все это еще раз, чтобы убедиться, что все это было правдой. За дверью в подъезде звякнули ключи. Реджина резко обернулась в сторону прихожей: ключи встали в замочную скважину. Поправить халат! Закрыть страницу! Дэниел приветственно махнул рукой, молча раздеваясь и проходя на кухню ополоснуть руки. Реджина уставилась в экран: материалы для курсовой работы, ничего не говорящие ей буквы и слова. Она ничего не понимает, просто пялится в экран. Дэниел нагнулся поцеловать ее в щеку. Он выпивал. Наверное, был с ребятами. — Как вы посидели? — Нормально. Занимаешься? — Да. — Не буду мешать. Он остановился у выхода и развернулся. — Ты в порядке, Реджина? — Да. Почему ты спрашиваешь? — сбивчиво спросила она. — Ты какая-то горячая. У тебя лихорадка? — Наверное, — пожала плечами Реджина. — Сегодня было сильно ветрено. Погреюсь в ванной перед сном. После тебя, — кивнула она, когда он вопросительно глянул в сторону ванной. Какая-то бессвязная чушь! Что она несет? При чем тут ветер, жар и ванная? Реджина в растерянности схватилась за голову, пробираясь руками в волосы, и почувствовала доносящийся от пальцев собственный запах. Желание говорило за нее. Она сидела и ждала, пока Дэниел скроется в ванной комнате, а сама чувствовала, как не контролирует собственное тело. Она мокла прямо сейчас. Поскорее бы Дэниел закончил свои ванные процедуры. У Реджины были там свои дела. Она открыла страницу, которую поторопилась закрыть. Картинки опять встали перед ней. Несколько сообщений от Эммы. Э: «Реджина, как тебе?» Э: «Ну, ты скажешь мне что-нибудь уже? :) » Э: «Куда ты делась?» Э: «Надеюсь, ты просто их анализируешь». Пахнущие пальцы зависли над клавиатурой. Что ей написать? Сейчас очень сложно и говорить, и думать. Р: «Эмма… У меня нет слов. Мне правда надо проанализировать их глубже и детальнее. Спасибо, что поделилась!» Эмма перечитала последнее сообщение от Реджины и откинулась на спинку кресла. Глубже и детальнее? Щеки сами вспыхнули. Что за..? Что еще за слова? Реджина Миллс была в сети только что. Реджина ерзала на стуле, проверяя, не чудится ли ей. Нет, не чудится. Скользко. Ей очень хотелось проверить рукой, но в любой момент она могла быть пойманной на месте преступления. Звуки душа смолкли, он вытирается. Хоть бы не начал бриться. Пожалуйста, Дэниел, побрейся завтра. Реджина торопилась закрыть двери ванной. На кухне на столе остался ноутбук: заблокирован, выключен, захлопнут. Она не смогла продолжить учебу, отложив ее на завтрашний обед. Все дела на завтрашний обед. Телефон взяла с собой. Быстрей снять белье, попутно включая воду и скидывая халат. Намокшее лучше выстирать сейчас же. Намыленные трусики скользили еще больше. К черту их! Пусть лежат в раковине. Скорее забраться в ванную. Реджина смывала густую влажность, но возбуждалась от осознания этого еще больше. Не трогать себя руками, просто водой. Но струя била так точно, что она не удержалась, направляя ее туда, куда хотелось. Еще, еще, просило тело. Еще хочу, сделай еще. Реджина сделала. Сначала так же быстро, как на кухне. Потом еще раз, уже не торопясь, оседая в ванной на корточки, чаще трогая себя, скользя повсюду, ощущая набухшую плоть. Ноги еле держали. Третий оргазм пришел медленнее, и она дала себе отдохнуть. Теплая вода бежала по груди, которая успокаивалась в дыхании. Удовлетворенная улыбка тронула губы, Реджина счастливо рассмеялась. Ей правда надо было отдохнуть, физически она уже не могла ничего. Вода заполняла пространство, скрывая благодарно ноющее тело миллиметр за миллиметром, пока Реджина пролистывала рисунки еще раз. Не может же она еще раз возбудиться? Но она смогла. Надо остановиться сейчас же, иначе она совсем обессилит и уснет прямо тут! Картинки сменились сообщениями. Последнее от Эммы: Э: «Спасибо» Без смайлика, без точки. Наверное, нехорошо, что Реджина закончила беседу вот так вот. Она придумывала ответ. Картинки все еще не шли из головы. Р: «Мне пришлось прерваться ненадолго. Твои рисунки очень проникновенные. Цепляют за живое, за самое живое. Очень откровенные. И у тебя потрясающий стиль!» Эмма Свон появилась в сети. Она до сих пор озадаченная сидела на кресле с той стороны, потирая лоб. Но ничего не отвечала. Ее терзали мысли и догадки по поводу тех слов, что отправила Реджина. Она решилась написать. Ей просто необходимо все это выяснить. Э: «Ты уже проанализировала все глубже и детальнее?» Р: «Еще не до конца. Думаю, завтра пересмотрю их еще пару раз». Реджина не могла себя остановить. Тело приятно отдыхало, все больше погружаясь в воду, но голова продолжала думать. Э: «Тебе понравилась идея?» Р: «Как ты это придумала?» Э: «Как-то так вышло. Теперь, наконец, отпустило. Смогу поспать и поесть :) » Р: «Ты будешь рисовать еще?» Э: «А что ты хочешь видеть?» Р: «Хочешь, чтобы я написала тебе?» Э: «Да. Только позже. Мне надо выспаться :) » Они договорились о времени и распрощались, но обе остались в сети. Только Реджина была у себя в ванной, откидываясь головой на бортик. Ей все еще надо было свыкнуться с мыслью о том, что только что произошло. Она опять пролистала переписку вверх, чтобы хотя бы немного посмотреть на то, что вызвало в ней такую реакцию. «Черт тебя подери, Эмма. Что же ты со мной делаешь своими рисунками?» Эмма сидела на стуле, пролистывая их переписку. Глубже и детальнее. Что она имела в виду? Что она там анализировала? Что тут анализировать? Надо просто посмотреть и понять идею. Они же все об одном. Проникновенные? За что они там ее зацепили? Эмма закрыла глаза, представляя, как глаза Реджины переходят от одного кадра к другому, как расширяются ее зрачки, как приоткрывается рот, а язык проскальзывает по губам. Рука потянулась к паху, задержалась между ног и сжалась. Эмма не спала нормально несколько дней, придумывая, перерисовывая, представляя. Она просто не сможет. Пальцы, помеченные чернилами, расстегнули пуговицу. Столько напряжения за все эти дни. И какая горячая похвала от нее. Да, она глубоко оценила. Подумай об этом, просто подумай. Зачем ей надо было отвлечься? Почему она все еще в сети? Чем она сейчас занимается? Просто сбрось напряжение. Ты задела ее за живое, за то самое. Она сама так написала. А тебе разве не этого хотелось? Глаза закрылись, а перед ними возникли образы самого живого: женщина с ее картинки присаживается перед ней и раздвигает ноги, прикрывая ладонью то, что только что открылось взору. Еще одна идея для рисунка. Пальцы потянулись к ширинке. Черт, она просто не сможет! Надо поспать, сейчас же в кровать. Но когда Эмма оказалась в постели без верхней одежды, то поняла, что сможет. Рука легла на живот, спустилась ниже. Она только тронула себя пальцами, прямо поверх белья, и тело сразу же отозвалось. Может, один раз перед сном? Сбросить напряжение, которое копилось в ней все эти дни. Только это, ничего другого. Никаких посторонних, усложняющих все мыслей. Женщина с картинки в черных тонах продолжала себя трогать, совсем себя не жалела, просаживаясь все ниже. Она себя не жалеет, как и Эмма. Пальцами пробраться под пока еще сухую ткань. Побыстрее, забраться дальше, утонуть в наслаждении. Да, напряжение, набухающее в ней, осязаемое, настоящее, не нарисованное. Эмма чуть не вскрикнула, но вовремя закрыла себе рот ладонью. Как горячо от дыхания, как мокро от нее самой. Почти задыхаясь, она замерла на последнем движении, расслабляясь. Резко захотелось спать, голова совсем не соображала: только мелькающие образы и двусмысленные, будоражащие воображение слова.

***

Они договорились так: Реджина описывает, они обсуждают, если надо, Эмма рисует и присылает обратно. Эмма хорошо выспалась за эти дни: она ожидала, что ей опять придется не спать ночами. На всякий случай запаслась энергетиками и заварила кофе. Подготовила табличку: «не входить, не стучать, я работаю, да, даже если срочно, пожалуйста, Мэрлин», которая уже висела на двери. Подходящая музыка ждала в плейлисте. Реджина готовилась заранее. На обеде пришлось заканчивать учебу, на работе оставаться дольше, там же и ужинать. Выгадать вечер, когда она будет одна. Ей нужно было подготовить описание. Но сначала — еще раз все пересмотреть, чтобы сохранить идею. Жадно она проглатывала изображения заново, жестко контролируя себя, пока в голове рисовались идеи. Ей не надо было думать над деталями, только общая картинка. Остальное — за Эммой. Они не знали, что их ждет от такого совместного процесса, но решились попробовать и действовать по обстановке. Реджина мучилась, разглядывая картинки, присланные Эммой до этого. Они нравились ей все, но больше всего будоражила последняя: пальцы под, пальцы в. Ей хотелось бы видеть то, что было скрыто от глаз. Но они решили придерживаться той же идеи: не показанное до конца, дразнящее. Реджина еще раз пробежалась по всему. Что тут было? Своеобразный стриптиз, объятия, почти что поцелуй, явное возбуждение, проникновение. Э: «Ты уже подумала? Что будем рисовать?» Р: «Я хочу, чтобы были задействованы волосы. И руки. Чтобы было видно, как им обеим хорошо, хотя сразу это будет непонятно». Реджина не знала, надо ли больше деталей. Поймет ли ее Эмма? Видеть бы сейчас ее лицо! Э: «Волосы короткие или длинные?» Р: «Пусть будут короткие». Э: «Хорошо, что еще?» Р: «Еще? А ты не будешь рисовать сейчас?» Э: «Давай сразу несколько идей. Я подумаю сразу обо всем». Подумает она. Плейлист вовсю кричал. Эмма делала наброски, пока еще в своей голове. Р: «А нельзя раздеть ее на той последней картинке? Э: «Тебе же нравится, чтобы что-то оставалось». Р: «А пальцы там разве не останутся? Раздень!» Эмма усмехнулась: раздеть ей, тут же и сразу. Э: «Я подумаю. Пусть будет бонусом, позже». Реджина опять задумалась. Еще одна идея? Ну что же. Р: «Хочу оральный секс». Эмма покачала головой, цокая языком и ухмыляясь. Э: «Что-то конкретное?» Р: «Вид сверху, как будто делают той, кто смотрит. Но чтобы сразу не было понятно». Эмма улыбнулась — Реджина ее прекрасно понимает. Э: «Это отличная идея! Уже готова рисовать! Могу сделать набросок скоро. Еще что-нибудь?» Р: «Хочу проникновения. Явного. Но чтобы сначала была интрига». Э: «Как ты себе это представляешь?» Давай, Реджина, не стесняйся в описании. Р: «Я вижу это так: это издевательство, как будто кто-то кого-то дразнит. Но потом резкий поворот событий: и это уже не издевательство, а прямое доказательство того, что одна хочет другую. Я хорошо вижу только последнюю картинку…» Реджина печатает, Эмма нетерпеливо ждет. Р: «Я вижу, как входит палец, как он легко разводит и проходит. Чтобы было ощущение того, что этого недостаточно». Эмма ерзала на кресле. Ей уже было достаточно. Э: «Я вижу кое-что. У меня есть идея. Мне надо время подумать». Р: «Сколько? Ты же уже хотела сделать набросок». Э: «Минут двадцать». Руки просто чесались. Лихорадка, здравствуй. Эмма села поудобнее. «Хочу оральный секс». Хочу. Хочу! Вид сверху. Эмма приспустила джинсы, чтобы видно было край белья. Так она и нарисует. Простые линии, чтобы не было сначала понятно, что именно это такое: края одежды. Вторая картинка: из-под краев выглядывают волоски, черные частые штрихи, чтобы было понятно, что скрывается за краем. Третья картинка: нет никакого белья, только чужой рот впивается туда, где волоски заканчиваются. Прорисовать губы, чтобы было видно, как они обхватывают, как плотно примыкают. Отлично! Реджина оценит этот «хочу оральный секс здесь и сейчас». На отцифровку нет времени, да и это же просто набросок: сфоткать, отправить. Реджина попивает кофе, ежеминутно проверяя страницу. Пришли уже что-нибудь, Эмма! Порадуй меня. Новое сообщение! Трепетная радость предвкушения. Реджина пристально оценивает, кончик языка медленно скользит по губам. Замечательно, отлично вышло. Не хватает какой-то детали, чего-нибудь уникального. Р: «Можешь дорисовать кое-что?» Э: «Конечно. Что именно?» Р: «Добавь родинку». Эмма задрожала. Она же не имеет в виду..? Пальцы торопятся написать, ошибки, опечатки, стереть, перепечатать. Удалить все. Один вопрос. Э: «Куда?» Р: «Ты знаешь куда» Что же ты делаешь, Реджина? Эмма простонала, отодвигаясь от компьютера. Музыка была очень кстати. Рука сама забрались во все еще расстегнутые джинсы. Она так ничего не нарисует, надо подождать. Но возможно ли сейчас оторваться? Сообщения от Реджины продолжают приходить. Р: «Мне кажется, так будет насыщеннее, тебе не кажется?» Р: «Нужна какая-то деталь» Р: «Что скажешь, Эмма?» Эмма печатает, стирает, печатает. Э: «Уже рисую» Ты играешь со мной? Я с тобой тоже поиграю! Э: «Еще двадцать минут. Я придумала следующий комикс». Эмма старается изо всех сил, она полна энергии. Никакой кофе, никаких энергетиков, все внутри нее: разрывает ее, подталкивает. Пока без деталей, только зарисовка. Сфоткать, отправить. Реджина просматривает сообщение, опять стискивая зубы. Да, такого она хотела! На первом кадре на фоне удивленного лица девушки прорисовывается средний палец. Девушка почти оскорблена: брови явно дают это знать, она хмурится. На втором кадре тот же средний палец проникает внутрь нее. Прорисовано все до малейшей детали: клитор, губы, складки расступающейся поблескивающей от влаги плоти, все видно очень хорошо. Техника на высоте! Никакого белья, никакой тайны. Все на виду. На третьем кадре самое сладкое: пальца больше нет внутри. Но он готовится к новому заходу вместе с двумя другими. Три пальца у самого входа. Сейчас они протиснутся внутрь, вот сейчас, уже скоро заполнят все собой. Эмма опять не дорисовала, опять дразнит ее. Р: «Эмма!» Э: «Реджина! Я здесь. Ты хотела что-то?» Р: «Да, я хочу! Где четвертая картинка?!» Э: «В твоем богатом воображении. Внутри него» Реджина больше не может печатать. Впрочем, как и Эмма. Обе они выгибаются в своих креслах, отдаваясь своим фантазиям. На экранах застывшие кадры, но разбушевавшееся воображение не дает им на этом остановиться. На одной картинке девушка с родинкой у самого краешка рта упивается другой, пока та стонет и придвигается к ней ближе всем телом, запуская руки в ее волосы, притягивая к себе. На другой картинке девушка проникает в другую тремя пальцами, и мизинец ее отходит в сторону, оттопыриваясь. Та извивается под ней, просит: еще, чаще, резче. Не останавливайся. Это будет долгая ночь. Никто ничего не пишет. Обе в сети. Их лихорадит.