***
— Сестренка, есть какие-нибудь рисунки? Эмма перевела взгляд на Мэрлина, откладывая книгу. Настоящая реальность медленно загружалась перед ней. — Какие-нибудь рисунки? Шутишь? Вон, там куча, можешь взять какие нравятся. Мэрлин принялся рыться на столе, выбирая подходящее. — Тебе зачем? — поинтересовалась она. — Для нового проекта. Пишу заявку. Нашел такой жирный куш! Потом покажу. О, вот это, что надо! Ты что, книжку читаешь? Эмма решила купить бумажную копию, когда приехала в Бостон. Половина уже была пройдена, даже жалко было. Чего она раньше ничего не знала про эту писательницу? — Удивлен? — насмешливо спросила она в ответ. — Ну, я в курсе, что ты знаешь буквы и даже умеешь читать… — начал он и рассмеялся. — Ты такая домашняя в этой пижамке! Ладно, не буду тебя отвлекать. Эмме и правда не хотелось отвлекаться. Между двумя героинями начиналось что-то очень интересное, щекотливо интересное. Возможно, скоро ей опять придется повесить ту табличку на двери, чтобы Мэрлин не врывался вот так вот, когда ему захочется. Откуда только Реджина знает про эту писательницу? И почему ее выбор пал именно на эту книгу? Или у Сары Уотерс все книги такие? Эмма улыбнулась про себя и поняла, что пропустила абзац. Так, заново! Но через какие-то тридцать страниц те вопросы еще раз настойчиво постучались в голову, отвлекая от сюжета.***
Реджина еще раз просматривала текст курсовой работы, заодно поглядывая в распечатанную версию, где были выделены все замечания ее научной руководительницы. Та отметила тему, высоко ее оценив, актуальность, по ее мнению, тоже присутствовала. «Еще бы!» — хмыкнула Реджина про себя. Новизна, правда, немного хромала, да только такие темы будут вечными. Ничего, переживут как-нибудь. Одно ей не давало покоя в словах руководительницы: «непредвзятость — правило любой научной работы». А как же личная заинтересованность? Реджина продолжала про себя тот лишенный смысла диалог, который начался еще на кафедре. Личное — это же политическое. Разве нет? Все исходит от персоны, все социальные движения так строились. История врать не будет. Кому еще есть дело до тебя, кроме тебя самой? Ладно, руководительница же не была против, просто предупредила, но Реджина предусмотрит и это. Добавит еще данных, поищет, сделает запрос. Она утрет ей нос, и всей комиссии тоже. Но это — позже. Она еще даже не ужинала, даже раздеться не успела с работы. Дэниел оставил ее в покое, убедившись, что и сегодня ее с места не сдвинуть. Как давно его нет дома? Она даже не заметила, как он ушел. Реджина устало потерла лоб, скидывая груз мыслей и споров, больше с самой собой, чем с воображаемой руководительницей. На экране мелькнуло уведомление с почты. Хоть бы не Сидни! Его чувство вины творило с ним что-то невообразимое. Но не до такой же степени! Но, на радость ей, это оказалась Эмма. Как она там, интересно? Отошла уже от поездки в Сторибрук? Э: «Миллс, ты тут? Прием!» Р: «Миллс на связи, Свон». Э: «А я тут книжку почитываю». Реджина усмехнулась. Наверняка Эмма высоко ее оценила. Р: «Ну и как тебе Сара Уотерс?» Э: «Скажи, как ты ее выбирала?» «С нескрываемым удовольствием», — вспомнила Реджина. В яблочко! Р: «Ну, я знаю, это про Лондон, а не про Нидерланды, но все же — исторический роман». Э: «И давно ты почитываешь романы Сары Уотерс? Исторические». Реджина посмеивалась, набирая ответ: Р: «Как только она получила Букеровскую премию. А что? Зацепило?» Эмма улыбнулась. «Зацепило ли?» Зацепило, еще как! Э: «Могу оценить высокий художественный стиль. Что там еще говорят про тех, кто получил Буковскую премию?» Реджина открыто смеялась, наслаждаясь этой игрой. Ах, Эмма! Р: «Говорят, что у нее редкостный талант передавать реальность такой, какая она есть. Эффект полного погружения». Э: «Что касается погружения, то это тоже могу отметить». Р: «Отметила эффект погружения? Значит, ты уже дочитала до этого момента?» Э: «До какого?! Что ты имеешь в виду?» Р: «Не люблю спойлеры. Ни получать, ни делать. Ты же знаешь». Эмма помотала головой: ну, Реджина! Чертова интриганка! Э: « :P » Молчание в ответ. Смеется там, что ли? Э: «Там будет много таких моментов?» Реджина провела рукой по волосам, представляя, как Эмма неспокойно облизывает губы, читая все те самые интересные моменты. Р: «Я знала, что тебе понравится. Так эту книгу и выбрала. Получаешь удовольствие от чтения?» Эмма поерзала на месте, подминая под собой подушку. Книга притаилась на животе, пока она, лежа на кровати, чатилась с Реджиной. Э: «Получаю. Сразу столько образов рисуется в голове». Образов? Реджина медленно улыбнулась, размышляя над тем, куда клонит Эмма. Наверняка напрямую она так и не спросит, но ведь она сама уже предлагала это в прошлый раз. Следующий ход был за Реджиной. Р: «Есть желание порисовать?» Э: «Может, на этот раз отложим рисование?» Реджина мгновенно нахмурилась, ругая себя за опрометчивость. Ведь Эмма сама же предложила ей тогда на вокзале продолжать их совместное творчество. Э: «Может, на этот раз ты опишешь подробнее, что хочешь видеть на рисунке? Больше литературного, я имею в виду». Реджина застыла, перечитывая. Язык скользнул по зубам. Черт! Звучит очень заманчиво. Она бросила взгляд в сторону прихожей. Как долго она была дома одна? Стоит ли так рисковать? Э: «Что скажешь, Реджина? Чем больше деталей, тем точнее рисунок». Зрачки расширились. Дыхание на секунду сорвалось и вновь вернулось. Да, рискнуть стоило. Тут и монетку кидать не надо было. У нее осталось лишь единственное сомнение: Р: «Только так я еще не делала, не знаю, получится ли». Э: «В прошлый раз у тебя вышло очень удачно». Прошлый раз. Да, тогда было очень хорошо! Интересно, Эмма тоже тогда..? Очень хотелось знать наверняка. Р: «Ты поможешь мне, если что?» Эмма горячо выдохнула, мельком облизывая губы. Да, она поможет, конечно. Э: «Да!» Реджина задумалась на секунду: с чего ей начать? Не сразу же выдавать все, что уже рисовалось в ее голове? Р: «Задай мне начальную картинку». Э: «Они среди разрушенных домов, обе. Гуляют там темной ночью». Р: «Стоит полнейшая тишина, и им страшно от каждого шороха. Говорят, что реакция на страх похожа на реакцию возбуждения. Знаешь? Учащенное сердцебиение, пульс бахает прямо в уши, расширенные зрачки. Даже реакция самого тела: от вставших сосков до дрожи». Э: «Могу себе представить…» Р: «Они шли мимо разваленных домов, вывернутых наизнанку, раскрытыми кухнями и гостиными: картины на стенах, прямо под открытым небом. Оно настигло их прямо там, посреди этих обломков и стен…» Э: «Что их настигло?» Р: «Вожделение. Их настигло вожделение. Они уже несли его с собой с самого начала, нелепо пряча за двусмысленными фразами и щекочущими намеками. Но оно всегда было при них, и набросилось на обеих сразу. Это случилось из-за грохота где-то там, со стороны моста… Нам нужны имена, Эмма! Помогай мне!» Э: «Черт! Сейчас! Джессика и…» Р: «и Полли. Хорошо, пусть будет так». Р: «Это случилось из-за грохота где-то там, со стороны моста, и Полли вскрикнула от неожиданности, схватив Джессику за руку. Та отреагировала незамедлительно: ладонь к лицу Полли, прижать сильнее. «Ни звука, Полли! Ты же не хочешь, чтобы нас застукали?» Они же не за этим сюда шли». Э: «А зачем они пришли сюда?» Р: «А ты как думаешь?» Э: «Реджина!» Р: «Как и было сказано, обе давно играли в ту игру, в которую играют те, которых штормит в присутствии друг друга. Они просто там гуляют, Эмма. А ты что подумала?» Э: «Я думала, что Полли, когда звала Джессику «прогуляться», прекрасно все понимала». Р: «И когда Полли оказалась прижатой к стене, с висящей на ней картиной, увидела в глазах Джессики только одно: та тоже знала, зачем они шли гулять. Грохота давно не было слышно, а Джессика так и продолжала держать свою ладонь на ее губах, только чуть ослабила давление. Пальцы по губам. Полли, не отрывая взгляда от Джессики, чуть сжала губы, касаясь руки. Губы по пальцам. Дыханием по ним же». Э: «Блин! Реджина! что дальше?» Р: «Помогай мне». Э: «Что ты делаешь, Полли? — спросила Джессика» Р: «То, что давно надо было сделать. Мне давно надо было это с тобой сделать!» Р: «Полли притянула Джессику к себе, прямо за полы плаща, забираясь под них руками. Пальцы — в талию, еще ближе, чтобы чувствовать грудь на груди». Эмма выдохнула. Черт. Это было горячо. Это было хорошо. Реджина опять сделала паузу, и Эмма поняла: теперь ее ход. Э: «Джессика больше не закрывала рот Полли своей ладонью. Она делала это своими губами. Пробуя, смакуя. Горячим языком по самым краешкам. Пусти». «А ты в этом хороша!» — отметила про себя Реджина, и пальцы сами принялись печатать дальше. Р: «Пускаю. За линию губ. За отворот рубашки. За край брюк. Пускаю». Эмма не смогла ответить ничего, читая это сообщение. В голове просто стало пусто. Всю ее захватило одно: Реджина и ее слова. И Джессика с Полли больше не на развалинах после бомбежки в Лондоне двадцатого века. Они стоят в каких-то гаражах, упираясь в металлическую зеленую стену. И вовсе это не Джессика и Полли, а две другие девушки. И Эмма — одна из них, потому что ощущения были такие же яркие, как будто она там, с ней. Рука сама забралась под пижамные штаны, книга глухо свалилась на пол. Печатать одной рукой было сложнее, сообщения выходили медленнее. Э: «Теперь Джессика понимала: можно все, что ей так хотелось до этого». Р: «От легкого прикосновения, вызывающего у Полли едва заметную дрожь, до наглого хвата рукой. «Моя, сейчас моя!» Колено ее протиснулось между ног Полли, проталкиваясь до самого конца, терлось. Эти брюки лучше не надевать на следующую рабочую встречу». Реджина поняла это, когда еще писала предыдущее сообщение, ерзая на стуле. Было скользко. Стало еще больше. Надо было сразу раздеться, теперь поздно было об этом думать. Э: «Полли больше не согласна с текущим положением дел!» Р: «Текущим ;) Отлично, Эмма!» Э: «Она больше с этим не согласна. Ведь это она позвала Джессику на прогулку. Резко она развернула ее, прижав к стене. Поднять руки вверх, обхватить запястья, обездвижить». Р: «Но стоять рядом с Полли и не двигаться для Джессики казалось невозможным. Она тянется к ней телом: и грудью, и животом. Потанцуй со мной этот танец, пока мы еще раз целуемся, не замечая, как ты отпускаешь мои руки, пуская их всюду по всему своему телу. Потанцуй, пока становится нестерпимо горячо, пока ноги раздвигаются, поддаются навстречу. Пальцы мимо белья, за самые края, сбоку. Я была права: горячо». Больше никаких границ: Реджину несло. Эмма не отвечала, наблюдая, как рождаются мысли, как они выходят из-под ее руки. Ее собственные руки были заняты: одна там, где Реджина только что хорошо описала, другая держит телефон в напряжении. Реджина ослабила ремень на брюках, звякнула молния. Она может печатать и одной рукой. Осталось немного, судя по всему. Ее тело точно так ей говорило. Р: «Как я и сказала: горячо. Мокро и горячо с обеих сторон. Важно ли, кто прижат к стене? Пальцы легко скользят, но белье мешает. Залезть всей рукой? Погрузить туда кисть? Все мешается, долой брюки, хотя бы приспустить. Прямо здесь, посреди этих развалин. Опять рукой вниз, чуть сжать, почувствовав мягкость, средним пальцем проскользнуть между и дальше». Реджина ерзала на стуле, терлась о левую руку. Ножки стула скрипели по полу. Надо дописать, еще немного. Эмма извивалась на кровати, вглядываясь в экран. Она могла бы закончить прямо сейчас, но не хотела ничего пропустить. Э: «Продолжай Реджина прошу тебя!» Р: «Как приятно было бы прочувствовать дыхание, горячими толчками, прямо в плечо, куда утыкаются губы, придавливаемые поцелуем. Но обеим вовсе не до этого. Они пытаются удержаться посреди всего этого хлама, устоять на сваленных досках, упираясь в стену, толкаясь, уводя друг друга в совсем другой мир. Там только белый свет и приятная истома. Скорее бы туда! Поэтому они так сладостно трахаются…» Эмма не смогла дочитать. Глаза закрылись во время оргазма, рука непроизвольно прижалась ближе к груди. Телефон почти у сердца. Она еще догадалась успеть не вскрикнуть. Одно только протяжное сжатое мычание, утыкаемое в подушку. В голове тикает. Она до сих пор у гаража, сжимает Реджину в своих руках. Вибрация на груди. Эмма чуть не вздрогнула. Кусочек последнего сообщения: Р: «…в темной, но уже не такой тихой, ночи». «Ты просто изумительна!» — восторгалась Эмма, еще раз пробегаясь по всему тексту глазами. Реджина кончила. Как только дописала, сменила руку, и все произошло моментально. «Эмма Свон пропала из сети», заметила она последнее, и перед глазами сразу встала четкая картинка: ясно, почему. Поэтому на достигнутом Реджина не остановилась. Интересно, Эмма так же сидит на стуле? Лежит на кровати? Ей бы хотелось, чтобы Эмма лежала. Она упиралась ногами в кровать? Или, наоборот, вскинула вверх, разведя? Одни только вопросы самой себе, а губы уже дрожат от подхода второго оргазма. Чаще, чаще дыхание! Наверняка, развела и подогнула в коленках, чтобы ей было удобнее… Да, черт, да! Еще один, уже острее. Реджина чувствует, что теперь не только влажно, но и сильно набухло. Ей теперь не обойтись и вторым оргазмом. Эмма появилась в сети. Э: «Какая потрясающая концовка! Вот это я понимаю, полное погружение. Как будто я сама там была. А тебе удалось погрузиться?» Пожалуй, Реджина сделает это прямо сейчас. Р: «Продолжай, Эмма. не останавливайся ни за что прошу» Реджина скатилась на стуле, упираясь в ножки стола. Брюки пришлось спустить, иначе две руки туда уже не прошли бы. Эмма писала, не задумываясь ни на секунду. Короткие, точные сообщения. Она понимала, прекрасно все понимала. Э: «Ты о чем?» Э: «Ты же не подумала, что я о чем-то другом?» Э: «О том, как одной рукой Полли держит Джессику за плечи» Э: «а пальцами другой руки входит в нее» Э: «чувствуя приятное сжатие вокруг» Э: «отзывчивое скольжение» Э: «движение навстречу» Э: «чаще» Э: «глубже» Э: «выталкиваемые судороги» Реджина вскрикнула и тут же испугалась: слишком громко. Но ей так хорошо. Хотелось ответить Эмме хоть что-нибудь, но теперь обе руки были совсем скользкими. Все прямо на пальцах: тянется прозрачной ниточкой между. Реджина покачала головой, улыбаясь. Эмме стало стыдно. Последние ее сообщения вышли совсем далеко за линию сюжета. Она так не могла написать. Разве она так умеет? Она никогда так не думала, никогда не пробовала. Но эти сообщения были написаны ею. Что скажет Реджина? Куда она делась? Что она там делает? То же, что и она сама пару минут назад? Хотелось узнать, но не хотелось ничего портить после такого совместного путешествия в катакомбы Лондона. Или гаражи Сторибрука. Появись, Реджина, напиши что-нибудь! Прекрати мои метания. Реджина вымыла руки, стащила брюки, белье. Все в стирку. Посмотрела на себя в зеркало: наполовину голая, дыхание все еще унимается. Она — нет. Что с ней происходит? Никогда она такого не делала, никогда с ней такого не случалось. Что теперь написать? Она не планировала ничего дальше этого. Как же не хочется все усложнять. Отдышаться. Остановиться. Интересно, Эмма написала ей уже что-нибудь? Э: «Описание очень детальное. Я перечитаю прямо сейчас и начну рисовать. Спасибо тебе за все это». Эмма дописала и отправила, вздыхая. Как бы ей хотелось, чтобы все это было с ними. Но это же почти так и было. У Реджины так же? «Не хватает тебя, как же не хватает!» Не надо только этого писать. Р: «Мне было приятно это сделать. Жду твоего рисунка с нетерпением. Тебе тоже спасибо, особенно за последние строки. Кажется, у тебя талант и к писательству есть ;) » Эмма прямо чувствовала, как кожа лица начинает гореть. Э: «Это все благодаря тебе. Не думала, что я так могу». Р: «Я тоже так про себя не думала. Оказалось, что смогла». Даже несколько раз. Реджина так и стояла полуголая, дописывая. Ей бы одеться. Вот будет картинка: Дэниел у порога, она на кухне, согнувшись у ноутбука, без белья. Работает. Не покладая рук. Черт бы все побрал! Ей надо свое пространство. Они распрощались, желая друг другу спокойной ночи, хотя обе понимали, что спокойствия им не видать. Штормит в присутствии друг друга. Оказывается, может штормить, даже если вас разделяют тысячи километров.***
Эмма прислала рисунок на следующий день: сразу, как закончила. Никаких обломков домов и Лондона. Гаражи? Деревья на заднем фоне. Это показалось Реджине знакомым. Сосны, высокие, прямо слышно, как они скрипят. Ну и что, что место другое, главное, сюжет не растерялся: две женщины любят друг друга, прислоняясь к стенке, вжимаясь друг в друга. Зря она решила посмотреть эту картинку на обеденном перерыве. В ней до сих пор живет вчерашнее, даже не то, что они выдумали вместе, а скорее то, что она сама представляла про Эмму. Как та лежит на кровати, извиваясь. Вот бы все в реальности: хотя бы посмотреть, как она это делает. Что если..? В голове возникла мысль и уже не отпускала. Скайп? Решится ли Эмма на это? А она сама? Стоило только представить, и ответ появился сам собой: надо хотя бы попробовать. Как это провернуть? О таком они не договаривались. Ведь это уже совсем другое. А какая разница? Где эта граница? До этого они представляли других, безличных, несуществующих. Но рисунок Эммы говорил обратное: лиц женщин у гаража не разглядеть, но волосы! У одной короткие, чуть волнистые, у другой длинные, собранные в хвост. Очень удачно, причем: видно, как та, другая, впивается ей губами в шею. Если приблизить, то кажется, что даже родинка виднеется. Реджина безотчетно сжала челюсти, смыкая зубы. Они даже не переписываются, она же просто разглядывает рисунок, а ей уже представляется всякое. И никакая не безличная девушка, а вполне реальная Эмма Свон. Только недосягаемая. Пока. Пора заканчивать обед, иначе и эти брюки тоже придется стирать. Эмма не переставала рисовать. Опять лихорадка. Теперь они стали договариваться заранее. Эмме не хотелось больше стонать в подушку, прислушиваясь: не сильно ли громко. Реджине не хотелось быть пойманной в самом процессе, как вышло в самый первый раз. Долгожданные встречи в сети: буквы печатались, преобразовываясь в сухие нули и единицы, превращаясь с другой стороны в мокрые слова, живые образы. Обе оттачивали свое мастерство: Эмма подстегивала Реджину, сама принимая участие в описании будущей картины. Все больше деталей, почти графическое описание. Меньше стеснения, прямее слова. Реджина могла совсем разойтись, переходя почти в прямой диалог, и трахались уже они сами, а не очередные выдуманные девушки. Эмму выносило на этих моментах, особенно на грязных словах, и Реджина прекрасно это понимала. Затем Эмма рисовала то, что они выдумывали: так же детально, так же прямо. От легкой эротики до откровенного порно: вся палитра секса между ними. Реджине нравилось и то, и другое, а особенно жанр комиксов в три картинки. Эмма играла с этим, понимая, в какой восторг от этого приходит Реджина. Иногда меняла направление: что стало после, что было до, что послужило триггером. Оттачивали мастерство, не переходя границ. Млели, не признаваясь открыто, что давно уже не было никаких других героинь, кроме них самих.***
— У тебя появилась девушка? — спросил Мэрлин Эмму за завтраком, и хлопья застряли в горле. — Ты о чем? — прокашлялась она. — Просто так показалось, — пожал он плечами. — Ты иногда как будто готовишься к свиданию, спрашиваешь, когда я буду дома или во сколько приду. Мэрлин с удивлением наблюдал за реакцией Эммы. Он поторопился с объяснениями: — Слушай, если тебе нужна квартира на вечер или ночь, это не проблема. Ты просто скажи мне, окей? Это же нормально, я все понимаю, — не унимался он, и Эмма закивала головой, чтобы закончить эту тему. Появилась ли у нее девушка? Она сама себя об этом спрашивала. Сомнений уже не было давно: у них с Реджиной секс. Виртуальный, регулярный, отличный секс, бьющий в самое нужное место — прямиком в голову. Сомнения были в другом: думает ли так же Реджина? Им надо было встретиться, где угодно. Хватит уже этих переписок! Почему Реджина не зовет ее к себе? Опять позвать ее в Бостон, в Провиденс? Не ехать же им в Провиденс, только чтобы заняться сексом? Что за фигня! Ну, а почему нет? — Эмма, ты слышишь меня? Просто скажи, хорошо? Я найду, где ночь провести. — Да, да. Спасибо за понимание, — криво улыбнулась она Мэрлину в ответ.***
Реджина не могла сделать и глотка. Стакан воды — единственное, что она заказала. Рука тряслась. Бэлла не сводила с нее взгляда, всеми силами призывая ее вернуться. — Просто начни говорить, Реджина. Ты ведь знаешь, как это работает. Давай. — Я его ударила. Я ударила его. Приоткрытые губы подрагивали. Она снова отпила и огляделась по сторонам, не проронив больше ни слова. — Пойдем, пойдем отсюда, — встала Бэлла, оставляя деньги на столе. Им сразу надо было встретиться у нее в кабинете, а не переться в это кафе. Реджина написала смс, а не позвонила, как обычно делала. Да еще и ошибки допустила. Надо было самой догадаться. Бэлла тащила Реджину на улицу. — Сейчас приедем ко мне в офис и поговорим. Хорошо? Реджина уперлась, встав на месте. — Нет! Только не туда, пожалуйста. Прошу тебя! Ведь это значило одно — проблема не кончилась, она просто ждала. Реджина не справилась, она провалилась. — Прошу, только не в кабинет! Бэлла выдохнула, хватаясь за лоб. На Реджину больно было смотреть. — Давай хотя бы сядем в машину. В твою, согласна? Машина была брошена на парковке поперек разделительных полос. Реджина села за руль. Так спокойнее, так лучше. — Реджина, расскажешь мне? Что у вас случилось? Та мотала головой, будто пыталась сбросить наваждение. Это все не она, она так не могла. Но она это сделала. — Мы поругались, мы ругались с ним… — произнесла Реджина, глядя в никуда. — Я хотела поговорить с ним о том, что мне надо время и место, чтобы побыть одной. Реджина нашла квартиру. Одна комната, можно и без балкона. Размер не важен, главное — чтобы ванная комната была уютной и без душевой кабины. Долго выбирать не стала, нашла первое подходящее и заключила договор. Она решила сказать Дэниелу постфактум, чтобы не поддаться на уговоры и не передумать. Чтобы на разборки не осталось времени. — Я ему сказала, — продолжила она. — Как ты и учила: поговорила открыто и высказала свои желания. Без упреков, без давления. Дэниел молча выслушал ее, а потом ушел в комнату. Сидел там, уткнувшись в телевизор, перещелкивая каналы. Молчал почти целый день. — Я поняла, что он воспринял это негативно, хотя сам он ничего не сказал. Мне было страшно и стыдно. Я сделала, как ты учила: спросила у него, что он чувствует. И хочет ли поговорить, — Реджина проговаривала эти слова, как будто пересказывала текст прочитанного параграфа. Не хотелось погружаться туда еще раз. Посыпались упреки и нелепые догадки. «Это тот Сидни. Как его? Глас! Это он! Я видел, как он там тебе лайки везде понаставил. Это он? Реджина, скажи, что это не так! Ты к нему ездила? Или это Робин, который пишет тебе на стене? Чуть ли не зовет открыто трахаться! Это он, да?» — Я никогда его таким не видела, — сказала тихо Реджина. — Наверное, он долго это в себе носил. Я никогда не думала, что он может таким быть. Просто как псих, как заведенный. Я теперь думаю, — грустно поджала она губы, — может, он не зря выбрал именно меня? — Не говори так, Реджина! — сжала Бэлла ее руки, будто умоляя. — Не думай так про себя. — Я ударила его! — впилась в нее взглядом Реджина. Да как она не понимает?! — Как это произошло? Упреки сыпались без остановки. Он давно знал, что у Реджины кто-то есть. Как будто чувствовал. Реджина стала кричать в ответ, требуя доказательств: сама не заметила, в какой момент переступила эту границу. — Мы кричали. Так громко, что не слышали друг друга. Реджина смотрела на это, как со стороны. Не хватало только штор с красными цветами. — Он сказал мне… он сказал: только не говори, что это женщина. Реджина замерла, затаив дыхание. Этот ор до сих пор стоит в ушах. Ее собственный голос, но вовсе не похожий на ее обычный: другой, чужой голос. Они кричат. Мужчина и женщина ругаются, их слышно даже за стенкой. Побольней ужалить, лишь бы отбиться, остановить. Но их несет дальше. «Робин? Сидни? Кого еще ты не назвал? Всех давай собери! Чего стесняться? Ну давай, всех перечисли!» И новый укол вызывает ответную реакцию. Секунда на догадку. Блеск в глазах. Лихорадочный. «Это женщина? Пусть уж лучше кто угодно! Любой мужик, только не...» Рука прилетела прямо по щеке, звонко поставив точку. Ладонь ее горела, как и его лицо, и Реджина замерла, втянув голову. Дэниел встал, как вкопанный. — Я подумала, что он ударит меня в ответ. И он это понял. Может быть, он и хотел, но не смог. Он оделся и вышел, — закончила Реджина. — Я сразу написала тебе. — Хорошо, что ты написала, — сжала Бэлла ее руку. — Хорошо, что приехала. — Вылечи меня, Бэлла! Сделай что-нибудь! Я не хочу быть как она! Переделай меня, — торопились дрожащие слова. Реджина молила, сжимая руку в ответ. «Переделай меня». Бэлла не фея, чтобы взмахом волшебной палочки враз все решить. Она психолог: у нее другие методы. — Конечно, я помогу. Ты справишься, все получится. Мы все обсудим и подумаем, что можно сделать. Хорошо? Реджина, ответь мне. Хорошо? Реджина смотрела на нее, но в голове все еще стоял образ матери, замахивающейся на нее. Все те моменты, когда такое случалось, замелькали каруселью. Подзатыльники во время обеда, прямо за столом, когда спор зашел слишком далеко. Из-за неожиданности больнее, во много раз. Когда удар ожидаем, можно попытаться увернуться, почувствовать легкую радость от того, что успела. Но достается все равно, только позже. А бывает, тебе уже все равно. Ты просто смотришь в глаза и обещаешь себе не закрывать их. Может, так она одумается. Но зажмуриваешься все равно в последний момент. Никогда еще Реджина не была с другой стороны. Никогда она не думала, что может ударить человека, с которым живет. Монстры выращивают только монстров, и другой дороги им не дано. «Ты такая же, как твоя мать».***
Когда Реджина вернулась домой, Дэниел уже был там. Он бросился просить прощения, умолял сходить к семейному психологу, все, что угодно, он на все готов. «Это вина», — автоматом отметила Реджина, молча собирая вещи. Бэлла учила ее, что делать с виной, только все это теперь стало не защитой, а оружием. Снять вину с себя, усилить у другого. Только теперь осознанно. Бэлла научила ее многому, Реджина впитывала знания как губка. Она и в университете проходила психологию, всего один курс. Но с Бэллой она практиковала это, разыгрывая сцены и находя решения на проблемы. Они готовились каждый раз, когда Реджина собиралась ехать домой, чтобы дать отпор матери. Изучали инструменты манипулирования, чтобы не поддаваться им. Как раскусить пассивную агрессию, как уйти от токсичности, как перевести разговор в другое русло. Обеспечить себе безопасность, отстоять свои границы. Реджина никогда не была с другой стороны до этого случая. А когда перешагнула, то все поняла: она всегда такой была, только теперь она делала это сознательно. «Такая же, как та, что вырастила тебя». Эта мысль ранила сильнее, чем обвинения Дэниела и все то, что они успели наговорить друг другу до этого. Собрать вещи, уехать. Остаться одной. Все, чего ей сейчас хотелось. — Реджина. Разговор. Это все, что я прошу. Пожалуйста. Я был не прав, признаю! Реджине было не до этого. Она торопилась скрыться. Как бы его убрать с пути? Усилить его вину, применить пассивную агрессию. — Я все еще не могу с тобой говорить, — хлопнула Реджина дверкой шкафчика. — Ты разозлил меня. Он встал перед ней, останавливая сборы, и она замерла, сцепив руки в замок. Ладонь все еще помнила то ощущение. — Ты же не ударишь меня? — спросил Дэниел. — Отойди. И не провоцируй. Он все еще стоял. — Я не хотел, чтобы так вышло. Реджина! — прозвучало отчаянно. — Давай поговорим. Все можно решить. Прошу тебя! — Реши сначала что-нибудь со своей ревностью. Я сказала, что мне надо готовиться к учебе. У меня диплом скоро, — спокойно выдавала она слова. — Ты же знаешь. Раньше надо было меня слушать, а не доводить до такого. Все это — только твоя вина. Холодно и железно. Ультимативно. Она все продолжала и продолжала, раскладывая по пунктам каждый его шаг, когда он мог поступить иначе, но упустил свой шанс, ломала, давила. Он ответит или не посмеет? Реджина складывала вещи в сумку, пока говорила, а Дэниел все ходил кругами, хватаясь за голову, снова закипая, но ничего не отвечая. Реджина оглянулась, останавливая его. Этот взгляд: злоба. Единственная эмоция, которая ему досталась. — Я не могу понять, ты гомофоб или сексист? С этим тоже разберись! Дэниел молча уселся на кровать, подбирая к себе одеяло, кутая в него ноги. Входная дверь хлопнула. Стало тихо. __________________ * Сара Уотерс пишет исторические романы, включая в них однополые отношения.