***
Реджина метала молнии, меряя комнату шагами. Туфли улетели с ног в сторону двери. Она уселась на кровать, но тут же поняла: быть здесь одной невыносимо! Перед глазами до сих пор Эмма, решительно шагающая в темноту черт знает куда, минуя машину. Хорошо хоть, не уселась пьяная за руль! Куда она делась? Телефон недоступен. Им надо поговорить! Ей надо все объяснить! — Эмма, ну где тебя носит? — швырнула Реджина телефон на кровать после очередной серии объяснений, что абонент недоступен. Это она уже слышала сто раз. Наверняка у своих Бланшаров! Но не будет же она звонить Мэри Маргарет? Чушь какая! Что за черт? Как все это произошло? Идиотка Кэтрин! Ей надо вернуться в это кафе и все ей высказать! Она специально это сделала, специально! Сомнений больше не осталось. Реджина нашла бедные раскиданные туфли. Хлопнула дверь, вздрогнули стены. Она направлялась обратно в кафе. Кэтрин хочет с ней поболтать? Ну так они поболтают, прямо при ее же муже. Поболтают, да, как бывшие одноклассницы, просидевшие за одной партой так много времени, поделятся секретами, как старые добрые подруги. Вот стерва!***
Анна плясала, выкрикивая припев, пытаясь переорать музыку, Кристоф ей подпевал, смешно выкидывая руки. Мэри Маргарет снимала все на телефон, весело хихикая. Эмма и Эльза обменялись взглядами, наблюдая всю эту картину, и рассмеялись. — Анна всегда такая, — сказала Эльза, по-доброму улыбаясь. — Сколько ее помню, она всегда была такой. Вот ей уже двадцать три, а она совсем не меняется. Такая открытая, непосредственная… Эмма наблюдала за улыбкой Эльзы, а сама сдерживала вопросы, которые так и не были заданы еще шесть лет назад, а теперь просто толпились в очереди. Хотя бы один: узнать, как это было — расти тут такой, какая ты есть. — Эльза, — начала она, и голос дрогнул. — Да? — Все время хотела тебя спросить. Может, это глупо прозвучит, я не знаю, — она откашлялась. — Как ты? Как ты вообще? Да уж, отличный вопрос! Светские беседы точно не для Эммы, но ей хотелось говорить совсем на другие темы. Поймет ли ее Эльза? С таким вопросом — вряд ли. — Как я? — легко рассмеялась Эльза в ответ и задумалась, вдруг став серьезной. — Теперь хорошо, теперь все хорошо. Она смотрела в упор на Эмму, и ей казалось, что Эльза ее прекрасно понимала. — Сначала было не очень, пока я училась тут. Ну, ты, наверное, сама понимаешь. — Я понимаю! — выпалила Эмма. Эльза опять замолчала, всматриваясь в танцующих и веселящихся. — Анна мне рассказала, что ты тогда сделала. В туалете, — тихо проговорила она, и Эмма замерла. Эльза точно ее понимала. — Анна тоже там написала потом, — продолжила Эльза. — Это много для меня значило. Ты молодец, Эмма. Это было… Это было храбро! — закивала она головой, и Эмма отвернулась, пряча взгляд. — Сейчас это кажется таким глупым, — стушевалась она. — Нет, правда! Это было сильно! Я бы ни за что не решилась. А ты просто… Знаешь, как здорово понять, что ты не одна такая… — Такая ненормальная, да? — нервно хохотнула Эмма, и Эльза кивнула ей, поправляя волосы. Да, ненормальная, неестественная, закрытая, странная. — Теперь, конечно, все уже в прошлом. Мы с моей девушкой как раз недавно про это говорили, вспоминая. Эльза пыталась говорить ровно, но на словах «моя девушка» голос все равно подпрыгнул с непривычки. А ведь она столько раз себя уже приучала. — Девушкой? — обрадовалась Эмма. — Расскажи мне про нее! — Она архитектор, как и я. Сейчас у нее проект на работе, иначе она бы тоже приехала. Хотя я думаю, что она все еще побаивается моего отца. Он у нас немного строгий. Не знаю, видела ли ты его… Эльза продолжала делиться сокровенным: и про их совместный отпуск, и про общие проекты, и про то, как они решили, наконец, в годовщину завести кота, очень белого, толстого и пушистого. Так и назвали: Снеговичок. Эмма слушала ее, улыбка не сходила с лица. Все это ей казалось какой-то сказкой, которая у нее никогда не случалась. У нее всегда шло что-то не так, как будто она до сих пор оставалась той самой странной и закрытой. У нее не происходило ничего подобного. Оказывается, все может быть совсем «по-нормальному». Все может быть иначе. Может ли быть так и у нее? Она что, какая-то прОклятая? — Расскажи еще, — просила она с горящими глазами, и Эльза благодарно ей улыбнулась. Ей не хватало этого, хотя Анна звонила ей каждую неделю с теми же самыми вопросами. Но это — сестра, она всегда за. Хотелось обычного приятельского общения. — А куда вы ездили? Есть фотографии? — спросила Эмма. Вот так ей надо было поговорить, вот эти ответы ей всегда хотелось найти у Эльзы.***
— Прямо сам пришел? К тебе? — Реджина все никак не могла поверить в то, что ей рассказывала Бэлла. Как только Дэниелу такое в голову пришло? Реджина отняла трубку от лица, проверяя, ловит ли связь. Оттуда явно доносились какие-то помехи. — Ты что там, ешь? — наконец сообразила она, когда Бэлла в красках продолжала описывать визит Дэниела к ней. — Я обедаю. Ничего? Да, так и пришел, закатил истерику. Ой, слушай, я шутку придумала! Надо было сказать ему, что он ошибся с блондинкой! Смех в трубке раскатился звонким колокольчиком. Реджина закрыла глаза, сжимая губы: зря она сказала ему про развод перед самым отъездом. Но не могла же она не доделать все дела и вот так вот уехать? — Ну ладно, поистерил немного. С кем не бывает? — продолжала Бэлла, игнорируя то, что шутку не оценили по достоинству. — Случается! Реджина вздохнула. Она сама вчера тоже была молодцом. «Истеричка!» — кричала ей Кэтрин в лицо. Стыдно вспоминать. Может, Дэниел и правда нашел себе то, что искал. Из трубки доносился голос Бэллы. — Сказал, что все знает «про нас», и что я тебя испортила! — рассмеялась она. — Это все, конечно, очень мило, Реджина, но не могла бы ты ему объяснить, какие у нас с тобой отношения? Я, все-таки, в первую очередь, твой психолог. И я тебя не испортила! Нет ведь? Реджина вздохнула опять. — Хватит вздыхать! Скажи уже что-нибудь! — Я поговорю с ним, — устало потерла Реджина переносицу. — Ну? А какие у тебя новости? Ты же в Сторибруке? — Очень плохие новости, Бэлла. Все очень плохо… — Я уже это слышала. Но ты не отчаивайся. Рассказывай давай, сейчас разберемся! Реджина поведала ей о том, как они расстались с Эммой, совсем на плохой ноте. Как потом она устроила скандала Кэтрин: ее драгоценный муж не вытерпел и пяти минут, Кэтрин совсем взбесилась. Реджина опрокинула стакан воды. Прямо ей в тарелку. Кошмар! «Приедешь, поработаем над твоими приступами агрессии», — беспечно высказала Бэлла. Все ей просто и легко! Реджина не сказала самого главного: никакой это был не приступ. Она делала это очень осознанно, шаг за шагом. Она, может, и злилась в начале, но когда зашла внутрь кафе, все стало ясно: что говорить, что делать. Когда они «разобрались» с этой проблемой, перешли к следующей. — Что будешь делать с Эммой? — спросила ее Бэлла. — А что мне с ней делать? Она вчера даже телефон отключила. Только не надо вот этого «просто поговори». Это не работает! Говорить правду не работает. Только хуже становится! — кипятилась Реджина. — Ну, действуй тогда. Что тут думать? Бэлла закончила с обедом и теперь говорила четко. Реджина нахмурилась, опять уставившись в трубку. — Ты мне сейчас это говоришь как психолог или как подруга? — Говорю тебе так, как сделала бы сама. Считай, как подруга! — Я все равно не хочу туда идти. Видеть их всех еще… — Не капризничай, Реджина! Тебе же не обязательно торчать там с самого начала. Ты хочешь все это решить или нет? Бери все в свои руки! Зря, что ли, приехала? Долой страхи! Реджина запускала руки в волосы, слушая Бэллу. Они торчали во все стороны непослушными кудрями. Еще один кошмар. — Это я как подруга и как психолог, если что! — договаривала Бэлла в трубку.***
— Так, нанести на прядь на расстоянии тридцати сантиметров и закрутить. Что тут еще… — Мэри Маргарет щурилась, вчитываясь в инструкцию. — Господи, зачем делать такой маленький шрифт? Ладно, разберемся! Она пшикнула из баллончика, и Эмма закашлялась, размахивая руками, в попытке развеять дым. — Вот так держи! Пять минут! — вручила Мэри Маргарет плойку Эмме. Та сидела на стуле перед зеркалом, пока Мэри Маргарет колдовала над ее прической. — Почему все так сложно? — проговорила Эмма безучастно. — Да все нормально. Пять минут потерпи уже. Будут прелестные локоны! — Да я вообще про все, — вздохнула Эмма, поглядывая на минутную стрелку часов. — А. Ты про это. Ничего, это тоже наладится. — Я все равно не хочу туда идти. Живот просто достал болеть, — простонала Эмма. Зачем они только делают эту прическу? — Эмма, месячные — еще не отмазка. Выпей еще таблетку. Зря, что ли, стараемся? Мэри Маргарет вот старалась изо всех сил, накрашивая ресницы. — Придешь, увидишь ее, и все нормально станет, — беспечно продолжила она. Они сменили прядь, закручивая новый локон. От плойки запахло теплотой, курить опять захотелось. Эмма смотрела в зеркало, прямо в себя, проваливаясь в свои глаза, в голову, в мысли. Да, она просто придет и спросит: «зачем ты мне наврала? Почему сразу не сказала?» — Зачем врать? — тихо спросила она вслух. — Да мало ли, зачем? Чтобы не расстраивать. Меньше знаешь — крепче спишь. А ты про что? — Мэри Маргарет перешла к следующему глазу. Эмма спросит все равно, и Реджина ответит. Опять наврет? Она это делает часто и очень хорошо. Но Эмма научилась распознавать ее вранье еще с девятого класса. «Зачем ты наврала?» — Эмма, — позвала ее Мэри Маргарет. — Ты мне ответишь? Ты про что? Или про кого? — А ты как думаешь? — печально улыбнулась Эмма, поджимая губы. — Про Реджину, про кого же еще. — Вот смешно! — развеселилась Мэри Маргарет. — Конечно же, про нее. Эмма, скажи, мы когда-нибудь будем говорить про других твоих девушек? Кроме Реджины. Ее глаза смеялись, как и сама она. — Очень смешно! Так смешно, что живот еще больше болит. — Все! Обещаю — последняя шутка про нее! На сегодня. Мэри Маргарет уже успела ее поподкалывать на эту тему с самого утра, когда Дэвид оставил их, чтобы встретить приезжих одноклассников с вокзала. Эмма смягчилась и опять уставилась в зеркало, думая про ее друзей и их отношения. — Мэри Маргарет, а вы ругаетесь с Дэвидом? — Ха! Ты что, сама не видела в прошлый раз? Эмма вспомнила, какими они казались чужими тогда. Сейчас уже было и не понять, что это были те же самые люди. — Конечно, ругаемся, Эм! Это нормально, это случается! Главное, потом наладить все, да и нет проблем! — И как вы миритесь? — Ну, бывает, Дэвид ходит, дуется, дуется. Целый день такой весь надутый. Тут главное ущипнуть его за попу и посмотреть ему прямо в глаза, вот так, — выпучила она недокрашенные глаза. — Тут он и растает. Эмма улыбнулась, глядя в зеркало на довольную Мэри Маргарет. Та все еще работала над ее волосами. Эмма представила, как щипает Реджину прямо на вечере встречи. Такой сценарий с ней был недопустим. — А если ты дуешься? — спросила она. — Я? Ты что, я никогда не дуюсь! Они рассмеялись. Мэри Маргарет положила руки на плечи Эммы, глядя на результат своих трудов. — Все! Готово! Она тебя увидит, и даже щипать ее не нужно будет, — торжественно заключила она. — Я поговорю с ней, — решилась Эмма. Надо идти! — Хватит говорить! — сжимала ее плечи Мэри Маргарет, как будто та сидела в углу ринга, готовясь к новой схватке. — Действуй! Приди, поцелуй ее как следует, потом будете говорить. Эмма смотрела на подругу, замерев: рот раскрылся, слова повисли. Та не понимает. Она не поймет. Мэри Маргарет вряд ли когда-нибудь услышит про себя хоть малейший намек на то, что она может быть виновна в изнасиловании. Никогда она не увидит этот едва уловимый вопрос во взгляде матери, когда речь зайдет об ее очередном свидании. И эти бесконечные беседы: понимает ли она, знает ли разницу? Мама, конечно же, ей верит, но они же ни разу так и не обсудили тот случай вслух. «Ты когда-нибудь делала больно Реджине, Эмма?» Мама, нет! Я бы никогда... Мэри Маргарет не поймет. Стоит ли пытаться все это объяснять? После всего этого, после всех этих мыслей о том, что ты можешь быть не только «неправильной», но и еще и «опасной» ей не надо было таких проблем. Ущипнуть, поцеловать без спроса? Лучше пусть они говорят, пока все не станет ясно. Хоть весь вечер на это потратят, если надо будет.***
Это была пьеса. Дурная, плохо прописанная пьеса, в которой она играла главную роль и очень об этом жалела. Они проговорили с Дэниелом целый час, пока Реджина убеждала его, что они разберутся еще раз, уже дома. Нормально, без истерик. Но пока она отчитывала его за то, что тот пришел к Бэлле, истерика началась заново. Она сбросила, но потом набрала опять. Так несколько раз: срывались по очереди, закипая от того, что другой не слышал и слушать не хотел. В какой-то момент Реджина психанула, и когда позвонили опять, начала кричать сразу же, но это оказалась ее руководительница. Хорошие новости о том, что защита будет для Реджины раньше, как она и хотела, уже не казались такими радостными. Еще пришлось извиняться за то, что она начала беседу с крика. Ужасная пьеса, и конца еще не видно. Зрители смеются, а Реджина лежит на кровати, глядя в потолок. Совсем горячий телефон разрядился, ну и пусть. За окном темнело. Волосы все еще кудрявились. Оваций ждать не стоит. Она была права почти во всех своих страхах. На запястье под браслетом красный след.***
Радостная вывеска «Выпуск 2002 опять рулит!» на стене школьной столовой хорошо контрастировала с кислым лицом Эммы. Таблетки все были выпиты. Реджины не было. Зато было много людей: одноклассники и одноклассницы, их мужья, жены, друзья, подруги, сестры, братья, учителя. Праздник шел полным ходом: конкурсы, тосты, танцы. Мэри Маргарет не выпускала фотоаппарат из рук. «Ну-ка, Эмма, улыбочку!» Эмме было плевать. Где ты Реджина? Телефон не отвечал. Школа, столовая, огни, мечущиеся в такт музыки. Сколько она тут уже не появлялась? Все как будто вернулось обратно. Призраки прошлого. Дискотеки, на которых ты всегда лишняя. Секрет, который ты всюду носишь с собой, прячешь его ото всех. Покурить бы. Она так точно сойдет с ума. Реджина, появись! Единственная, кого она была рада здесь видеть — мисс Фокс. Они здорово поболтали, обсуждая учебу Эммы и мир искусства. Единственный момент, когда Эмма отвлеклась. Было радостно узнать, что мисс Фокс следит за ее работами и лестно услышать отзывы учительницы о тех работах, которыми Эмма действительно гордилась. Они даже договорились о том, что Эмма может присылать ей что-нибудь, если вдруг сомневается в чем-то, или обращаться за помощью к ее знакомым при необходимости. Эмма рассказала ей и про перформанс, и про будущий проект. Мисс Фокс всегда ее поддерживала, даже сейчас. Приятно было это понимать. Новый конкурс прервал их общение: на сцену вытащили почти всех учителей, чтобы разыграть сценку. Даже нынешнему директору Голду пришлось выйти. Каждому раздали роли, Анна была за учителя. Смеялись все. Кроме Эммы. Она все еще посматривала в сторону двери столовой. Вдруг она появится прямо сейчас? Но Реджины все не было. Мэри Маргарет подбивала ее выйти на сцену каждый раз, и Эмме пришлось отсесть в дальний угол, оставив вещи рядом с друзьями. Пусть думают, что она скоро придет. Пить тоже не хотелось после вчерашнего. Она зря сюда пришла. Надо ехать домой сейчас же. Ожидание убивало. Только сейчас она поняла, что все это было слишком сложно, неподъемно тяжело. Ей не хотелось никаких разборок. Уехать — всегда хорошее решение. Эмма со злостью нажала кнопку слива: «чтоб вам провалиться, месячные!» За дверью кабинки раздавались разговоры: «какое потрясающее платье! Давно не виделись, ты так похорошела! Ты вышла замуж?» Вот Реджина вышла, например. Вот тебе, унитаз! Ничего не хочу слышать!***
— Где она? — указала Реджина на красную кожаную куртку. Мэри Маргарет, подпевая до этого песенку, вздрогнула, вцепившись в руку Дэвида. Тот сидел такой же ошарашенный. Перед ними стояла Реджина. Шикарно разодетая Реджина, с идеальной укладкой и сногсшибательным макияжем. Немного встревоженная, но это ничего. — Реджина, как хорошо, что ты наконец-то пришла! Та закатила глаза. Они, вообще, ее слушают? — Ой, да ты же подстриглась! Как тебе классно! Дай я тебя сфоткаю! — Где Эмма? — обратилась Реджина к Дэвиду, понимая, что от Мэри Маргарет она сейчас мало чего добьется. — В туалете, — указал он рукой, пока Мэри Маргарет делала снимок. Эмма стояла у раковины, умывая лицо. Мимо прошагали девушки, обсуждая классную вечеринку. Слева от Эммы стенка — чистая и белая. Никто давно тут ничего не писал. Мистер Голд, кажется, хорошо справлялся с этой задачей. Зачем ей сейчас эти мысли? Ледяная вода, чтобы привести голову в порядок. Эмма услышала чьи-то шаги. Очень знакомый стук. Говорят, походка не меняется даже со временем. Можно ее пытаться изменить, управлять собой, но стоит только потерять контроль, поторопиться или просто задуматься, как шаги тебя выдадут. «Все ты себе выдумываешь! Она сюда и приходить-то не хотела! Размечталась!» Эмма вытерлась и, как только отняла руки от лица, остолбенела. — Реджина?! Я уже думала, ты уехала! Нам надо пого… Реджина устала говорить. Она сегодня наговорилась вдоволь. Вчерашние разговоры тоже до добра не довели. Она решительно подошла к Эмме и схватила ее за плечи, притягивая. Она хотела целовать ее. Потом поговорят. Это ее пьеса или чья? Эмма стояла, как вкопанная, как мертвая. Теплые мягкие губы Реджины на ее губах, а она своих разомкнуть не может. Не может ответить. «Что это значит? Что это все..?» Послышался щелчок, еще один. Реджина отпрянула от Эммы, как ошпаренная, отдернув руки. Эмма ей не ответила: вообще ничего. Наконец, Эмма открыла рот: — Я хотела… я думала… Обе обернулись: у выхода стояла Мэри Маргарет, опустив фотоаппарат и хлопая ресницами. Кто-то еще зашел, кидая любопытные взгляды в их сторону. Что тут такое только что произошло? Реджина резко развернулась и бросилась почти бегом. Остальные остались у белой стены. — Чего ты застыла? — бросилась на Эмму Мэри Маргарет. — А что мне делать? — разводила Эмма руками. Девушки в проходе продолжали на них пялиться. Эмма выскочила на улицу. Пусто. Вернулась обратно, схватила куртку. Села за руль. Что все это значит? Как все это понимать? Она не так все хотела! Не так! Что все это..? Да какого, блин..? «Уезжай!» — твердил ей голос, тот самый, что всегда подбивал ее действовать именно так в таких случаях. «Бери рюкзак, садись на первый автобус. Уезжай. Тебя никто здесь не понимает. Ты здесь лишняя. Она тебя ни во что не ставит. Она на тебе отыгрывается. Отводит душу на тебе. Ей нравится нравиться, вот она тебя и использует». Она заводила машину, а этот голос продолжал твердить ей, какая она ненормальная, недостойная и грязная. Будто вовсе не затыкался с того самого времени, как она увидела ту надпись в туалете. Уезжай. Никому ты не нужна. «Но она же меня поцеловала! Что за фигня! Зачем она это сделала? Что все это значит?» Эмма гнала, как привыкла. Сейчас она успокоит мысли, вот только они улягутся. Вот сейчас. Сторибрук остался за спиной, мелькнув вывеской в зеркале заднего вида. Совсем недавно в этом зеркале она ловила взгляд Реджины, и все ей казалось прекрасным. Дура, наивная дура! Сейчас, сейчас она сделает круг по объездной. У Сторибрука нет объездной. Единственная другая дорога уводила к шаткому мосту, там и заканчивалась. «Она обвела нашу формулу, прямо там, под мостом». С чего ты взяла вообще, что это была она? Эмма гнала дальше. Остановилась только у заправки. — До полного бака. — Что-нибудь еще? — Пачку мальборо. Легкого. Зажигалку еще, пожалуйста. — Документы можно? Вы знаете, что на заправке курить нельзя? — Конечно же, я знаю, — нервно ответила Эмма, резко доставая водительское. — У вас есть жвачка? С корицей? Машина стояла на обочине, неизвестно где. Руки дрожали, распаковывая пачку. Оторвать все под ноль, всю блестящую бумагу, только потом достать сигарету. Как раньше: привычки не меняются. Первая затяжка царапала горло, захотелось кашлять, но со второй стало легче. Голова сразу пошла туманом. Как от ее поцелуя. Вернуться? Реджина осталась на ее губах. Эмма выкинула сигарету и села за руль: дальше, быстрее, прочь! Влюбиться в бывшую, да еще и в замужнюю. Почти полное бинго! Отлично, просто прекрасно! Вот она расскажет Мэрлину, посмеются вдвоем. Сначала напьются как следует. Друзья по несчастью! Она вновь закурила, но тут же выбросила сигарету за окно. Голова все еще кружилась. Жвачка с корицей щипала язык. Эмма тронула губы пальцами. Реджина, что же ты творишь? Что она себе, вообще, позволяет? Как она могла? Все это! Наврать, потом вот так вот прийти! Не спросить! Значит, она с ней общалась все это время, пока была замужем? Она все еще замужем? За этим Дэниелом! Пока они были в Провиденсе, пока переписывались? Эмма стукнула по рулю. А он в курсе всего? Вот они, наверное, хорошо над ней посмеялись! Он видел ее рисунки? Она была с ним, после того, как они с жаром переписывались вечерами? Была?! А потом вот так прийти, поцеловать ее в этом гребаном туалете? — Да что все это значит?! — кричала Эмма, вопрошая у машины, но та ее не слышала и не слушалась. Смоченный майским дождиком асфальт шалил, колеса проскальзывали, Эмма теряла сцепление. Она сбросила скорость. Эмма всегда теряла сцепление с этим миром, когда Реджина появлялась в ее жизни. Вот Реджина появилась опять, и Эмму несет, отрывает от земли, вверх, от людей, от друзей, от работы. Это не машина, это сама Эмма. Она вдарила по тормозам, забуксовав у перекрестка. С Реджиной так всегда! Появляется, делает, что ей хочется! Вообще ни о чем не думает! Эгоистка! — Я сейчас выскажу! Я ей сейчас все выскажу! Машина не слышала, но слушалась: резко развернулась, выкидывая грязь с обочины, и уже через пятьдесят километров появилась вывеска: «Добро пожаловать в Сторибрук!»***
Видимо, не все ситуации решаются так, как прописано в кино. Поцелуй — и всем все ясно. Ничего не ясно, все плохо! Реджина, уже в халате, сидела на полу у маленького холодильника, какие обычно бывают в гостиницах, борясь с очередной бутылкой. Сторибрук не Нью-Хейвен, и несмотря на то, что в номере был предусмотрен мини-бар, в меню значилось только пиво, а открывашки не нашлось нигде. Реджина очень долго пыталась открыть предыдущую бутылку, даже вспомнила навыки с седьмого класса: упереть крышку о выступ чего-угодно, резко стукнуть сверху, поймать пену, пока та не выбежала из горлышка. Пива она не пила со школы, навыки не сохранились. Это не коктейль с трубочкой в ее любимом клубе. Горлышко разбилось, осколки посыпались в раковину. Реджина ругалась, пока возилась со второй. — Идиоты! Когда они уже принесут мне открывашку? Ей просто необходимо выпить, просто нужно это. Перед глазами стояла та сцена в туалете. Реджина закусила губу, помотав головой. Вот блин! Отвергнута. Эммой. Та даже не попыталась ничего предпринять. Еще эта Мэри Маргарет! «Папарацци тоже мне нашлась!» Реджина поняла, что та фотографировала их, только когда подошла к двери номера и тут же решила вернуться в школу. Должно же было хоть кому-нибудь достаться! Может, Эмма ответила бы ей хоть что-нибудь, если бы им не мешали! Кажется, дурное представление продолжалось, на радость всем ее врагам. Да, ей надо вернуться в школу, вырвать этот фотоаппарат у Мэри Маргарет и вытащить из него свидетельство ее провала. Отвергнутая Эммой. Но в школе первая, кто попалась ей на глаза, оказалась ее преподавательница по физике. Реджина почти налетела на нее, несясь на поиски Бланшар. Мисс Мэл буквально поймала ее за плечи на входе в столовую, чтобы предотвратить столкновение. Сначала мисс Мэл даже не узнала ее, а когда поняла, кто перед ней стоит, радостно заулыбалась. Растерявшаяся Реджина, несмотря на ситуацию, улыбнулась в ответ. Посыпались комплименты, ответные слова. «Как ты прекрасно выглядишь, Реджина! И так подросла!» — проскользнул по Реджине ее взгляд, полный нескрываемого восхищения. Реджина была к такому не готова: приятно, конечно же, что мисс Мэл все это заметила, но вообще-то, она ожидала подобной реакции не от нее. Посыпались вопросы про учебу, про работу. Нормальные, ожидаемые вопросы от мисс Мэл, а не те, про замужество и планируемых детей, которые Реджина готовилась уже было избегать здесь. Замужество. «О! Знаете, я почти успела развестись! Да, вот так вот скоро. Побывала там, да и хватит». Бутылка никак не хотела открываться. А что Эмма хотела? Поговорить? Реджина гоняла предполагаемые вопросы в голове, машинально придумывая ответы. Что бы она ответила? Что вышла замуж тогда, когда в ее жизни творилось черт знает что? «Как будто теперь жизнь наладилась!» — подняла Реджина брови, отвечая сарказмом самой же себе. Когда она цапалась с мамой каждую их встречу, и ей хотелось сделать все наперекор? «Этот твой Дэниел будет тебя только отвлекать от учебы. Последний курс, одумайся!» Этот мамин нравоучительный тон, как будто Реджина сама не может распланировать свою жизнь! Она даже Бэлле не смогла объяснить решения выйти замуж, еще и Эмме все это объяснять? «Понимаешь, Эмма, у меня отношения с моей матерью строятся таким образом, что даже «наперекор» работает не в мою пользу. Давай поподробнее обсудим этот момент, мне же мало встреч с моим психологом!» Реджина нервно рассмеялась над этим ответом. Выходит, мама была права. Хочет Реджина или нет, все равно пляшет под ее дудку. Ей опять вспомнилась их последняя встреча, когда праздновался юбилей Коры. Ужасный день тогда, отвратительный вечер сегодня. И если тогда Эмма посоветовала ей тут же уехать, то сейчас не было самой Эммы. «Наверное, так и сделала. Взяла и уехала», — думала Реджина, еще больше раскусывая губу. Она бы тоже так сделала: уехала бы от самой себя, если бы можно было. Зачем ей якорь, если он возвращает ее туда, где ей не хочется быть? Можно ли быть собой, и чтобы все тебя устраивало? В подтверждение ее мыслям в голове всплыл сегодняшний разговор с Дэниелом, если это можно было так назвать. «Ты хочешь развода? Дам его, если тебе для счастья только этого и надо! Ты вообще умеешь быть счастливой? Непонятно, чего тебе надо! Чего тебе надо, Реджина?! То давай срочно поженимся, то давай быстренько разведемся! Я тебе не щенок какой-нибудь! Не игрушка! Чего тебе надо?» Чего ей надо? Реджина поставила бутылку на пол, сдавшись. Ей надо, чтобы Эмма ее понимала. Вот и все. Больше не надо ничего. Все эти люди, которые в ней сомневались, с которыми она ругалась, стояли перед ней, хлопая под опускающийся занавес. Сорвала овации всех своих врагов. Отличная игра. Аплодисменты! Давай на бис, Реджина! Ты сможешь, мы в это верим! Какая молодец: круглая отличница, гордость университета, всем примерам пример! Реджина расплакалась, отодвигая бутылку. А чего она хотела? Замахнулась на саму Эмму. Она не твоего уровня, не дотягиваешь ты до нее, как и всегда не дотягивала. «Надо было лучше стараться!» — звучал голос матери на фоне плывущих штор с ужасной расцветкой, когда за ужином обсуждались оценки по контрольной, не очень успешной для Реджины. Нашла, на кого себя равнять. Эмма не такая: она свободная и легкая. У Эммы нормальные друзья, которые ее любят, прекрасный парень, которого любит она, замечательная мать, которая ее поддерживает. А у тебя мать — монстр. И ты — монстр! У Эммы есть воля и свободный выбор, а ты даже не можешь без совета психолога ей написать, в страхе запороть все. Да чтоб все провалилось! Реджина опять взялась за бутылку. Когда-нибудь она ее откроет, а если не откроет — разобьет. Прямо в стену запустит. Прямо сейчас! В дверь постучали. Рука с бутылкой замерла. Неужели они снизошли до нее и принесли открывашку? Реджина подскочила, вытирая слезы, стоя у зеркала. Не хватало еще, чтобы кто-то увидел, что она плакала. В дверь постучали опять, сильнее. Она их ждала сто миллионов часов, они тоже подождут! — Я иду! — выкрикнула Реджина, распахивая двери. На пороге стояла она. — Эмма? Эмма уставилась на Реджину. Она плакала? Потом на бутылку в ее руке, потом опять на Реджину. — Что все это значит? — вспомнила Эмма единственный вопрос, который кричала неизвестно кому в машине. Реджина проследила за ее взглядом и подняла бутылку. — Я открыть не могу. Эмма хлопала глазами, открывая рот. — А что ты имела в виду? — поняла Реджина, что вопрос не об этом. — Что все это значит, Реджина? — переспросила Эмма еще раз, набираясь храбрости, шагая внутрь. И где вся ее ярость, которая разрывала ее, пока она сюда мчалась? Проехала на красный на последнем светофоре. Где все это? — Объясни мне! — требовала она, стараясь звучать громче. — Объяснить тебе что? — не понимала Реджина. — Что именно? Себя Реджина не уговаривала звучать громче: голос сразу взмыл вверх. — Ты замужем! — воскликнула Эмма. — У тебя муж! — Ну и что? — Ну и что? — оторопела Эмма. Все для нее «ну и что?» Действительно: подумаешь! — А то, что ты замужем была все это время! Ты все еще там? Еще один вопрос, который, наконец, появился. Эмма сжимала кулаки, подбадривая себя. Теперь Реджине не отделаться тупыми отмазками. — Я подала запрос на развод! Так тебе достаточно? — Запрос на развод? У тебя так решаются дела в отношениях? Через запросы? — Эмма, я не понимаю, что тебе хочется узнать? Что тебе рассказать? Что я не люблю человека, за которым замужем? Что я ругаюсь с ним? Что, что тебе еще сказать? Что я расстаюсь с ним из-за тебя? Эмма просто не могла вставить и слова, отмахиваясь руками. Нет! Нет! Ничего этого она знать не хочет! — Нет, Реджина, остановись! Прошу тебя! Так только хуже! Я ничего не хочу знать про него. Особенно, что у вас проблемы из-за меня! Пожалуйста, остановись! Реджина замолчала, вглядываясь в Эмму непонимающим взглядом. — Я не хочу быть проблемой твоих отношений, Реджина. Не хочу! — Да ты не проблема, Эмма! Как ты не понимаешь? Мы с ним уже давно… — Не говори ничего про него! — отрезала Эмма, совсем срываясь. — Достаточно! Не желаю знать ни про бывших, ни про нынешних. Реджина совсем растерялась: — А зачем тогда спрашиваешь? Будто у тебя все так гладко? Что ты сказала своему Мэрлину, можно узнать? — Мэрлин? — оторопела Эмма. Его имя прозвучало так, как будто Реджина знакома с ним дольше, чем сама Эмма. — Но он же… Он вовсе не… С чего ты вообще взяла… Откуда ты его знаешь? — хмурился ее лоб. — Да у него же вся лента завалена вашими совместными фото! — У твоего мужа тоже отличные фотографии! — выпалила Эмма от злости, но тут же замахала руками. С чего они вообще их сравнивают? — При чем тут Мэрлин? Он тут ни при чем! Это все ты! Ты должна была сказать! Сразу! — махала Эмма руками, хватаясь за воздух. — Да? Ты так думаешь? — послышались саркастические нотки. — О, привет, Эмма, так давно не виделись. Давай вместо проблем обсудим моего мужа! Ты так себе это представляешь? — выставила Реджина руки в бока. — Нет! Не так! Ты знаешь, что не так! Чего ты выставила руки, будто права? Ты вовсе не права! — указала Эмма рукой на позу Реджины, и мизинец ее при этом оттопыривался. — И Мэрлин тут ни при чем. Он мой друг! Да он же мне как брат почти! Реджина! Да я же лесбиянка! Тебе ли это не знать? Это прозвучало так неожиданно забавно, что Реджина остановилась. Пришла в себя, вернулась в номер. Выдохнула и посмотрела на Эмму, замечая и мизинец, и ее недоуменный взгляд. — Так и будем ругаться, как пятнадцатилетние? — произнесла она почти шепотом. — Или нормально поговорим, как взрослые? Эмма, опешив от этой резкой перемены, остановилась и выдохнула. И чего она так орала? Руками еще махала. Вот смешно! Она схватилась за лицо, потирая его. — Конечно, как взрослые, — согласилась она, переступая порог. — Ты вернулась, — улыбнулась Реджина. — Ты поговорить хотела. Что ты хотела спросить? Эмма вернулась к первому вопросу, мысленно отправляясь в туалет. — Зачем ты это сделала? — Сделала что именно? — Там, в туалете, — не смогла проговорить Эмма остальных слов. — Поцеловала тебя? — поняла Реджина. Эмма кивнула. — А как ты думаешь, Эмма? Потому что я так хотела. Ты мне нравишься. Так тебе понятнее? Я так хочу потому что. Я хочу так. Реджина закончила и поджала губу, чуть прикусывая. Бутылка стояла на тумбе у входа. Она даже не заметила, как поставила ее туда. Эмма переступила с ноги на ногу и подошла к Реджине ближе, совсем рядом. Реджина подняла на нее взгляд. Вопрошающие глаза-хамелеоны впивались в темно-карие заплаканные. — Можно тебя поцеловать? — спросила Эмма тихо. — Можно, Эмма. Очень можно. Поцелуй меня, пожалуйста. Можно все.