***
— Что мы только делаем? — проговорила Реджина, провожая взглядом еще один дорожный знак. Машина мчала их в Нью-Хейвен. Они сидели в ней, как в маленькой спасательной шлюпке посреди этого хаоса, в этих безумных гонках со временем. Нет, это никакая не лодка. Это огромный красивый лайнер, выстроенный еще шесть лет назад, закрепленный их общей историей. Он мчит на огромной скорости: на борту люди — праздно расхаживают по палубе, общаются, веселятся, грустят, глядя в океан в поисках какой-то неведомой правды, от которой легче не станет. Но праздник идет полным ходом: оркестр по мановению волшебной палочки дирижера заводит новую мелодию, а люди танцуют, плавно покачиваясь в объятиях друг друга и на волнах одновременно. Лайнер мчит: огромная махина, которой ничего не страшно. На пути его ждет громадина льда. Они разобьются, потонут, захлебнутся в холодной сковывающей воде. Но пока что люди этого не знают. Танец только начался, оркестр задает им ритм песни, ритм этой прекрасной жизни. Никто не спасется. — Что мы только делаем? — проговорила Реджина опять. — Реджина, — отвлеклась Эмма от брошюрки, которую подобрала на последней автозаправочной станции. — Ты же уже все решила. Да? Это всего лишь речь. Это же то, в чем ты так хороша. Чего ты переживаешь опять? — Я не про это, — вздохнула Реджина. — Я про все. Опять думаю про то, что будет после. Мы не делаем хуже? — Мы же договорились. Живем только сегодня, день за днем. Бросай свое планирование, — Эмма положила руку ей на колено, пытаясь улыбнуться. Но Реджине не стало от этого легче. В планировании она тоже хороша: нельзя просто так взять и перестать это делать. — Я. Знаю. Этот. Взгляд, — указала Эмма пальцем на ее лоб. — Ты опять думаешь. И опять хмуришься. Реджина рассмеялась и расслабилась на мгновение. — Это все дорога, — продолжала игриво Эмма. — Это все она заставляет тебя думать. Давай я поведу. Увидишь, станет легче. Давай? Оркестр грянул развеселым джазом. Люди отплясывали, стуча каблуками в пол, который скоро зальет водой. Сначала подвал, потом первый этаж. От давления нельзя будет открыть двери. Не вышел — задохнулся. Какая разница, кто у штурвала, если утонут все? Эмма за рулем. Скорость увеличилась. — Не тачка, а просто восторг! — улыбнулась Эмма, прибавляя громкости в колонки. Их общий диск опять нес их во времени. — Давай, подпевай! Твоя любимая! «Нагнись!» — выкрикивала Эмма слова невпопад. Немецкий она знала только благодаря Рамштайн. Реджина рассмеялась в полный голос, хлопнув Эмму по плечу. Та уворачивалась, машина виляла, возвращаясь в колею. Проезжающие мимо машины сигналили им, а Эмма им в ответ. Эмма тоже знала, что впереди айсберг, что от их лайнера и щепки не останется. Оркестр будет играть до последнего. Они не покинули лайнер, не оставили капитана и всю команду. Но что теперь поделать? Грустить и плакать? В океане нет никакой правды, только отражение твоих мыслей. У них всегда была запасная лодка. Они сядут в нее и будут ждать помощи, согревая друг друга, пока сигнальные огни будут разрезать черное небо вместо фейерверка, отражаясь в волнах. Никто не утонет. Эмма дождется. Три месяца — ничто по сравнению с тем летом, когда она ждала от Реджины письма каждый день. Пока плакала, перечитывая единственное полученное снова и снова. Это ничто по сравнению с шестью годами размышлений о том, «а что было бы, если». Реджина подпевала припев, поглядывая на Эмму. Люди отплясывали, стуча каблуками в пол. Под ними лежал океан, а ниже — бездна.***
— Это Бэлла, моя подруга. Это моя Эмма. Про нее ты знаешь. Две светловолосые девушки стояли друг напротив друга. Реджина молча ждала, пока кто-нибудь из них что-нибудь скажет. Эмма протянула руку, и Бэлла легко ее потрясла, мило улыбаясь. — Рада знакомству! Слышала о тебе много хорошего! — Я тоже. Эмма переминалась с ноги на ногу. Ладно, имя она уже давно запомнила. С этим можно не напрягаться. Ее волновало другое: как много про нее знает эта Бэлла? И как много она знает про Реджину как ее собственный психолог? — Мы ненадолго, Бэлла, как я и говорила. Спасибо, что приютила нас и мои вещи! Их должны будут забрать уже завтра. — Ты что! Всегда пожалуйста. Как там твоя речь? Уже подготовила? Помощь нужна? — Нет, нет, все подготовлено. Мне бы самой только собраться. Эмма наблюдала за ними, иногда пряча взгляд. Некрасиво же все время пялиться! У Реджины настоящая подруга. Впервые Эмма наблюдала за этим. Они обнялись при встрече, очень крепко и искренне. Эта Бэлла действительно была ее психологом? Разве так может быть? Реджина и Бэлла все еще живо разговаривали, пока Эмма пыталась найти себе место. Уютная, милая, светлая квартирка. Похожа на хозяйку. Реджина скрылась из виду, видимо, чтобы привести себя «в порядок». Понаблюдать бы за ней, да как-то некрасиво сбежать следом. Они остались вдвоем с Бэллой. Надо было все-таки сбежать. Эмма прятала руки в рукава, оглядывая гостиную. — Так, значит, ты художница? — спросила Бэлла. — Ага. Молчание. Эмма смотрела по сторонам, Бэлла на нее. Эмма поймала этот взгляд. Наверное, надо было что-то спросить в ответ? — А ты? Ты психолог? — Да! — живо ответила Бэлла. — Реджина говорила тебе? Мы с ней давно уже знакомы. Сейчас больше общаемся как подруги. Опять молчание. Из ванной комнаты раздавались звуки фена. — Не могу поверить, что она уезжает, — проговорила Бэлла, отвлекаясь на этот шум. — Всего-то на три месяца, — попыталась улыбнуться Эмма. — Но потом-то ее не будет здесь, — добавила Бэлла. — Ты оптимистка, Эмма? — Я не знаю, — пожала та плечами в ответ. — А что, так кажется? — Ну да. Ничего, что я это говорю? — Да нет, ничего, — коротко улыбнулась Эмма. — Ладно, вижу, ты смущаешься. Не стоит, — опять улыбнулась она. — Я больше не буду тебя допрашивать. Но если что, я всегда за, чтобы поговорить. — Окей, — покивала Эмма. — Я поняла. Бэлла начинала ей нравиться. Теперь Эмма была предоставлена самой себе, и стало легче. Она проверила почту: Мэрлин выслал ей новую запись. Прослушает позже. Реджина все не выходила. Она же там не повторяет речь? При ней она так ни разу ее не репетировала, запираясь в ванной. — Речь, должно быть, репетирует, — кивнула Бэлла в сторону ванной. «Видимо, все-таки хочет поговорить», решила про себя Эмма, разглядывая все вокруг в поисках зацепки. — Красивая квартира. Пастельные тона. Приятные. — Спасибо, — засияла Бэлла. — Жалко, что не моя. Снимаю ее пока что. Проект, в котором я работала, закрывают на время. — Проект? Что за проект? — оживилась Эмма. — Тот, из-за которого я с Реджиной и познакомилась. Консультации будущих многообещающих выпускников. — Только многообещающих? — Да, пока что это тестовый проект. В скором времени хотят его расширить, в зависимости от результатов. Но пока что: лето, и все заканчивается. У меня, конечно, есть личная практика, но все равно: все мои выпускники прямо как родные мне. — Ты тоже пойдешь? — догадалась Эмма. — Конечно! Эмма только сейчас поняла, почему Бэлла такая разодетая. Она быстро прикинула, как она выглядит: рубашка, джинсы, кеды. Возможно, стоило добавить какую-нибудь нарядную деталь. — Я сейчас, — вскочила Эмма с места. — Конечно, конечно! — замахала Бэлла руками. — Чувствуй себя, как дома! Эмма рылась в одном на двоих чемодане, выискивая галстук. Реджина ведь все сложила ровно, где он? За спиной отворилась дверь ванной, и, обернувшись, Эмма застыла. Разве может быть Реджина еще красивее? Это ведь просто одежда, так ведь? Блузка, которую Эмма заметила еще в прошлый раз, юбка. Что такого? Ее улыбка, сияющее лицо. Хорошо, когда Реджина не хмурится, а вот так вот беззаботно и довольно улыбается. Играй, оркестр! — Ты ищешь что-то? — спросила Реджина, указывая головой на раскрытый чемодан. Дар речи, разве что. — Галстук, — закрыла Эмма рот, хотя взгляд продолжал бегать, оценивая. — Он в ванной. Отвешивается. — Отвешивается? — хохотнула Эмма. — В реверансе? — Реверансе, разумеется, реверансе. Тебе помочь с ним? — Нет, я справлюсь. Но Реджина все равно оказалась рядом, заглядывая в зеркало из-за спины Эммы. Ее руки легли на плечи Эммы и медленно спустились ниже, останавливаясь на талии, притягивая к себе. Эмма поймала в зеркале ее взгляд и замерла. Вот так бы и стояла перед зеркалом в ее объятиях и тонула бы в ее глазах. — Зачем ты на меня так смотришь, Эмма? — спросила Реджина тихо, чтобы было слышно только им двоим. Губы почти касались уха. Эмма закрыла глаза, прислушиваясь к тому, как слабеет тело. — А как я на тебя смотрю? — Так, что мне не хочется никуда идти. — Не увиливай. Тебя это не спасет, — улыбнулась Эмма в ответ. Ласковый смешок защекотал ухо, заставляя Эмму сжаться. Поцелуй в щеку, еще один след. Ответный от Эммы. Почти как на удачу.***
— Не любишь толпу? — участливо спросила Бэлла, касаясь локтя Эммы. — Ну, не в восторге, скажем так, — поджала Эмма губы. Люди кучковались, теснее сдвигаясь. Хорошо, что церемония проходила на улице. Выпускники в плащах и остроконечных шапочках. Прямо как в фильмах. У них в колледже такого не было. Здесь все какие-то другие. Слишком официальные? Деловые? Эмма не вписывалась в своей светло-голубой рубашке с синим галстуком. Но рядом спасительно маячила Бэлла в зеленом воздушном платьице. Эмма глазами выискивала Реджину, стараясь мыслями сосредоточиться только на ней и на том, ради чего они здесь оказались. Бэлла проследила за ее взглядом. — Она нервничает? — заметила она. — Нет, не может она нервничать из-за выступления, — успокаивала Эмма Бэллу и саму себя заодно. Реджина все-таки нервничала. Ее взгляд бегал по толпе, кого-то выискивая, брови хмурились. Взгляд наткнулся на Эмму, и она улыбнулась в ответ. Женщина на сцене заканчивала речь, поздравляя учащихся с окончанием учебного года, с успехами и прочими вещами, которые Эмма благополучно пропускала мимо. Она смотрела только на Реджину. Реджина не увидела Дэниела. Проверила несколько раз. Его не было. Это к лучшему. Незачем им лишние встречи. Подходил ее черед. Она выдохнула и под аплодисменты поднялась на сцену. Гордость университета, Реджина Миллс, отличница с красным дипломом, потрясающей защитой, волонтерка, организатор всевозможных внутриуниверситетских инициатив. Аплодисменты стихли. Зазвучал ее голос. Эмма смотрела на взрослую Реджину, а видела девушку, отвечающую у первой парты. — Сегодня от имени всего выпуска, в первую очередь, я хотела бы выразить благодарность всему нашему преподавательскому составу. Не только за то, как вы нам обеспечили процесс обучения. И не только за то, с какой страстью и с какой самоотдачей вы делились с нами знаниями. Реджина сделала паузу, толпа затаила дыхание. — Я хотела поблагодарить вас от лица всех выпускников за ту мечту, что вы нам подарили. Могли бы мы представить, кем станем, когда впервые здесь оказались? Какой путь надо проделать, чтобы детские фантазии обратились в четко поставленную цель? Реджина продолжала говорить: ее голос летел над толпой, задевая головы в черных шапочках, уводя за собой. Это история знакомая многим, потому что коснулась почти каждого. Про школьницу и ее мечту. Про себя, разумеется. Про девочку, сидящую за последней партой, задающую вопрос самой себе: где мое место в этом мире? Найдется ли такое? Близится конец урока, на полях учебника рисунок, вопрос не решен. Вот они, мои мечты и желания. Как они вписываются в вашу систему? Где мое место? Стало совсем тихо. Реджина вздохнула, набираясь сил для следующего захода. Глаза ее нашли взгляд в толпе — неотрывно наблюдающие за ней глаза-хамелеоны. — Сегодня тот день, когда мы больше не спрашиваем. Больше вопросов не осталось, только уверенность и благодарность вам всем. За ту мечту, что теперь стала явью. Теперь мы сами можем сказать: вот, кем я хотела стать, вот, что я хотела делать. Вот он — мой шанс! Наш шанс! Сегодня мы, высококвалифицированные выпускники, говорим вам спасибо за эту мечту! Толпа взревела аплодисментами, свистом, скандируя огромное громкое «спасибо» в одном потоке. Шляпы полетели вверх. Эмма дернулась с места, уворачиваясь от лавины. Бэлла провожала ее взглядом, не успев придержать за руку. Что-то пошло не так, и психологом не надо было быть, чтобы это понять.***
Дэниел появился совсем некстати. Посвежевший, радостно видеть, вот только Реджина была в поисках. В толпе она видела Бэллу, неистово сигнализирующую ей глазами. Но рядом с ней не было Эммы. А она должна была там быть. Хотя, учитывая неожиданно резко появившегося Дэниела, может, это было и к лучшему. Одним скандалом меньше. — Потрясающая речь! Потрясающая! — вцепился Дэниел в нее мертвой хваткой. — Спасибо, Дэниел. Но мне надо… — Не думал, что еще раз тебя увижу. Уже распрощался с тобой, как узнал, что диплом ты забрала. Рад видеть тебя. — Я тебя тоже, — коротко улыбнулась она. — Хорошо выглядишь. Мне пора, извини. Бэлла подскочила очень вовремя. — Понял, понял, — поднял Дэниел руки, отшагивая. Бэлла открыла рот, чтобы сказать о главном, но Реджина ее опередила. Только бы той еще шутить не вздумалось. — Где Эмма? — Убежала, — пожала Бэлла плечами. Как только Дэниел услышал это имя, произнесенное с таким напором, уходить ему расхотелось. — Кстати, рада вас познакомить: Бэлла, Дэниел. Оба замерли, и Реджина, воспользовавшись паузой, ускользнула.***
Эмма оказалась там, где Реджина и предполагала ее найти: сидела возле библиотеки, забравшись ногами на лавку. Дымила сигаретой. — Эмма, что за дела? Почему ты здесь? Эмма поджала губы, затянувшись. — Брось. Ты знаешь. — Представь себе, нет! Эмма расслабила галстук, который с такой кропотливостью затягивала сегодня. Ругаться не хотелось. Портить настроение в такой день тоже. — Просто не люблю толпу. Пришлось свалить. Реджина окинула взглядом место, которое так часто рисовала себе, когда думала об Эмме в Нью-Хейвене. Да, не так она себе представляла все остальное. Эмма врать не умела никогда, а то, что она отказывается говорить правду, показывает, что дело — дрянь. Они шли молча. Бэлла вдоволь навеселилась с Дэниелом, но сейчас ее беспокоила другая проблема. Она косилась по очереди на обеих: Реджина кусала губы, Эмма не выпускала сигареты изо рта. Когда они дошли до машины, Бэлла, не раздумывая, села на сиденье водителя. — Что за.? — запротестовала Реджина, но та указала им обеим сесть сзади. — Никуда не едем, пока не поговорим. Реджина молча сверлила ее глазами: только не сейчас! — Сейчас. Надо поговорить. Эмма втоптала бычок ногой и села, куда предлагали. Казалось, ей все по боку. Реджина шумно выдохнула, всплеснув руками, и последовала за ней. Дверца хлопнула так, что машина качнулась. Бэлла довольно улыбнулась и развернулась к обеим. — Реджина, что ты чувствуешь? Реджина подняла брови: так она и знала, что Бэлла опять заведет свою старую шарманку. — Покажи, как можно ответить, — взывала Бэлла к Реджине-отличнице. — Я чувствую редкостное раздражение, когда меня заставляют проходить сеанс, который я вовсе не планировала. Паузы в конце слов становились все длиннее. Бэлла перевела взгляд на Эмму. — А ты что чувствуешь? — Я? — опешила Эмма. Она-то думала, что психологи работают только со своими пациентами. — Если честно, я немного охренела от такой подставы! Реджина хохотнула. Да уж, такого в таблице эмоций точно не было. — Можешь конкретнее? — мягче спросила Бэлла. Эмма развернулась к Реджине всем телом. — Реджина, что за фигня? Для кого была эта речь? Мы же уже говорили об этом! — Что ты имеешь в виду? — невинно воскликнула та в ответ. — Не увиливай! Это же все про то, что мы обсуждали. Мечта, последняя парта, рисунки! Ты никогда не сидела за последней партой! И в учебниках, упаси боже, никогда не рисовала. Отличная речь, прекрасная! — О, спасибо тебе за поддержку, Эмма! — Без сарказма, — встряла Бэлла, найдя паузу. — Реджина, помнишь, что делать с сарказмом? Никакой пассивной агрессии. Говорим прямо. Только про свои чувства. Только я-высказывания. — Что еще за высказывания? — поморщилась Эмма в ее сторону. — У нас что? Семейная терапия? — воскликнула Реджина. Бэлла пожала плечами: — Ну да. Семейная терапия. Вы у меня первый день, а уже ругаетесь. Так нечестно! Так, все, не отвлекаемся. Реджина, ты не хочешь перефразировать, что сказала? Реджина медленно вздохнула, закрыла глаза и начала, контролируя свой голос: — Эмма, я ждала от тебя поддержки, а тебя не оказалось на месте после выступления. Мне хотелось бы знать, что ты чувствуешь, и почему так сделала. — Я чувствую, что ты пытаешься мной манипулировать и вмешиваешься туда, где Я. Уже. Приняла. Решение. Реджина хотела продолжать спокойно, по-хорошему. Как Бэлла учила. Но слово «манипуляция» опять выбило ее. — А ты не вмешиваешься? Я не хотела тут быть! Поехала только по твоей просьбе. Эмма замерла с открытым ртом. Ее взгляд был таким, как будто только что она разгадала тайну века. — Вот черт! Ты поэтому так быстро согласилась? Реджина?! Реджина стушевалась, пряча глаза, рассматривая свои ногти. Эмма просто полыхала, убедившись в своей правоте. Бэлла переводила взгляд с одной на другую. Такой шанс! Такой потрясающий шанс — быть внутри конфликта. Почти как на настоящей операции: разрезать, заглянуть внутрь, поймать болезнь за хвост. Изъять ее. Разгадать загадку. Конфликт — это неплохо, это шаг к выздоровлению. После операции всегда будет легче. Вот оно, прямо перед ней. Реджина вот-вот взорвется. Пока еще держится, медленно закипая. Что будет? Сможет ли Реджина? Как она себя поведет? Всей душой она болела за нее. — Реджина, ты мне скажешь что-нибудь или нет? — не вытерпела Эмма. Реджина выдохнула. Медленно, насколько можно. Считая про себя. — Я больше не хочу чувствовать себя виноватой. Взглядом она уперлась в Эмму, в непонимании открывшую рот. — Я себе такого не позволю, — продолжила Реджина. — И тебе тоже. Больше никаких сеансов, никакой вины. Ты не поедешь, а я потом что? Буду вспоминать это до самой смерти? Мне хватило и этих шести лет: проклинать себя каждый день за то, что все вышло не так, как планировалось! Голос подскочил на последних словах, глаза засверкали. — Ничего не понимаю, — отозвалась Эмма. — Зачем ты.? Почему ты должна чувствовать себя виноватой за то, чего не делала? — А кто виноват в том, что тебе пришлось уехать тогда из Сторибрука? Кто? Если бы мне хватило смелости, хватило бы… — голос сорвался, но тут же Реджина взяла себя в руки, шлепнув резинкой по запястью. — Ты поедешь! — Реджина, — ворвалась Бэлла, пока Эмма не успела открыть рот, всем своим видом показывая, что собирается сказать многое. — Только я-высказывания. Никаких повелительных наклонений. — Бэлла! — перепрыгнула Реджина на то, что под руку попалось. — Ты вообще в курсе, что она задумала?! — Говорим в первом лице… — безуспешно попыталась вставить Бэлла. Эмма не успевала и слова втиснуть. — Первое лицо, значит! — Реджина просто бесилась, не унимаясь. — Эмма, расскажи нашему внезапно семейному психологу, пожалуйста, какой у тебя замечательный проект, и что ты с ним решила сделать? Эмма повернулась было к Бэлле, чтобы отчитаться, но тут же одернула себя. — Не буду я никому ничего докладывать! — Не будешь? Так я сама все расскажу! — резко повернулась Реджина к Бэлле. — Она решила бросить то, ради чего училась, чтобы угадай что? — Прекрати, Реджина! С чего ты вообще взяла, что знаешь причину? — возвращала Эмма ее к себе. — Ну так скажи мне! Скажи, что решила остаться, потому что боишься перемен, потому что не хочешь лишнего стресса. Давай, наври мне. Про то, что ты все время срываешься, стоит только появиться проблеме. Не обманывай себя. Это же такой шанс! — Это тебе так кажется! Никакой это не шанс. Ты просто помешана на карьере, вот тебе и кажется, что это и есть самое главное. Тебе плевать на остальное! Плевать тебе на меня! В машине стало тихо. Только резиночка шлепала по руке. Эмма отвернулась, вглядываясь в окошко. — Если бы мне было плевать на тебя, — донеслось до нее, — я бы ничего этого не делала. Все это — ради тебя. Как ты только не понимаешь? Дело ведь не в карьере, Эмма. Не в этом дело, понимаешь? Мне жаль, что все получилось именно так. Тебе кажется, я об этом не думала? Не гадала, не взвешивала, как будет лучше? Я себя столько раз одергивала, чтобы не сделать хуже, чтобы мы не оказались в этой ситуации. Не тянуться к тебе, не приближаться, не втягивать тебя. Но я не могу. Когда ты рядом, я не могу иначе! Бэлла довольно качала головой на каждое слово. Да, это в ее стиле: открыто, прямо, только про свои ощущения. Пойдет ли Эмма навстречу? Бэлла так и не поняла до конца, как Эмма ведет себя в таких ситуациях. Она хоть и казалась тихой, но вспыльчивость в ней проявлялась. Этакий холеричный интроверт. Реджиной сейчас она могла только гордиться. Только бы закрепить это все, закончить на той же ноте. Чтобы шов остался ровным, чтобы осталось меньше напоминаний о том, сколько раз приходилось копаться в себе, перешивать вновь и вновь. Эмма нервно рассмеялась и повернулась к Реджине. Упрямица. Чертова упрямица! Реджину не переломить, не исправить. — Все это грустно, Реджина. Все это очень грустно. Она протянула руку ей навстречу, и звук резиночки прекратился. — И речь твоя была потрясающей, — печально улыбаясь, Эмма опустила взгляд. — Если исключить момент маленького вранья, что она вовсе не про тебя. Реджина молча смотрела в ответ, сжимая ее руку. — Есть что еще добавить? — чуть не краснея от радости, спросила Бэлла. Обе повернулись в ее сторону, совсем забыв о том, что они «на сеансе» и совсем не одни. — Какие-нибудь недосказанные слова, эмоции? Что вы чувствуете сейчас? — Выпить бы, — протянула Реджина. — Поддерживаю, — кивнула Эмма. — Очень рада такому единению мнений, но алкоголь — не лучший способ справиться со стрессом. Какие еще варианты?***
— И что, с ней так всегда? — спросила Эмма, удобнее устраиваясь головой на коленях Реджины. — Представь себе! Уже почти год, — посмеялась Реджина, убирая прядь волос с ее лба. — Значит, шоппинг? — рассмеялась Эмма в ответ, доставая бутылку из рюкзака, вспоминая, каким взглядом на них посмотрела Бэлла, когда Реджина предоставила альтернативу для решения стресса. — Да. Шоппинг. С Бэллой работает. Отличная покупка, Эмма! Ты просто мастер шоппинга! — оценила Реджина этикетку на бутылке. — Ничто не помогает при стрессе так, как пятизвездочный вискарь. Совет моего личного психолога Мэрлина, — проговорила Эмма, откручивая крышку и озираясь по сторонам. — Нас не погонят отсюда? Может, надо было в пакет ее завернуть? Реджина оценила обстановку. Ее любимый парк прямо перед университетом. Фонари только зажглись, но они прячутся от света глубже в парке, под деревом в тени. Лучшего места и быть не могло. — Ну, а что они сделают? Отчислят меня? — рассмеялась она. — За тебя, гордость университета! — приподнялась Эмма, чтобы глотнуть, и прилегла обратно на колени Реджины. Огонь по горлу, прямо в голову. Рука Реджины в ее волосах, ласково проводит пальцами. Вдвойне приятно. — Тебе не холодно? — поинтересовалась Реджина. — С тобой мне всегда тепло. Улыбка в ответ. — За оркестр, — задумчиво произнесла Реджина, отпивая. — Оркестр? Какой еще оркестр? — Тот, который играет до последнего, пока тонет корабль. — Как-то мрачновато звучит. Бэлла не одобрила бы. Что это за эмоция, Реджина? Где твое позитивное мышление? Реджина легко рассмеялась, отпивая еще раз. — Извини за эту семейную терапию. Я этого уже не планировала, если что. Эмма усмехнулась ее последним словам. — А мне понравилось, если честно. «Семейная терапия. Семейная», — мысленно перекатывала Эмма слова. — Впервые у меня такое было. — Не хочешь предложить ей поехать с вами? — Ты опять планируешь? Реджина качнула головой, виновато улыбнувшись. — Просто предлагаю, раз она так тебе понравилась. — Я не говорила, что она мне нравится. Просто сеанс вышел неплохим. — Да ладно. Вы просидели в одной комнате почти полчаса, и ты даже не сбежала, — усмехнулась Реджина. — Считай, уже успех. Даже говорили там о чем-то. Эмма цыкнула, сильнее упираясь в Реджину головой. — Хватит уже об этом. Ну, сбежала я разочек. С кем не бывает? — После того, как провела со мной ночь, — приподняла Реджина брови. — Подумаешь! — Реджина… Эмма подскочила и перехватила бутылку, вглядываясь в ее лицо. Нет, просто шутит. — Хорошо, что ты потом ко мне приехала, — искренне проговорила она. — Думаешь? — усомнилась Реджина. — Да. Конечно. Я все думала про то, что ты сказала. О том, как было бы легче: встречаться ли дальше или не мучиться и расстаться. Ты все правильно сделала! Вот это все — правильно. Лучше так. Реджина прищурилась, пристально вглядываясь в Эмму. — Работаешь с моим чувством вины? Эмма хохотнула и передала ей бутылку. — Мне далеко до твоего уровня, до всех этих твоих штучек. — Каких еще штучек? — Брось, Реджина. До твоих коварных хитрых штучек! Эмма смеялась, укладываясь обратно, пока Реджина медленно переваривала это описание. — Соглашусь на «хитрые», но «коварные» как-то слишком. — Хочешь сказать, что ты не манипулировала мною, когда готовила эту речь? — покосилась на нее Эмма. — Это было написано от души. Честно! Вот скажи, разве я не права? Разве это не то, о чем ты мечтала? Эмма открыла было рот, чтобы еще раз напомнить Реджине о ее выходке, но последующие слова Реджины остановили ее. — Бэлла советует мне писать свои мысли, чтобы освободить от них голову. И я писала: все время, пока была с тобой, пока ты рисовала, пока перематывала аудиозаписи. Ты рисуешь, а я смотрю на тебя. От этого так хорошо, что больно от того, что все скоро кончится. Я не могу себя обманывать, не планировать, не мечтать. Я так не умею, хочешь ты этого или нет, Эмма. Может, эта речь была манипуляцией для меня самой? Как утешение, что все это не зря, не просто так. Поэтому я написала и это, и другие свои мысли. Эмма молчала какое-то время, любуясь Реджиной, наблюдая, как открывается ее рот, как шевелятся губы, как складываются слова в предложения. Вот так бы и слушать ее. Успокаиваться ее голосом. — Что ты еще написала? Не хочешь мне прочитать? — тихо спросила она. Реджина разглаживала ее волосы в раздумьях. — Может быть. Попозже. — Значит, не можешь не планировать? Хочешь, запланируем что-нибудь? — Вы приедете ко мне в Сан-Франциско? — Обязательно. Запланируем Сан-Франциско, Огасту, Нидерланды. Все, что угодно. Кроме Сторибрука! — заметила Эмма, передавая бутылку, и обе улыбнулись друг другу. — Сторибрука мне хватило в прошлый раз. Лет на десять вперед. — Что он тебе так не нравится? Отличный городок! — Только не говори, что это лучшее место на земле, я тебя умоляю. — За Сторибрук! — подняла Реджина бутылку в знак тоста и чуть не поперхнулась, когда Эмма ткнула пальцем ее в бок. Эмма уселась рядом и достала одну из сигареток, что Мэрлин так заботливо накрутил ей перед поездкой. «Не забывай про график, сестренка!» Не забуду, спасибо, Мэрлин. Белая папироска застыла в тонких сжатых губах. — Давно ты начала курить? — спросила Реджина, не отводя взгляда от ее губ. — Дай-ка подумать. Где-то после вечера встречи, может. Будешь? Реджина затянулась и закашлялась. — Крепко! — Не крепче вискаря, — усмехнувшись, забрала Эмма сигарету обратно и затянулась, проверяя. Она выдохнула дым, наблюдая, как он расползается. — Знаешь, — начала она, — когда мы с тобой курили, тогда, в школе, мне так хотелось, чтобы это протянулось еще немножечко. Вот мы стоим с тобой, а ты под моим пуховиком, жмешься ко мне. Сигарета сползает, и я чувствую твои пальцы на своих губах. Только ради этого хотелось курить еще и еще. Реджина подсела ближе, склоняясь головой к ее плечу. — Да. Я помню это ощущение. А помнишь, как мы накурились и спать не могли? Эмма светло улыбнулась, заглядывая в прошлое. — Когда сердце не могло остановиться? — спросила она тише. — Да, когда колотилось, как бешеное. Эмма нервно облизнулась. Конечно, она помнит. Такое разве забудешь? — Мне очень хотелось поцеловать тебя в тот момент, — тише проговорила Реджина. Да, колотится, как бешеное. Эмма затянулась еще раз и приблизилась к Реджине вплотную. Реджина не сразу поняла, зачем, но когда Эмма коснулась ее губ своими, инстинктивно приоткрыла рот. Теплый дым проскользнул внутрь. Горький виски усилился сигаретным дымом. Но пьянило ее от Эммы, от этого невинного поцелуя. Они пьянеют вместе. Отличная терапия. Семейная. Да хоть какая. Бутылка кочевала между ними. — За что мы пьем? — поинтересовалась Эмма, когда хмель отпустил ее голову на мгновение. — За оркестр, говорю же. — Что за оркестр, Реджина? Ты совсем уже напилась, да? Реджина улыбнулась, глядя на то, как Эмма пытается найти равновесие, усаживаясь ближе. — С чего тут пьянеть? Полбутылки только выпили. Оркестр играет громче, люди пляшут, веселясь, корабль плывет. Как и все вокруг. Краем глаза Реджина заметила движение и быстро спрятала бутылку за сумку. Кого там еще принесло? Эмма засуетилась, зачем-то туша и выкидывая сигарету. Как будто им по шестнадцать, и они в какой-нибудь беседке перед школой. — А, черт, это Бэлла, — узнала Реджина знакомую походку. — Личный психолог с доставкой по месту требования, — пробормотала Эмма, и вдруг это показалось таким смешным. Обе рассмеялись своей недавней внезапной панике. Бутылка вновь была откупорена. — За тебя, Бэлла! — подняла Реджина тост, когда та была уже перед ними. — Клянусь! Я так и знала, что ты наврала! Реджина. Эмма, — переводила Бэлла взгляд, любуясь тем, как мило они смотрятся под этим деревом. — Какая потрясающая командная работа! Просто прелесть! — Садись к нам, — похлопала Реджина с другой от себя стороны. — Значит, шоппинг, — устроилась Бэлла, принимая протянутую ей бутылку. — И давно вы тут шоппитесь? Эмма все еще хихикала, пряча смех в плечо Реджины. — Как ты поняла? — увильнула от прямого ответа Реджина. — Приехали в Нью-Хейвен, чтобы по магазинам гулять? Ты говорила, что у тебя по часам все расписано. Эмма перестала смеяться, глянув на Бэллу. Та, значит, в курсе, какая Реджина. — На самом деле, у нас тут продолжение терапии. Реджина учит меня своим хитрым штучкам. — Каким еще штучкам? — оправдывалась Реджина. — Ничему я ее не учу. Ты и сама можешь, когда хочешь. — Если нас застукают, — воровато обернулась Бэлла, — то не видать мне продолжения проекта. Вот будет смешно: психолог пьет на территории университета с одной из выпускниц. Хорошая новость для местной газетки. — А к черту тебе это место! — бодро воскликнула Реджина. — Найдешь себе еще что-нибудь интересное. Путешествовать не любишь? Глаза Бэллы загорелись при этих словах. Но Реджина, разумеется, шутила. Совсем уже пьяная? Эмма молча наблюдала за тем, что будет дальше. Но Реджина больше ни слова не произнесла, оставляя ход за Эммой. — Бэлла, я не рассказала тебе про свой проект, — решилась Эмма. Чего терять? Она же просто делится. Сейчас ей вдруг показалось, что Бэлле можно рассказать все на свете. Виски потрясающе помогает не только при терапии, но и располагает к открытому дружескому общению. Слова сами текли, пока Эмма описывала изначальную заявку Мэрлина, их идеи, планы на выставку. Реджина только вставила пару слов про ее замечательные работы. Бутылка шла по кругу, все быстрее становясь легче. Бэлла полностью погрузилась в детали, выспрашивая то, что интересовало ее как специалиста. — Так вы просто опрашиваете их? — Да, у нас анкета со стандартными вопросами. Только проблема в том, что мы еще не работали с подростками, но в будущем планируем работу только с ними. Реджина больше молчала, только довольно улыбалась тому, как легко Эмма позволяет себе раскрываться все больше. — Мы сейчас ищем психолога, — прозвучало нейтрально, пока Эмма закуривала еще одну папироску. Интересно, как там дела у Мэрлина? Нашел он кого-нибудь уже или нет? — Зачем вам постоянный психолог? Почему не хотите задействовать специалистов на местах? Мне кажется, им дети будут доверять больше, чем какому-то чужаку. — Звучит логично, — заметила Реджина. — Если бы только это было правдой. — Нда уж, это точно, — поддакнула Эмма, вспоминая свой опыт общения с психологами. Опыта было достаточно, ощущения доверия что-то не припоминалось. — Неужели у вас не было хорошего психолога в школе? — запротестовала Бэлла. — Ну, у меня было достаточно психологов, пока я была маленькой, — решилась сказать правду Эмма. — По желанию мамы. Так бы я вряд ли к ним сама пошла. — Дело же не в этом! — воскликнула Бэлла, и по ее тону Реджина поняла, что Бэлле можно уже не наливать. — Понимаешь, школьный психолог — это же человек! Человек, который знает про учеников больше, чем родители. От учителей, от ситуаций в школе. Я тебе клянусь! Эмма чуть не рассмеялась от того, как рьяно Бэлла защищала тех людей, с которыми не была даже знакома, и уже нашла пару аргументов, чтобы продолжить спор, но заметила, что Реджина совсем не реагирует на их горячую беседу. Отсутствующий взгляд внутрь себя, пальцы застыли на резиночке. — Реджина, — тихо позвала она, трогая ее за руку. Та вздрогнула, выйдя из оцепенения, и посмотрела на них так, как будто только увидела. — Ты в порядке? — донесся до нее тревожный голос Эммы. И Бэлла, и Эмма уставились на нее, замолчав в ожидании. — Ты как? — спросила Бэлла. — Вернись к нам, — позвал ее голос. — Вернись в себя, — взглядом указала она на руку с браслетом. Пальцы застыли на запястье, якорь не понадобился. Эмма крепко держала ее ладонь. Медленно Реджина поднялась с кресла психолога в лагере-тюрьме, с ненавистью отмечая пустой взгляд врача, прошмыгнула за дверь, мимо матери, которая всегда стояла там. Дверь хлопнула. Все осталось в прошлом. Реджина нервно улыбнулась и оглянулась по сторонам. — Как думаете, нас пустят в универский туалет? Мы скажем, что с нами местный психолог и нам срочно надо пописать для продолжения терапии. — Дада, — не поддалась Бэлла. — Я скажу, что с нами гордость университета, а значит, нам положено воспользоваться туалетом, потому что она пронесла алкоголь прямо сюда. Эмма допивала последнее, стараясь не смеяться. Ей вдруг вспомнилось, как Реджина не дождалась туалета, а на их пути оказался замечательный темный парк Сторибрука. Вот бы напомнить ей прямо сейчас. Она все смеялась, не поддаваясь на расспросы о причине.***
Во всей квартире стояла тишина. После прощания с парком они вернулись домой, но «терапию» продолжили. Откуда-то нашлась уже начатая вишневая настойка, на столе нарисовались три стакана, а разговоры о психологии и проектах не кончались до тех пор, пока Реджина в сотый раз не предупредила, что по расписанию они завтра точно не выедут. Психолог, подруга по совместительству, находилась в своей комнате и уже давно не подавала никаких признаков деятельности, прекратив бегать в туалет. А значит, спала пьяным крепким сном. В зале, где им было постелено, раздавалось только шептание. Ночь наполнялась откровениями и секретами. Они забыли и про лайнер, и про оркестр. Никто не шумит, не танцует. Только шепот. — Все-таки решила не звать ее к вам в проект? — спросила Реджина, придвигаясь ближе, устраиваясь на плече Эммы. — Она классная, правда. Но мне не хочется ее у тебя отбирать. — Ты что там, волнуешься за меня? — А ты не волнуешься? Вручаешь мне своего психолога, — улыбнулась Эмма. — Нет, так будет нечестно. Она же твоя подруга к тому же. — Вы же приедете в Сан-Франциско? — Конечно, приедем. Точный план еще не составлен. Так, приблизительно: сумма на билеты и организацию выставок. Но я обязательно там буду. Обе замолчали, представляя их встречу в незнакомом пока что городе. — Как думаешь, в Огасте есть нормальные музеи для выставок? — спросила Эмма, глядя в потолок. — Ты что, планируешь? — прозвучало в ответ насмешливо, и Эмма сильнее сжала Реджину рукой. — Ты права, права. Мы тут лежим с тобой в постели поздней ночью пьяные, а я размышляю о каком-то городке, трачу на это время, которое можно потратить на что-то другое, более приятное. И что я за человек такой? Реджина тихонько рассмеялась, утыкаясь в ее плечо. — Один ноль в твою пользу! Больше никакого планирования. Только здесь и сейчас, обещаю. Она потянулась к Эмме, и та легко поцеловала ее в губы. Скрепить договор. Реджина выдохнула и тут же отодвинулась, перематывая слова Эммы. Тратить время на приятное. Что она имела в виду? Она так не может, не сейчас. У нее не получится. Они поняли это еще в Бостоне, когда Реджина вновь осталась у Эммы после совместно принятого с Мэрлином решения делить квартиру на троих. Той ночью она в панике поняла, что ничего не получается, когда в соседней комнате кто-то есть. Даже если он спит, даже если совсем поздно, а Эмма такая разгоряченная, голая и мокрая, рядом с ней. Реджина запаниковала, когда поняла, что голова работает на два фронта, отвлекая ее мыслями, дурацкими, неподходящими. А что, если Мэрлин зайдет к ним в комнату? Или они будут сильно шуметь и разбудят его? А что, если… Эмма успокаивала ее, остановившись. «Все нормально, не волнуйся, Реджина». Но паника достигла пика, когда Реджина подумала еще одну мысль: а что, если она опять потеряла свое желание? Только не сейчас, нет! Только не с Эммой. «Это нормально», — продолжала утешать ее Эмма, натягивая пижамные штаны, но от этого становилось только хуже. Захотелось возразить: нет, не нормально! Дело не только в этом, все серьезней, все очень страшно! Не хочу так, хочу хотеть сейчас же! Назло! Она же видит, как Эмма завелась, нельзя же прямо сейчас прерваться. Эмма остановила ее сама, сжав в крепком объятии. Мэрлин спал, весь дом тоже. Поздняя ночь, они лежали, обнявшись. Реджина слышала, как колотится ее сердце: раз, два, три, обгоняя панику, под безмолвный счет Реджины. Эмма нежно поцеловала ее, убирая кудри с вспотевшего лба. Дыхание Эммы успокаивалось, пока она медленно засыпала. Реджина спала плохо. Каждый раз Эмма спрашивает у Реджины разрешения, если проявляет инициативу первая: «я могу тебя поцеловать? Я могу тебя потрогать?» Реджина к этому не привыкла: сначала ей казалось это даже смешным, пока не стало ясно, что с Эммой не может быть иначе. Такое трепетное отношение, столько понимания, терпения. С таким Реджина еще никогда не сталкивалась. Достойна ли она этого? Тогда Эмма уснула, закутавшись в одеяло, утыкаясь носом в ее плечо: они открыли окно, чтобы Реджине было не так жарко. Той ночью Реджина спала плохо, и все ждала, когда утром Мэрлин покинет дом. Чтобы проверить, чтобы убедиться: ничего никуда не делось. Эмма оторопела от такого «завтрака»: прямо на столе рядом с малиновым вареньем. Оно тоже пошло в ход. Все это было всего пару дней назад, там, в Бостоне. Но сейчас, когда они спали в зале квартиры Бэллы совсем в другом городе, все это вдруг вспомнилось. — О чем думаешь? — прервала ее мысли Эмма. — О малиновом варенье, — ответила Реджина уклончиво, улыбнувшись. — О! Я запомнила его хорошо, — тихо засмеялась Эмма. — Как думаешь, у Бэллы есть какое-нибудь варенье? — Я думаю, завтракать нам придется в дороге, если мы скоро не уснем. — Конечно, госпожа планирования. Как скажете. Я засыпаю прямо сейчас. Эмма откинула голову и закрыла глаза. Реджина повернулась к ней, наблюдая, сколько та может вытерпеть. Минуту? Больше? Глаза Эммы с силой жмурились, грудь приподнималась чаще. Сейчас она не выдержит и засмеется. Реджина улыбнулась, осторожно взяла прядь ее же волос и пощекотала веснушчатый нос Эммы Свон. Та схватила ее за руку, рассмеявшись, и развернулась всем телом, подминая под себя. — Так! И знала! Сама не спишь! Из комнаты Бэллы послышался предупреждающий кашель. Обе мгновенно расцепились, укладываясь по местам, послушно складывая руки над одеялом. — Мне кажется, твой психолог подает нам какие-то знаки, — прошептала Эмма одними губами в сторону Реджины. — Она шлет нам позитивное мышление, — так же тихо ответила Реджина. — Ничего, пусть тренирует принятие и осознание своих эмоций, — повторила Реджина слова, так часто слышимые от самой Бэллы. — Мне бы пригодилось сейчас позитивное мышление, — серьезней проговорила Эмма. — А что такое? Что тебя тревожит? — повернулась к ней Реджина. Эмма выдохнула, глядя в потолок. — Да все понемножку. После всех этих разговоров и терапий… Думаю теперь, вдруг что-то пойдет не так? — Да что может пойти не так? Все ведь расписано по часам. Эмма повернулась к ней, пряча руки под подушку, улыбаясь. — Тебя это успокаивает, да? Помогает? — Тебе разве нет? — Не знаю. Как-то не очень. Отношения на расстоянии, — проговорила она эти слова, которые они уже обсуждали вместе. «Были ли у тебя такие когда-нибудь?» — хотелось спросить ей следом, но знать ответа не хотелось. Вообще ничего не хотелось знать про тех, других. — Думаешь, у нас получится? — спросила она вместо этого. — Ну, мы попробуем. Почему нет? — пожала Реджина плечами. Она никогда не бросала дело, не попробовав, не добившись результата. После какой-то попытки все равно получится. — А вдруг ты изменишься? — спросила Эмма то, что так тщательно прятала. — Вдруг изменюсь я за это время? — Считаешь, люди могут меняться? Некоторые не меняются никогда, как бы этого не хотелось. Перед глазами сразу же возникла мама. Уходи, Кора. Не сейчас. Уходи из этой комнаты, из моей головы. Убирайся навсегда. — Наверное, люди сами должны этого сильно захотеть, — продолжила Эмма. — А наоборот можно? Если сильно захотеть оставаться собой. — Я не знаю, — усмехнулась Эмма. — Может быть. — Вот я смотрю на тебя, и кажется, что ты совсем не изменилась с того времени, — успокаивала ее Реджина. — Все, что делает тебя тобой, никуда не ушло. Некоторые психологи считают, что личность формируется за первые пять лет жизни, а остальное только дополняет эту базу. — Даже не знаю, плохо это или хорошо, — печально улыбнулась Эмма, с трудом вспоминая то, что сопровождало ее в первые годы жизни. Какая она была, когда еще себя не осознавала? Никто не знает, никого не было рядом, кто смог бы потом ей все это рассказать. Ингрид может припомнить любую мелочь, даже то, что Эмма сама не помнила. Да только когда все это было? — Эмма? — Что? — Пообещай, что не изменишься. — Обещаю, — легко ответила Эмма. — Ты тоже пообещай. — Я не могу. Я же под присмотром Бэллы. Мы только этим и занимаемся. Позитивные изменения, работа над собой. — Так нечестно, Реджина, — протянула Эмма. — Я обещаю быть только лучше, — твердо прозвучало в ответ. — Тебе не надо быть лучше, — улыбнулась ей Эмма так, как будто это простая истина. Реджина улыбнулась в ответ: Эмма вечно ставит ей незаслуженные пятерки. Она не стала протестовать. — Я обещаю, — протянула она руку и спрятала ее под подушкой Эммы, находя место в ее сложенных ладошках. — Я обещаю, — слукавила она. — Так что там про Огасту? Надо узнать про музеи, значит. Эмма рассмеялась, сжимая ее пальцы в своих. Да, Огаста, Сан-Франциско. Да хоть сам Сторибрук. Все возможно, все будет хорошо. Они со всем справятся. Три месяца — фигня. Год тоже не проблема. Они доживут до завтрака, с вареньем или без, попрощаются с невыспавшейся Бэллой и укатят в Бостон, где их ждут новые запланированные приключения.