Запах пыли начал раздражать. Как и звук скрипящих половиц и деревянных лестниц.
— Мерлин Великий, — шипела я, удерживая шкатулку на Вингардиум Левиосе.
Спуститься с чердака, левитируя фарфоровую прелесть, и не упасть самой.
На удивление, я смогла. Руки были грязные и в занозах, но зато наследие Меропы Мракс было цело.
Дом потомков Слизерина был мал. На этаже две спальни, кухня и гостиная, где хозяин хибары беседовал с новоявленным племянником. Хотя кто с кем беседовал — еще вопрос.
Решив, что Реддла можно ждать, греясь на солнышке, я покинула серое гнездышко Мраксов.
Долохов и Малфой тоже так решили. Юноши развалились под старым дубом на траве.
Абраксас щурился, глядя на солнышко. Заметив меня друг принял полусидячее положение, облокотившись на дерево. Тони же сначала также лежал на траве, держа во рту соломку, но при моем появлении, вскочил.
Какие же они все-таки разные. Противоположные. Наследник древнего рода Малфой, обладавший идеальными длинными платиновыми волосами и холодными серыми глазами, был высок, бледен и слегка надменен, как положено истинному английскому лорду. Надежен, как скала. Верен традициям.
Антонио Долохов веселый, шебутной, немножко вздорный. Он имел от природы густые немножко кудрявые черные волосы, доходившие ему до плеч, смуглую кожу, темные лукавые глаза, как у шаловливого мальчишки.
— Ты где лазила, синичка? — спросил Тони, вытаскивая с моих волос паутину.
Поместив шкатулку на землю, я устроилась рядом с Малфоем и поведала им о своем времяпровождении.
— Не трогай, — шикнула я на Долохова, когда друг полез к фарфоровой прелести, — на ней несколько заклятий, причем, неизвестного происхождения.
Малфой закатил глаза, но больше никак не прокомментировал поведение друга.
Мы втроем лежали на травке, прикрываемые тенью дерева. Облака вальяжно плыли по голубому небу. Обстановка была такая умиротворяющая, что создавалось впечатление, будто бы мы живем в мирное, беззаботное время. И снова. Поют птички, слышится смех, где-то глубоко в душе все ликует от радости и счастья, что переполняет меня. Кажется, я снова в Польше, и бабушка выйдет в сад, чтобы позвать кушать.
Скрипнула калитка. Мечты вытолкнули меня в мир, но состояние света и тепла грело мою душу.
— Эх, — вздохнул Малфой, — не будет нам с ним покоя.
Том встал над нами, закрыв солнце.
— Реддл, — капризно начала я, — имей совесть, слизеринец! Дай мне солнышко.
Том фыркнул, но подвинув Абраксаса, прилег рядом со мной.
— Началось! Великий Мерлин! А мама предупреждала меня, что женщина на корабле!
— Абраша! — рассмеялась я, махнув рукой на свободное место рядом, — Лучше расскажите, что вы нашли.
Малфой плюхнулся на землю и они с Тони наперебой начали рассказывать о подвале.
— Там неплохая лаборатория для зелий! — заключил Долохов.
Реддл молча кивнул.
— Что это, Том? — задала я вопрос, когда заметила, что друг что-то мнет в руке.
— Кольцо деда. Оно валялось под диваном, возможно поэтому дядя его и не пропил.
Малфой заинтересованно приподнялся на локти.
— Можно посмотреть? — Том передал кольцо, но не сводил с друга глаз, — Ого! Это реликвия Мраксов. Родовое кольцо. Та-а-ак, здесь еще что-то выбито, — Абраша прищурился, вглядываясь в кольцо, — не могу понять, что это такое. Что-то знакомое…
Антонио вглядывался в реликвию Тома из-за плеча блондина.
— Ну, ты и дурак, Абраша! — Долохов хлопнул по плечу друга и расхохотался, — Это знак из «Сказки о трёх братьях».
— Дары Смерти? — поднял брови Реддл. Забрав кольцо обратно, он стал вглядываться в него.
Том погрузился в изучение реликвии Мраксов.
— Что за сказка о Трех братьях? — ребята недоуменно посмотрели на меня, — Напомню вам, что я из Польши и меня были другие сказки.
Антонио и Абраксас переглянулись, отодвинули увлеченного своей находкой Тома, и окружили меня.
Глядя, как горят глаза ребят, было понятно, что нас ждут споры, дебаты и множество догадок.
— Ты когда-нибудь слышала о Дарах Смерти, синичка? Так называются легендарные артефакты, полученные в сказке о трёх братьях: бузинная палочка, воскрешающий камень и мантия-невидимка. Если кто-либо соберёт их вместе, то станет истинным повелителем смерти. Представляешь? Так же существует знак в виде геометрических условных обозначений всех даров. Вертикальная линия — бузинная палочка и круг — воскрешающий камень заключены в треугольник — мантию-невидимку. Этот знак осквернил Геллерт Грин-де-Вальд, использовав его в качестве символа идеи о превосходстве волшебников над магглами.
— Теперь понятно откуда я его видела! В газетах!
— Малфой! Ну, что ты ей рассказываешь?! Она же просила сказ-ку! — выделив по слогам последнее слово, Долохов демонстративно закатил глаза, — Теперь я рассказываю сказку! Однажды три брата отправились путешествовать, но повстречали по дороге реку, возле которой Смерть собирала обычно обильный «урожай». Однако, им удалось переправиться бурные воды, соорудив с помощью волшебных палочек мост. В награду за это братья Певереллы получили от Смерти три дара: старший — непобедимую волшебную палочку, средний — камень, воскрешающий умерших, а младший — плащ-невидимку самой Смерти. Вот только Смерть оказалась коварной, а польза от её подарков — совсем не равноценной…
— Интересно, — пробормотала, — Том, дай кольцо, пожалуйста, — увлеченный Реддл не услышал меня, — ТОМ! — парень вздрогнул от неожиданности и удивленно посмотрел на меня, — Кольцо дайте, пожалуйста, мистер Реддл.
— Ты думаешь, что камень?
— Ну, конечно! Это же элементарно!
Я встала и с просьбой глянула в синие глаза Тома.
— Иди, Моника. А мы пока посмотрим твою находку.
Аккуратно держа кольцо, я пошла в сторону леса, чувствуя спиной обеспокоенные взгляды.
Волнение… адреналин смещает страх.
Волнение… и кровь быстрей бежит по венам.
Ты понимаешь, что сейчас будет крах,
Но ты не можешь что-то сделать, к сожалению.
Деревья вокруг. Повсюду лес. Чувствую удары сердца и сжимающее чувство волнения.
Пальцы нервно теребят кольцо Мраксов. Я стараюсь не касаться камня. Не хочу останавливаться, но бежать еще глубже в лес… нет смысла.
Останавливаюсь. Восстанавливаю дыхание.
Закрываю глаза. Птицы всё также поют.
Прикасаюсь к камню. Тишина.
Волнение… ты помнишь это как вчера.
Волнение… и слёзы сами по себе стекают.
Была в тот вечер ты одна.
Ну почему в такие дни все улетают?
— Мама, папа! — увидев такие родные, но почти забытые лица, оказалось нелегко.
В горле встал болезненный ком. Всхлип. Я чувствую, как горячие слезы текут по холодным щекам.
— Моника! — ласково прошептала мама, протянув руку к моей щеке.
— Не плачь, дочь, — я взглянула на отца, в его медовые глаза, что смотрят на меня с неизмеримой нежностью, — мы всегда с тобой.
Мама. Оказывается она была не такая уж высокая, но очень красивая. Тонкая, как береза, с зелеными, как тайга, глазами, и черными волосами.
Папа был противоположностью мамы. Ричард Борман — «смелый лев». Молочная кожа, светлые волосы, в которых поблескивает седина — это то, что унаследовала я. Высокий и широкоплечный. Надежный. Сильный. Самый лучший. Но мертвый папа.
Я с трудом отвела взгляд, чтобы заметить серо-зеленные, как у меня, глаза.
— О Мерлин Великий! Нет-нет! Как?! Как это случилось?! — как не в своем уме. Я как-будто бы сошла с ума.
Папин родной брат, мой любимый дядя, что заменил мне отца. Афанасий мертв.
Волнение… ты смотришь на него.
Волнение… и видишь в глазах ярость.
А дальше всё случилось как в кино.
Но это, к сожалению, реальность.
— Мне жаль, Моника. Жаль, что ты осталась одна.
— Бабушка? — мой голос оборвался.
— Жива, — поднял руку дядя Фаник, останавливая мою зародившеюся истерику, — но не может покинуть поместье. Диппет укрыл ее от Грин-де-Вальда.
— Как ты умер?
— Разве это важно? Могу сказать лишь то, что погиб я благородно, — дядя усмехнулся.
Ричард и Роксана встали возле меня и, на секунду, всего лишь на мгновение, мне почудилось тепло, показалось, что они рядом… живые.
— Грин-де-Вальд хочет собрать Дары Смерти. Он верит, что только Берегиня способна ему помочь.
— Я не понимаю. Я не одна Берегиня в этом мире!
— Наш род самый древний, — ответил отец.
Они исчезли.
Я сжала кольцо Мраксов в кулак.
Волнение… его давно уж нет.
Волнение… от боли ты страдаешь.
Узнала ты тогда ответ.
Теперь любить себе не позволяешь.
Я шла медленно. Куда теперь торопиться?
Дяди больше нет. Афанасия, который заменил мне отца больше нет!
Хотелось закричать. Забиться в истерике, пока я тут, в лесу, одна.
Но снова поляна. Дуб возле дома Мраксов. Друзья.
— Что…? — начал Малфой, но Реддл его остановил.
Я вновь взглянула на каждого из парней. Антонио. Абраксас.
— Том, — всхлипнула я, стоило мне встретиться с синими глазами.
Реддл в тоже мгновение обнял меня.
А я, уткнувшись ему в грудь, зарыдала.
— Тише-тише, — слизеринец гладил меня по волосам, — ты не одна. Ты никогда не будешь одна, Моника.
«Я всегда буду с тобой» — раздалось в моей голове.
