Приливы одиночества

      Кеншин не знал, что и думать о кредо семейного стиля меча Каору-доно: меч, который сохраняет жизнь. Или, как она с гордостью объяснила: «наша цель – не причинять людям боль, а раскрыть их потенциал.»       Для него кендзюцу было чем-то большим, чем жизнь. В детстве оно дало ему причины для существования, а взамен он научился любить этот танец со сталью – и оттачивал движения под руководством своего учителя, пока лезвие не стало продолжением его воли.       Потом пришла революция, мои глупые решения и годы в качестве убийцы. Томоэ. Горе. Бесконечная война без конца. Тоба-Фушими, где мы, наконец, преодолели сопротивление Бакуфу и одержали победу над подавляющим числом противника.       Моя клятва никогда больше не отнимать жизнь.       Искупление.       На протяжении всего этого времени он не мог опустить меч – не имел права, даже сейчас, когда ношение мечей было запрещено законом. Смертельно уставший и циничный ветеран в нем нашел слова Каору-доно не только совершенно наивными, но и отличным способом поставить жизнь людей под угрозу в реальном бою.       Как доказала ее опрометчивая стычка этим утром. Использование тренировочного меча против настоящей стали...       Но в то же время, проникнув куда-то глубоко в его душу, слова перекликались с невинными надеждами идеалистически настроенного мальчика, шептали: это что-то хорошее, красивое и правильное. И тот маленький мальчик, который влюбился в красоту идеально исполненных ката, смог увидеть в этой идеологии возможный путь для своего любимого искусства, единственно возможный, чтобы выжить в эту новую и странную эпоху мира, где традиции рассыпались, как изношенная одежда.       – ...потом мои ученики ушли, один за другим. Горожане не хотят иметь ничего общего с додзе, связанным с Хитокири Баттосаем... – Ее слова выдернули его из размышлений, и он взглянул на нее уголоком глаза. Ее руки были стиснуты в кулаки, ее тело и аура излучали ужасную боль. И он не мог не чувствовать себя виноватым из-за этого – она страдает из-за моих ошибок…       До этого Кеншин пересекался с людьми, использующими ужасную репутацию Баттосая ради собственной выгоды, и останавливал самозванцев, если кто-то страдал от их притязаний – но беда Каору-доно оказалась более личным делом, чем у большинства мошенников.       Это дело с душком, и я намерен распутать его – но позже.       – Я не знаю, почему легендарный убийца хочет запятнать имя моей семьи, но если я не остановлю его в ближайшее время…       А сначала…       – Я понимаю, но вы должны прекратить искать его, вот что я скажу. – Кеншин твердо прервал ее отчаянную тираду.       Юная леди, ваше настойчивое стремление разобраться с этим делом не только безрассудно, но и мучительно похоже на ярость другого юноши, бросающегося головой вперед в бездну, просто потому, что он чувствовал, что больше никто не готов это сделать.       Это было неправильно что тогда, что сейчас.       – Этот человек сильнее, чем вы, вот что я скажу.       – Что..!       Он не позволил ей спорить и продолжал решительно:       – Мечник должен быть в состоянии оценить не только свою собственную силу, но и силу своего противника. Вы понимаете, что произойдет, если вы продолжите бросать вызов этому человеку? Престиж вашей школы не стоит вашей жизни, вот что я скажу.       Мне жаль, но я не могу позволить никому искать смерти. Ни по какой причине, и тем более ради пустых идеалов вроде чести мертвых.       Молчание после его слов было тяжелым, и Кеншину не нужно было встречаться с ее глазами, чтобы знать, что она была шокирована неверием, почувствовала себя преданной – это понятно, она, вероятно, никогда не встречала омегу, которая не соглашалась с ней, с ее сильной аурой.       Суть предназначения и присущей ему динамики власти заключалась в том, что те, кто имел более низкий статус, всегда были подчиненными – и с омегами, их стремлением следовать, повиноваться – подчинение настолько прочно укоренилось в их природе, что они редко даже думали протестовать. Единственными исключениями были альфы, чья аура могла подчинить других. Однако это влияние на посторонних было ограниченным – если у кого-то была своя семья. Именно по этой причине семейный круг считался священным. Некоторые западные вольнодумцы ссылались на предназначения полов как на инстинкты стаи, и хотя высокая культура презирала такой ярлык как варварский, это не делало утверждение менее точным.       Как правило, только альфы были достаточно сильны, чтобы управлять собой – их аура естественно боролась против принуждения. Другие... что ж, для них присоединиться к семейному кругу было легко.       Хотя были некоторые способы обойти это. Если кто-то был не прочь нарушить несколько табу.       Тогда единственной причиной, по которой он – подросток-омега с дрянным контролем – был в состоянии сражаться, заключалась в том, что лидер повстанцев Чоушуу, Кацура Когоро, тайно связал его в своем близком кругу – со своей семьей. Это было все равно что усыновление, которое никогда официально не объявлялось, и позволило его лидеру отдавать ему приказы, которые никто другой не мог отменить.       Кеншин, мне нужно, чтобы ты убивал ради меня. Желание омеги угодить, повиноваться может привести к совершенно ужасающим последствиям.       Позади него аура альфы вспыхнула полномасштабным гневом. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть голубые глаза Каору-доно.       – Камия Кассин Рю была делом жизни моего отца! Пережив безумие революции, он отказался от всех убийственных аспектов в этом искусстве. И в течение десяти лет он трудился над разработкой стиля меча, предназначенного для защиты, а не для убийства. – Она шагнула вперед, ее аура потрескивала силой и давила на него, как тайфун.       Капля пота бисером выступила на лбу Кеншина, пока он старался сохранить свою позицию – все время все внутри кричало, чтобы он отступил – «уступи! Сдайся! Подчинись, и она защитит тебя. Ты можешь быть ее,» – шептал его инстинкт. Но с трудом завоеванный разум возразил: «нет! Только не так! Это неправильно!»       – И это дело всей его жизни он доверил мне! – Давление только продолжало расти. Ее глаза наполнились слезами: – этот хитокири Баттосай уже убил десять человек, унизив имя и честь Камии! И вы хотите, чтобы я сдалась!       Она остановилась, глядя ему в глаза – желая, чтобы он увидел ее точку зрения, чтобы понял.       Давление ее ауры было невероятным.       Но они не были семьей, и она не была его, более того – Кеншин был пожизненным мастером самоотречения. Мои инстинкты не властны надо мной, и я не позволяю!       Это был не первый раз, когда альфа пытался заставить его подчиниться. Но, как всегда... он счел этот поступок глубоко оскорбительным, и где-то в заброшенных тайниках его души маленький огонь перерос в неподдельный гнев. То, что я омега, не значит, что ты имеешь право подавлять меня!       – Но я думаю, что бездомный странник, такой, как вы, не может этого понять.       И в эту секунду Кеншин хотел сказать что-то обидное.       Но он больше не был мальчиком, не контролирующим свой характер, а Каору ... в то время как ее голубые глаза были затуманены эмоциями, в них не было даже малейшего намека на недоброжелательность – она страдает и совсем одна, маскирует свое отчаяние праведным гневом.       Она не знает, что делает... ее аура ломается от эмоций!       ...и независимо от того, насколько я оскорблен, я могу простить. Кеншин закрыл глаза, и улыбнулся – вытолкнул теплое успокаивающее чувство в своей ауре на передний план – все хорошо, все в порядке, все получится. И так же, как и раньше ее дико пылающая аура ненадолго отхлынула – достаточно, чтобы она заметила и попыталась вернуть контроль.       Ужасное потрясение отразилось на ее лице:       – О боже!…       Внезапно раздался громкий стук в дверь, не тренировочного зала, а ворот.       – Полиция! Откройте!       ... о, чеееерт.       Как у дочери офицера элитного подразделения Токийской столичной полиции, взаимодействие Каору с полицией всегда было доброжелательным и вежливым. Ее отец был очень уважаемым офицером, и эта признательность также распространялась на его семью. Даже сейчас, через шесть месяцев после его похорон, некоторые из его старших коллег все еще приходили отдавать дань уважения.       С юных лет Каору воспитывали в вере в необходимость соблюдения закона и справедливости. Она доверяла органам правопорядка. И хотя некоторые сотрудники полиции демонстрировали определенный уровень лицемерия и коррупции, как и политики в новом правительстве Мэйдзи... в полиции работали хорошие и порядочные люди.       Тем не менее, этот высокий бета, что расспрашивал ее, явно не был одним из них.       Она не была уверена, откуда у нее такое впечатление, так как на первый взгляд манеры и вопросы капитана Укидзи были вполне приемлемы, разве что несколько бессодержательны для офицера, ответственного за расследование преступлений Баттосая. Но опять же, он был молод – на вид лет двадцати, и его акцент был явно интелигентным, но с оттенком чего-то странного – диалект кансай? Так что ... кто-то из Сацумы продвигал своих ставленников.       К тому же он, казалось, ждал чего-то в ее показаниях, какого-то признака... чего? Лжи, лицемерия, сокрытия? Я всегда говорила правду полиции!       Это разжигало ее гнев.       Возможно, даже больше, чем то, как он, казалось, не беспокоился о смерти своих двух товарищей этим утром. Или то, что личность Баттосая до сих пор не была установлена! Маа! Что полиция делает с этим делом?! Неужели так сложно выследить такого крупного мечника, даже если он закрыл лицо капюшоном!       – Как я уже сказала, Баттосай был высоким, мускулистым альфой. Действительно высоким, в нем было, по моим оценкам, больше шести футов роста. Кроме того, он держал свой меч левой рукой, что должно послужить очень хорошим ключом для вашего расследования, так как мечники-левши такого уровня действительно редки!       – Я приму это во внимание, Камия-сан. – Капитан вздохнул, как будто слышал это сто раз. Но затем он сделал паузу и немного наклонил голову: – Есть ли что-нибудь еще, что вы могли бы добавить? Возможно... причину, по которой такой молодой леди, как вы, удалось сбежать от этого ужасного сильного мечника?       Предположение, что женщина не может сравниться с настоящим мечником в бою, было ясно написано на его ухмыляющемся лице. Как вы смеете! Я помощник мастера школы меча, из которой вышло много хороших мечников, как, например, некоторые из ваших коллег!       – У меня были бы хорошие шансы против Баттосая, если бы он не сломал мой боккен непривычным ударом, – ответила она чопорно, и это была правда – технически она была лучшим бойцом, но ожидала отработанных приемов и, таким образом, неправильно оценила долговечность своего оружия в контратаках. Ошибка, которую я никогда не повторю.       – Значит, имея сломанное оружие, вы сбежали? Как?       – Баттосай нанес удар двумя руками вниз, но его клинок застрял в стене. Я ... Я была сбита с его пути странником…       И вдруг глаза капитана заблестели, и он наклонился вперед:       – Этот странник, у него случайно не рыжие волосы? – Изменение отношения было ошеломляющим, и этот взгляд в глаза, словно у волка, собирающегося вцепиться в горло.       ...и «у него»? Я узнала эту деталь только час или около того после знакомства, как он мог знать?       – У странника были рыжие волосы, да, – ответила она уклончиво.       – И он отбился от Баттосая?       Я не говорила ему, что у него был меч... и почему он считает, что странник может сражаться достаточно хорошо, чтобы победить такого убийцу? Что-то не так.       – Нет, странник был омегой.       – О!       Что происходит?       – Хммм, черт... но есть ли у него какие-то другие характерные черты? Например ... шрамы? Я был бы признателен за любую информацию, которую вы можете предоставить.       Воспоминание о хорошенькой молодой омеге, смотрящей на нее огромными фиалковыми глазами, и ужасном крестообразном шраме, покрывающем ее левую щеку, пришло ей на ум, и она резко вдохнула. Капитан говорит о страннике как о преступнике…       – Почему вы так интересуетесь странником? Разве вы не должны сосредоточиться на преступнике? Есть люди, которые стали свидетелями убийств, у вас есть хорошее описание! Чего еще вам нужно?       – Мы делаем все возможное, чтобы раскрыть дело и остановить эти убийства. Но полицейское расследование должно учесть все детали, например, возможность ... соучастия.       Странник в качестве спутника Баттосая?       – Не смешите!       – Все возможно. Вот почему мы проводим расследование. Итак, Камия-сан... Вы не знаете, куда делся этот странник?       Это невозможно.       Не может быть тот, кто был так добр, чтобы спасти ее, принес ее домой, согласился присмотреть за ней, и... и... кто смог улыбнуться, успокоить и… простить ее за почти нарушенное ею табу, быть сообщником убийцы, решившего запятнать ее имя.       Никогда.       Но у этого скользкого офицера полиции ... вполне может быть свой мотив.       – Камия-сан... вы знаете, куда отправился странник?       Я всегда говорила правду полиции…       – Нет.       Но сейчас я больше доверяю своим инстинктам.       – Все, что я знаю, это то, что омега вытолкнула меня из-под удара и исчезла, сказала Каору и встала. – Извините меня, я должна попросить вас уйти. Я не очень хорошо себя чувствую.       К счастью, капитан Укидзи понял намек и ушел без жалоб. Каору проводила его к воротам и заперла за ним дверь – просто чтобы быть уверенной. Затем она выдохнула и прислонилась к двери, чувствуя, как напряжение, которое она даже не заметила, исчезает.       О боже, что я собираюсь сделать?       Сначала Баттосай, потом ранение и почти смерть, а теперь еще и это.       Я должна предупредить Странника, что полиция разыскивает его.       Да, это логично.       Она вздохнула и встала, немного пошатываясь.       Честно говоря, она чувствовала себя прекрасно. Ну, порез в ее руке время от времени побаливал от небрежного движения, но головная боль исчезла – похоже, сотрясения и не было. Ложная тревога. Травмы головы были непредсказуемой вещью, и повторный удар мог ухудшить состояние катастрофически.       Однако, когда она вернулась обратно в додзе, странника там не было. Ни записки, ни следа. Каору вернулась в главный дом, где он оставил свою сумку…       – Я даже не успела извиниться, – прошептала она, глядя на пустую гостевую комнату и чувствуя себя абсолютно ужасно. И, к сожалению, Каору не пришлось гадать, почему он ушел. Она чуть не совершила непростительный поступок, и хотя он с пониманием отнесся к этому…       Я бы тоже не осталась.       Как у лидера, аура альфы подавляла людей, оказавшихся рядом. Ощущение это обычно описывалось как приглушенное, скорее, как внушение или принуждение к случайному контакту, поскольку семейный круг защищал человека.       Посторонний никогда не сможет одолеть его влияние.       Как правило, люди всегда имели такую защиту – в конце концов, хотя обычно это была связь заботы и привязанности, присутствующая у родственников, в семью мог быть принят любой человек. А недостойные изгнаны…       Быть одиноким ужасно – эта пустота, это одиночество рвет душу. Шесть месяцев Каору была одна. Однажды Доктор Генсай предложил ей усыновление, но это означало бы потерю имени и отказ от наследия ее отца... она просто не могла так поступить.       Большинство людей смогли бы.       Негласным фактом было то, что инстинкты поощряли формирование семейных связей, и альфа с достаточной силой мог подчинить незащищенный разум и связать его.       Табу.       Такое действие было вне закона, а при обнаружении каралось суровым наказанием. И вполне оправданно, что принуждение к подчинению расценивалось буквально как изнасилование разума, и привязывание кого-то против его воли... это же может легко привести к злоупотреблениям, изнасилованию или даже рабству.       В тренировочном зале она была удивлена, разочарована и чувствовала себя обманутой – испытывала смесь чувств, которая переросла в настоящий гнев. И в этой буре эмоций она не поняла, как ее аура вырвалась из-под контроля и что это означает…       Странник был омегой, которая путешествовала в одиночку.       Невозможный случай.       Омеги жаждали безопасности и комфорта семьи. И взамен все защищали их – ни один член высшего ранга никогда не позволил бы омеге путешествовать в одиночку, но если у нее никого нет…       – Мне очень жаль.... Мне очень жаль. Пожалуйста, я не знала – я не понимала, я бы никогда…