Приливы одиночества

      – Странник?… – Каору удивленно смотрела на невысокого скромного мужчину, которого узнала как необычайно доброго и заботливого человека, который на данный момент стоял спокойно среди полного разрушения, убрав свой странный клинок с обратным лезвием обратно в ножны, с застывшей слабой покорной аурой, и тем не менее выглядел совсем не безобидным. Каким-то образом он излучал угрозу и уверенность в себе, всем своим видом говоря: «я владею этим полем битвы.»       Что невозможно ... Омеги не сражаются.       В другой части зала Каору стояла, задыхаясь, ее руки дрожали, и головная боль пульсировала молотком в черепе, что затрудняло концентрацию. Она была благодарна за перерыв, но ...       – Вы не можете победить их!       Омегам не хватает воли, чтобы бороться против ауры противника... особенно против такого множества! Безумие даже пытаться, тем более, что омега, о которой шла речь, не имеет защиты семейного круга! Эти люди были испорченными и, возможно, достаточно больными на голову, чтобы нарушить табу и попытаться подчинить омегу своей воле…       – Еще одна наивная девчонка, толкующая про мечи, выявляющие потенциал и защищающие жизни?       Девчонка?… Они тоже не видят? Но мысль о том, что она не единственная, кто делает ту же ошибку в отношении странника, прямо сейчас послужила неплохим утешением. Мужчина или женщина, это не меняет того факта, что странник является омегой и находится в абсолютном меньшинстве!       – Нет. Меч – это оружие. Кендзюцу – искусство убийства. Независимо от того, какие красивые слова вы используете, чтобы сказать об этом, это правда. – Странник говорил, спокойно размышляя. – Каору-доно, ваши слова может произнести только тот, кто никогда не пачкал руки – это утопический идеал.       На этих словах что-то сломалось в сердце Каору. Я думала, вы на моей стороне…       Но затем странник посмотрел прямо на нее и продолжил:       – Однако... когда я сравниваю эти два взгляда, ваш идеал лучше, чем правда. И, возможно, когда-нибудь... я надеюсь, что ваши слова станут новой истиной в кендзюцу.       Яркая улыбка осветила лицо странника – и она не только простила его, но и... вот именно! Видение моего отца! Он тоже может понять!       Но этот миг прошел, и странник повернулся к Баттосаю, и его глаза сузились, а лицо исказилось враждебностью. Разница была как между днем и ночью.       – А что касается тебя, Хирума Гохей... Кихей рассказал мне все. Ваши злодеяния закончатся сегодня, вот что я скажу.       – Ты... что ты сделала с моим братом?       – Он жив. Однако... вы все предстанете перед судом за свои преступления.       – Ха! Нет, я так не думаю, – зарычал Баттосай, и его аура вспыхнула так, что даже Каору почувствовал давление – и Странник остановился, чтобы собраться, капля пота выступила на его виске. Давление, которое он чувствовал, должно быть, было ужасающим. И, не дав ни минуты передышки, Баттосай – Хирума Гохей – крикнул своим людям: – ну, взять ее! Первый, кто ее завалит, может забрать ее себе!       – Да! – Головорезы заревели и начали размахивать оружием.       Чудовище... это жульничество! Каору была в ужасе – и собиралась броситься на подмогу, но уличный убийца Баттосай увидел это и мгновенно поднял свою катану, преградив ей путь:       – Детка, даже не думай об этом!       Голова кружилась, и Каору опустила боккен... я не смогу его свалить, не причинив себе серьезной травмы. Не в таком состоянии.       – Отойдите! – пробормотал Странник, явно сражаясь против натиска непреодолимого давления ауры – и занял позицию баттодзюцу, приготовившись к быстрой ничьей. – Я не хочу причинять ненужные травмы, вот так вот.       Что вы делаете... бегите, идиот!       – Единственный, кто пострадает, это ты! – кричали бандиты.       То, что случилось потом ... было невероятно.       Как он это делает?       – ...четверо, нет, пятеро парней одним махом – это колдовство! – воскликнул в ужасе ближайший к ней бандит и отступил.       Нет... нет, это не так.       Поначалу Каору могла видеть только удивительное проявление скорости – во всем. Скорость передвижения, скорость меча... оба в сочетании со скоростью чтения движений противника, чтобы сбить много целей, используя наименьшие возможные движения.       Это было... почти божественно. Словно демон сошел со сцены театра кабуки, чтобы посеять хаос.       Но затем она увидела абсолютное мастерство владения мечом – поразительную искусность и точность в ударах странника. С боккеном, менее весомым оружием с более мягкими краями, Каору оттачивала и отточила свою точность и контроль, чтобы можно было использовать достаточно силы, чтобы ранить, но не убивать. Но с обратным лезвием... всего дюйм в сторону или удар под неудачным углом, и чистый импульс более трех с половиной футов затупленной стали с обманчивой легкостью расплющил бы органы и кости …       Но оказалось, что каждый из противников странника только обездвижен.       Невозможно!       Никто не может быть так хорош! Такое мастерство кендзюцу – ее дыхание остановилось, когда она, наконец, собрала воедино движения странника и траектории его меча – если бы он не сдерживал свои удары, если бы не этот затупленный клинок – это искусство владения мечом…       – Я забыл упомянуть ... – Странник остановился, спокойно положив свой клинок на плечо. Вокруг него на земле лежали все его цели, теперь недееспособные. Только избитая фигура Баттосая все еще стояла перед ним – и он смотрел на омегу в ярости и страхе. Слабая аура странника была жутко холодной... напоминая ей больше о чем-то сверхъестественном, чем о человеке. – Стиль хитокири Баттосая – не Камия Кашшин и не любой другой оригинальный стиль, который вы используете. Это Хитен Мицуруги Рю – старый стиль, сохранившийся с эпохи гражданских войн, предназначенный для убийства нескольких целей со смертельной быстротой. Без обратного лезвия…       ... ему не нужно было заканчивать предложение. Перед мысленным взором Каору предстали головорезы, рассеченные пополам, их кровь и кишки на полу додзе. Волна ужаса поднялась в животе, и на секунду Каору была уверена, что ее стошнит. Это означало... самого страшного убийцу революции, который все еще мог напугать сердца тех, кто пережил хаос…       Это вы…       Как я могла подумать, что вы безобидны?       – Рыжие волосы... шрам в форме креста… но эта аура... кто ты такой?! Ты просто Омега! Я чувствую это! Ни один человек не может изменить свое предназначение!       – Верно, никто не может. После того, как предназначение установлено, это решенный вопрос, – согласился странник с мрачной улыбкой, задумчиво прищурившись. – Это так же просто, как кажется. Или нет. Подобно тому, как у альф есть сильное желание командовать и сила делать это... их противоположности в иерархии имеют одинаково сильную потребность подчиняться. Учитывая правильные приказы, нет ничего более страшного, чем желание омеги угодить.       Боже, вы же не имеете в виду... Каору побелела. Если вы были демоном Киото, то ваш альфа…       – Интересно! Мне придется попробовать самому! После того как я разберусь с тобой!       ...был абсолютным монстром. Заставить одного из своих, одного из тех, кто под его защитой, убивать? Омеги дорожат жизнью! Это в их природе, и заставить их идти против этого...! Должен быть закон…       Но подождите…       ... это не может быть так просто, это даже отдаленно не объясняет, как он может отмахнуться от давления альфы, или избежать принудительного привязывания! Не имея защиты семьи, которую он не может иметь, не с такой аурой. Я почувствовала это, теперь, когда я знаю, что искать!       И ни одна Омега не имеет желания сражаться – у них этого желания просто нет. Они избегают конфликтов!       – В этом мире может быть только один Баттосай – если я убью тебя, титул сильнейшего будет моим! – Фальшивый Баттосай – Хирума – сделал шаг вперед, хромая, но игнорируя боль, как безумный бык. Бросая вызов, он подошел ближе, все его действия сигнализировали, что он не собирается отступать без боя.       Странник не отступил от вызова, но вздохнул:       – Хотя я не люблю насилие... думаю, у меня нет выбора.       Опять баттодзюцу?       Он что, идиот? Есть лучшие способы выиграть этот бой! С чего бы ему...?       И Хирума намного превосходит его в силе. Даже со скоростью странника... это будет зависеть от того, кто получит фору.       Гигантский мечник поднял свой меч в воздух и закричал:       – Умри! – Затем изо всех сил рубанул вниз. – Вот так!       Падая сверху в невозможном прыжке, странник взмахнул клинком над головой, позволяя удару набирать силу, а затем захватил лезвие левой рукой, чтобы усилить удар дальше, и, наконец, с силой тяжести свободного падения, приносящей еще больший дополнительный импульс... он ударил запястье Хирумы с ужасающей мощью, в результате чего гигант проломил деревянный пол.       Странник спокойно убрал свой меч в ножны и заметил:       – У меня нет привязанности к имени Баттосай, но я не отдам его такому, как ты. Конечно, с такой рукой ты никогда больше не будешь махать мечом. – Затем он вздохнул и обернулся, глядя на нее мягкими фиолетовыми глазами, и в его ауре ощущалась невероятно грустной. – Сей недостойный не хотел обманывать вас, но... лучше, если некоторые вещи не становятся известны, если это возможно.       Каору не знала, что делать или говорить, это было слишком. Все, что произошло сегодня, было слишком.       – Ну, прощайте. – Странник повернулся и начал уходить.       Уходит от моей жизни, от моего додзе... Он обходил конечности и тела бессознательных головорезов вдоль длинной трещины в полу, наступая на куски досок и осколки, пыль поднималась от его шагов…       ...мой прекрасный пол…       Ее глаза сузились. О нет…       Ни за что, ни за что, чертов ублюдок. Вам не удастся разрушить мое додзе, а потом просто уйти!       – ПОДОЖДИТЕ МИНУТКУ!       – Оро?       – Как мне прикажете разбираться с этим беспорядком, в одиночку? Вы можете хоть немного мне помочь?! – Каору, что ты делаешь? Он долбаный Хитокири Баттосай: – мне все равно, кем вы были раньше!       Странник повернулся, чтобы посмотреть на нее и…       Даже не смейте так скромно улыбаться, извиняясь – вам так же одиноко, как и мне!       – Будет лучше, если я уйду. Вы должны предупредить полицию, чтобы они арестовали этих людей, но я не могу быть здесь, когда приедет полиция. У них есть приказ искать сего недостойного, вот так вот.       – Причина? Вы нарушили какие-нибудь законы?       – Эм... нет, но… – Он выглядел абсолютно озадаченным, с широко раскрытыми глазами и удивленно распахнутым ртом…       – Тогда мне все равно!       Ее глаза цвета синей бури были устремлены на него, а ее аура альфы пылала в гармонии с чистой силой ее воли, но ни на сколько не давила на него.       С ее шатким контролем и такой эмоциональной натурой…       Как она могла так сильно вырасти за такой короткий промежуток времени? Невозможно!       Кеншину оставалось только смотреть на нее с растущим изумлением. Она действительно была не маленькой девочкой, о которой нужно было заботиться, а жестокой женщиной, борцом – лидером. И она приглашает его…       Остаться?       Поселиться в ее доме, помочь с ее проблемами?       О боже, это так заманчиво.       Но, к сожалению, невозможно…       Если бы мужчина поселился с одинокой женщиной, дамой с хорошим именем, ни больше ни меньше... самое меньшее ,что может случиться – это слухи о нехороших делах за стенами этого дома. Добавьте сюда неизбежную опасность, которая следовала за ним...       – Подумайте о своей репутации, о чести вашего имени. Если настоящий Баттосай останется, вы потеряете все. – Кеншин вздохнул и взглянул на открытую дверь, на узкую мощеную камнем дорожку, ведущую от додзе. Трудно было радоваться свободе передвижения, особенно сейчас, когда темнота вечерних теней надвигалась на город. Я хочу, чтобы все было по-другому…       – Я не говорила, что хочу, чтобы Баттосай остался! Я хочу, чтобы странник… – крикнула она, но вдруг, казалось, осознала, что выпалила, сильно покраснела, закрывая рот в смущении, и отвернулась. – Х-хорошо! Если вам нужно уйти, тогда уходите!       Она хотела, чтобы странник остался?       – ...но если вы уходите, хотя бы скажите мне свое имя. Баттосай это имя патриота, когда-то давным-давно. Или вы не хотите говорить мне свое настоящее имя?       ... первый раз, когда кто-то хотел меня только ради меня. Не ради моих навыков, не ради моей славы, не ради моей внешности или потенциала... просто омегу, не имеющего за душой ничего.       Это было очень унизительно.       Но вместе с тем... Кеншин нахмурился – да, это может сработать.       Если одинокая альфа приняла осиротевшую омегу, предложив какую-то работу и обязанности взамен на место жительства... это будет считаться проявлением доброты, не более того. Особенно если…       Ну, к счастью, поддерживать андрогинную шараду было не очень сложно. Если людей немного подтолкнуть, их предположения могут даже стать своего рода защитой. Если бы общественность узнала, что странный рыжеволосый человек – совершенно неприглядная и ничем не примечательная омега, немногие подумают дважды о некоторых глупых старых историях. Конечно, преданные искатели мести все еще могут прийти, но…       ...он же может уйти.       На сердце стало светлее, чем за долгие годы до того, и он захлопнул дверь тренировочного зала. Быть посему!       – Кеншин.       Слово звучало странно для него. Сколько времени прошло с тех пор, как я произнес это имя вслух? Пять, нет... семь лет? Возможно, было глупо выдавать его тщательно охраняемую анонимность как простого странника, особенно сейчас, когда кто-то могущественный искал его. Но все это было неважно, потому что это имя…       Означало узы любви и заботы...        «С этого момента ты будешь Кеншином, мой ученик.»       И принадлежность…        «Чтобы избежать вопросов, вам лучше иметь фамилию. Еще один ронин среди повстанцев никого не удивит. Хммм, да. Но я не могу дать вам свое имя – наша связь не может быть узаконена, никогда – однако, возможно, вы не будете возражать, если я дам вам вашу собственную? Ах, так тихо... ну, давайте посмотрим. «Хи» – красный и «мура» – деревня, да. Это достаточно общий смысл, чтобы не помнить его точно, но подходит вам.»       – Химура Кеншин, вот мое имя.        «И как пишется имя моего мужа? Я хотела бы иметь возможность записать это в своем дневнике. О? Сердце меча из алой деревни? У кого-то было чувство юмора, когда он называл тебя.»       Единственные, кто называл его таким именем... это люди, которых он очень уважал. Добавление Каору-доно в их ряды было только уместным.       – Я немного устал от путешествий. Странник никогда не знает, когда ветры времени унесут его дальше, но если вы не возражаете…       Ее красивые голубые глаза были так взволнованны, и она выглядела такой счастливой…       Наверное, соглашаться было глупо. Но, в то же время... мы оба одиноки и так утомлены, почти сломлены. Может ли что-то, что предлагает утешение для нас обоих, быть неправильным? Это предложение о простой дружбе на какое-то время слишком хорошо для грешника вроде меня?       Да.       – На некоторое время я останусь.       Но ради этой улыбки, думаю, для меня это неважно.