Shades of Reality

      Фриск часто проводила время у водопада. Это место напоминало ей о доме на поверхности, куда она уже вряд ли сможет вернуться. Здесь, в полном одиночестве, она могла часами раздумывать обо всем на свете и вспоминать, вспоминать. Сначала воспоминания о том, что она потеряла, были болезненными, но с годами она привыкла. Она знала, что у нее было прошлое, но теперь понимала, что бессмысленно печалиться и мечтать о недосягаемом, невозвратном.       Слушая, как мягко журчала вода, она чувствовала редкое спокойствие, когда ей не нужно было быть жестокой. Она не хотела убивать, она боялась самой себя, когда ей приходилось это делать. Ей не нравилось быть монстром, каким давно стала Чара. Стать похожей на Чару и без всякого сожаления перерезать всем глотки — ее главный страх. Ей снились кошмары, в которых ее сокровенные опасения становились реальностью, и, просыпаясь в холодном поту, она всегда приходила к водопаду, как и в эту ночь. Устроившись у самой воды, прижав колени к груди и задумчиво следя за водными потоками, она порой не замечала, как засыпала, а иногда так и оставалась сидеть до самого утра, уставившись в одну точку с непроницаемым лицом. В памяти всплывали моменты детства, и она с горечью осознавала, что больше никогда ей не быть ребенком. Все изменилось, время повлияло на нее, и на сердце остались раны — как и на теле, но только неизлечимые.       В эту ночь ее традиционное уединение было нарушено. Услышав за спиной шаги, она тотчас инстинктивно развернулась, зная, что ожидать можно чего угодно, но, на ее радость, это был всего лишь Санс. Такой знакомый, с этой его привычной непринужденностью и легкой насмешливостью. Фриск знала, что его можно не бояться. Он хоть, как и все здесь, убивал, но ей бы не причинил вреда. За годы общения они стали хорошими друзьями, разговаривая с ним, выслушивая его шутки и подколы, она никогда не могла сдержать улыбки. Ей было с ним легко, и она могла забыть о трудностях и ужасах, которые ей приносила жизнь. И лишь в такие моменты ее жизнь обретала краски, и она предпочитала оставаться в настоящем, а не окунаться в прошлое. — Не спится, малая? — спросил он, присаживаясь рядом с ней.       Она окинула его быстрым взглядом, подметив как обычно расслабленную позу. Создавалось ощущение, что все эмоции он постоянно скрывал за этой напускной ленивой вальяжностью и невозмутимостью. Усмешка — единственное проявление чувств, но, как считала Фриск, самое ложное из всех. Он скрывал все, никому не открывался, а она только и искала возможность кому-то поведать о своих мыслях. Искала, а как находила, замолкала. Могла ли она теперь кому-либо доверять свои переживания? У нее не было гарантии, что такие сокровенные сведения не будут использованы против нее в последствии. — Да, не спится, — чуть отстраненно откликнулась она. — А что ты здесь делаешь? — Да так, решил развеяться. Хорошее местечко, — он окинул взглядом водопады и прекрасные цветы, растущие лишь здесь. — Так почему не спишь, малая? — Ты долго будешь меня так называть, а? — желая увильнуть от ответа, буркнула она. — Я уже не маленькая. — Для меня всегда будешь маленькой, — чуть улыбнулся он, почему-то избегая ее взгляда. — Не уходи от ответа, — каким-то образом разгадав ее намерение, присёк попытку перевести тему он.       Фриск задумалась, при этом нахмурив брови, как делала с самого детства. Рассказать ему о кошмарах или нет? Если расскажет — значит покажет, что доверяет. Доверяет ли? Она ведь знала, что в этом мире каждый боролся за свою шкуру любыми доступными способами — плевать, честно это или нет. Но Санс ведь ее не предаст так подло, как это может сделать любой другой. Он не будет использовать ее же страхи, чтоб одержать верх. Но, по сути, она ведь не знает о нем ничего. «Опять эти вечные маски!» — раздраженно подумала она. — Меня уже давно мучают кошмары, — негромко, с неуверенностью произнесла она, решив, что, кроме Санса, ей все равно некому об этом поведать. — О чем они? — вдруг заинтересовался он. Она сначала удивилась такому любопытству — мало ли что он задумал, — но потом, вздохнув, решилась ответить. Начала ведь уже свою своеобразную «исповедь», да и, как принято считать, кошмары теряют добрую половину своего гнета, если о них кому-то рассказать. — Мне снится, что я становлюсь похожей на Чару. Я убиваю и… — она запнулась. — И улыбаюсь. А потом, просыпаясь, понимаю, что не так уж это и далеко от реальности, и становится так скверно, что хочется вырезать себе сердце, чтоб оно не болело, — на одном дыхании выпалила она. Легче, как ожидала Фриск, не стало.       Санс кивнул, отвернувшись от нее, и долгое время молчал, а она уже не знала, чего ожидать. Слишком долгое молчание на нее давило, и она хотела локти кусать, что так слепо решила ему довериться, а в ответ получила тишину. Как со стенкой говорить — та тоже не может ответить, но ее хотя бы можно ударить без всяких проблем. Но, по большому счету, чего она ожидала — что он обнимет ее, станет успокаивать? Нет, не в этом мире, не с этими существами. — Мне тоже снятся кошмары, — вдруг произнес Санс, и Фриск даже вздрогнула от неожиданности. Лишь потом осмыслив его слова, она уставилась на него. — Они связаны с моим прошлым, с моим настоящим, а все вместе образуют такую паутину, в которой я застрял.       Фриск хотела что-то сказать, но не нашла слов, так и оставшись с открытым ртом. Санс и ночные кошмары — вещи несовместимые. Или ей просто так казалось, потому что он сам изваял свою личность из сотен ничего не значащих масок? — Но, Фриск, кошмары нереальны, их не стоит бояться, — продолжил он. — То, что может произойти на самом деле, здесь и сейчас, гораздо страшнее, и об этом стоит думаться, с этим бороться. Понимаешь? Она повернула к нему голову, столкнувшись с его взглядом. Что она там увидела? Нет, впервые не привычную насмешку, а нечто иное, чему она не могла дать объяснения, но что заставляло ее тепло трепетать. — Закрой глаза, — внезапно попросил он. — Зачем? — с опаской откликнулась она, машинально сжав кулаки. — Просто закрой. Малая, не боись, ничего я тебе не сделаю.       Она сглотнула, но глаза все же закрыла. Ресницы ее чуть подрагивали, а непослушная прядь волос выбилась из-за уха, кулаки все еще на всякий случай были сжаты. И в этот момент случилось то, чего она не могла ожидать. Она ощутила почти невесомое прикосновение к своим губам, и где-то внутри беспорядочно закружились радостные бабочки. В голове пронеслись взбудораженные мысли, и то короткое мгновение, что длился этот поцелуй, показались ей вечностью, оторванной от самого понятия «времени». — Сладких снов, не бойся кошмаров, — услышала она, а когда открыла глаза, то Санса уже рядом не было, и лишь губы продолжали приятно гореть. Она глупо улыбнулась, будто маленький ребенок, увидевший или узнавший нечто поистине волшебное. С этого дня она действительно не пугалась ночных кошмаров, зная, что если она не позволит им воплотиться в реальность, то они ей не будут грозить.