Shades of Reality

      Жизнь в провинциальном городке не для Вероники Лодж. Ей негде было разгуляться, нечем дышать — воздух был пропитан занудностью местных жителей. Они все пытались быть такими правильными, честными, но в своем стремлении забыли, что наигранность всегда заметна. Пожалуй, лучшим из немногих развлечений для Вероники было наблюдение за жалкими потугами милашки Бетти побороть свои темные, гнусные наклонности. Хотя нет, это зрелище переплюнул Арчи. Глуповатый, наивный и преданный, как пес, — долгое время он оказывал Веронике знаки внимания. Конечно, уже после того, как перестал тайно воздыхать по «безупречной» мисс Гранди. Несколько месяцев Вероника потешалась над его ухаживаниями, сразу выключая сочиненные им песни, которые он настойчиво ей присылал на электронную почту, и выбрасывая скромные букеты цветов, подаренные им. Что и следовало ожидать, Эндрюс не отступился, и, в конце концов, Вероника его пожалела, подарив издевательски целомудренный поцелуй в щечку. Встречаться они начали спонтанно, очевидно, в тот момент, когда Лодж наскучило гордое одиночество.       Отношения с Арчи лишь тешили ее самолюбие. Эндрюс осыпал ее неуверенными комплиментами, она принимала их со снисходительной улыбкой, думая, надолго ли этого парня хватит, и когда он уже поймет, что не был нужен ей. Они встречались уже два месяца, но за все это время ни разу не побывали друг у друга дома, тем более не перешли к чему-то более серьезному, чем поцелуи. Вероника банально его не хотела, а он не собирался на нее давить. «Тоже мне, святоша», — только и думала она, раздраженно закатывая глаза, когда Арчи в нерешительности при объятиях опускал руку ниже допустимого. На третьем месяце отношений Эндрюс стал вызывать у нее лишь раздражение, но, избавившись от дружбы с Бетти, доведя Шэрил до ручки и, кажется, разозлив каждого в школе, она не могла порвать с ним и остаться одиночкой, всеми ненавистной. Нет уж, не сейчас, когда все хотели ее на костре сжечь и потопить в ядовитых насмешках.       Последнюю неделю больше других к ней цеплялся Реджи Мантла. Уже только познакомившись с ним — одним из дружков Арчи из футбольной команды, — она поняла, что они не поладят. Этот спортсмен с самомнением до луны одним своим видом ее раздражал, будто назойливый комар. И как же сильно ей хотелось расцарапать его смазливую мордашку, когда он то и дело называл ее «Куколкой», проходя мимо. Это прозвище сразу закрепилось за ней, что ей казалось омерзительным. Так фамильярно, так приторно это обращение звучало, что она багровела от жгучего негодования, когда слышала его. Хуже любого прямого отношения была настолько тошнотворная кличка, не то на что-то намекающая, не то ущемляющая Веронику.       На одной из субботних вечеринок Лодж, очевидно, переборщила с вином — настолько, что даже забыла, кто эту тусовку закатил. А может, ей что-то подсыпали в бокал, разбираться, в любом случае, не хотелось. Арчи, не ожидавший, что его девушка начнет танцевать на столах и флиртовать со всеми подряд, молча наблюдал за ней со стороны, скривившись лицом, будто от боли. Такая Вероника ему отнюдь не нравилась, а вызывала отвращение одной лишь своей усмешкой. И тут он подумал: что, если алкоголь не действовал на нее, а лишь немного раскрепостил, и лишь такая Вероника и была настоящей? И он уже не удивился, когда она самозабвенно поцеловала Реджи, с которым вечно конфликтовала, и потащила его в одну из комнат на втором этаже дома. Арчи только вздохнул, осознав, как был слеп. Чудесным образом он все же обрел зрение, и сейчас еще можно было уйти. Иронично, что еще вчера как раз Вероника хотела порвать с ним отношения.       А Вероника забыла обо всем и обо всех. Хмельной разум захотел Реджи, и ей было плевать, что еще пару дней назад она хотела его на части порвать. Жарко целуя его, она толкнула его в свободную спальню, прижимая к стенке. «К черту», — лишь успела подумать она, блуждая руками по его подтянутому телу. К чему размышления, когда они противоречат велению тела — с ним-то не поспорить. — Что, Куколка, даёшь всем, кроме своего парня? — насмешливо бросил он, поймав взгляд ее горящих возбуждением глаз. Вероника нахмурилась: теперь-то она поняла, на что намекало это его «Куколка». — Считаешь меня шлюхой, ты, тупоголовый качок? — гневно выплюнула она, отступив от него. Минутное желание теперь казалось полнейшим абсурдом, и Реджи снова был ей омерзителен. — На правду не обижаются, как и меня твои оскорбления не колышут, — хмыкнул он. — Ты только посмотри на себя, Лодж. Только и делаешь, что унижаешь других, но сама-то ты кто? — Я знаю, кто я, — вскинула подбородок она, сложив руки на груди. Затуманенное сознание пыталось с ней спорить, опровергая ее самоуверенность, но она ему перечила в ответ. — Мне тебя просто жалко, — покачал головой Реджи. — Карма — та еще сучка, верно? Ты ведь никогда не задумывалась, что на тебе отражается каждое твое издевательство над другими, твое наплевательское отношение. — Ты несешь бред, Мантла, — упрямо произнесла она, насмехаясь над ним и отчаянно не желая воспринимать его слова всерьез, но они почему-то эхом отдавались в голове, словно он повторял их вновь и вновь.       Тот вновь покачал головой, словно собирался сказать еще что-то осуждающее, но передумал, не собираясь больше тратить на Веронику время. Его взгляд выражал то презрение, с каким она обычно смотрела на него, и Веронике стало не по себе, и она растерянно отвела взгляд. За Реджи хлопнула дверь, когда он покинул комнату. Вероника повернулась, обхватив себя руками, и столкнулась со своим отражением в зеркале напротив. Впервые, пожалуй, ей не понравилось то, что она там увидела. И вот сейчас, когда она в смятении стояла перед зеркалом, со смазанной помадой на зацелованных губах и взъерошенными, будто почерневшая солома, волосами, она поняла, что долгие годы прогибалась под своей стервозностью, когда насмехалась над всеми вокруг. Она была отравлена изнутри, стала испорченной куклой, лишь пытающейся сохранить имидж и произвести впечатление. Она превратилась в дешевку, ничего из себя не представляющую, но, возможно, слишком поздно это осознала.