***
Ремус ждал Доркас у кабинета, где они обычно встречались, уже полчаса, но она всё не появлялась. Он бы давно спустился в подземелья и узнал, что с ней случилось, если бы Доркас строго-настрого не запретила ему делать что-то подобное. Возможно, она заботилась о нём, но, скорее всего, просто стыдилась. Ремус старался не думать об этом слишком часто и специально не предлагал ей встречаться официально. Доркас могла бы оскорбиться, а если бы узнала, кто он такой, то точно отступила бы. Ремусу вообще казалось, что он ворует эти моменты с ней у какого-то счастливчика, живущего в параллельной вселенной и не страдающего от неизлечимой, угнетающей болезни. Поэтому он просто ждал, постукивая пальцами по двери кабинета. — Ремус! — она подлетела к нему со спины, обняла порывисто, а потом тут же бросилась открывать класс. Попасть в замочную скважину ключом с первого и даже со второго раза Доркас не смогла. Руки у неё тряслись, и Ремусу пришлось прийти ей на помощь. — Заходи скорее, надо поговорить, — пробормотала она, когда дверь, наконец, открылась. — Что случилось? — спросил он, взяв её ладони в свои. Ремус ждал, чего угодно, но только не этих слов, произнесённых горячим, почти лихорадочным шёпотом: — Пожиратели похитили Эммелину Вэнс, она в запретном лесу, её хотят убить. Не говори никому, что это я сказала. Соври, что видел, как они ведут её туда, леветируют её тело в смысле… Скажи, только не выдавай меня. И действуй быстрее, её хотят убить. Убить. Она произнесла взволнованное «убить» ещё несколько раз, а потом порывисто поцеловала Ремуса в губы и всхлипнула: — Быстрее. Не говори обо мне, пожалуйста. Выскользнув из его рук, она не ответила на его «почему?», выскочила за дверь, явно надеясь, что он не поймает её. Помедлив секунду, Ремус побежал в башню. Поведение Доркас, эта просьба не выдавать её наводили на ужасные мысли, но он старался отгородиться от них. Сейчас нужно было спасти Эммелину. Кажется, Доркас многим рискнула, чтобы передать ему информацию — вот на чём стоило сосредоточиться.***
Ремус влетел в комнату так быстро, что чуть не запнулся о порог. Странно, но его друзья и Фрэнк уже спали. Вздохнув, Ремус толкнул Сохатого: — Джеймс, вставай. Это срочно. Тот завозился во сне и начал что-то бурчать. — Лунатик, ты чего? — спросил мгновенно проснувшийся Питер. Когда удалось разбудить всех троих — Ремус постарался сделать это максимально быстро — он в двух словах описал ситуацию. — И откуда ты это знаешь? — спросил Джеймс, надевая очки. — Потом скажу, если пообещаете молчать, — ответил Ремус. Он не собирался врать друзьям, пусть Доркас и просила об этом. Всё равно они бы раскусили его. Судя по выражению, застывшему на лице Бродяги, тот уже и сам понял, кто проинформировал Ремуса. Джеймс тем временем превратился в командира, произнёс вслух очевидное — «Мы идём за ней» — отправил Питера к Макгонагалл (тот пытался возражать, но слабо и неуверенно) и кивнул им с Сириусом. Ремус очень надеялся, что они не опоздают. Он был уверен: Доркас думает о том же.***
От круциатуса Вэнс предсказуемо дёргалась и визжала, срывая голос — ничего оригинального, но Мальсибер вообще не отличался сообразительностью. Северус взглянул на него с изрядной долей презрения и кинул: — Я тоже хочу, есть тут одно заклинание. Северус придумал его сам — чары мнимой боли. Тебе кажется, что ты горишь, но, на самом деле, это не так. Забавная штука. Правда, кое-что его беспокоило. Он встал напротив распластавшейся на земле Вэнс и направил на неё палочку: — Империо! Северус много тренировался на пауках, несколько раз — на собаках. Подчинить волю человека было чуть сложнее, но всё-таки не особо трудно. Он чувствовал, как безуспешно Вэнс пытается сбросить с себя чары, точно мечется в своей клетке. Она боялась и уже из-за этого проигрывала. — Если ты выберешься отсюда живой, то не сможешь вспомнить, что с тобой происходило, кто тебя похитил и как. Она подчинилась ему, склонила голову. — Выберешься живой? — скривился Барти. — Что ты несёшь, Снейп? Тот пожал плечами: — Нужно обезопасить себя на всякий случай. Потом направил на Вэнс палочку, сосредоточился: — Иллюзфиер! Как громко она кричала, как долго. Северус знал, что ей мерещится, будто огонь постепенно пожирает её тело, съедает одну его часть за другой. Вэнс металась, просила о пощаде, то царапала землю, то саму себя. Северус знал — ещё немного, и разум покинет её. — Убей, убей, — рыдала она сухо, без слёз, видно, их не осталось, тянула к нему исцарапанные грязные руки — Остановись, — в голосе Барти прозвучали повелительные нотки — этот псих никогда не забывал, из какой он семьи, какие права у него есть. Иметь такой козырь в рукаве — мечта. — Хочу, чтобы она понимала, кто её трахает, — добавил Барти, приближаясь к Вэнс. — А потом убьём, и ты поймёшь, что все твои предосторожности — тот ещё бред. Северус пожал плечами и сделал шаг назад. Вэнс нисколько не возбуждала его, но если Барти сильно хочется поиметь её, то почему нет. Мальсибер, кажется, тоже был не против. Барти приблизился к Вэнс, дёрнул её за волосы, заставив приподняться. Она подчинилась, точно кукла. Её серое от боли лицо ничего не выражало. Кажется, она уже не понимала, кто перед ней. Барти ударил её по щеке, как простой магл — как Тобиас бил мать, когда напивался слишком сильно — потом ещё раз и снова. Вэнс молчала — наверное, совсем сорвала голос. — Кричи! Кричи, грязнокровная шлюха, почему ты не кричишь? Губы Вэнс дрогнули. — А! — слабый вскрик, неспособный удовлетворить Барти. Ещё один удар, а потом Барти, отойдя в сторону, стал стягивать мантию. Северус перевёл взгляд на верхушки деревьев — он знал, чем это закончится. — Постой, — вмешательство Мальсибера удивило не только Северуса, но и Барти. Тот развернулся к Мальсиберу: — Чего? — Почему ты должен быть первым? Давай разыграем её. Барти скривился: — Не хочу. Мальсибер нахмурился: — И что? Меня должны волновать твои хотелки? Раздался хруст — где-то в лесу ломали ветки. Тревожный знак. Барти и Нолан не обратили на это никакого внимания, а там, кажется, и тени какие-то мелькнули… Если ему не померещилось, конечно. Северус кашлянул. Он хотел предложить Барти и Нолану бежать, но, услышав топот и очередной хруст веток, решил, что каждый тут — сам за себя. Они ведь, в конце концов, слизеринцы. Не дожидаясь «товарищей», Северус кинулся прочь — оглянувшись, он увидел, что Барти спешит за ним, на ходу натягивая мантию.***
Вэнс лежала на поляне: глаза закрыты, красное — явно от ударов — лицо, руки и ноги неестественно выгнуты. — Нужно леветировать её, — сказал Ремус. Его губы подрагивали. Сириус знал почему: не из-за того, что именно Лунатику пришлось шарахнуть оглушающим Мальсибера, и даже не из-за вида Вэнс, похожей на измученного мертвеца, всё дело в этом его «источнике». Сириус готов был съесть свой хвост, если окажется, что Доркас Медоуз не замешана в это грязное дело. Впрочем, с сомнительной подружкой Лунатика они разберутся позже. Пока Джеймс, принявший человеческий облик, и Ремус занялись переносом Вэнс в замок, Сириус, кивнув им, принюхался. Как пса его куда больше интересовала охота, чем помощь пострадавшей. Сейчас это было им на руку. Бродяга чувствовал знакомый запах зелий, нестиранной одежды и чего-то отвратительно сального. «Нюниус. Кто бы сомневался». Он кинулся в лес, надеясь поймать этого мерзкого пожирателя и оттяпать ему руку. «Хотя рука Снейпа — так себе блюдо, но как трофей сгодится». Запахи леса заглушали снейповскую вонь, да и не очень-то приятно было следовать за ней, но Бродяга старался. Найти, выследить, загнать. «А потом вернуться и высказать Ремусу всё, что я думаю о его слизеринке», — подумал Сириус, но Бродяга отмахнулся от этих мыслей: они мешали ему охотиться.***
Профессор Макгонагалл обозвала их «сумасшедшими», а потом наградила каждого — по 50 очков за приверженность принципам факультета, — директор улыбнулся и добавил каждому ещё по 25 («И не хотите леденцов, молодые люди?»). Питер сначала несколько раз выслушал всю историю спасения Эммелины, а потом сам принялся рассказывать её всем, кто желал узнать подробности — таких было достаточно — точно именно он ударил заклинанием Мальсибера и леветировал Вэнс в замок. Бродяга бесился из-за этого, а Ремус соглашался с Джеймсом («Ничего страшного в этом нет, Хвост тоже молодец — смог оперативно связаться с покинувшей замок Макгонагалл и разбудить Спраут»), да и разве стоило беспокоиться из-за такой мелочи? Гораздо сильнее Ремуса волновало состояние Эммелины и то, что они никак не могли доказать причастность Снейпа к этой истории. — Может, вам всё-таки стоит раскрыть свой секрет? — спросила Лили, наверняка, понимая, что это невозможно. Они сидели у камина и шептались как настоящие заговорщики, хотя больше никого в гостиной не было. Их однокурсники предпочитали проводить последние дни перед выпускным балом на свежем воздухе. Джеймс покачал головой: — Мы могли бы это сделать, — при мысли о таком варианте Ремусу сразу стало не по себе. — И мы бы действительно так поступили, если бы наше признание серьёзно на что-то повлияло, но у Сириуса нет никаких доказательств, кроме того, что он унюхал. Бродяга смерил друга недовольным взглядом. Джеймс спокойно продолжил: — Все знают, как Сириус ненавидит Снейпа, никто не поверит ему на слово. Лили отвела взгляд. Понимал ли кто-нибудь, кроме него — Ремуса — как тяжело ей приходится? Слышать обвинения против Снейпа — её давнего друга, знать, что он сделал с Вэнс и какие планы строил… Когда Лили в первый раз услышала обо всём от Сириуса, она произнесла робко: «Ты уверен?». Ответом ей была гневная отповедь Бродяги, перемежающаяся проклятьями и замечаниями в духе «Ты во всех видишь хорошее, Лили, но тут такая мразь, прости, как Снейп, этот Нюнинус, он всегда…». С тех пор Лили не пыталась спорить с Сириусом или Джеймсом, который хоть и не так агрессивно, но тоже периодически прохаживался насчёт Снейпа. — Если бы Эммелина могла вспомнить, — заметил Хвост. Они все надеялись на это, но, кажется, шанс был призрачным. Профессор Дамблдор сказал, что проблема не только в магическом блоке, который явно поставил талантливый волшебник, но и в психологическом. Кажется, Сириус и Марлин крупно поссорились после того, как он заметил, что «Эммелина просто не хочет вспоминать». Тогда — через два дня после происшествия — Бродяга впервые прямо спросил Ремуса про Доркас. Сейчас он явно хотел повторить вопрос, тяжело посмотрел на Ремуса, но всё-таки промолчал. Скорее всего, из-за Хвоста. Они втроем — Ремус, Джеймс и Сириус — решили не посвящать его в тайну с информатором. Сохатый считал такое утаивание нечестным, но Ремус убедил его. «Питер может раскрыть всё из лучших побуждений», — заметил он тогда, и Джеймс сдался. «Ты просто должен убедить Медоуз открыться профессорам», — заметил Сохатый. Сириус тогда рассмеялся. Он подозревал Доркас, не верил ей, и Ремус не знал, имеет ли право винить Бродягу в этом. Им с Доркас всё никак не удавалось поговорить — вероятно, она специально избегала встреч с ним, будто, и правда, была серьёзно виновата. — Скоро станут известны результаты экзаменов, — сказала Лили, нарушая установившуюся тишину. Она сидела рядом с Джеймсом, склонив голову ему на плечо. Оба они казались такими умиротворёнными — наверное, подобное доступно только людям, нашедшим друг друга. Ремусу это точно не светит. — Вы с Марлин вместе пойдёте на выпускной? — спросила она у Сириуса. Тот сразу насупился: — Не знаю. — До сих пор не помирились? — поинтересовался Хвост. То ли Ремусу послышалось, то ли Питер действительно обрадовался такому раскладу. Впрочем, осознав, что допустил оплошность, он тут же стал рассматривать собственные руки и вообще, казалось, был готов немедленно превратиться в крысу. Правда, это не остановило Сириуса. Он метнул на Хвоста мрачный взгляд: — Ты там не задохнулся от счастья? И властным жестом пресекая попытки Джеймса и Лили встать на сторону Питера, стал продвигать свою любимую теорию — его братец, наверняка, принимал участие в истории с Вэнс, просто хорошо скрыл следы. Питер усиленно поддакивал. Ремус прикрыл глаза — голова раскалывалась из-за всей этой истории, из-за Доркас, к тому же приближалось полнолуние.***
По ночам Доркас снилась Эммелина — её взгляд перед расставанием, полный ужаса и понимания, выворачивающий душу наизнанку. Во сне Доркас хватала Эммелину за руку, но пальцы проходили сквозь ладонь: девушка испарялась, таяла. Почти так же плохи были сны, в которых мелькала маленькая хаффлпаффка — девочка, уничтожившая записку Доркас. О том, что от улики нужно избавиться Доркас, подумала сразу, вот только со способом определиться не могла. Регулус сделал это за неё. «Империо тебе поможет», — сказал он тогда. И теперь Доркас снились расширившиеся, стеклянные глаза девочки, а собственный голос раз за разом произносил запрещённое заклятье — как странно, что она смогла его произнести, что оно, судя по всему, подействовало. Доркас проигрывала этим снам, они выедали её без остатка. «Я ничем не лучше любого из Пожирателей», — говорила она себе и почему-то продолжала жить дальше.***
Доркас не знала, чего боится больше — вопросов Ремуса или подозрений Барти. С первым было проще, просто потому что она удачно избегала Ремуса всю неделю. Очень сложную неделю. Мальсибера выгнали, и он, как послушный Пожиратель, не выдал своих сообщников, Барти преследовал её холодными ухмылками и пугающими вопросами, но это можно было пережить: они с Регулусом успешно покрывали друг друга. Снейп учинил им допрос с пристрастием, но быстро сдался. И она, и Блэк были могущественнее его. «Мы чистокровные, поэтому наше слово весит больше», — объяснил Регулус. Она постаралась запихнуть удовольствие, полученное от его слов куда подальше (хотя теперь Доркас, конечно, знала всю правду о себе), а ещё она решила сделать кое-что. Удачный случай для этого подвернулся через пару дней — замок по-прежнему кипел из-за случая с Вэнс, но уже менее активно. В конце концов, Мальсибера наказали, героев наградили, а уже завтра должны были подоспеть результаты экзаменов, да и бал — не за горами. Будущее всегда волнует людей сильнее прошлого. К счастью. Регулуса Доркас нашла на поляне за замком — небольшое озеро зелени в окружении старых дубов. Сюда мало кто приходил, но Доркас и сама любила посидеть в тишине. Она легко вычислила, куда скрылся Блэк. Он сидел на большом каменном валуне — наверняка, насквозь прогретом солнцем — и опять что-то читал. Лёгкий ветерок приподнимал концы его отросших волос. — Привет, — сказала она, подойдя поближе. Регулус оторвался от книги и, увидев, кто именно к нему обращается, вздохнул: — И тебе. Что-то случилось? Он всё опасался, что их раскроют. Доркас и сама то представляла, как её ведут прямо к узнавшему правду Лорду, то видела, как Ремус отворачивается от неё, обзывая «гадкой Пожирательницей». Интересно, какие мысли преследуют Регулуса? А кошмары ему снятся? Судя по синякам под глазами, спал он плохо и мало. — Нет, — она присела на соседний валун. Он был не таким высоким, так что теперь Регулус нависал над ней, смотрел он заинтересованно, спрашивал без раздражения. Доркас убедилась, что сделала правильный выбор. — Просто есть предложение: пошли на бал вместе. Его глаза округлились, книга едва не выпала из рук: — Э… что? Кажется, сейчас он удивился даже больше, чем в тот раз, когда она предложила спасти Вэнс. Смешной мальчик. — Смотри, — она заглянула ему в глаза и объяснила доходчиво, как младенцу. — Когда нас спросили, где мы были в момент похищения Вэнс, мы ответили, что сидели вдвоём. Щёки Регулуса порозовели. Видно, он тоже вспомнил тот взгляд, которым их одарил Слагхорн. Правда, вряд ли тогда он был так же смущён, как Доркас, ведь это не Регулусу профессор сказал шёпотом: «Не ожидал от вас… мисс Медоуз». — Ну, так мы же сказали, что просто по-дружески сидели, — робко заметил Регулус. — И нам никто не поверил. Если учесть, что я то и дело оказывалась рядом с тобой и Барти в последние дни, то дело только осложнилось. Половина факультета верит в наш тайный роман. Арабелла и Амелия только сегодня утром заявили, что их-то ей не провести. В тот момент Доркас утвердилась в своём решении. — Так, давай воспользуемся этим и ещё раз подтвердим наше алиби: пойдём вместе на бал. К тому же без меня тебе туда не попасть, ты же не выпускник. — Не то, что я мечтал о приглашении, — пробурчал Регулус. Она демонстративно встала: — Ладно, навязываться не буду. Регулус подскочил за ней, потянулся, чтобы схватить Доркас за руку, но в последний момент, видимо, передумал. Перебирая пальцами воздух, произнёс: — Да нет, ты не навязываешься. Это хорошая идея, и я… я буду рад пойти с тобой. Он снова покраснел, и Доркас улыбнулась. Ей даже стало жаль, что она не может влюбиться в Регулуса. Их родители были бы в восторге от такого варианта. «А, может, так и будет, — отстранённо подумала она. — Доркас Блэк звучит куда реалистичнее, чем Доркас Люпин. Сейчас да и вообще…». И улыбнувшись Регулусу — почти искренне, пошла к замку.***
Она вспомнила об этом разговоре, о неловко застывшей в воздухе ладони Регулуса, когда буквально через пару часов путь ей перегородил Ремус. Он был в этой своей нервно-агрессивной фазе и выглядел ещё хуже Блэка — посеревшая кожа, капельки пота на лбу, синяки под глазами не фиолетового, а почти чёрного цвета. — Нам очень-очень нужно поговорить, — сказал он. Это не походило на просьбу. Оставалось только отойти в дальний конец коридора — рядом с кабинетом профессора Бинса, куда редко кто заходил, скрестить руки на груди и произнести как можно более резко: — И о чём ты хотел поговорить? — Ты сама знаешь. Откуда ты узнала о похищении Вэнс? — Я не могу тебе сказать, а ты не должен выдавать меня, я ведь попросила — гриффиндорские принципы и всё в таком духе. Он вздохнул: — Почему ты всё время ходишь с Блэком-младшим и Краучем? «Потому что они не трещат, как Арабелла и Амелия». — Ревнуешь? На лбу его отчётливо проступила синяя венка. — Дело не в этом. Возможно, ей было бы легче, если бы он обвинил её в открытую, но это же Ремус — даже в нервной фазе не решается идти до конца. Точнее — редко, когда решается. И Доркас пришлось подтолкнуть его: — Слушай, я больше не могу тратить время на пустые разговоры. Он быстро взял её ладонь в свою руку, заглянул в глаза. Доркас с трудом вынесла его прямой, в душу проникающий взгляд. За что он с ней так? — Доркас, если то... что было между нами, для тебя значимо… Доркас, я же знаю тебя. Доверься мне. Ремус просил её, хотел достучаться. И она впервые поняла, что он действительно очень любит её — так, как в книгах или даже легендах, хочет, чтобы она оказалась прекрасной принцессой, добродетельной, но немного запутавшейся. Хочет помочь ей. «Прости. Так, правда, будет лучше». — О, разве между нами что-то было? — она откинула назад волосы. — Не глупи, Люпин. Доркас вырвалась из его хватки и прошла мимо. Кинула напоследок: — Ничего ты обо мне не знаешь. «Но я хорошо тебя знаю. Знаю, что ты даже после такого ничего не расскажешь профессорам». Ремус точно смотрел ей вслед. Доркас бы сдалась, если бы он остановил её — уже от этого взгляда, который она чувствовала лопатками, ноги подкашивались, и вся уверенность постепенно испарялась — Ремус ничего не сделал.