***
Около больничного крыла Марлин ждал Сириус. Стоял, прислонившись к стене, и сверлил взглядом пустоту. Увидев Марлин, он небрежным жестом поправил волосы — и как это у него выходит — и подошёл поближе. — Привет. Поговорим? Она чувствовала — помогал опыт общения с этим трудным, но невыносимо красивым парнем — Сириус волнуется. Не показывает, конечно, своего волнения — ещё чего. Он же Сириус Блэк — человек без страхов. Марлин вспомнила об уговорах Эм. Той явно было тяжело знать, что Марлин поссорилась с любимым человеком из-за неё. Но ведь он сказал невозможную, даже подлую глупость. Эм так старается восстановить в памяти тот вечер, своё похищение, мучается, вот сегодня она чуть не расплакалась, а ведь Эм так редко позволяет себе подобное (тут, правда, тоже сдержалась, такой уж она человек). Нет, Сириуса Блэка стоило наказать — например, ещё раз рассказать ему какой он эгоистичный болван. Для этого, правда, пришлось согласиться на разговор. Сириус только улыбнулся, и они вместе пошли бродить около замка — время ещё позволяло, да и погода позволяла прогуляться. Солнце пригревало землю перед ночным прощанием, ветер предпочёл исчезнуть. Глядя на пышные кроны зелёных деревьев, Марлин не могла поверить в то, что мир действительно ужасен: ведь в нём, в этом самом мире, похитили её подругу, а потом упустили преступника. Но деревья всё ещё едва слышно шумят о своём, да и небо такое чистое. «Мальсибер явно был не один, но непонятно кто ещё замешан, — она взглянула на Сириуса. — Вдруг его брат? И почему нельзя просто залезть всем слизеринцам в голову, что за дурацкие правила и принципы развёл Дамблдор». — Что ты хотел мне сказать? — спросила она. Марлин так подмывало узнать, не замешан ли в деле Регулус и не выследил ли его Сириус, что она решила задать парню вопрос на другую тему. Эдакая мысленная контратака. — Я хотел извиниться, — Сириус сказал это расстилающемуся впереди лесу, а не Марлин. Она приподняла бровь: — И за что же? — Всё ты знаешь, — сказал он своим особым нервным голосом. Марлин была непреклонна. Она одарила Сириуса пронзительным взглядом. Тот закашлялся — то ли по-настоящему, то ли чтобы потянуть время. — Хорошо, — сдался он, наконец. — Марлин, прости за те слова. Эммелина пытается вспомнить. Просто, возможно, она в глубине души не хочет этого. Ты не думала о таком варианте? — Нет. Они остановились посреди дороги к запретному лесу, и теперь Марлин снова смотрела на Сириуса, как обычно, снизу вверх — правда, ничего унизительного в таком положении не было. — Эм очень плохо, понимаешь? Сириус кивнул. — Мне не стоит тебя прощать. Я обещала себе не делать этого. Он подмигнул — бессовестный человек: — И что же ты? Сдержишь это обещание? Она промолчала. Если бы Эм попросила бы Марлин не прощать Сириуса никогда, всё было бы просто. Ради дружбы Марлин и не такое могла сделать — подумаешь, оставить навсегда Сириуса, с которым так хочется говорить часами, спорить до хрипоты и потом целоваться снова и снова. Она бы сделала это для Эм, но та не хотела таких жертв. — Я приготовил для тебя кое-что. Марлин посмотрела на Сириуса с удивлением. Подарок — сейчас? Он тем временем достал из кармана мантии украшение — браслет, видимо, серебряный с несколькими небольшими сапфирами. — Я тут выбрался в один магазинчик, и эта вещь напомнила мне о тебе. — Сириус Блэк в ювелирном, бывает же такое. Она протянула руку, и Сириус аккуратно надел браслет на её запястье. — Да, Сохатый пошутил так же, — начал он. Марлин прикусила губу. Эти вечные «Сохатый, Хвост, Лунатик» сводили её с ума. И почему-то самого Сириуса звали бродягой. Казалось, что тут есть тайна, но Сириус не спешил делиться ей. «Ему легче подарить дорогой браслет — видно, наследство дядюшки помогает, — чем открыться мне». — Я думаю, мне нужно снять браслет. Он, конечно, красивый, но… То ли Сириус побледнел, то ли ей показалось — солнце уже садилось, лучи его не так ярко высвечивали и обнажали правду, как днём. — Что? Это ведь не из-за Эммелины? — Это из-за Сохатого, — сказала она и, заметив, как округлились его глаза, продолжила. — А ещё Хвоста, Лунатика и Бродяги. Губы Сириуса на мгновение растянулись в усмешке: — А Бродяга тебе чем помешал? Поверь, он отличный парень. — Не заговаривай мне зубы. Лучше расскажи всё. Он смотрел на неё так долго, что Марлин показалось — сейчас Сириус уйдёт, предпочтёт скрыть секрет. Как она поступит тогда? Сердце заныло, ругая её отчаянно и горько. Марлин машинально теребила дорогой браслет. Сириус вздохнул совсем не по-блэковски, слишком грустно, слишком откровенно, приблизился к Марлин, обнял её крепко и шепнул в макушку: — Я всё тебе расскажу, только не снимай браслет. Наверное, в этот момент она его по-настоящему простила.***
Как лучшей ученице — все оценки «Превосходно» — Лили вручили золотой кубок, на котором было выгравировано её имя. Джеймс размахивал им так, точно эта награда принадлежала ему. Впрочем, Лили не возражала, только улыбалась, потягивая из стакана сливочное пиво. Теперь, когда торжественная часть выпускного прошла, середину большого зала расчистили — профессора Макгонагалл и Спраут — справились с этим за несколько минут, зазвучала музыка (что-то из популярных мотивов волшебного мира — Лили не следила за эстрадой), а на столах разместившихся по периметру, появились закуски и напитки. Да, кажется, они действительно прощались с Хогвартсом. — Давайте-ка, я вас запечатлю, — предложил Эйвери Джонс — четверокурсник с Хаффлпаффа, который весь год носился с камерой. Их компания не стала отказываться от этого предложения. Выстроиться решили около того же стола с закусками. Джеймс приобнял Лили за талию, оглянувшись, она увидела, что Сириус встал позади Марлин и сложил руки ей на плечи, Эммелина, которая всё-таки пришла на бал, оказалась между двумя парами, по бокам разместились Ремус, Питер и подоспевшие Алиса с Фрэнком. Вспышка ослепила Лили. — Я там, наверняка, закрыла глаза, — шепнула она Джеймсу. Он рассмеялся, и в этот момент Эйвери щёлкнул их ещё раз. — Потом все будут смотреть на вторую колдографию и гадать, что же такое ты мне сказала, — улыбнулся Джеймс. Она отмахнулась: — Нет, скорее все будут удивляться, что меня обнимал сам Джеймс Поттер, капитан при котором Гриффиндор выиграл чемпионат по квиддичу. На этот раз он рассмеялся в голос, откинув голову назад, потом сказал так, чтобы слышать могла только Лили: — Вот за это я тебя и люблю. Она ответила ему теми же — самыми важными в мире — тремя словами. Потом они оказались на танцполе. Лили любила танцевать, легко кружилась, то отдаляясь от Джеймса, то приближаясь к нему. В парадной мантии он был таким взрослым, что она даже представила — всего на секунду — будто это их свадьба, а не выпускной. И сама раскраснелась от таких мыслей. Джеймс предложил ей принести напитки. Она заказала воду и встала рядом с Марлин (конечно, искать напитки можно было только вдвоём, как заверили их Джеймс и Сириус). — Как Эм? — тихо спросила Лили. Она вздрогнула, когда со спины ей ответили: — Спасибо, я в порядке. Эммелина смотрела на неё с укором. Разговоры за спиной явно не помогали ей обрести душевное равновесие. — Прости, — смутилась Лили. — Просто переживаю за тебя. На этот раз Эммелина мягко улыбнулась: — Я понимаю. Спасибо. Всё правда неплохо. Лили знала, что она ничего так и не вспомнила, хотя очень старалась. Она решила подбодрить её: — Знай, что если понадобится помощь, ты можешь рассчитывать на меня, — и ответив улыбкой на кивок Эммелины, продолжила. — И, кстати, ты сегодня отлично выглядишь. — Я твержу ей о том же! — присоединилась к разговору молчавшая до этого Марлин. Сама она, кстати, тоже была прелестна в длинном ослепительно-белом платье в пол, приталенном и украшенном синими камнями — почти такими же, как на браслете, обвивавшем её руку. Эммелина будто в противоположность подруге выбрала тёмные оттенки: вишнёвое до колена платье с гофрированной юбкой и длинными рукавами смотрелось на ней очень хорошо. Каштановые волосы она убрала наверх, украсив причёску заколкой с маленькими черешенками. — Я не верю ни единому вашему слову, — заявила Эммелина, уперев руки в бока. Выглядело это так забавно, что Лили и Марлин рассмеялись. Эммелина тоже не выдержала и расхохоталась: — Вы такие забавные сейчас! Лили и сама не знала, почему простое замечание развеселило её настолько сильно. Запомнила только, как резко перестала смеяться, заметив, что на неё смотрит Сев. Мгновение его губ касалась улыбка: что его радовало? Он унёс эту загадку с собой, резко развернувшись и кинувшись куда-то в толпу. «Я учуял Нюниуса», — тут же всплыл в голове голос Сириуса. Сев точно был одним из них. Только приход Джеймса — он вернулся с водой, как и обещал — помог Лили заново отогреться.***
Они стояли впятером — Лили, Джеймс, Сириус, Марлин и Эммелина, — Ремус мог бы подойти к ним, позвать Эммелину на танец, чтобы она не была пятой лишней, но ноги отказывались двигаться. На танцполе Доркас изящно кружилась с Регулусом Блэком. Она в тёмно-синем вечернем платье с открытой спиной, кажется, с бриллиантами в волосах — слишком роскошная, совершенно не похожая на девочку-выпускницу, не подходящая ему, — Регулус подтянутый в чёрной парадной мантии со вставками в тон платью Доркас. Богатство, красота, высокий вкус. Куда до этого простым смертным? Хотя всё это к лучшему — верно? Она бы всё равно бросила его, узнав, что он оборотень. Она ненавидит таких, как он. Она, она, она… слишком прекрасна. Ремус всерьёз жалел, что сегодня ему не нужно выполнять обязанности старосты и что на выпускном не разливают огневиски. — Тоскуешь? — голос Питера вырвал Ремуса из плена мыслей, заставил оторваться от двух холодных фигур. — Мм, нет, с чего ты взял? — Ремус широко улыбнулся. Питер покачал головой, показывая, что совершенно ему не верит. Только сейчас Ремус понял: Хвост всё ещё смотрит в другую сторону. Конечно, на Марлин, похожую сегодня на невесту — очень юную. — Может, нам ещё удастся отыграться, а? — проговорил Питер так тихо, что Ремус едва услышал его. И удивился, разумеется: Хвост мечтает о мести? Но кому — Сириусу, Марлин? Ремус не успел спросить. Питер хлопнул Ремуса по плечу — робко и легко, как делал это обычно, и проговорил, явно надеясь, что его шутку оценят: — Пойду, приглашу Эммелину на танец, а то героиня последних дней совсем заскучала. Ремус проводил его задумчивым взглядом.***
Отъезд был назначен на двенадцать дня, но в девять утра Джеймса вместе с Сириусом и Ремусом разбудил Фрэнк. Их всех ждал у себя директор. Профессор Дамблдор встретил их приветливо, сказал, что сейчас подойдут остальные и сверкнул очками-половинками. Потом, конечно, предложил ему и Бродяге с Лунатиком лимонные леденцы. Они дружно отказались, будто по команде пытаясь подавить зевоту. Бал прошёл так бурно, как и ожидалось, и никто из них не собирался вставать в такую рань. Вскоре дверь приоткрылась, и уходивший Фрэнк появился на пороге вместе с Алисой и Лили. Джеймс переглянулся со своей девушкой — судя по всему, она тоже не знала, зачем их вызвали. — Рад приветствовать вас всех у себя, — начал Дамблдор, когда каждый из них отказался садиться. — Понимаю, что вы пытаетесь понять, почему я вызвал вас к себе, особенно, как я вижу, это мучает мистера Поттера и мистера Блэка. Бродяга усмехнулся, Дамблдор тем временем продолжил: — Перейду сразу к сути дела. Все вы знаете, что происходит за пределами Хогвартса да и в нём… — он помолчал. — Зло простирает свои руки всё дальше, забирается даже туда, где должны с ним бороться. «Намекает на исчезновение Мальсибера, на шпионов в рядах авроров?» По-видимому, такие мысли возникли не только у Джеймса. — Чтобы сражаться со злом, тем более таким, как Волдеморт, — Джеймс непроизвольно вздрогнул. — Нужны верные союзники. В этом году я и некоторые другие профессора так часто отлучались из школы, потому что, помимо прочего, искали таких людей. Тех, кто мог бы присоединиться к организации с особыми принципами. — Отец упоминал в письмах «Орден Феникса», — сказал Джеймс, догадавшись, к чему ведёт Дамблдор. — Да, речь о нём, хотя лучше воздержаться от писем. Как раз из-за этого я и поднял вас в такую рань. Джеймс знал, о чём сейчас думает каждый из них. Это было ответственностью и честью, это была возможность получить то, что он хотел — спокойный мир без Того-Кого-Нельзя-Называть, мир, в котором он сможет жениться на Лили, не опасаясь за её жизнь. Он посмотрел на неё, и на душе сразу стало теплее. Сириус озвучил общую догадку. — Вы хотите, чтобы мы присоединились к этой организации? — Только если посчитаете это приемлем для себя, — сказал Дамблдор, но было ясно, что он не сомневается в их ответе. — Сейчас я расскажу вам всё подробно, если позволите. Сириус кивнул, но Джеймс выступил вперёд. Его очень беспокоила одна деталь: — Простите, профессор, вы будете говорить только с нами? — Нет. С учениками каждого факультета — отдельно. «Неужто и со слизеринцами тоже?», — хотел спросить Джеймс, но вместо этого сказал другое: — Тогда как же Питер? Дамблдор внимательно посмотрел на него и уточнил: — Петтигрю? — Да, — поддержала Джеймса Лили. — Он наш друг, человек, которому мы очень доверяем, и если вы позволите, профессор. Всё-таки Лили понимала Джеймса лучше всех. Нельзя было оставлять за бортом Питера — одного из мародёров даже ради его безопасности (а Дамблдор, наверняка, не пригласил его именно из-за беспокойства). В любом случае нужно дать ему выбор: пусть Питер сам решит, хочет ли стать частью «Ордена», пойти до конца в борьбе за лучшее будущее. Сам Джеймс не сомневался в товарище — он же гриффиндорец, его друг. Наконец, Дамблдор кивнул: — Зовите Питера, а потом поговорим. Джеймс подмигнул товарищам и кинулся в их комнату.Конец первой части.