Тонкий лёд

      Недолгое лето осталось позади, и все радости и горести осени вновь нахлынули на город Норвич с присущей ей погодой. Листва становилась желтее и суше, и звук ее шелеста перестал отдавать теплотой лета. Парки оделись в красное. Холодные пасмурные облака стали частыми гостями в Англии, но относительно морской климат не позволял термометру опускать отметку ниже пятнадцати градусов. Дождь вновь застучал по крышам и асфальтам, оставляя после себя плакучий отблеск. Такая погода не может радовать людей, привыкших к лету. Мокрое серое небо было свидетелем их тоски.              Среди прочих и глава Старков поддался осенней хандре. Давно он так не загружался на работе — перспектива просидеть в пустую остатки вечера у дождливого окна за газетой не прельщала его. Дети выросли, и он не часто проводил с ними время, а с женой он любил разговаривать перед сном в уютной супружеской кровати.              Дел на работе становилось больше. Поэтому он старался заканчивать их по максимуму, чтобы в редкие солнечные дни проводить время с семьей на природе.              Эддард понимал, что его засиживание на работе уже ни к чему хорошему не привело, последствия этого уже вылились на его общении с Сансой. Если пять лет назад он приходил домой и заставал ее у дверей веселою и счастливою вместе с остальными встречающими его детьми, то сейчас она изменилась, стала молчаливее и совсем прекратила его встречать. Но это, наверное, пустяки, многие дети не встречают родителей с работы, хотя это так приятно для последних.              Но много раз он пытался развести ее просто на разговоры, поболтать как отец с дочкой. Она лишь улыбалась, говорила всякие примитивные любезности. Ни грамма участия, но Эддард был терпелив.              Он спрашивал у Кейтилин, почему меняется Санса. На что та отвечала, что все девочки ее возраста становятся сначала малость эгоистками, но потом подрастают и меняют свое отношения ко всем. К тому же дочь вступила в ранимую пору возраста, когда начинается общение с мальчиками — они начинают ей нравиться.              Эддард на это всякий раз хмурился и прекращал разговоры. Отцовского заступничества в нем было с лихвой, и чтобы не портить себе настроение, он избегал обсуждений этой темы. Но волнение за дочь все же чувствовалось в его сердце.              Так же Эддард размышлял и об остальных детях:              «Робб скоро пойдет практиковаться на работу. Джон совсем подрос и вымахал больше брата. Арья и вовсе превратилась в мальчишку, на зло сестре. А Бран все по-прежнему растет на глазах, превращаясь в славного мальчика. Скоро и он будет меняться, становиться взрослым», — грустно подумал Старк и откинулся в кресле.              И если изменения в детях его волновали, то практически всегда он знал их причину. Робб становился мужественным, у него три месяца назад появилась девушка Джейн и он хотел ее впечатлить своей подработкой в компании отца. Джон догонял своего брата, стараясь быть похожим, но также проявлял и самостоятельность: недавно он заявил о своем намерении пойти в армию сразу после учебы, о чем очень детально консультировался с Эддардом. Арья же всегда радовала своей неуемностью и весельем, хотя и в ее горячей голове стали проглядываться разумные мысли — она как-то решила помочь матери на неделе отсортировать в ее офисе стопки фотографий с фотосессии, на что Кейтилин ответила с воодушевлением. Совместная работа привнесла новые радостные нотки в их общение, хотя Арья имела тенденцию не слушаться мать из-за некоторых разногласий. Но они все же хорошо ладили друг с другом.              А Бран не был бы Браном, если б не начал заниматься еще одной наукой — физикой. Теперь он скупал журналы по естествознанию и рассказывал свои впечатления всем подряд, не забывая в подробностях рассказывать про всякие там опыты, например, Лейденских банок.              Эддарду это было интересно, но по воле судьбы, он уже нашел свою рабочую нишу в химической области, поэтому сил на изучение чего-то нового у него просто не оставалось. Но он всегда старался выслушать Брана, к примеру, вечерком в перерыве между ужином и отходом ко сну, когда все остальные уже наобщались о рутинных делах за столом и уходили по своим делам. Но как обычно, за Браном прибегала Арья, подшучивая и рассказывая забавные истории, потом приходил Робб, делясь новостями культурной жизни города, к ним присоединялся Джон, охочий до веселых шуток Арьи, ну, а Санса… Не часто она спускалась вниз из своей комнаты. Когда все веселились, ей было тоже интересно поучаствовать, но к своему обыкновению она не знала веселых шуток, но могла поддержать беседу с Роббом о концертах или с Браном об естествознании (вопреки обвинению Арьи в «розовом» образе жизни, она была отличницей и имела представление об элементарных науках, правда, редко интересовалась ими всерьез).              Иногда к семейному собранию присоединялась Кейтилин. Ее добродушный тон всегда настраивал на продолжении разговора, но в том же тоне его продолжали только Эддард, Робб, Бран и Санса. Джон в присутствии матери становился менее разговорчивым, а Арья, целиком поддерживая брата, старалась вести разговор только с ним. Благо, гостиная была велика, и картина «Вечер Старков» имела широкий размах: фигуры располагались в разных уголках гостиной, но центр занимали, конечно же, родители.              Эддард радовался, вспоминая такие вечера. Сидя у себя в кабинете, он порой забывался и пускался в размышления. Стопка неразобранных отчетов покоилась перед ним на столе, а ручка замирала, покачиваясь в такт тишине. Дождь бил по стеклу, а Эддард вспоминал о вечерах с семьей. Так почему же он не с ними сейчас?              Вместе с счастливыми моментами бывают и грустные, и то ли скверная погода, то ли прокручивание в памяти семейных вечерков вдруг натолкнули Эддарда на весьма неприятные воспоминания.              Отношение Кейтилин к Джону было специфичным. Если с остальными, было видно, что она искренна, то в общении с Джоном у нее непроизвольно натягивался тон, как при общении с Бендженом. Она как будто старалась не смотреть на сына во время разговора, а порой наоборот по долгу смотрела на него в какой-то отрешенной задумчивости. И нельзя было ее упрекнуть в холодном или бездушном обращении, так как она была справедлива ко всем безоговорочно, но все, даже Санса, замечали в ней другую манеру общения с Джоном. Казалось бы, тоже ее ребенок, а такое странное поведение.              И совсем недавно, на дне рождения Брана, когда ему исполнялось одиннадцать лет, произошел один случай, который остался незамеченным для многих. Эддард лишь в общих чертах помнил все события того вечера, поэтому теперь повествование будет вестись от другого лица.              По традиции каждый день рождения Старки проводили с семьей, за исключением случаев с Роббом и Джоном (они уже были взрослые и имели право справлять его в кругу друзей).              Вот и в этот раз Эддард с Кейтилин приготовили небольшой банкет с приглашенными гостями, среди которых были Баратеоны, тетя Лиза с младшеньким Робертом и миссис Нэн Карстарк, любимая гувернантка Брана, которая и привила ему любовь к аккуратности и наукам. Он очень тепло к ней относился, хотя эта семидесятичетырехлетняя женщина уже три года как не воспитывала его.              Ее наняли, когда Робб был еще полуторагодовалым младенцем. Кейтилин хотела теплоты и любви для своих детей, поэтому ее выбор пал на мягкую и сердечную старушку из семейства, который по участку был с ними соседним. Каждый день Нэн вставала в семь утра и шла к Старкам три четверти мили, нянчила Робба (затем впоследствии Джона и остальных детей), а после семи вечера возвращалась к себе домой.              Все без исключения любили ее за доброту и захватывающие сказки, которые она им читала. И Брану особенно нравилось, когда по его просьбе она рассказывала страшные и мрачные истории, хотя Санса просила этого не делать. Нэн улыбалась, и лишь иногда рассказывала их, чтобы не пугать ее.              Хмурыми зимними днями она придумывала им игры в доме, а в теплые весенние деньки — на улице. С ней они никогда не скучали. Любая учеба была весельем — Нэн обучала их в игре. Конечно, она иногда их ругала, когда они не слушались ее, как настоятельно просила Кейтилин во избежание избалованности, но она редко это делала, потому что умела налаживать взаимопонимание с детьми любого возраста.              Но вот они уже выросли, и сахарные кристаллики на палочке, которые Нэн приносила им после каждой воскресной службы, остались в прошлом, как и ее сказки.               Старушка обветшала, но все по-прежнему улыбалась своей бескорыстной улыбкой, хоть и омраченной поблекшей голубизной глаз, окруженных морщинками. Ее руки, сухие от старости, слегка тряслись, а худенькие плечи сжимались под тяжестью стольких лет.              Бран первым же делом побежал встречать ее.              — Ох, мой милый! Как ты вырос! А как поумнел! Очки вон, совсем как у меня. Ты, наверное, все науки уже перерешал. Кхе-кхе. Скоро в ученые подашься. Ну, милый, вот тебе подарок. С днем рождения!              И Бран бесконечно благодарил ее, несмотря на словесные излияния, следовавшие одно за другим. Нэн любила всех расхваливать, но это отнюдь не было ее недостатком.              Затем приехали тетя Лиза и двенадцатилетний Роберт.              Семейство Старков расположилось в просторной столовой и встречало прибывших. Дворецкий Петир только и успевал, что направлять гостей в столовую, принимать верхние пальто, отдавать распоряжения прислуге да в перерывах отвечать на вопросы Кейтилин о готовности банкета. Все были слегка на взводе.              Дети Старков непринужденно беседовали между собой и с гостями. На их плечи не ложились обязанности по приему гостей, но общаться волей-неволей приходилось. Особенно отвечать на навязчивые расспросы миссис Нэн, которая не видела своих воспитанников с прошлой осени.              — Как ты, Джон? Вон совсем вымахал, как колосс стал. Небось, в спорте преуспел? Так ты всегда с мальчишками гонялся, как угорелый, только успевай тебя ловить. А помнишь, как в десять лет…              И вот ностальгические речи уже без устали лились из шамкающего рта Нэн. Джон еле успевал следить за ходом разговора:              — Да. Я только перешел. У меня не скоро, а вот в декабре будет у Сансы. Нет, у меня нет девушки.              Ну и в таком духе. И если Джону везло лишь парировать короткими ответами, а в остальном слушать болтливую старушку, то Роббу с Сансой приходилось отражать нападки тети Лизы всеми возможными способами. Тетя очень любила расспрашивать, что да как у них в учебе, как сверстники, и про личную жизнь не забывала.              Робб премило смущался, когда говорил:              — Да что вы, тетя Лиза! Какая свадьба? Мне только семнадцать.              — А она хорошенькая?              — Весьма.              — Ох, тетя Лиза, Робб скромничает. Джейн чудесна и красива. А танцует как! — за него отвечала Санса.              На праздниках Сансе больше всего нравилось со всеми вести себя как равная. В ее возрасте она только начала выходить в свет на разные мероприятия, поэтому не упускала случая показать себя. Вот даже принарядилась взросло — черное платье с тонкими бретельками было украшено на груди белым лаконичным бантом посередине лифа, а снизу очень целомудренно прикрывало колени. Она была прехорошенькой в своих кремовых туфельках.              — Эх, Санса, — сделал маленький упрек Робб. Он знал, что сейчас разразится новая тирада.              — Как, танцует? Она профессионалка? — восхитилась тетя Лиза.              И вот пошли расспросы про увлечения Джейн.              — Да. И недавно выступала на вечере «Круга молодежи».              — Ох, это был прекрасный концерт. Я на нем была. Вообще, я люблю такие мероприятия. А в каком танце участвовала Джейн, Робб? Там вроде было несколько.              — Эм… Самый последний.              — А какой последний? Я не помню. Ой, неужели в тех дивных бальных танцах?              — Нет. Она у меня современная девушка. У нее танцевальная хореографическая школа рейва. Более резкие танцы.              — Неужели с цветными шляпками? — Лиза слегка неприятно удивилась.              Они и дальше продолжили обсуждать «невесту» Робба, пока Петир не сообщил о приезде Баратеонов. Санса тут же вся запылала.              Эддард с Кейтилин встретили чету Баратеонов у порога. Роберт громогласно поздоровался с Эддардом, а Серсея умильно чмокнула Кейтилин в щеку. За ними в дом прошли остальные члены семьи. Мирцелла и Томмен за ручку вошли в дом, за ними прошел Джоффри, держа руки в карманах. Все сняли пальто и прошли в столовую.              Пока гости здоровались, улыбались и обменивались любезностями с другими гостями, хозяева окончательно завершали подготовку. Кейтилин едва успевала перебрасываться парой слов с Серсеей, так как последние приготовления обязывали ее сновать туда-сюда. Эддард вскоре отошел поодаль разговаривать с Робертом. Он стал расспрашивать его об успехах Ренли в деле о тунеядцах. В последнее время безработица росла, и взрослые чувствовали себя обязанными хоть как-то проявить участие в этом вопросе.              Бран присел с Нэн за стол, к ним подошли Роберт Аррен и Томмен. Лиза переместилась поближе к Серсее.              Отношения этих двух женщин трудно было назвать дружескими. Лиза ее боготворила, но всегда смотрела, как кролик на удава. Серсея же снисходительно заводила разговор на общие темы, когда понимала, что общения не избежать. Восхищение Лизы она воспринимала как должное, но избыток его вскоре надоедал.              Кейтилин воспользовалась этой кратковременной передышкой и направилась в свою комнату за главным подарком. Время показывало шесть часов вечера, но торт все никак не прибывал. Кейтилин вспомнила об этом и пошла искать Петира на кухне, чтоб он позвонил в компанию.              Санса разминулась с ней, но, увидев, в какой она спешке, решила не мешать. Она вышла из кухни, где до этого пыталась безуспешно остудить волнение стаканом холодной воды, и направилась через гостиную в столовую.              Джон стоял с Роббом и Арьей в переходе и нетерпеливо посматривал на время. Джоффри вел беседу с Эддардом и отцом, а Мирцелла при виде Сансы отошла от матери и направилась к ней.              — Привет, Санса. Ты так красиво выглядишь сегодня.              — Спасибо, Мирси. Но твое изумрудное платье мне не переплюнуть.              Платье Мирцеллы было по-девичьи воздушным, но оттенок изумруда делал из него нечто элегантное. Его специально сшили для таких вечеров.              — И тебе спасибо. Ты как? Как школа?              — Да все нормально, — отмахивалась Санса. В ее поле зрения давно маячил Джоффри в своем бордовом костюме. Он сегодня казался особенно красивым. — Вот перешла в девятый класс. Все хочу записаться на занятия по актерскому мастерству.              — Ух ты! Ты и правда хочешь стать актрисой?              — Нет, наверное. Просто хочу раскрасить свои будни. К тому же во вторник и четверг мне абсолютно нечего делать.              — Могла бы позвонить, мы бы поболтали.              — Отличная мысль, — Санса отвлеклась от высматривания Джоффри и наконец включилась в разговор, пытаясь сделать свою речь как можно более невинной. — Если найду время, то сразу позвоню. А ты как? Как твоя школа?              — У меня все хорошо, Санса, но скучаю по старой. После нашего переезда сюда из Брайтона, я совсем выдохлась. Ты же знаешь, что моя школа готовит лучших выпускников по точным наукам? Вот мой отец и талдычит, ты должна то, должна се, а я не хочу в эту сборную по математике. Мне нужно к соревнованиям по танцам готовиться. Ты же знаешь, я люблю танцевать…              Санса с трудом удерживала свой взгляд на Мирцелле, потому как ей очень хотелось посмотреть, куда направились Джоффри, Робб и Арья. Джона не было.              Если Мирцелла с Сансой стояли почти в гостиной, то троица ушла из поля зрения за изворот стены глубже в столовую. Санса послушала еще с полминуты, а потом предложила:              — Ой, смотри, время, наверное, уже подошло. Все ушли рассаживаться. Пойдем тоже?              Они с подругой поспешили к столу, но, как оказалось, никто не стремился занять места, так как не было матери семейства. Отец попросил Сансу поискать ее.              Боясь, как бы место рядом с Джоффри не было упущено, она побыстрее решила найти маму и оставила Мирцеллу с остальными детьми у стола. Роберт-младший в это время увлеченно о чем-то рассказывал Брану, а Томмен просил брата показать какой-то фокус с монеткой, на что тот категорично ответил отказом.              Санса прошла на кухню, надеясь застать там Кейтилин. В своей спешке она почти что столкнулась с несущим поднос Петиром. Благо, его сноровка защитила бутылки от неминуемого падения.              — Осторожней, Санса, — привычно коротко сказал он и пошел дальше. Но Санса его окликнула:              — Петир, — все привыкли его звать по имени, — ты не видел маму?              Петир мельком посмотрел на нее и отстраненно произнес:              — Нет, Санса. У меня много дел. За твоей матерью следить нет времени. Поищи ее наверху у себя, если в гостиной и столовой нет.              Он ушел. Санса направилась через связующий холл в переднюю, а оттуда к лестнице.              Едва она прошла десять шагов по второму этажу к спальням, как глухое, но твердое «нет» донеслось до ее слуха. Санса насторожилась. Она услышала, откуда донесся звук.              Совсем у двери, подкравшись на цыпочках, Санса прислушалась к маминой комнате и лишь смутно смогла уловить обрывки разговора. Ее немного смутило, что женский тон был весьма возмущенным, а в ответ доносился хрипловатый мужской.              «Значит, — подумала она, — отец уже нашел ее».              Такой разумный вывод можно было сделать из вольного и напряжённого тона разговора. Однако Сансе все же было неприятно, что, возможно, ее родители ругаются. Она уже хотела прекратить подслушивать и уйти, как вдруг мужской голос внезапно очень четко и безапелляционно обозначил себя — это был Джон. Кровь прилила к голове Сансы и ей стало не по себе. Однако она вся обратилась во слух.              — Мама, ты всегда мне запрещаешь что-то делать, проявлять себя, как это делает Робб. Я тебя попросил только отпустить меня сегодня погулять, потому как это важно, — доносился требовательный голос Джона.              — Нет и нет! Это день рождения Брана! Как ты не понимаешь, что семья всегда должна отмечать традицию? Ты должен быть дома. На его празднике.              — Я уже отпросился у Брана. Мы с ним целый день провели вместе.              Спустя мгновение тишины вновь раздался напряженный голос матери:              — Это же некрасиво, вот так оставлять гостей, Брана и идти не пойми куда на ночь просто погулять. Это всё твои друзья из той бандитской шайки. Совсем честь семьи не поддерживаешь. Оно и понятно.              — Мама, это же просто прогулка.              — Нет. Это не просто прогулка. Ты идешь … — далее все стало слышно очень смутно, Санса еле разбирала слова. — Ты совсем не похож на Робба, и никогда таким не станешь. Он в отличие от тебя поддерживает престиж и лицо семьи. Хватит уже. Нас ждут гости.              — Мама!              — Мама!.. — странно прозвучало это слово, потонувшее в тишине. Кейтилин так его выделила, словно это была издевка. Санса вся сжалась, как будто от холода — настолько оно было искусственным и неприятным. Она вспоминала, как ругала их мама за какие-то проделки. Никогда таким образом, как сейчас она ругала Джона.              Невольно Санса вспомнила о своих перепалках с матерью. Особенно сильным было одно давнее детское воспоминание.              Сансе было пять лет (удивительно, как четко запоминаются негативные воспоминания. Хотя порой они искажаются, обманывая память какими-то новыми деталями и эмоциями), и они с семьей отдыхали в летней резиденции в Брайтоне. Солнце палило нещадно и к полудню нагрело примерно двадцать восемь градусов. Дети все изнывали от жары, а бассейн был на санобработке, залит хлорными средствами. Но тут Робб предложил освежиться из шланга, при помощи которого садовники поливали сад. Был полдень, и сад никто не поливал, чтоб не сжечь растения.              Дети втихаря от их сурового охранника побежали вглубь сада за шлангом. В ту пору Санса была беззаботной, поэтому такого рода занятия, как бегалки и салки, были для нее основой веселья, как и у всех детей. Они с Арьей тогда были дружны, и всегда проводили время вместе.              Все были одеты по летнему — шорты и майки. И нетрудно догадаться, что после контрастного душа и бесшабашного веселья вся их одежда промокла. Такими и застал их охранник Сандор Клиган, которого за изрядную жесткость и вид прислуга за спиной называла Псом.              Санса не помнила подробностей, но лицо Сандора вроде было обожжено. И хотя все его сторонились, и он в ответ тоже всех сторонился, к детям он всегда был добр. Точнее иногда, когда они не вытворяли всякие пакости, как в тот раз.              Он очень разозлился и сказал, что будет гонять их всех по саду, если они не переоденутся в сухую одежду. Тогда они все побежали вроде бы к дому, но идти переодеваться никому не хотелось.              Опять же, память Сансы не могла воспроизвести всю картину целиком, но она помнила, что в мокрой одежде становилось холодно бегать, и поэтому она просто ее сняла. Как сказал Робб с Джоном: «голое тело высыхает быстрей». Но они-то разделись по пояс.              Таким образом Санса спокойно себе ходила, как агнец божий. И все бы ничего, пока не пришел Пес.              Заметив, что они вообще поснимали одежды, он так начал орать и бегать за ними, что Санса от страха куда-то убежала, пока ее вновь не нашел Пес и не привел домой.              Как только Кейтилин завидела их, она так разозлилась и отчитала его, а потом и ее. Как она была зла! А ее лицо все пылало яростью. Тогда она разъясняла, что Санса — девочка, и ей нельзя ходить голой, даже если очень жарко. И чего только не наговорила она тогда. Но Санса помнила, как ей было стыдно после ее речей. И до сих пор стыдно, хотя она была ребенком.              Это неприятное чувство вновь кольнуло ее. Хотя ошибки произошли далеко в прошлом, эмоции от них остаются навсегда.              Но мысли Сансы прервались, так как она вновь услышала голоса, а затем движение.              Она резво отбежала и сделала вид, что только шла сюда. Дверь отворилась и оттуда вышел хмурый Джон. Они встретились взглядами.              На удивление, Санса почувствовала, как краснеет. Взор Джона смотрел ровно, в немом вопрошании, на что она не преминула тут же оправдаться:              — О, я как раз шла к матери. Все уже ее заждались, — непринужденно заулыбалась Санса. Ей всегда было как-то неловко перед Джоном. Если уж с Роббом они общались просто, по-семейному, и его внешность казалась самой обычной, то с Джоном определенно она не могла так общаться. Он попросту смущал ее. Такие черные и внимательные глаза у него. — Как и тебя.              — Угу, она идет, — проговорил Джон, опуская взгляд, и пошел к лестнице.              Кейтилин также вышла из комнаты и, увидев Сансу, слегка озадачилась. В ее взгляде сквозила какая-то вина, словно что-то преступное и ужасное она совершила, а Санса стала тому свидетельницей. На ее вопрос, случилось ли чего-нибудь, Кейтилин отмахнулась с той непринужденностью, которая была свойственна всем воспитанным людям.              — Нас давно заждались. А я вот все не могла прикрепить этот бантик на подарок Брана, — она показала коробку в синей упаковке, размером с дорожную сумку. — Думаю, он будет рад. Как всегда, дядя умеет делать сюрпризы.              Они вместе прошли в столовую, но Санса все не могла отойти от ощущения, что мама волнуется, хотя виду не подает. Но она не стала ее расспрашивать. Не хотелось портить праздничное настроение.              Они наконец расселись по местам, и Сансе, к превеликому удовольствию, досталось место рядом с Джоффри. Мысли о грубой ссоре Джона с мамой сразу улетучились. Она вся засияла улыбкой. Праздничный ужин начался.              — Привет. Смотрю, ты целый вечер бегаешь то туда, то сюда, даже времени поговорить не нашлось. Но теперь-то мы можем. Кстати, чудесно выглядишь. Платье от Пако Рабан?              — Спасибо, Джофф. Ты как всегда наблюдателен. Я как его увидела, то влюбилась сразу.              «То влюбилась? То? Куда подевалась моя грамотность? «Так» надо. Так» — взволнованно подумала Санса и отпила воды из стакана.              По левую руку от Сансы сидела Мирцелла. Она тоже решила влезть в разговор:              — Санса, тебе удивительно идет черный цвет. И этот бантик просто супер.              — Спасибо, Мирси. Сама выбирала, — слегка успокоилась она и заботливо поинтересовалась у подруги: — Ты чего-нибудь хочешь? Мама решила сделать этот ужин таким разнообразным, что все и не перепробуешь. Вон, смотри, там очень вкусная индейка в сливочном соусе…              — Не, я уже поела. А ты не знаешь, какой будет торт?              — Его заказывала мама. Я не знаю.              — Ммм… Надеюсь, не шоколадный. Я не люблю шоколадный крем.              — Ну не знаю, Бран любит шоколад.              На этом Мирцеллу отвлек Томмен и Роберт-младший, поэтому реплика Сансы осталась без ответа. Она непринужденно переключилась на Джоффри.              — Мы давно не виделись. Помнишь, ты обещал сводить меня куда-нибудь? Вы переехали вот уже как неделю назад, а ты все не зовешь.              — Ну конечно помню. Если я обещал, то свожу обязательно. У тебя же есть мой номер?              — Да, конечно. Кстати, тебе очень идет этот бордовый костюм. Ты в нем выглядишь таким респектабельным.              Джоффри ответил на это заводной улыбкой. Санса от такого аж отвела взгляд. Но улыбка по-прежнему гуляла на ее губах.              В то время Эддард начал говорить тост в честь своего сына:              — Мой дорогой Брандон. Вот тебе уже одиннадцать лет, и ты становишься взрослее с каждым годом. Ты достигаешь новых вершин, берешь свое, как истинный Старк. Я горд за тебя и желаю тебе…              — Как всегда, желают всего того, что никогда не исполнится, — шепнул Джоффри Сансе.              — Почему? — осведомилась та.              — Потому что все пожелания пусты и однообразны, когда их говорят тебе другие. Ты никогда не замечала, что если пожелать чего-то самому, то оно исполнится, только если ты один будешь об этом знать?              — А если близкие искренне желают тебе добра?              Джоффри усмехнулся и искоса посмотрел на Сансу:              — В том то и дело, что добро не всегда нужно.              — Как это? А чего же другого можно пожелать?              — Ты сама догадываешься, — прямо посмотрев ей в глаза, произнес Джоффри.              — Нет, — смущенно отвела взгляд Санса и сделала вид, что внимательно слушает речь Кейтилин, которая чуть ли не со слезами на глазах расхваливала Брана, затем встав и обняв младшего сына.              — Хмм… Все вы такие. Сначала «нет», потом, оказывается, весьма «да». Да, Санса?              — Что, прости? Извини, я не услышала.              — Да-да, конечно. Ничего, я просто так. Жаль, что дождь идет. А то ведь могли прогуляться. Ночь лунная будет.              Санса от такого намека загорелась розовым румянцем. Ей определенно становилось жарко.              «Надо пройтись до туалета и остудиться», — подумала она.              — Конечно, жаль. Мне всегда нравится гулять в парках. Я сейчас приду.              Она вышла из-за стола и направилась через гостиную к туалетам. У нее горело лицо, она улыбалась как сумасшедшая. Хорошо еще, что ее никто не видел. Определенно, этот вечер обязан стать лучшим.              Уже в коридоре на повороте она опять столкнулась с Петиром.              — Ага, вновь не смотришь по сторонам? — с улыбкой спросил тот. На этот раз у него не было подноса. Вскоре его полуулыбка опять приняла грустное выражение. Сколько Санса его помнила, в раздумии его лицо всегда было каким-то грустным.              «И у него какие-то тайны. Как вокруг много людей с прошлым», — вспомнив недавнюю сцену на втором этаже, подумала Санса.              — Эм, простите, — когда она смущалась, она всегда путалась и переходила на вежливый тон. Как-то машинально это происходило.              — Не извиняйся. Я сам должен оповещать о своем присутствии. Знаешь, торт скоро привезут. Пойду сейчас готовить его к гостям. А ты иди, развлекайся.              И опять растворился в коридорах, оставив Сансу одну. Она прошествовала до туалета и взглянула в зеркало.              «Ну и ну! Я похожа на помидор», — она принялась охлаждать руки в холодной воде. К сожалению, лицо она не смогла умыть из-за макияжа.              Спустя несколько минут она вновь вернулась в столовую. Сев рядом с Джоффри, она заметила, что в руке у него бокал с подозрительно красноватой жидкостью.              — Тебе разрешили пить?              — В смысле, разрешили? Я сам себе разрешил. Никто не говорит, что мне делать.              — Но тебе же нет восемнадцати. А это вино.              — Ну и что? — он слегка осуждающе цокнул языком. — Я тебя умоляю. Не важно, что мне нет восемнадцати. Если человек взрослый не по годам, то ему все можно.              — А родители как к этому относятся? — не унималась наивная Санса.              — Им все равно. Они вон, смотри, как веселятся.              В этот момент на другом конце стола Роберт рассказывал шутку и под бурный смех окружающих эпически закончил ее. Даже чопорная Кейтилин не удержалась от легкого смешка. Лиза же в восхищении от пикантного анекдота вся порозовела. У взрослых была своя компания, в то время как дети сформировали свою.              — Может, и тебе налить?              — Нет, спасибо. Я как-то не хочу пока.              — Да ладно, если не сейчас, то когда же? Ты хоть пробовала?              — Ну да. Нам родители давали на Рождество.              — Ну ничего себе! — Джоффри словно просиял, что изрядно смутило Сансу. — Ты даже с друзьями нигде не пила?              — Не, ну с подругами был момент, — ей не хотелось выглядеть простушкой в глазах Джоффри, поэтому она вспомнила о том, как Джейни Пуль, ее подружка со школы, притащила на их пижамную вечеринку шампанское, и они его выпили за ночь. Потом слегка кружилась голова. — Но это мы так, баловались шампанским.              — И вас не застукали?              — Нет, мы пили аккуратно, да к тому же это было ночью у меня в комнате.              — Хмм… пижамные вечеринки, — он словно прочёл ее мысли. — Я когда-то их тоже любил, пока не сходил в ночной клуб.              — Ты уже ходил в клубы?              — Да, нередко бывало. Мы с друзьями часто туда ездим.              — Вау! И как там? — Санса от детского восторга вся заискрилась, но потом слегка приосанилась. Совсем забыла, как нужно себя вести. — Ты там тоже пил?              — Да, а что еще там делать? Хотя, есть там пара вещичек…              — Каких? Там танцы?              — Хах, если б только они, — Джоффри посмотрел на нее как-то двусмысленно и затих, ожидая ответной реакции.              Но от неминуемого смущения ее спас возглас детей.              — Торт!!! Наконец-то, — громче всех была Арья. Она вообще мало заботилась о своем благопристройном виде. Все дети тут же оживились.              — Что ж, пора петь песню, — вышла из неловкого положения Санса.              Все встали, и выключили свет. Только одиннадцать свечек очерчивали силуэты людей, придавая им неестественный облик. Лишь немногие пели «С днем рождения тебя», но среди них была Санса. Чтоб заглушить стук своего сердца, готового вот-вот выпрыгнуть, она улыбалась и напевала песню, в то время как Джоффри стоял совсем рядом.              Торт прикатили на столике к Брану, и на глазах у счастливых родителей он зажмурил глаза, загадывая желание, и со всей силы подул. Песня оборвалась, все возликовали.              Наступила внезапная темнота, от которой у Сансы пробежали мурашки по телу. Ощущая совсем рядом еле уловимое дыхание Джоффри, она вздрогнула.              Затем голос совсем рядом с ее ухом произнес:              — Я тебе все покажу.              И свет включился.              Рядом стоял Джоффри, загадочно улыбаясь. Санса поспешила отвернуться. Щеки пылали, как раскаленное железо.              Потом все побежало так быстро, что она не успела даже подумать о его словах.              Порезали торт, вынули свечи, каждому положили по куску. Ели все под аккомпанемент рассказов Эддарда о Бенджене, который не смог прийти из-за перелетов через Азию, но уже отослал подарок Брану прямо сюда. Это был новенький телескоп, с оптическим зумом в десять раз превышающим обычные. Бран прыгал от восторга.              Вечер неумолимо близился к завершению. За все это время Санса не поговорила с Джоффри, так как суматоха разделила их. Затем она помогала матери то вызывать такси, то проводить миссис Нэн к двери, то завернуть пару кусочков торта Роберту. И тому, и другому.              Затем у Сансы обнаружилось достаточно много времени наедине, чтобы переворошить все моменты этого вечера и фразы, сказанные Джоффри.              Время близилось к десяти часам, когда начали прощаться Баратеоны. Санса все ждала, когда он к ней подойдет. И в итоге они встретились в передней, где мило обнялись под взгляды остальных и попрощались до скорой встречи. Если остальным это показалось обыкновенными прощаниями двух подростков, то Сансе все казалось недвусмысленно романтичным.              Но вот дверь закрылась и наступила ночь. Санса задыхалась от волнения. Этот вечер был волшебной прелюдией ее разгорающейся любви. Она так и видела, что скоро все закрутится по-настоящему, и Джоффри будет водить ее по разным местам, устраивать свидания и целоваться. А это всегда наталкивало на другие мысли, которые только начинали пробуждаться в юной Сансе.              Она вспоминала все взгляды и улыбки, которые он бросал в ее сторону.              Определенно, он ее хотел. Для наивной Сансы такой расклад не предвещал ничего другого, кроме как начало их разгорающейся внеземной любви.