После злополучного побега Джона и ночных разговоров в ванной жизнь в семье Старков вроде как наладилась. Джон хоть и получил наказание, и на месяц лишался возможности гулять допоздна, но воспринял это как должное и беспрекословно подчинился воле родителей. Также он извинился перед Кейтилин за ослушание и споры, чем изрядно ее покоробил и даже устыдил.
Эддард был доволен таким раскладом. В глубине души он видел правду на стороне Джона, потому что, по сути, строгое отношение Кет к нему порой переходило все границы (хотя его жена всегда была эталоном учтивости и доброты), но Нед не мог поделиться этими мыслями с остальными. Поэтому он промолчал, лишь коротко кивнув Джону в знак одобрения его поступка.
Также Арья с Сансой перестали грызться и наконец помирились, так как Арья заметила хорошую перемену в поведении Сансы относительно Джона и остальных. А Санса на самом деле перестала замыкать круг интересов только на себе и стала чаще разговаривать с семьей. Постепенно у сестер даже появились общие темы для разговоров, в виде историй о нашумевших преступлениях, о которых Арья была осведомлена не хуже газетных разведчиков.
— Создается впечатление, что ты сама в них принимала участие, — в шутку дразнила ее Санса, но Арья лишь загадочно улыбалась и пожимала плечами, сохраняя за собой облик таинственного соглядатая особо громких происшествий.
Не составляло труда заметить, что на поведение Сансы влияли их стремительно развивавшиеся отношения с Джоффри, что помимо братьев и сестер также заметили родители. Она словно цвела на глазах.
«Но если уж любовь взыграла в их сердцах, — думала Кейтилин. — Хорошо, что это сын наших друзей, в порядочности которого они могут поручиться».
Даже Эддард стерпел неожиданное заявление дочери об отношениях с Джоффри. Лишь слегка побрюзжал Кейтилин и похмурился, но потом смирился со скоротечностью детства его дочурки и затих, искренне желая, чтоб этот «хмыренок» Джоффри оказался тем, за кого себя выдает.
А уж Санса как радовалась, когда Джоффри стал за ней ухаживать, пару раз пригласил в кафе и, наконец, поцеловал на третьей их встрече, как истинный джентльмен. Это случилось, когда Джоффри ехал с ней на такси после замечательно проведенного вечера. Они вышли у ее дома, он слегка коснулся ее щеки и нежно поцеловал. Санса после этого обомлела настолько, что предложи он бежать с ним в ночь, она бы безропотно согласилась.
Все шло, как в ее «розовых» мечтах. Эта неделя, в течение которой все было так прекрасно и дома, и с Джоффри, сделалась самой счастливой неделей ее жизни. Санса словно задышала полной грудью и впервые почуяла аромат жизни. Не мудрено, что всем она виделась доброй и отзывчивой. Просто она стала счастливой. Даже братья с Арьей признали, что она как-то подобрела и стала более сносной.
А что уж говорить о ее подругах, которым она все рассказывала. Джейни Пуль и Миранда Ройс были не прочь с ней поболтать и походить по магазинам, пока она трещала про своего принца Джоффри. Они уже почти свыклись с ее «захватывающими» рассказами о прогулках в парках и вечерами в кино. И все бы ничего, но Миранду уже совсем не интересовали такого рода подробности и слушать вечно она их не собиралась. Она явно намекала на нечто большее, о чем, как ей казалось, не рассказывала Санса.
И в силу своей природной стеснительности Санса действительно не рассказывала пару вещей о них с Джоффри. Их явление было для нее ожидаемо, но она не представляла, насколько странно она будет на них реагировать. Речь шла об их близости.
Если уж поцелуи и нежные обнимания в общественных местах казались для нее милыми и пушистыми, то всякие действия Джоффри наедине ставили ее в ступор.
Как-то в пятницу он пригласил ее к себе. Дело было в пять часов вечера, и родители Джоффри еще не вернулись с работы, а младшие Томмен и Мирцелла оставались в школе на дополнительных занятиях.
Санса предполагала, что такое стечение обстоятельств могло подразумевать нечто очень интимное, но все же пошла, потому как считала себя давно готовой для таких вещей. К тому же, как запасной вариант, она всегда могла сказать «хватит». Ей не виделось возможных проблем в этой ситуации, так что она чувствовала себя вполне раскованно.
Он провел ее в дом, показал роскошный интерьер в стиле неоклассицизма со всевозможной лепниной на потолках и стенах, широкие мраморные лестницы, покрытые дорогими коврами, и резную мебель белых тонов. Гостиная пестрела хрусталем, коридоры были увешаны картинами пастельных тонов с изображенными на них девами, как будто бы из циклов Боттичелли.
Санса осматривала эту красоту, восхищаясь вкусом составителей, а Джоффри все подмечал, сколько стоит та или иная вещичка, откуда ее привезли и остальные разные истории, касающиеся их. Но в целом экскурсия прошла быстро, и Джоффри повел ее на второй этаж. Завлечение в виде осмотра дома приносило свои плоды — девушки с такой тонкой и чувственной душевной организацией, как Санса, мгновенно расслаблялись, будто бы всерьез приобщаясь к миру искусства.
После коротенького представления внушительной коллекции охотничьих трофеев и ружей, Джоффри подозвал Сансу взглянуть на кое-что интересное.
Завлеченная пугающим, но одновременно завораживающим интерьером охотничьей галереи, она медленно приближалась к Джоффри, разглядывая во все глаза чучела убитых зверюшек, сушеные рога и всякие ножи, висящие на стенах. Не заметила она, как Джоффри смотрит на нее, направив прямо в лицо массивный резной арбалет.
Еле оторвавшись от созерцания боевых трофеев и прочей пугающей атрибутики, Санса опустила взор со стен на него и вздрогнула.
Глаза в глаза, Джоффри смотрел на нее беспристрастно. А она не шелохнулась. Секунда, две, три. Так лань смотрит в глаза охотнику перед выстрелом.
Но Джоффри внезапно улыбнулся и опустил арбалет.
— Прости. Это просто глупая шутка.
— Угу, — сконфуженно кивнула Санса.
Не сказать, чтобы она всерьез поверила его намерению выстрелить. Но, смотря в его глаза, как-то странно отрешенные, она вправду испугалась. Непонятное чувство сосредоточилось в ее затылке и казалось, что-то вытеснило оттуда, оставляя ощущение пустого шума.
Санса непонимающе посмотрела на Джоффри, но тот положил арбалет на бархатную подушку и запер стекло витрины, на которой она лежала. Он, как ни в чем не бывало, встретил взгляд Сансы и улыбнулся, как будто то, что произошло, было в порядке вещей.
— Ты меня серьезно напугал, — решилась заговорить она, когда они вышли из той галереи.
— Ну прости, я хотел проверить, как ты отреагируешь. Знаешь, а многие сразу начинают умолять и ползать на коленях, серьезно думая, что их убьют, — он коротко хохотнул.
— А ты откуда это знаешь? Что они так делают.
— Да это так. Я много читаю всякого, — отмахнулся Джоффри и повел ее дальше по коридорам. — К тому же, это присуще многим людям — быть трусами.
Он отвел ее в свою комнату.
Санса сразу подивилась, какой относительной простотой отличалась мебель здесь от гостевых комнат. Но спальня Джоффри содержалась в порядке. Просторное помещение с синими обоями, большим резным столом и непринужденными статуэтками кораблей на объемном книжном шкафе. Никаких примечательных диковинок, словно комната не имела хозяина. Или просто кто-то очень хорошо прятал характерные ему вещи.
Джоффри встал около окна, осмотрелся, прошелся перед книжным шкафом (Санса видела, какой толстенный слой пыли покрывал корешки, хотя полки и были вытерты), затем присел на кровать, предоставляя Сансе возможность осмотреться. Она слегка отрешенно улыбалась, почти не замечая ничего вокруг. Ее сердце бешено колотилось. Кажется, она знала, что сейчас будет.
После нескольких минут немой тишины, когда Санса смотрела в окно на розовеющий вдалеке закат, до нее донеслось:
— Иди сюда. Присядь.
Она подошла, посмотрела на расслабленно сидящего на кровати Джоффри и села рядом. Он не отрывал от нее глаз. Когда по обыкновению она закинула ногу на ногу, он подсел ближе и поцеловал. Его руки медленно потянулись к ее ногам.
— Доверься мне, — после некоторого времени прошептал он и облокотил на кровать.
Санса чувствовала напряжение, ощущала, что сейчас вот-вот произойдет что-то такое с ней, о чем она порой мечтала и чего всегда хотела. Или нет?
Внезапно, когда Джоффри опустился с ней рядом и обхватил руками ее талию, она затревожилась. Было непонятно, почему она не ощущает какого-то прилива сил и энергии, жажду энтузиазма, а вместо этого чувствует отчуждение, словно здесь и сейчас с ней происходит просто очень красочный сон, а она где-то далеко. Трепыхание ее сердца выдавало, что она жива, а руки Джоффри явственно ощущались ниже допустимой линии. Никакого возбуждения, лишь сильная тревога от происходящего.
«Неужели в таком тоне проходит вся прелюдия перед первым разом?» — пронеслась мысль в ее голове.
— Подожди, подожди. Джоффри, я пока не готова, — все же решивши этого не делать, она оторвалась от поцелуев и старательно убрала его руки из-под своей юбки. Джоффри лежал совсем близко, своей ногой утыкаясь между ног Сансы.
Он досадливо нахмурился, словно упрекая в чем-то, но все же послушался. С недовольной ухмылкой он отстранился и прилег рядом, смотря в потолок и сцепив руки на животе.
Санса оправила юбку и тоже стала смотреть в потолок. Ее волнение стало затихать, но отрешенность еще давала о себе знать. Она повернула лицо к Джоффри, ей стало стыдно за случившееся, и она захотела исправить положение:
— Ты извини, но просто я пока не готова, Джофф. Мы же можем оставить все, как было? Обниматься, проводить время вместе?
— Да, конечно, без проблем.
В тот вечер они так и пролежали на кровати, только лишь обнявшись потеснее. Джоффри рассказывал ей о своих похождениях (естественно, только то, что посчитал нужным), а она ему говорила о своих мыслях и перспективах, куда хочет поступить и кем хочет работать. Джоффри слушал, казалось, в пол-уха, и Санса не винила его.
За тот вечер она поняла, что Джоффри оказался немного другим человеком, чем она представляла, хотя и интересным в плане мест, где он уже побывал, и вещей, которые попробовал. Он был как будто всеведущ, что нравилось Сансе, хотя от этого она чувствовала себя совсем никчемной незнайкой. Поэтому не удивительно, что ее речи были совсем неинтересны ему.
Размышляя об этом возникшем обстоятельстве, Санса недоумевала. В нее потихоньку стало закрадываться ощущение, что прежнее чувство окрыленности куда-то испарилось, сменившись некоторой озабоченностью о том, все ли в порядке в их отношениях. Она слушала его разговоры о вещах, о которых даже не знала, но уже без детского восхищения и трепета. Их близость была натянутой (так по крайней мере казалось ей), но она относила это к отсутствию опыта и привычки в таких вещах. «Всему свое время», — думалось ей.
Однако после того дня, при следующих встречах с ним то чувство трепета, которое сопутствовало любым мыслям о Джоффри и отношениях, их связывающих, сменялось каким-то странным волнением изнутри, которое не было отнюдь комфортным. Как будто само присутствие объекта влюбленности мешало Сансе ощущать ее в полной мере.
И все эти его намеки на интим тоже порядком ее смущали.
Она не хотела торопить события, но, по меркам Джоффри, эта прелюдия слишком уж долго длилась. Он считал, что она просто ломается, считая себя высокородной фифой, когда как уже давно готова на всякого рода эксперименты. В его представлении, все девушки-подростки жаждут тех ощущений, что нравятся ему самому, просто они боятся сломать иллюзию их чопорного аристократического воспитания. И Джоффри охотно готов был им помочь справиться с этим страхом. Конечно же, не без своих корыстных побуждений.
Но по правде говоря, Санса не откладывала секс в целях накопить желание. Если бы Джоффри узнал истинные причины такого отчужденного поведения, он бы из-за гадливости своего характера только удвоил попытки.
А все дело в том, что Санса, попросту говоря, боялась того, что он делал и хотел сделать. Этих прикосновений, ужиманий, цепких рук, орудующих под ее юбкой. Она думала о таких вещах — эротическое возбуждение иногда случалось с ней — и разговаривала о сексе с подружками. В общем, она была нормальной здоровой девушкой. Но почему-то в сам момент близкого общения не могла найти то наслаждение, о котором так много повествовали рассказы и истории. И она не понимала, в чем дело — то ли эта влюбленность в Джоффри была фикцией, то ли с самой Сансой было что-то не так. Остальные же это делают, и вроде бы ничего. А она просто не может.
И все бы так продолжалось: Джоффри бы пытался завалить ее в свою постель, а Санса воротила бы нос, находя все менее правдоподобные отговорки. Если бы не один случай.
Несмотря на наличие казусов, Санса все же испытывала к Джоффри те возвышенные чувства, именуемые влюбленностью. Да и по своей легкой девичьей натуре просто не могла воспринимать их отношения иначе. Разногласия в интимной жизни и некоторые неувязки в общении она приняла как должное, хотя все книжные истории и фильмы не пестрили такими примерами. Но попросить совет у мамы она не решалась. Точнее, ее выворачивало наизнанку только лишь от одной мысли, что придется рассказывать интимные подробности их общения с Джоффри.
Поэтому Санса молчала, улыбалась родителям и продолжала встречаться с Джоффри, убеждая себя, что эти неувязки лишь временные и скоро все будет хорошо. Да и не стоит забывать, что Джоффри все еще оставался притягательным и симпатичным для Сансы. Для остальных же эти отношения виделись достаточно прочным союзом.
Таким образом, их встречания вскоре подтвердились на публике, когда спустя три недели образцовых и прочных отношений (таковыми они казались всем вокруг), они пришли на благотворительный вечер дома Баратеонов как пара, причем весьма завидная.
Джоффри блистал новым костюмом с бежевыми брюками, пиджаком цвета черной бронзы и песчаным атласным галстуком. А что уж говорить про его самодовольный вид? Волосы отсвечивали своим прилизанным блеском, а взгляд пронизывал высокомерной усмешкой. Всем своим поведением он хотел подчеркнуть свое новое положение в свете — отношения с дочерью главы крупного концерна прибавляло ему успешности в глазах аристократии. Многие говорили, что ему достался лакомый кусочек, и он с ними честно соглашался.
Это были не пустые слова. Почуяв себя вновь в родной стихии, Санса превзошла все ожидания. Для своих неполных шестнадцати лет она обладала чересчур томными глазами, которые она любила подчеркивать макияжем. Мужская половина просто не могла игнорировать ее взгляд, брошенный невзначай. И какой бы скромности наряд она не надевала, невольные средства достигали своей цели: нередко, то тут, то там возникали отнюдь не скромные дорожки взглядов, блуждающие по ее молодой фигуре, хоть и прикрытой весьма целомудренным фасоном платья.
Изысканно белое, с темными плетенными узорами по бокам, оно отлично подходило Джоффриному костюму по цвету, на что все восхищенно восклицали, как гармонично голубки смотрятся вместе (однако же наряд пары был подобран по обоюдному согласию, ничего удивительного, что они сочетались). Сверху платье открывало яркие ключицы и утонченную шею Сансы, белой полоской образуя обод вокруг плеч, а снизу приоткрывало вид на длинные точеные ножки. Стройный стан и худые бедра четко высматривались из-под плотного покроя, но длина чуть выше колена и полностью закрытая грудь превращали эту вульгарность платья в изящество. А лаковые кремовые туфли вкупе с клатчем дополняли элегантный образ этой еще-не-дамы, несмотря на все старания быть таковой.
В тот вечер в доме Баратеонов было полно народу. В отдельном крыле, предназначенном как раз для таких вечеров, были накрыты фуршетные столы и обставлены ложи для бесед, устроенные в стенных порталах обширного зала. Весьма удобное устройство для деловых встреч. Но вопреки благой цели того вечера, гости получали истинное удовольствие в самом мероприятии, общаясь с известными в кругах торговли и бизнеса людьми, а также прогуливаясь по внутреннему саду, обустроенному так, чтобы холодный осенний ветер не заглядывал туда.
Из Старков были приглашены также Кейтилин, Эддард и Робб с Джоном. Но из-за наказания, которое должно было длится еще неделю, и беспрекословности Кет, Джон был оставлен дома, что ни капельки не возмутило его, а только слегка расстроило, так как никому не приятно, когда его оставляют вдали от событий. Робб же попытался уговорить родителей передумать, но не смог.
Пришлось Старкам прийти только вчетвером.
И уже в разгар вечера, когда гости освоились в расположении фуршета, переговорных и сада, начались оживленные разговоры самого разного толка, ведущиеся в различных группках по интересам. Гости примыкали к знакомым и друзьям или же вели разговоры на знакомые темы с другими гостями. Атмосфера вечера обещала быть интересной: шампанское лилось рекой, а веселые шутки слышались со всех концов зала.
Санса еще в начале вечера отделилась от семьи, но никто не волновался на ее счет. Ее всегда видели в компании Джоффри и милой Мирцеллы, которой хоть и было двенадцать лет, но по праву дочери хозяина дома разрешили присутствовать со всеми взрослыми. У Джоффри от такого расклада испортилось настроение.
После легкой закуски и общения с гостями и родственниками, Санса и Джоффри пошли прогуляться по саду. И так как за ними всегда следовала Мирцелла, общение не укладывалось. На какой-либо вопрос или реплику Сансы Джоффри отвечал сухо, в основном обрывочными фразами. Было видно, что он хотел избавиться от сестры.
На любую попытку Сансы завязать разговор с Мирцеллой, он больно сжимал ладонь девушки и выразительно смотрел в глаза, словно говоря прекратить. И Санса действительно прекращала.
Мирцелла пока еще не понимала этих уловок и думала, что они просто были не в настроении, но уходить не думала. С незнакомыми людьми ей общаться не хотелось, а родители занимались гостями, поэтому оставалась только компания Сансы, которая отчего-то тоже была сама не своя на негодование Мирцеллы.
Так они гуляли, бродили по залу, изредка общались с гостями, виделись со Старками и Баратеонами. Причем любое общение с людьми не из семьи начиналось примерно так:
— А вот и Санса с Джоффри! Вы такая красивая пара!
— О, это Санса и Джоффри! Ну что? Когда свадьба?
И так по кругу. За все три часа, проведенные в обществе Мирцеллы, Санса измаялась скукой на долгие годы вперед. Мог бы Джоффри хоть раз поцеловать! Но и то нет.
Прогуливаясь в очередной раз по саду, Санса остановилась.
— Джоффри почему ты такой смурной? — тихо задала она вопрос, пока Мирцелла не слышала. — Тебя что-то волнует?
— Да так. Просто вечер пока скучный, — недовольно изогнув губы, отвечал тот, по привычке держа руки в карманах и пиная опавшую листву на дорожке.
— Ну так давай поговорим о чем-нибудь. Или посидим на лавочке. Ты меня за все это время даже ни разу не поцеловал. Скажи честно, ты стесняешься меня? — задала вполне резонный вопрос Санса.
— Я тебя не стесняюсь, — ухмыльнулся Джоффри и посмотрел на нее. — Просто я хочу поцеловать тебя
не так.
— То есть как,
не так? — сначала не поняла его Санса, но потом покраснела. — А…
— Поэтому я жду. И ты жди.
Он многозначительно указал взглядом на Мирцеллу. Джоффри неоднократно пытался ее ненавязчиво прогнать, говоря, чтобы она пошла пообщаться с другими. Но она, недоумевая, всякий раз возражала:
— С кем же мне общаться, если я никого не знаю?
— А ты с кем-нибудь познакомься, — нетерпеливо отвечал Джоффри.
— Так там одни взрослые. С ними общаться невозможно. Скука убьет.
— А ты могла бы поднабраться у них уму-разуму. Эти разговоры только с виду такие скучные, а на деле очень интересные. Давай, иди.
— Если они такие интересные, почему ты сам постоянно уходишь?
На этот вопрос у Джоффри не находилось ответа. Каждый раз на его попытки отослать сестру, она всегда находила разумный повод, чтоб остаться. От этого он злобно ворчал на ее, и все продолжалось по новой: прогулки, фуршет, комплементы незнакомых знатных дам и взгляды, бросаемые на них отовсюду. Все стало тошнотворно смешиваться в голове.
На недовольный вид Джоффри нередко отзывались сочувствием самые проницательные из гостей, кто был сведущ в причинах его недовольства, но слегка подтрунивая над ситуацией: «Двум голубкам навязали прицеп. Какая досада! Им бы лавочку в укромном месте!»
Но все же спустя три часа страдания к ним снизошло спасение. Мирцелла не выдержала той скуки, которую так искусно творил Джоффри вокруг них. В очередной раз сидя на лавочке в парке и разглядывая освещенный зал в огромные окна первого этажа, Мирцелла с зевком заявила, что устала и, наверное, пойдет спать. Джоффри сразу заулыбался, еле скрывая свою злорадность от этой маленькой победы, а Санса, тоже с легкой улыбкой, но более искусно скрытой под маской добродушия, выразила досаду на то, что она уходит.
— Но если хочешь, Санса, я могу остаться, — сказала Мирцелла, но те двое сразу принялись ее заверять, что тоже устали и скоро пойдут, поэтому нет необходимости той оставаться с ними, а посему желают ей спокойной ночи. Мирцелла устало согласилась, потому как силы, моральные и физические, у двенадцатилетней девчушки изрядно истощились. Она тоже пожелала им спокойного вечера и собралась уходить.
Однако Джоффри окликнул ее и сказал, что они с Сансой ее проводят.
Мирцелла не стала возражать и захотела только подойти к матери сказать, что пойдет спать, но Джоффри заверил, что сам ей сообщит, когда они с Сансой вернутся обратно. Мирцелла согласилась: ее детский ум нашел это весьма удобным, с учетом того, как сильно ей надоела эта атмосфера «аристократического веселья».
Таким образом, они трое отправились через весь зал к выходу, почти незамеченные болтающими и пьющими людьми вокруг.
После недолгих прощаний и обнимок, когда Мирцелла уже скрылась за дверью своей комнаты, в пустом тускло освещенном коридоре Санса наконец осталась наедине с Джоффри.
И первое же движение, сократившее между ними расстояние, напрочь выбило из Сансы весь дух. Джоффри приблизился к Сансе вплотную со спины, откинул волосы и стал осыпать поцелуями ее шею, обхватив руками талию и прижав к себе. Такого рода накал страстей Санса не испытывала никогда. Она повернулась к нему лицом и сама прикоснулась губами к его, положив руки ему на плечи. Джоффри ухмыльнулся во весь рот, а затем ответил смачным поцелуем, проникая в рот языком. Его руки также нашли применение на ягодицах Сансы.
— Ах… подожди, Джофф… не здесь, — засмущалась Санса, выражая недовольство прерывистым шепотом.
— Хм, как раз для тебя, — тот лукаво посмотрел на нее, — у меня имеется весьма подходящее место.
Он кивнул в сторону дальнего угла коридора, где, как помнила Санса, находилась его комната. Джоффри с зазывной улыбкой стал тянуть ее туда.
— Подожди, Джоффри. Нас же будут искать. Может, не стоит пока? — Санса начала тасовать.
— Хах. Да никому мы не нужны сейчас. Они думают, мы таскаемся где-то с Мирцеллой.
— Да, возможно. Но мои родители сразу заметят, что меня нет так долго.
— Не пори чепухи, — он крепко сжал ее за талию и притянул к себе для поцелуя. — Мы с тобой торчали полчаса в саду, а к нам никто из твоих не пришел. Так что не волнуйся. Идет?
Он подмигнул, и они скрылись в комнате Джоффри.
***
Кровать с темно-синим атласным покрывалом тут же неминуемо помялась под тяжестью двух тел. От нетерпения Джоффри кое-как развязал галстук и расстегнул рубашку, в то время как Санса полулежа на локтях смотрела на него в неопределенности. Ей становилось страшно от таких стремительно происходящих событий. В районе желудка наматывался тугой комок, и жар от него распространялся по всему телу.
Расправившись с верхом, Джоффри приступил к Сансе, и первым делом потянулся снять с нее туфли. Затем он немного раздвинул ей ноги и пальцами свободной руки прочертил линию от ее колена внутрь по бедру. Он оперся локтем другой руки на кровать, по максимуму сокращая расстояние между ними, и посмотрел прямо в глаза, наблюдая нерешительность на ее лице и с упоением наслаждаясь ее неопытностью. Но для того, чтоб полностью удостовериться в последнем, он спросил:
— Ты девственница?
— Да, — только и был в ответ шепот, сорвавшийся с полуоткрытых губ. Санса чувствовала каким тяжелым было дыхание Джоффри на ее лице.
— Хорошо. Тогда я сначала помогу тебе привыкнуть?
Его ладонь медленно зашла под платье. Он нащупал край чулок.
— Ммм… — сладостно зашептал он. — Ты их для меня надела?
Вопрос остался без ответа, потому как волнение лишило Сансу дара речи, да он и не был нужен Джоффри. Тот начал стягивать чулки Сансы один за другим и откинул подальше. Во мраке комнаты трудно было определить, куда они попали, но она не хотела их терять по вполне разумным причинам.
Затем Джоффри собрал повыше ее платье, как мог, задрав до ягодиц. Он нащупал резинку кружевных трусов и отвел в сторону, мельком глянув на Сансу. Она неотрывно наблюдала за его руками, прерывисто дыша. На ее глазах он стал снимать с нее последний атрибут, разделяющий невинность от порока. Вскоре они так же оказались в стороне, как и чулки.
— Ты была такой красивой сегодня. Я прям глаз не мог оторвать, — прошептал Джоффри ей в ухо, облизнув пальцы. — Я еле сдерживался, чтоб не увести тебя на глазах остальных.
Его рука раздвинула ее сжатые вместе ноги. Пальцы коснулись сначала бедра, а потом и нижних губ. Санса ощутила ту липкую и мокрую слюну, которая прошлась с пальцами по бедру к ее лону. Новые ощущения словно током ударили ей в голову. Тело напряглось. Еще никогда она не испытывала нечто схожее, и оттого чувство реальности совсем ей изменило — казалось, будто ее не существует.
Джоффри стал водить пальцами вверх вниз по взмокшим губам, ловя реакцию на лице Сансы. А оно было весьма ошарашенным. Он продолжал водить, шумно выдыхая ртом в миллиметре от ее губ. Она почти не дышала, осознав в полной мере то, что сейчас происходило. Внезапное чувство стыда обожгло ее, как кнут.
Ей представлялось, что вот прямо сейчас, пока она с задранным до попы платьем лежит с раздвинутыми ногами перед Джоффри, ее родители входят в комнату и видят, что с ней вытворяют. Они видят ее и все эти действия, что делает Джоффри, и ее лицо, и губы. Как мама бы ужаснулась тому, что ее дочурка вытворяет такое, пока они находятся на благотворительном вечере в зале, где так много уважаемых гостей. Они бы все пришли в ужас и отвращение. Им было бы противно видеть такой их примерную дочь, которая всегда была робкой и стеснительной с мужчинами. Санса начала паниковать.
Вот-вот, казалось, дверь раскроется, и они войдут. Ведь ее родители совсем рядом, в соседнем крыле, ведут светские беседы и беззаботно болтают друг с другом. А она здесь, на смятой кровати, и Джоффри сейчас лишает ее девственности.
Поначалу незаметно вскипающее волнение превратилось в бушующий внутри нее ураган. Внезапно, как удар грома, ей стали противны прикосновения Джоффри, а он в это время в возбуждении начал просовывать два пальца ей внутрь. С силой, не ощутимой для него и очень ощутимой для девственной плевы Сансы, он проник в нее, начиная ритмично двигаться. Джоффри все сильнее возбуждался, не замечая резкую боль, отразившуюся на лице девушки. Она застонала от нее, когда он проник, и конвульсивно сжала бедра в попытке отстраниться.
Джоффри напирал, но отстраняющееся тело все же побудило его обратить внимание. Санса уже рукой старалась его отпихнуть, настолько был силен ее ужас. Ее прерывистое дыхание говорило о бешеном стуке сердца. Она отстраненно смотрела куда-то вбок, жмурясь и морща нос, пытаясь убрать все эти руки от ее тела, а главное из нее. Джоффри недоуменно на нее посмотрел и прекратил, вытащив мокрые пальцы.
— Прекрати, прекрати, — наконец обрела дар речи Санса.
Это были единственные слова, прежде чем она рывком отстранилась и села на кровать, одергивая подол.
— Санса, ты чего? Все нормально.
Она не отвечала. Адреналин в крови побуждал ее действовать — спасаться, убегать. Она, не помня себя, судорожно стала рыскать по полу в поисках трусиков и чулок, натыкаясь в темной незнакомой комнате на всевозможные препятствия.
Джоффри не понял, как так быстро все произошло. Перевернувшись и сев нормально на кровати, он поправил брюки на стояке, и стал очумело наблюдать за странными действиями Сансы, которая, казалось бы, ничего не замечала вокруг и искала свои вещи.
От неожиданности он не мог осознать, почему она уходит, поэтому, ничего не предприняв, тупо на нее смотрел, не имея представления, что она собирается делать.
Не замечая каких-либо странностей в ситуации, Санса продолжала поиски, и в итоге все нашла. Чулки забавными сосульками свисали с книжной полки, а трусики попали на корабль, стоявший на четвертой полке.
Захватив все свое и в туфлях на голые ноги, Санса стремительно направилась вон из комнаты. Слегка задержавшись, чтоб открыть щеколду, она, не прощаясь и даже не взглянув на Джоффри, вылетела в коридор, оставляя его, осевшего от происходящего, в полном одиночестве на кровати со смятым покрывалом.
***
Она не знала, куда податься.
Спустя пять минут после побега из комнаты Джоффри и после приведения себя в порядок Санса сошла вниз в зал с гостями. В общей сложности, как она подсчитала, их с Джоффри не было около получаса.
Но тревога, что их могли хватиться и искать за это время, не оставляла Сансу ни на секунду. Она смотрела в лица гостей и подмечала малейшие намеки на усмешку или порицание. Но люди просто на нее смотрели, даже с некоторым интересом и любопытством, рассматривая, как обычно, ее красивую внешность. Но Санса не хотела, чтоб на нее смотрели.
«Хватит. Прекратите. Не надо на меня смотреть!» — читалось в ее глазах, но улыбка отвечала все также приветливо. Ее лицо отражало смешанное, а оттого неестественное, добродушие. В глазах читалась отчаянная мольба, но губы все равно изгибались в улыбке. Она, словно загнанный зверь, ходила по залу, рыская глазами из стороны в сторону, но встречая лишь цепкие взгляды людей.
«Оставьте меня. Смотрите на других. Не смотрите!» — Санса со смущенной еле-заметной улыбкой на каменном лице проходила сквозь толпу. Она не знала, чего искала или куда шла. Просто шла, пытаясь не смотреть вокруг и быть незамеченной.
Но для нее это было трудно.
Она внутренне шаталась, хотя внешне шла прямо. Ее взгляд блуждал, но для других был ровен. Она пыталась что-то найти, но не знала что именно. Там было так много смотрящих на нее людей. Ей становилось липко и ужасно от их внимания, и она терялась.
Санса вспомнила, с кем пришла сюда. «Надо идти к матери. Хотя нет, не стоит. Я не хочу ее видеть. Или все же пойти? Нет!».
В итоге своих минутных терзаний она пошла искать Робба, единственного с которым казалось возможным поговорить. Найдя его у барной стойки и пройдя сквозь весь этот липкий строй чужих взглядов, она подошла к нему с самым непринужденным видом, на который была способна.
— Привет.
— Привет, Санса. А я и не помню, когда тебя видел уже. Я вот сижу здесь, пока родители не навеселятся. А где твой Джоффри? — он улыбался, но весьма устало. Видимо, ему было скучно на этом вечере.
— Да так, потерялся. Я уже давно устала просто и не хочу с ним разговаривать. Он и ушел, — такой простой разговор о насущном часто велся среди детей Старков. Казалось бы, нажаловавшись, можно смягчить тягость проблем.
Вот и сейчас Санса почувствовала возвращение к реальности и почву под ее подкошенными ногами. Она ощутила прилив уверенности и присела за барную стойку рядом с Роббом.
— Понятно.
Затем они молчали. Но Сансу побуждало к разговору, просто ее мысли слегка нуждались в излиянии. Но она не знала, о чем поговорить, поэтому ухватилась за первую попавшуюся мысль:
— Наверное, зря мама не пустила Джона. Ему бы тут понравилось.
— Понравилось? Ты шутишь? Он бы в первые же секунды постарался сбежать, — пошутил Робб.
— Да? И даже с тобой не остался бы за компанию?
— Он бы даже не согласился пойти сюда, не то, что остаться. Он любит выбираться с нами, когда весело, но не на столько же, — улыбнулся Робб.
— Это да. И нам, наверное, не стоило сюда приходить.
Они вдвоем сидели за барной стойкой, ожидая окончания вечера. Время близилось к двенадцати, но родители были еще заняты переговорами. Хотели наладить торговлю с какой-то принимающей африканской страной, поэтому старались наладить контакты и обсудить условия.
Роббу, однако же, надоели все эти разговоры про бизнес и к концу вечера он чувствовал себя опустошенным. Совсем как Санса. Они понуро сидели за стойкой, попивая содовую в абсолютном молчании. Ими завладели непрошенные думы.
И в одиночестве, вне остального мира, каждый осмыслял важные для него моменты, оставаясь глухим к чужим невзгодам.
Но часы пробили полночь, и вскоре этих двоих окликнули Кейтилин и Эддард Старк. Все отправились домой, обдумывая богатый событиями вечер.
Родители похвастались перед детьми успехом, касаемым нового контракта, но после этого разговор не вязался. Всеобщая усталость дала о себе знать, и после приезда и коротких пожеланий «спокойной ночи», все отправились по кроватям, а в доме установилась всепоглощающая тишина.
И только для Сансы она не принесла долгожданного умиротворения.
