Тонкий лёд

      Санса с день пролежала у себя в комнате, ни с кем не разговаривая и не выходя. Родители начали беспокоиться, когда она не пришла на ужин. Робб, Джон, Бран, даже Арья навестили ее, но она не проявляла к ним интереса, впрочем, как и интереса к тому, что псевдо-головная боль плохо объясняла крайне упадочное состояние Сансы. Она выглядела как раздавленный трактором овощ, но говорила, что это нормально.              «Просто головная боль чуть утомила», — оправдывалась Санса и закрывала дверь за непрошенными посетителями. И так всю субботу.              Но какого же было удивление домашних, когда на следующий день, в воскресенье, Санса вышла из комнаты с видом победоносной Жанны д’Арк. Ей оставалось только облачиться в латы и взять стяг для пущей достоверности. Все члены семьи заметили ее решительность в чем-то. Но в чем, никто так и не мог понять, как бы не интересовались.              И хоть все подозревали, что дело могло касаться Джоффри, напрямую вопросы никто не задавал. Да еще и потому, что только Кейтилин была способна разобраться в причинах дурного настроения дочери, а она-то как раз в тот момент не имела возможности сесть и поговорить с ней.              Никто не хотел попадать под горячую руку Сансе — все старались абстрагироваться от ее пылающего взгляда, хотя на лицо она оставалась как будто бы спокойной и равнодушной. Но глаза метали искры.              Этот вид обуславливал вполне разумную реакцию, последовавшую после апатичного состояния Сансы. Она жаждала узнать все, найти и встретить виновного в ее бедах. Каких бы усилий это не стоило. И хоть ее смутный сон мало приоткрывал завесу тайны человека, представившегося лепреконом, у нее были свои предположения на этот счет.              Вопреки счастливым детским воспоминаниям, которые окрашивали всех ее знакомых из детства в радужные цвета (практически всегда к ней относились тепло и радушно, отсюда была такая ассоциация), назойливые подозрения все же касались нескольких лиц из ее бывшего окружения. К ним относился Пес.              Но как бы ни была неприятна и безумна эта мысль — ведь Сандор в противовес своей внешней суровости очень трепетно относился к ним — основания для таких подозрений имелись.              Об этой истории не любили говорить в доме Старков.              Сандор Клиган после полученных в результате пожара ожогов устроился на работу к Эддарду Старку. Как тот и обещал, место оказалось неплохим. Двенадцатичасовой график работы, с комфортабельными условиями и высокой оплатой, и лишь изредка бывали разъезды в пределах пригорода. К тому же, надзор за такими детьми, как у Старков, оказался не сложным. Раз в неделю они, конечно, чудили что-нибудь, но Сандор быстро приучил их к хорошему поведению. Таков он был со всеми — суров и непреклонен, но, узнав поближе и хорошенько наобщавшись с человеком, привязывался, действительно как самый настоящий пес. Так он подобрел к детям, что, однако, никак не отразилось на их поведении. Дети стали с ним играть, но нарушать правила не решались. Все же серьезным дядькой он был (в свой молодой возраст он носил бороду, как тридцатилетний мужчина).              Эддард его уважал — для своих девятнадцати лет Сандор слыл трудолюбивым юношей и чрезвычайно умелым бойцом. Несмотря на его трудное детство, он разглядел в нем хорошего парня, хоть и отчужденного впоследствии травмы. И самым большим достоинством, по мнению Эддарда, была его прямолинейность: он просто не любил ходить вокруг да около, что обычно было присуще остальным, более приближенным к высшему свету, людям. На этом они хорошо поладили. Поэтому Старк приставил его к детям.              Но после двух лет работы, видимо, что-то пошло не так. До Сансы дошли лишь общие слухи, которые кое-как удалось выведать в закоулках дома, подслушивая на лестницах и под дверями родительского кабинета, и которые гласили, что Сандору не поздоровилось после одной из взбучек Кейтилин, и она его выгнала, запретив более вспоминать о нем.              Но также ходил слушок, только намного осторожнее, что Сандор, этот «цепной пес», посмел приставать к старшей дочери Кейтилин, Сансе, почему и произошла эта взбучка с последующим увольнением. По рассказам, внимательный взгляд прислуги смог сразу заприметить странное поведение Пса и доложить старшим Старкам. Единственно из-за того, что это были лишь косые намеки на недолжное поведение, Сандора выгнали без лишнего шума.              Но было еще кое-что в этой истории, что обычно не оставалось на слуху из-за недовольства Кейтилин.              За время совместной работы Эддард смог лучше изучить своего работника и он не поверил в причастность Сандора ко всей этой клевете. Он всячески настаивал на его невиновности, пытаясь образумить Кет своими доводами, на что она лишь говорила ему раскрыть пошире глаза. Их спор вылился в полную капитуляцию Эддарда — непреклонность жены была на зависть сильна. На том и закончили обсуждение. Пса выгнали с работы, а Эддард от несправедливости кусал локти на руках, ничего не предприняв против яростных нападков на Сандора.              Еще долго не мог утихнуть этот конфликт, и мнения людей по этому поводу разделились надвое: многие, в противовес ярым противникам Пса, прониклись к тому сочувствием, считая обвинения несправедливыми.              После Сандора с телохранителями пошли какие-то неувязки. По мнению миссис Старк, все они не подходили, поэтому с ними решили завязать. Опасность нападений, наподобие того пожара, уже давно миновала: бизнес-партнеры и конкуренты немного поутихли пылом и продолжали вести борьбу относительно законными методами, поэтому Старки решили обезопаситься по-другому. Они просто расставили охрану по периметру, навесили камер и почаще стали названивать Нэн узнать, как там дети. От этого выиграли много и, в первую очередь, сэкономленные тысячи фунтов.              Сансе казалось вполне вероятным, что именно Пес — тот, кого она ищет. Ей не терпелось поскорее встретиться с ним. В ее чувствах преобладала ярость — она хотела причинить почти такую же боль, что хозяйничала в ее душе. Поэтому она всеми силами бросилась искать его. По ее мнению, такую фигуру не трудно было найти. С ожогами и яркой ненавистью в глазах.              «Вполне понятно, почему он так поступил со мной, — однажды предположила Санса в своих раздумьях. — Он же тоже испытал боль. И возможно, у него никого не было, чтоб ее заглушить. Хотя, это все не оправдание. Да и вообще… Что за чепуху я несу?!».              Санса продолжала размышлять о сценах мести. Ей нравилась перспектива выцарапать кому-нибудь глаза, но все же это было до жути наивно. А простой удар чем-нибудь тяжелым казался слишком простым.              «Не думаю, что отсутствие глаз способно вразумить человека, — продолжала она придумывать изощренные способы выразить свое презрение. В этом она продвинулась далеко вперед, на удивление самой себе. -… Впрочем, и это тоже не подходит».              И как бы ни старалась Санса быть хладнокровной и безжалостной, некоторые нотки сочувствия потихоньку вразумляли ей голову. Простое и обыкновенное сомнение закрадывалось в ее душу всякий раз, как она строила козни Псу: а что, если он не виновен?              На этот вопрос у Сансы всегда пробуждалась реакция, сравнимая с ударом в живот. Опять новые поиски, флеш-бэки в прошлое, подозрения и безысходность — она не хотела переживать это вновь. Но так как никто, кроме Пса, более не подходил под обстоятельства, Санса отбрасывала подальше возможность того, что она не права.              Если виновник не будет настигнут, хоть какой, может, вообще липовый, как неосознанно и из-за незлобности надеялась Санса, то сжигающая ярость в ее душе не выльется наружу, и это повлечет за собой ужасные последствия. В виде саморазрушения. Теперь, приняв этот своеобразный вызов чести и справедливости, она просто не могла отступить.              Но все же это было только на словах. Нельзя было понять, сколько она так продержится в навязанной борьбе, без помощи и поддержки посторонних. Она была лишь подростком, хоть уже и окунулась в суровую пучину реальности. Не для таких битв росла она в шикарном доме и водила дружбу с модными девчонками. Для нее эта борьба была чем-то новым, потому и прибавляла ошарашенности ее виду в глазах остальных.              И только лишь Бран решил спросить напрямую, что она так усердно замышляла.              Он случайно разминулся с ней в гостиной, когда она шла из кухни, направляясь к себе. Любопытство любопытством, но Бран был также и тактичным: вокруг никого не было, поэтому голос его звучал открыто и доверительно. На такой тон Санса готова была ответить, к тому же проницательность брата могла помочь в ее нелегком деле. Ей полезно было бы поговорить с умным человеком, который, как она знала, не любил трепать языком. У самого было немало секретов от родителей.              Поэтому на вопрос брата Санса ответила:              — Ничего особенного. Я тут задумалась о прошлом, детстве и о нас всех. Мне всегда было интересно, как мы проводили наше лето. Вот я и подумала съездить в один из домиков, где мы отдыхали. Будет интересно побывать там после стольких лет. Как думаешь?              — Ага. Это было бы неплохо. Но Санса, ты же точно не об этом усердно думала все утро, ведь так?              Она удовлетворительно хмыкнула:              — Ты как всегда наблюдателен.              — Так в чем дело? Знаешь, как мама волнуется за тебя?              — Да знаю. Но все в порядке, правда. Просто мне вспомнилось кое-что и, кажется, я могу в этом разобраться.              — Что это?              — Ты помнишь Пса, Бран? — глаза Сансы блеснули странным огоньком. — Хотя, это вряд ли. Тебе был лишь год.              — Да, не удивительно, что я не помню. Но к твоему удивлению, я знаю, о ком ты.              — Да неужели?              — Да. Но Санса, зачем тебе он нужен? Я о нем услышал от отца, когда тот разговаривал с дядей Робертом где-то месяц назад. Они говорили, как он вновь устроился на работу, что это место очень хорошее и еще они упомянули, что наша мама к нему не справедлива.              — Да? — неопределенно выразила удивление Санса. Она вздернула брови, а затем вновь их слегка нахмурила.              — Да. По-прежнему не понимаю, зачем тебе он, — подозрительно покосился на нее Бран.              — Не знаю, слышал ли ты историю, как его выгнали… Так это, оказывается, все из-за меня.              — Я что-то припоминаю. Но я не совсем разобрался, в чем обстояло дело.              — Да это все клевета была, — простодушно заулыбалась Санса. — На него донесли люди, которые его недолюбливали. У него же было обожжено лицо, да и сам он был злобным. Они просто опасались его.              Сансе внезапно пришло на ум, что лучше всего скрывать истинные намерения в этом деле под маской простодушия. А миротворческая цель ее расспросов казалась идеальным прикрытием.              — Я все же не понимаю, в чем клевета.              — Да там так, по легкоте, — замялась Санса. — Не хотели, чтоб он за нами присматривал.              — Ага. Допустим. Ну, а причем здесь ты со своим странным настроением сегодня?              — Ты не поверишь, найти его хочу, — ее губы нервно дернулись в улыбке, она смотрела выжидающе на Брана. — И ты мне поможешь в этом.              — Зачем он тебе? Ты очень странно себя ведешь, и, мне кажется, это не к добру. Тебе надо успокоиться что ли. Отдохни.              — Ну Бран, милый, помоги мне.              — Но как? Если его выгнали из-за тебя, думаешь, он будет рад тебя встретить? К тому же, тебе пока еще пятнадцать. Тебе не стоит встречаться с чужими людьми за спиной у родителей, да к тому же в другом городе.              — Бран, я об этом уже думала. И все просчитала. Мне только нужно его спросить. Это лишь простой разговор, и я буду вести его на людях в каком-нибудь кафе, например. Кстати, о каком городе ты говоришь?              — Я не думаю, что это хорошая идея.              — Есть вещи, которые просто необходимо решить сейчас. Это важно, просто пойми, — Санса хотела всеми способами убедить брата сказать ей, где находится Пес. Без этого она не могла пойти дальше.              Но Бран молча смотрел на нее, пока не произнес:              — Что же ты такое скрываешь, что не хочешь говорить нам?              Санса опешила. Она забыла, что разговаривать с ним это также подвергать подозрениям себя. Словно палка о двух концах: сначала подбиваешь его открыть тайны о Псе, а потом подвергаешься нападкам сама. Но, на удивление, она быстро сориентировалась:              — Мне кажется, мама не права, — произнесла она тихо, — что обвинила его и выгнала.              Бран недоверчиво посмотрел на сестру.              — И ты хочешь ему это сказать спустя девять лет?              — Эммм… Никогда не поздно. Вот представь, каково это — прожить девять лет с клеймом позора на лбу. Можно даже сказать, в прямом смысле.              — Санса, спрашиваю в последний раз, для чего именно тебе нужно его найти?              — Наверное, — вдруг упавшим голосом начала говорить Санса, — чтобы извиниться за все. За маму. Не могу даже представить, как было неприятно наглотаться несправедливости от тех людей, кому так доверял. А ведь ты с ними пробыл так долго, успел, наверное, привязаться и подружиться. И тут тебя словно топчут, как дешевый ковер, выкидывают и …              Ее глаза погрустнели за считанные секунды, и Бран невольно проникнулся сочувствием.              — Хорошо, Санса, я все понял. А ты точно о Псе говоришь? Он же такой злобный и суровый был, всего пару минут назад, — Бран, улыбаясь, попытался шуткой увести разговор от печальной для Сансы темы, но остался серьезен. — Ладно, я попытаюсь разузнать, куда он делся. Но скажи, а точно тебе это надо?              — Да, Бран, — быстро подняла на него глаза Санса.              — Ладно. Только не твори глупостей. И ты понимаешь, насколько это странно и рискованно выглядит?              — Да, поэтому ты не должен никому говорить. Ты обещаешь?              — Конечно, Санса, — Бран был рад, что помогал сестре, но тревога за нее раздавила всю эту радость на корню. Он смутно верил, что она не натворит глупостей. Но во всяком случае, он предполагал, она не будет кидаться в опасности с головой. Таков был ее осторожный характер. Или даже трусливый. Именно из-за последней характеристики все это предприятие казалось Брану чересчур нетипичным для нее.              Санса просияла.              — Спасибо тебе, Бран. Я не останусь в долгу. И я буду чрезвычайно аккуратна. Хотя, это же просто разговор. Что может пойти не так?              Она весело ему улыбнулась и направилась к выходу. Бран поспешил ее остановить.              — Ты бы лучше перестала ходить с таким странным видом перед носом мамы. Она хочет с тобой поговорить, а ты еще даешь лишний повод своими странностями. Что в последнее время с тобой не так? Джоффри?              Санса отмахнулась.              — Да нет. Меня заботило только то, о чем я говорила тебе. Хотела сделать хоть что-нибудь хорошее, — она начала плести косички из своей лжи. — Помнишь, Арья меня обвиняла в том, что я бесчувственная? Так вот, это неправда. У меня есть чувства.              И Санса, улыбаясь, вышла из комнаты. И хоть она старалась запудрить мозги Брану, в ее лжи была доля правды. Просто из этой доли она раздула настоящий аргумент, который так удачно подошел к ее оправданию.              Она ушла к себе, начав ожидать часа, когда сведения наконец придут в ее руки и она сможет начать действовать. Только бы Бран оказался надежным.              

***

             И как он предостерег в разговоре, Кейтилин действительно выразила желание переговорить с дочерью. Она пригласила ее в свою комнату в воскресенье вечером. Они уселись на бордовые кресла по бокам от низенького кофейного столика и в самом непринужденном тоне начали беседу.              И как полагалось матери, Кейтилин начала разговор о самом волнующем и важном:              — Почему вы с Джоффри в эти выходные даже не погуляли? Вы что, поссорились?              А Санса, как стеснительный типичный подросток, отвечала весьма скромно:              — Конечно нет. Просто он занят в эти выходные.              — Но Санса, все твое поведение прямо говорит, что ты не довольна чем-то.              — Мое поведение не крутится только вокруг Джоффри, мам. Я волнуюсь о многих вещах.              — Странно слышать. Ты весь последний месяц грезила о нем, как о настоящем принце. А сейчас что изменилось?              — Это в прошлом, мама, — нахмурилась Санса. — Я подросла. Любые отношения меняют человека.              — Меняют не отношения, а люди в этих отношениях. Расскажи мне, какой Джоффри для тебя?              Трудно было Сансе взвешивать каждое сказанное ей слово. Но надо было говорить аккуратно, чтобы убедить мать в прежнем воздыхании перед парнем. Поэтому она неторопливо начала привирать:              — Он хороший, очень добрый. Хотя это не видно по нему. Любит читать, мы часто говорим с ним о книгах. Ну, он красивый, но это вы и так знаете. Он побывал во многих местах. По миру, — уточнила она. Меньше всего ей хотелось краснеть, рассказывая, в каких настоящих местах побывал Джоффри. — Еще мы часто ходим в парки и кафе. Он настоящий джентльмен.              — Хорошо, Санса. Я вижу, что вы прекрасно ладите друг с другом. Но, пожалуйста, скажи, почему же ты все эти выходные ужасно себя чувствовала?              — Я не могу объяснить, мам. Просто … — она начала сочинять. Глубоко вздохнув, она произнесла. — Все эти отношения выматывают. Наверное, я устала быть его примерной девушкой. Я не виделась с подругами из-за него, потому что думала, что встречусь с ним в эти выходные.              Она чуть не поперхнулась слюной, скопившейся во рту из-за волнения. Перед этим разговором она даже не подумала о том, а нужно ли ей вообще врать о Джоффри — такими сильными оказались ее переживания в сложившейся ситуации с Псом. А теперь что поделать? Придется идти до конца.              — Эх, Санса. Отношения — это всегда ответственное дело, — понимающе улыбнулась Кейтилин. — Ты привыкнешь ко всему, когда поймешь, что иногда приходится выбирать между мальчиком и остальными, и даже иногда не в его пользу.              Санса кивнула.              Они продолжили сидеть в креслах друг напротив друга, пока Кейтилин как любящая мать давала ей дельные советы и рассказывала о событиях ее молодости. Она с улыбкой вспоминала о трепетных моментах и старалась преподнести Сансе примеры, как надо действовать в разных казусных ситуациях. Даже слегка коснулась интимной темы, аккуратно намекая, что Сансе еще очень рано о таком думать. На что та с видом честнейшей девственницы соглашалась, округлив глаза.              Разговор выдался теплым и приятным, как в старые времена бывало происходил между ними. Кейтилин, довольная тем, расслаблено сидела в кресле, смотря куда-то сквозь стену, и думала о чем-то хорошем, судя по ее умиротворенному лицу. Санса же обдумывала услышанное от матери.              Не сказать, чтобы все сказанное сразу понравилось ей. Хоть Санса и была юной девушкой, какое-то представление о мире у нее все же имелось, поэтому мамины советы она восприняла скептично. Ну на то это и зовется «разными поколениями». Лишь немногое она приняла к сведению.              И как раз, сидя в кресле напротив матери, Санса надумала спросить ее о Псе. Просто момент наступил подходящий, и Кейтилин была в хорошем настроении. Нельзя было упускать такую возможность узнать что-то новое, хоть и рискуя навлечь неприятности на свою голову.              Легонько вздохнув, Санса решилась:              — Мам, а ты помнишь Пса?              Не видя реакции матери, она почувствовала, как воздух между ними мгновенно натянулся.              — К чему это ты спрашиваешь? — в ее голосе чувствовался скрежет.              — Я слышала, мам, — Санса непринужденно говорила правду, как будто спрашивала обыденные вещи. Именно так, ей казалось, легче было вести этот разговор. Легче как внешне, так и внутренне.              — Что ты слышала? — выделила Кейтилин слово «что» и, закинув ногу на ногу, непроизвольно сжала подлокотники руками.              — Из-за чего ты его выгнала. Точнее, из-за кого.              В голосе матери будто грянул гром:              — Санса, зачем ты о нем спрашиваешь? Сейчас.              — Ты его выгнала, хотя все говорят, что для этого было мало причин. Я хочу разобраться.              — В чем, Санса? Прошу, говори яснее.              — А правда ли это? — просто бросила та, посмотрев ей в глаза.              Кейтилин внимательно вгляделась в дочь. Какую-то странную перемену пыталась она обнаружить в ней, но так и не смогла. Не похожа была Санса на ту ранимую девочку, которую все знали.              — Тебе-то откуда это знать? Ты была мала, — встала Кейтилин, подходя к столу, на котором стоял графин с водой. Повернувшись к дочери спиной, та налила себе полный стакан. — Не стоит вообще об этом говорить. Все в прошлом.              — Мама, я не боюсь об этом услышать. Хочу лишь знать, правда или нет.              — Боже мой, Санса! Зачем ты интересуешься этим? — Кейтилин ошарашенно посмотрела на нее.              — Потому что это мое прошлое, — стала затихать Санса. Как всегда, слишком поздно она поняла, что зря стала расспрашивать про Пса у матери. Кейтилин с какой-то особой ненавистью относилась к нему, что было заметно. Разговор ни к чему не приведет, но слова уже произнесены, и Сансе ничего другого не оставалось, как теперь сидеть и слушать.              — Санса, есть вещи, которые лучше оставить на том месте, где они лежат, — голос матери стал глух, словно придавленный цементным грузом. Было видно, как нелегко ей давались слова. — Эта неприятная история случилась из-за этого проклятого Пса. И если б мне не сказал … ли об этом, случилось бы самое ужасное. Какой стыд был … О Боже! — у Кейтилин стали наворачиваться слезы, но она продолжила. — Моя девочка, все обошлось. Ты слышишь? Санса?              От напряжения у нее затряслась рука, в которой лежал стакан. Она глотнула воды и немного успокоилась. Однако эмоции все же давали о себе знать:              — Неужели это не давало тебе покоя? Наверное, из-за этого ты так расстроилась. По-другому просто не знаю, зачем ты начала спрашивать о таких вещах. Да и спустя столько лет. Ты заставляешь меня вновь ощущать такое, словно сердце разбивается. Я понимаю, какого тебе слышать это ото всех вокруг тебя, но ты не слушай их. Санса, милая, не вспоминай об этом, ведь все пустяки. Есть плохие люди на свете, и родители для того и нужны, чтобы вас от них оберегать.              Кейтилин положила свободную руку на плечо дочери, стараясь сдерживать слезы. Ее состояние немного улучшилось после этой внезапной встряски, которую ей устроила Санса. Она теперь хотела все уладить, просто на просто придав забвению предыдущие свои слова:              — Все хорошо, Санса. Прости, что так получилось, — она обняла дочку и поцеловала в лоб. Пустой стакан упал при этом и глухо стукнулся, ковер смягчил падение. — Ай, какая неприятность.              — Я поняла, мам. Дай помогу, — Санса ловко вывернулась и подняла стакан, поставив его на столик. — Спасибо, мам, за все. Я знаю, ты с папой оберегаешь нас. Поэтому я больше не буду расспрашивать тебя о том, что случилось. Я тебе верю. Раз ты говоришь, значит, ничего не было. Все хорошо.              Обняв ее, она виновато улыбнулась и, мягко ступая по ворсистому ковру, вышла из комнаты, оставив бедную мать сушить слезы в одиночестве. Та села в кресло и откинулась на спинку в молчаливом сожалении. Ее губы сжались в одну тонкую полосу.              Все стало, как и прежде, как будто ничего не происходило. Абсолютная неизменность. Хотя все так стремительно пронеслось.              Неожиданные тайны всплыли весьма не кстати, и у обеих после этого остался тяжелый осадок на душе.              У Кейтилин он выразился в беспорядочных мыслях о том, хорошая ли она мать после того, как наговорила всякого своей дочери. Теперь она сожалела о тех словах, сорвавшихся с ее языка в момент волнения. Если бы только существовал способ вернуть время назад, она бы тут же им воспользовалась.              У Сансы же — в обреченных мыслях о своей никчемности. Увидев слезы матери, она в секунду осознала, какие хлопоты приносит своей семье. Горечь обжигала ей сердце.              И каждая чувствовала вину перед другой, которую не имела понятия, как загладить. Образовался своеобразный барьер, ставший глухой стеной между этими двумя. И вопреки навязчивой мысли, что надо как-то исправлять это, каждая не решалась начать первой, предполагая, что внешнее спокойствие можно сохранить, притворившись, что разговора не было вовсе. Но они обе ошибались.              Потому как позже Бран узнал то, что способно было перевернуть мир Сансы с ног до головы окончательно.              

***

             Прошло два дня.              Санса сидела у себя в комнате и переписывалась о самых заунывных вещах с Мирандой. Пустые мелочи лучше всего отвлекали голову от тяжелых мыслей, поэтому она целиком вникла в проблемы подруги, вновь окунаясь в атмосферу той простой жизни, что ведет каждый типичный подросток в Англии.              Для таких разговоров совсем кстати подоспел и тот факт, что Джоффри расстался с Сансой, к великому облегчению последней.              Произошло это случайно, когда в понедельник он подъехал к ее школе и попросил поговорить. Она была не против, но к своему ужасу поняла, насколько не хочет больше иметь с ним дело. Поэтому весь последующий разговор она придерживалась раздраженного тона, который не преминул заметить Джоффри. Слово за слово дошло до темы побега в тот вечер, когда они уединились в комнате, на что Санса хмуро возразила, что это не ее вина.              Джоффри разозлился не на шутку, видимо, посчитав это за намеки о его неумелости в таких делах, что на самом деле не имела в виду Санса. Но не приняв в расчет другие возможные причины ее слов, он просто наорал на нее, заявив, что она как рыба, умеющая только ртом ловить воздух без единого звука. И это было чересчур.              Обиженная девушка всерьез оскорбилась и со всей злостью бросила ему «прощай, я ухожу», выразив все презрение во взгляде.              И Джоффри, не в силах больше терпеть эту взбалмошную истеричку, ответил: «Давай, гуляй!», развернувшись на сто восемьдесят градусов по направлению к машине и вскинув руку то ли в прощальном жесте, то ли показывая фак. Он был сыт по горло этими странными отношениями без нормальных интимных моментов. Их отношениям, увы, пришел конец.              Санса осталась стоять на дорожке чуть вдалеке от школы, смотря вслед уезжавшей машины Джоффри. Хотя она могла бы повременить начинать ссору, пока он не довез бы ее до дома, однако жалеть об этом упущении она не стала. Подружек она давно отпустила, только завидев, как Джоффри направлялся к ней. А зря. Но Санса не хотела, чтобы они слышали их разговор, касавшийся слишком интимных тем.              Поэтому ей ничего не оставалось, как поехать домой в одиночестве на ближайшем автобусе, претерпевая адские мучения общественного транспорта. Впрочем, там оказалась достаточно плодотворная обстановка для обдумывания всех этих приключений, творившихся с ней в последнее время.              Но домой она приехала уставшей.              И вот сейчас, сидя у себя в комнате и попивая чай с лимоном, одновременно болтая с подружкой по телефону о том, какой Джоффри плохой парень, Санса услышала стук в дверь.              Мысли ее на короткое время прервались, уступая место смутному недоумению. Кто бы мог стучать в дверь? Точно не Арья. И не Джон.              Санса приподнялась и села на кровать, громко произнося:              — Входите.              За дверью оказался Бран, и Санса тут же оживленно пригласила его присесть.              — У тебя хорошие новости? — ее глаза загорелись в воодушевлении.              — Да, почти, — он сел в предложенное кресло.              — Ну давай, рассказывай. Не томи.              — Хм. Твой энтузиазм пугает, — заметил Бран, но все же начал говорить новости. — К счастью, хотя, может, и наоборот, я узнал, где можно найти Пса.              — Это радует, — не удержалась от улыбки Санса, но кивнула продолжать.              — Да. Я не могу сказать, где именно, потому что вся информация в базе данных сотрудников, а туда доступ, как ты полагаешь, не для всех открыт.              — Но как тогда мне узнать, где Пес?              — Думаю, в этом тебе может помочь Робб. Он проходит практику у отца в офисе, где как раз находятся компьютеры с доступом, — пояснил Бран.              — Хм… Ладно, с ним я попозже поговорю, — Санса замяла этот вопрос. Ей не хотелось впутывать в эту историю еще и Робба, который уж точно постарается ее остановить.              — О чем, если не секрет? Ты же не можешь подойти к нему и попросить досье на Пса просто так.              — Ты как всегда самый умный, да… Но все же я попытаюсь как-то выведать это досье.              Бран нахмурился.              — Я очень надеюсь тебя отговорить. Ты затеяла опасную игру.              — Откуда ты таких фразеологизмов нахватался? — насмешливо поинтересовалась Санса.              — Из книг. Как будто сама не читаешь.              — Ах да… — Мыслями Санса была уже далеко в обдумывании способа выведать у Робба нужную информацию и поэтому отвечала отстраненно. Все эти новости не принесли практически ничего нового. Поэтому последующие слова Брана она пронесла словно мимо ушей.              — Тебе совсем не интересно, откуда я узнал о базе данных и о том, что ты расспрашивала маму о Псе?              На последнем Санса все же обратила свое внимание к брату.              — О чем ты говоришь?              — О том, что было весьма глупо спрашивать такое у матери, которая сама выгнала его девять лет назад.              — Ты не знаешь, о чем говоришь. Да и откуда ты узнал об этом?              — Так оказалось, что я подслушал разговор родителей, — в голосе Брана послышалась маленькая доля вины.              Санса с упреком вздохнула. Но посмотрев на брата, она почувствовала, что его тон подразумевал нечто совсем иное, чем просто сожаление о маленькой шалости.              В его потерянном взгляде было что-то, что могло быть куда более серьезным и важным, чем все сказанное ранее. Как всегда, тайны происходили за кулисами основной сцены — коридоров дома — без участия других любопытных глаз. Досадно, что Санса узнавала об этом позднее кого-то, но правда от этого менее желанной не становилась.              — И что же ты узнал? — аккуратно полюбопытствовала она.              — О Псе? Совсем немного, — грустно произнес Бран. — Я тебе все рассказал, кроме того, что он живет в Йорке.              — Да, спасибо. Хотя бы в поисковик можно забить. Но ты же узнал что-то еще помимо этого?              — Да, но вот только… — лицо брата заметно посмурнело, — это относится не к нему.              — А к кому же? — Санса с неподдельным интересом воззрилась на него, ожидая продолжения его слов.              — Эх, Санса. Лучше бы не знать. Даже мне.              — Ты уже начал, — она не хотела давить, понимая на личном примере, как это может переубедить человека говорить, но поделать с собой ничего не могла. Не каждый раз она видела такое удрученное состояние брата. Что-то действительно серьезное крутилось у него на уме. Но вот что — оставалось загадкой.              Спустя мгновения тишины, Бран заговорил таким тихим тоном, словно боялся быть услышанным, несмотря на запертую дверь комнаты:              — Я наконец понял, почему так много споров о Джоне, Санса, — глаза вперились в нее взглядом и в них читалось сожаление.              В легких у Сансы словно внезапно кончился воздух.