***
После того дня она не видела больше Рамси. День рождения подкрался стремительно и так же стремительно прошел. Санса отметила его спокойно, и, на удивление, как-то невесело. Дома за праздничным столом сидели семейство Старков, Миранда, Джейни и Мирцелла. В тот день, как и в последующие дни, им прислуживали лишь кухарка с горничной, которую тоже звали Миранда, на зло подруге Сансы. Петир был в отъезде. Однако, хоть остальных Баратеонов, на негодование родителей, она не хотела приглашать, вместе с дочерью явилась и чета Баратеонов. Ну не мог Роберт пропустить такой повод, чтоб не увидеться с другом. Серсея ограничилась сухим поздравлением именинницы, в противоположность громогласному поздравлению мужа, и старалась подчеркнуто нейтрально относиться к празднику, в том числе и к самой виновнице торжества. Санса спихнула вину за испорченное праздничное настроение именно на их приезд. Но как-то вечером после того дня она направилась с подругами на прогулку. Они засиделись в центральном сквере, где разноцветными побрякушками были украшены фасады построек и новогодние елки. В канун Рождества по улицам ходило много счастливых людей, слышался радостный визг играющих детей и всевозможные оттенки смеха. Все утопало в хрустящем шуршании зимы. Вечер уже давно наступил, но темнота со всех сторон освещалась фонарями. Подружки весело щебетали, бродя посреди праздничной кутерьмы. Санса звонко смеялась. Она испытывала неземное счастье от той прогулки, подарившей ей столько эмоций. И ей не хотелось уходить из того волшебного места, что являл собой центральный сквер перед Рождеством. Та атмосфера праздника с тысячью огней, рождественской музыкой и новогодней атрибутикой на долгие годы запечатлелась в ее памяти, как самое счастливое время. Впоследствии ей уже не казалось удручающим то, что этот вечер прошел лучше, чем день рождения. Так как подружки скоро разъезжались, они решили подарить друг другу подарки. От этого сердечко Сансы наполнилось еще большим счастьем. Зима радовала ее все больше и больше с каждым своим проявлением. Но это еще повезло, что погода стояла безветренная. Вечер подходил к концу. Пора было возвращаться домой. Подружки пожелали друг другу счастливого Рождества и разошлись. Санса подходила к дому, когда заметила на детской площадке, что стояла за изворотом дорожки, силуэт человека в темной куртке и шапке. Она испугалась, что это мог быть Рамси. Но на площадке сидел, одиноко покачиваясь на широких качелях, Джон. Она простояла в нерешительности некоторое время, но затем подошла, подстегиваемая неясным порывом. Джон заметил ее и выкинул сигарету. — Так вот значит, чем ты занимаешься, пока родители не видят, — Санса наигранно его отчитала. Она с улыбкой остановилась перед ним. — Ну да, — виновато улыбнулся Джон. Санса поправила волосы за ухо. — Ты тут давно сидишь? — Не очень. Тут холодно. — Понятно. Санса замялась. Он не приглашал ее присесть, хотя места на качелях было вдоволь. — Я присяду? — спустила она это на его робость. — Я только недавно с прогулки, но вечер такой хороший. Прям не хочется уходить. Джон подвинулся, уступая ей больше места. — Как ты? Больше не видно того таксиста? — решил он поинтересоваться. — Нормально. Видно, хорошо отец его припугнул. Упомянув отца, Санса вспомнила. Ее глаза тут же загорелись волевым огоньком. Она посмотрела на Джона. «Сказать, не сказать? А может, он и сам давно знает, что не родной нам? Тогда как он относится ко мне?» — Да, припугнул. Он звонил своему другу в департамент полиции, чтоб тот выяснил, кто он. Вроде, совсем непримечательный парень, тот Рамси, — проговорил Джон. Сансе стало волнительно от того, что он посмотрел ей в глаза. — Но это только внешне. Будет ли нормальный парень меня преследовать? — Да, это точно, — усмехнулся тот. — Это точно ненормально. — Да уж, — заулыбалась Санса вместе с ним. — И он вообще-то в морге работает. Грузчиком. Джон удивленно поднял брови. — Будь осторожнее. Мне кажется, такие, как он, не бросают начатое. Особенно, если он из морга. Но Санса пропустила его слова мимо ушей. Внезапно, словно разряд грома в июльскую ночь, в ее сердце заискрилась надежда. Она опустила глаза, боясь своих намерений, но слова уже готовы были сорваться с губ. — Джон, скажи… — медленно начала Санса, и ее словно парализовало. — Что такое? — тихо спросил тот. Его участливые глаза светились будто бы ответным огоньком. Санса затаила дыхание. А что, если да? — Скажи, я для тебя не просто сестра? Лицо Джона окаменело. Его брови медленно стали укладываться в недоумевающую гримасу. — Не понял. И тут у Сансы словно открылись глаза. Она опять увидела чувства там, где их не было. Даже под толстым слоем мнимой робости. — Ой, ну… — она сокрушалась по поводу своей ошибки, — Прости. Ты не так все понял. Джон отодвинулся от нее. В нем медленно забурлило негодование. — О чем ты пыталась меня спросить? — начал он хмуриться. — Чувствую ли я к тебе что-нибудь? Ты же моя сестра! — Да-да… Прости, — сразу затихла она. — Но вдруг… Если б вдруг ты узнал, что я не твоя сестра… Что ты не мой брат. Вдруг просто… Вот только представь, если бы… Но Джон не желал ее слушать. — Санса, о чем ты говоришь? Какие чувства? Мы же братья… Ну в смысле, родные брат с сестрой. — Но Джон!.. И тут Санса испугалась своих слов. — …Мы ведь с тобой не родные. За последние месяцы Бран часто навещал ее и говорил разную информацию о продвижении в этом нелегком вопросе. Но тайну родителей Джона они так и не раскрыли. Концы истории его рождения как в воду канули. Из доказательств была только слабая теория брата про цикл беременностей их матери. — Вот смотри, — говорил Бран сестре, показывая на таблицу в тетради, где былые года девяностых располагались в хронологическом порядке по четыре времени года в каждой строчке, — наша мама родила Робба летом восемьдесят девятого, тебя зимой девяноста первого, Арью ранней весной девяноста четвертого, а меня осенью девяноста шестого. Заметила разницу? — Да, — удивлялась Санса от того, что она не додумалась до этого раньше. — Все где-то на два года разнятся. — Да, — подтвердил Бран. — А Джон родился летом девяностого. Не подходит. Такая разница в родах очень опасна для женщины, и мама должна была об этом знать. Санса удивлялась, как одиннадцатилетний мальчуган мог до такого догадаться. Вопросы про беременность должны являться для него чем-то вроде темного леса. Если уж для Сансы они представлялись таковыми. В их семье не боялись обескуражить ребенка заявлением, что все дети появляются из живота матери, и не вбивали им в голову сказки про аистов и капусту. Но теория Брана, однако, не доказывала того, что Джон не являлся их братом. Дальше в поисках они не продвинулись. А напрямую спросить откровенно страшились. И теперь она стояла перед Джоном без каких-либо объективных доказательств, готовая провалиться сквозь землю. — Что? Санса молчала. — Санса, скажи мне прямо, — его это взволновало не на шутку. Видимо, он сам что-то ощущал в себе. Возможно, даже догадывался. Она видела его оголившуюся внутри боль. Его закравшееся и давно лелеемое сомнение в том, что долгими годами мать не жалует сына по той простой причине, что и вовсе не является ему матерью. Санса увидела в его глазах просьбу. Но будет ли ему легче от ее слов? — Джон, прости меня. Я не хотела этого говорить. — Нет, говори прямо. Мне нужно знать. Он стоял перед сестрой, возвышаясь своей внушительной фигурой. Он давно вырос физически в настоящего мужчину, который одним только видом давал понять, что с ним шутки плохи. Но Санса не боялась его. Она боялась нанести непоправимую рану своей правдой. Ведь она не знала, что хуже: оставить все, как есть, и пусть думает, что его мать — Кейтилин, или дать заведомо ложный шанс, что у него есть настоящие любящие родители. Потому как непросто же так он попал в их семью. Санса почувствовала, как у нее скатилась слезинка. — Ты намекаешь, что я приемный? Она опустила взгляд. — Я точно не знаю, Джон. Бран подслушал это уже давно, в сентябре. Когда ты сбежал и тебя наказали. Она хотела увести его подозрения при помощи того факта, что мама была изрядно зла на него в то время и могла наговорить с горяча чепуху, но внезапно ее и саму пробил холодок. А что, если это и есть правда? Что, если Бран ошибся в выводах? А мама просто невзлюбила своего сына. Но все же он ей сын. Родной. И они брат с сестрой. И значит, ее притягивает к своему же брату? Лицо Сансы скривилась. — Подслушал что? — Что ты не сын мамы, — ударом грома прозвучали ее слова в ночной тишине. Джон напряженно стоял и смотрел невидящим взором в сторону, замерев на месте. Санса поспешно добавила: — Но мы можем ошибаться. — Это все объясняет, — тихо отреагировал Джон на свои мысли. Он уже не обращал внимания на сестру, и в его взгляде появилась какая-то растерянность. Сансе послышалось, как он глубоко вздохнул. Его мощная фигура под курткой пошевелилась. Она не поднимала на него взгляда. Теперь ей казалось, что он злится на нее. Спустя время послышался хруст снега под ботинками. Санса подняла взор. В полумраке уличных фонарей он шел домой, оставив ее на качелях в полном одиночестве. Сняв перчатки, она пыталась вытереть глаза теплой ладонью, но вскоре не смогла уже сопротивляться. Она сокрушенно уронила голову, потрясая плечами.***
На праздники они уехали к родителям Кейтилин — к Хостеру и Эвелин Талли. Их старинное имение находилось рядом с озером ***, и в зиму оно всегда замерзало до пятнадцати дюймов в толщину, что предполагало ежедневное катание на коньках и пробежки с санями. Дети были в восторге. Огромный дом, который чета Талли занимали на праздники, чтобы провести их с внуками, был сколочен из камня и стекла и облицован деревом. Его величественная стать навевала мысли о суровой зиме и хвойных лесах Скандинавии. Казалось, что из-за угла сейчас появится хозяин-лесоруб с толстенной бородой, притащит елку на своих мощных плечах и водрузит на пылающий костер под громкие северные песни своей красавицы жены. Но вместо жены была бабушка Эвелин, а хозяина-лесоруба замещал дед Хостер. По вечерам именно они развлекали детей рассказами о своей молодости и другими интересными, по их мнению, историями. Родители уехали раньше, так как дела не позволили им насладиться отпуском с детьми, как они планировали сначала. Без них каникулы проходили не так, как бы хотелось детям, давно скучающим по общению с отцом и матерью. Но веселье все же было частым гостем во время их пребывания там. Даже, когда не ловила телефонная сеть. К ним приехали тетя Лиза и Роберт. Он, Арья и Бран что только не придумывали, как только не развлекались. Они бегали и на льду, и в пролеске, и на снежном возвышении, и в огромном доме с дюжиной комнат. К ним почти всегда примыкал Робб, подыгрывая в их играх, но всем было заметно, что его они мало интересовали. Он лишь катался с ними на льду и играл в снежки, но и это ему быстро надоедало. Он готовился к экзаменам на поступление. Лиза же всегда излишне трепетно заботилась о здоровье своего сына, поэтому дети старались избегать попадаться у нее на глазах. Джон же почти всегда выглядел задумчивым, сидел в снегах, словно отшельник, и общался лишь только со Старками. И Санса понимала его. По возможности они избегали друг друга. Лиза даже возмущалась, вечерами сидя женским коллективом с Эвелин и Сансой у камина, почему это Джон такой суровый. Она даже поделилась своими сумасбродными мыслями, не попал ли он в какую-нибудь секту и теперь скучает, воя волком по своей стае. Но ее поспешили разубедить. Они часто сидели в большой гостиной, где все отдыхали от насыщенных дней, проведенных на улице в суете праздников, а Лиза понемногу смаковала домашнее вино в кресле, вытянув ноги к огню. Иногда она по-тихому наливала племяннице вино в ее стакан из-под сока, озорно подмигивая. Делала она это в том порыве балагурных родственничков, не знамо чем руководствующихся, лишь бы споить несовершеннолетних. Но от Сансы не укрылось, что тетя старалась таким образом также обрести в ней собеседницу, чтобы скрасить свое одиночество. Вскоре их затворничество у озера закончилось. Пора было возвращаться домой. И Санса больше не ловила на себе тяжелый взгляд Джона. Они приехали обратно в Норвич, и Джон будто снова вернулся в привычный строй. Потом Санса поняла в чем дело, когда одним вечером увидела, как Джон возвращался домой с какой-то девушкой в белой шапке. Они вышли на свет фонаря, и Санса смогла разглядеть, как выглядела его спутница. Санса немного смутилась, когда на свету волосы девушки засияли рыжим цветом. Это стало для нее пленительной загадкой. Некоторая доля тщеславия загоралась в ее мыслях каждый раз, как она вспоминала об этом. Но Санса быстро свыклась с тем обстоятельством, что Джону она была совсем не нужна. И даже неизвестно, что послужило причиной тому, что сердце ее стало остывать. То ли она не желала отстаивать Джона у его девушки, то ли в глубине души она все же боялась, как бы ее притяжение не относилось к родному брату. Но Санса поняла одно — он всегда будет ей недоступен. Спустя время это уже не причиняло столько боли. Скорее вызывало обыкновенную девичью тоску. С улицы постепенно уходил январь, готовя свое место для последнего месяца зимы. Однако снежные холода сменились настоящей ледяной стужей. — Необычайно холодная зима, — жаловалась тетя Лиза своей сестре. — После праздников мой Роберт слег с ангиной. Уже две недели безвылазно лежит в постели. Бедный мой мальчик. Он пропускает столько много в школе. — Да. Очень жаль его. На улице такая стужа, что у Серсеи примерз канат на причале. Они долго отпаривали его кипятком. Бегали туда-сюда с чайником, чтоб не замерзало по новой, — отпивала чай Кейтилин, укутавшись в шаль и надев тапки. Она всегда мерзла, таков был ее организм. — Мне никогда этого не понять, — как бы ни был богат старый муж Лизы, она не любила причислять себя к богачкам. Ей больше нравилась позиция бедной обеспеченной женщины, вынужденной воспитывать сына в одиночку, тратя на это все свои силы, — У них свои причуды. Яхты зимой? Как это вообще можно представить? По привычке в своем обобщении она частенько охватывала и сестру. Но Кейтилин уже не обращала внимания на ее причуды. Она лишь молча согласилась. — Скажи, как там Петир? — будто бы невзначай спросила Лиза, пряча от сестры глаза. — Хорошо. Он пока в Ливерпуле. Производственные вопросы. Эддард весь на нервах, не могут отыграть суд. — А надолго это? — Не знаю. Пока не решат вопрос по налоговой, наверное. Вдруг Кейтилин круто повернулась на кресле. — Арья, — позвала она прошмыгнувшую мимо них дочь, — Арья! Подойди сюда. Младшая дочь нехотя послушалась. — Ты куда собралась? — Никуда. Я только с улицы. На Арье были поношенная теплая кофта и дырявые джинсы. — Ты в таком виде гуляла? Не боишься отморозиться? — строго спросила Кейтилин. — Ну мам, — Арья всегда дулась, чуть тема касалась ее женственности. — Нечего дуться. Ты знаешь, чем это чревато. Будь добра, больше так не делать. А еще, позови мне Сансу, пожалуйста. Она отпустила дочь и вернулась к разговору с сестрой. — Дочери это так ответственно, — вздохнула Лиза. — В них мы словно стараемся исправить все свои ошибки, что совершили по молодости. — Если б еще все было так просто, — пожаловалась Кейтилин. Они продолжили пить чай. Тем временем Арья отворила дверь в комнату Сансы. — Санса, — позвала она сестру, — Санса. — Я здесь. Арья увидела сгорбленную фигурку сестры, сидящую на подоконнике. Она заметила, как та поспешно вытерла слезы. — Эм… — замявшись, сказала Арья. — Тебя там мама зовет. Они с тетей Лизой сидят в гостиной и чаи гоняют. — Скажи им, что я скоро спущусь. — Иди и сама скажи. А то принцесса нашлась, — возмутилась Арья. Правда, чуть позже она все же исправилась. — Эх ладно, я передам. Только вытри слезы. Я уж думала, ты давно прекратила их лить. Уходя, она не закрыла до конца дверь. Санса с несчастным видом посмотрела ей вслед и поднялась с подоконника. Сестра была права. Умиротворяющий вид из окна остался позади, когда она вновь услышала небрежное восклицание Арьи, доносившееся из коридора. — О! Мистер Беляш приехал на своей крутой тачке. И Санса застыла. Чуть погодя, когда энергичный топот Арьиных ног по лестнице наконец стих, она вышла в коридор и, осмотревшись по сторонам, подошла к окну, выходящему на дорогу. Там она увидела, как серебряный, как пуля, мерседес мистера Бейлиша въезжал в гараж. Санса спустилась вниз и нашла мать и тетю в гостиной. — Санса, милая, иди сюда, — подозвала ее для объятий тетя Лиза. — Здравствуйте, тетя Лиза. Как ваши дела? — Неплохо. Правда вот, Роберт приболел. Он все вспоминает наши прекрасные каникулы. — Как грустно, — отошла от нее Санса с опечаленным лицом. — Надеюсь, ничего серьезного? — Язвенная ангина, — пожаловалась Лиза. — Уже две недели, как лежит с температурой. — Он, наверное, скучает. — Ты не представляешь, как сильно. Я уже все для него делаю: и приставку купила, и новый телефон. Мой бедный мальчик совсем отощал. Но доктор говорит, что ему лежать еще неделю. Санса сочувственно на нее посмотрела. — В последнее время дети все чаще болеют, — сказала Кейтилин. — Не трудно догадаться, с чем это связано. — С чем? — заинтересовалась ее сестра. — С плохой экологией. Вскоре все трое услышали шум в прихожей. — Кто-то пришел, — озвучила свои мысли Лиза. — Это Петир приехал, — произнесла, глядя в окно, Санса и взглянула на нее. От вида тетки ей стало не по себе. — Почему ты так уверена? Он же уехал в другой город, — голос младшей из сестер Талли вдруг зазвучал напряженно, вопреки радужной улыбке, игравшей на ее губах. Ее лицо приняло очень неприятное выражение. Как у коршуна. Чувствовалось, как в отношении тети к племяннице пробежал холодок. — Я увидела его в окно, — сказала Санса и поспешила ретироваться, когда наконец в комнату нагрянул сам Петир. — Всем добрый день, милые дамы. Скучали по мне? — дворецкий своим появлением сразу переключил внимание сестер на себя. Краем глаза он заметил исчезновение Сансы. — Мне кажется, или у вас здесь было больше рыжих макушек, когда я вошел? — А куда делась Санса? — обнаружила пропажу дочери Кейтилин. — Странно. Только недавно была здесь. Она не заметила того отрицательного посыла Лизы, который ощутила на себе ее дочь перед бегством. — Наверное, она еще не до конца отдохнула от меня за все время моего отсутствия, — простодушно заявил Петир и блаженно опустился в кресло, вскоре пожаловавшись на усталость с дороги. Далее Кейтилин начала разговор о командировке Петира, расспрашивая его о делах на севере и в Ливерпуле, на что он отвечал лишь общими фразами: — Да ничего особенного. Я все уладил. Вас это вообще не должно беспокоить. Мы во всем разобрались. Лиза нередко бросала в его сторону томные взгляды, отпивая остывший чай. Тихо подошедшая к самому входу в гостиную, но по-прежнему находящаяся вне зоны видения участников разговора, Санса заметила, как женщины оживились при появлении дворецкого. Как бы кто не говорил, но в их взгляде и движениях не трудно было разглядеть те женские повадки, которыми прекрасный пол обычно добивается внимания. Даже несмотря на их замужество, они продолжали обольщать с одной лишь разницей, что Кейтилин это делала не задумываясь, и, видимо, этот ее легкий кокетливый тон всегда сопровождал ее разговоры с другом детства, не страшась перейти в нечто серьезное. И Санса не могла ее винить. Такой она показалась ей открытой и счастливой. Непривычно. Но Санса давно знала, что они хорошо дружили. Чего нельзя было сказать про тетю Лизу. В той было видно, что каждое свое движение она делала с оглядкой на мужчину. Двусмысленность отягчала каждое слово, произнесенное из ее уст, а глаза то и дело задевали дворецкого. И не стоило думать, чтобы понять, о какой именно двусмысленности могла идти речь. Однако, казалось, Петир ее не замечал. Полились шутки. Смех Лизы, на удивление, звучал весьма притягательно, намереваясь поразить свою цель. Санса нахмурилась. В ее голове пока не укладывалось, какие именно отношения связывали Петира и Лизу до ее замужества. А может, даже после него. Так и не решившись пройти в гостиную, Санса развернулась и через кухню прошла к лестницам. «Взрослые совсем как дети. Только игры у них жестче», — подумала Санса и ушла к себе.