Планета Рай

Взрывы, мистерии, оргии, танцы У мира не будет последнего шанса Оставляя салют в обреченных домах Мы улетаем с чекою в зубах Глеб СамойлоFF & The Matrixx – «С чекою в зубах»

Не было ни письма, ни весточки от генерала Пепла, только тревожно стало Земляной Хозяйке внезапно. Думала, гадала, решила, что зазря. Так Клара ошиблась впервые в жизни. И это была последняя ошибка воровки-чудотворницы. Блок нагрянул внезапно, когда его меньше всего уже ожидали. После стольких лет он явился навестить жену. Сложно представить сейчас, что чувствовал и о чем думал генерал, когда увидел в доме детей, не своих, но ее. Глядя на них, не сложно было догадаться, кто их отец. «Значит, не дождалась. Или…?», - Пепел поскорее отбросил все мысли. Он был уверен почему-то, что у Клары была веская причина для измены. - Клара, почему? Хозяйка отвела взгляд, собираясь с духом. Через минуту она уже вновь смотрела в глаза Блока пронзительным и твердым взглядом. - Я любила его и сейчас люблю. Пепел еще не совсем осознавал смысл слов жены. - Этого… выродка?! - Не смей! Не смей так о нем говорить! Он отдал жизнь за то, чтобы этот чертов город продолжал существовать! А ты… Ты… Да что ты вообще знаешь?! Да он во сто крат светлее и чище был, чем любой из вас, из нас, из них! Не смей так говорить о нем! – Клару трясло от ярости. Ей было все равно, что ответит сейчас генерал, ей было сейчас вообще на все плевать. Слишком долго девушка терпела, слишком долго вынуждена была держаться. Хватит. Лицо Пепла было сейчас абсолютно непроницаемо. Казалось, он вообще находится где-то в своей реальности. Его выдавала лишь бьющаяся у виска жилка. - Клара, если ты сейчас извинишься и дашь мне вескую причину вновь верить тебе, то все будет, как и прежде, - генерал говорил тихо и будто бы отстраненно. - Никогда! Громыхнул выстрел. Земляная Хозяйка медленно осела на пол, зажимая рукой зияющую рану на груди. В руке Блока еще дымился револьвер, когда заплакала Земля по своей дочери родной, по своей Хозяйке, по Вестнице. Когда начал сам собою намечаться все четче сценарий для новой пантомимы, последней пантомимы самоуничтожающейся утопии. Весь Город почувствовал, что произошло что-то непоправимое. В студии Аля осела на руки Петру и, задыхаясь, прошептала: - Мы обречены. Клара… Она… - Что? Что случилось, милая? – Петр уже и сам все понимал, но никак не хотел поверить. Клара была мертва. Теперь у этого города больше нет ни единого шанса на существование. Это конец. Молва о смерти Вестницы разнеслась по городу прежде, чем успело остыть ее тело. Блок все еще сидел на полу возле трупа Самозванки, будто оглушенный он смотрел в одну точку, а глаза его были бездной. Генерал Пепел так и был в состоянии ступора, когда порог Стержня переступил Стах Рубин. Легко разжались пальцы Блока, когда Стах забрал из его руки револьвер. Без страха и сожаления поднял генерал взгляд на нацеленный на него ствол. - Стреляйте, Станислав. Уверяю, вы ничего не теряете. И почему меня не удивляет, что это вы? - Ты… Ты убил нашу последнюю надежду, мразь! Теперь все было зря! Зря… Неужели все было зря… - Так стреляйте же! Вы… Ты же хочешь этого! Стреляй! Пожалуйста. Стах опустил револьвер. - Нет. Я не доставлю тебе такого удовольствия. Ствол с грохотом отлетел в сторону. Захлопнулась за Стахом входная дверь. Уже отойдя на достаточное расстояние от Стержня, услышал Станислав грохот выстрела и звук падающего тела. Пепел застрелился сам. Уже к утру, зайдя в прозекторскую, обнаружил кто-то из горожан уже остывший труп Стаха, висящий в петле. Рубин повесился. Уже к вечеру поползли по земле кровавые влажные язвы болезни. Теперь Песочную Чуму некому было остановить. Теперь она стала полноправной хозяйкой этого места. Аля и Петр, захватив с собой детей (своих, Клары и Грифа, Киры и Стаха), уезжали с последними уцелевшими жителями, оставляя за собой лишь огни пылающего, стонущего сотней тысяч голосов Города. Зараза не должна выйти за его пределы. У мира, который они знали и помнили, больше не было шансов, не было права на существование. Когда Удург стал бешеным, мечущимся в нескончаемой агонии монстром, он перестал быть Удургом. Избавить его сейчас от страданий раз и навсегда, было, пожалуй, единственно верным выходом и, кроме того, самым гуманным. Это Рай!