***
Ей даже не больно. Кажется, боль испарилась еще в момент, когда Анро хрипел у нее на руках, отплевывая сгустки бордово-алой крови. Только тело противно ломит: в глаза заливает вода, и ее колотит от озноба и ветра. Вокруг темно, хоть глаз выколи, и гремит, точно кто-то бьет в медный гонг. В груди надорвалось все, что только могло надорваться, и ей кажется, что она умерла. Ей уже не было больно, когда горячая струя пламени обожгла спину: и она изогнулась от боли, роняя на липкий, скользкий пол отяжелевшую голову с глубокой морщиной меж почерневших бровей. Слезы затуманивают взгляд, а Анро еще шепчет что-то губами, и она подсознательно читает по ним, осмысливая немые слова уже много после. «Я люблю тебя». А в тот момент тяжело подымается, дрожащая, загнанная в угол, ослепшая от пыли, слез и дыма, который клубами вьется вокруг от горящих построек, деревьев и сухого сена бизонов. Черно-красная форма, знак Хозяина Огня Созина, всполохи пламени и света, визгливые крики обезумевших детей и величественно-спокойные — мастеров и старших магов. Забияка помнит, как ворвавшийся ни с того ни с сего учитель Шаро, прижимая к груди странно вывернутую руку, выгнал их за пределы храма через тайный проход в стене, невзирая на отчаянное сопротивление ученицы. «Уходи! Спасай младших, уходи!» А потом она столкнулась с Анро, тащившим за руки двух насмерть перепуганных мальчишек, и он, стиснув зубы, мотнул головой в сторону каменных стойл бизонов. Она, наверное, отключилась уже тогда, слепо повинуясь его жесткому, решительному взгляду. Дети жались к ней кучей желторотых птенцов, которых Забияка так часто видела вблизи, лазая по деревьям острова и наблюдая за жизнью крохотных певунов. Однажды она видела, как маленькая мать бросается на намеревавшуюся утащить птенца лисокошку, а теперь вот, кажется, сама оказалась на ее месте. Анро, бегущий рядом с Забиякой, вдруг внезапно вскрикивает и толкает ее, падая сверху. Слышится детский визг, вскрикивает от неожиданности сама Заб, а юноша тем временем тяжело поднимается на локти, глядя прямо ей в глаза. Ошарашенная, красная от сбившегося дыхания, Забияка видит, как он оглядывается, подымается на локти, потом встает совсем и оборачивается к бегущим навстречу людям в жутких красно-черных масках. Пять, машинально считает девушка, а Анро уже хрипит сквозь плотно сжатые зубы. У него дрожит обожженная до мяса левая рука, принявшая предназначавшейся ей удар. — Я задержу их. Беги. И она, пошатываясь, тоже вскакивает, хотя у нее неистово трещит голова. Перекрывает зычным голосом плач и визг сбившихся в кучу детей, машет рукой и устремляется дальше, подгоняя их чуть ли не тычками. — Быстро! Быстро! Она гонит их прочь, оглядываясь через плечо: Анро отбивает воздушным щитом три струи пламени, перенаправляя их в потолок высокой арки, под сводами которой сейчас стоит. Забияка тем временем уже худо-бедно приходит в себя и увлекает группу малышей за первое попавшееся строение, даже не понимая, что это. И потом приходит в себя: впереди лес. — Живо туда! — решительно приказывает она отчаянно держащимся за нее юным магам. — Прячьтесь по оврагам, ущельям, дырам — где угодно, только так, чтобы эти верзилы вас и с пяти шагов не засекли, ясно? Утереть сопли, и вперед! Сейчас же! — А ты? — тоненько вскрикивает жмущаяся ближе всех к ней большеглазая девочка, глядя так, точно сейчас упадет в обморок. — Вам до меня нет дела, поняли? Просто прячьтесь — мы найдем вас, когда все закончится! — А если нет? — Обещаю! Ну? И они бегут. Сначала оглядываясь, а потом вдруг так быстро, точно тени, и исчезают в подлеске. Забияка с минуту смотрит на черноватые кусты, а потом разворачивается и бежит туда, где уже отчетливо слышны звуки битвы. И снова вокруг пахнет кровью. Раненый Анро хрипит у нее на руках, потом ее обжигает струя мага огня, она нечеловески кричит от боли, перекатывается по земле и вдруг бешено вскакивает и ударяет по противнику мощной режущей струей. Выходит так резко и неровно, что ее саму пошатывает на месте, но девушка держится и кидается прочь, почти теряя сознание от адской боли. По дороге она спотыкается о странную желтую массу и, упав на руки, запоздало понимает, что это тело. Синие татуировки мастера отчетливо видны на раскинутых руках, в шее точит острый боевой кунай. Забияку бросает в дрожь и одновременно отрезвляет. Она с мгновение смотрит в синеющее лицо молодого мужчины, а потом рывком срывается с места, запутываясь в ногах. Мимо просвистывает вращающийся поток огня, но она на инстинкте уклоняется вбок и вниз, не сбавляя шага. Боль словно притупляется, давая шанс осмысливать происходящее, и Забияка внезапно загорается отчаяннной мыслью, когда впереди выскакивает еще несколько врагов. Из ее горла вырывается сдавленный крик, и воздушная воронка сносит в сторону двух противников из шести. Поворот, сложенные пальцы, прыжок, уклон. Она почти машинально нападет и не сворачивает с пути, точно ища смерти, и именно это, кажется, спасает ей жизнь: кочевница удачно проскальзывает между двумя замешкавшимися воинами и опрометью бежит дальше. Крики и суматоха вокруг становятся все больше, и она внезапно понимает, что впереди возвышается Главный Храм. Петля! Она снова там, откуда ее гнал учитель! Забияка под действием какого-то сумасшествия или проснувшегося инстинкта самозащиты, резко виляет в сторону, когда ее замечают несколько магов огня, до этого разбирающихся с группой воздушных детишек, и тут же посылают вдогонку девушке огненные шары. Один, врезавшись в землю, взрывается, поднимая столб осколков и пыли, и она падает на что-то мягкое, продавливающееся под руками. Пахнет обожженной костью. Труп… У нее сдавливает горло, и только поэтому крик выходит беззвучным. Забияка задыхается, но рука ее случайно натыкается на потемневший от сажи и крови шест. Свалившись со старца, она опирается на него, поднимается на дрожащих ногах и затравленно оборачивается к врагам, лишь теперь замечая, что стоит в сотне шагов от края обрыва, на широкой площадке с лестницей, ведущей вниз, как раз туда, откуда можно сигануть в воздух. Это проносится в воспаленном мозгу так быстро, что девушка не успевает за ходом мыслей, но отводит левую ногу назад для устойчивой позиции. — Гады… — цедит сквозь зубы, готовясь контратаковать, как только воины подбегут ближе. Длинные волосы лезут на глаза и в рот, и она сплевывает их вместе с кровью, морщится, чувствуя тяжесть в голове, однако стоит, готовясь принять смерть. Бежать некуда, да и незачем. Но сдаваться без боя — никогда. Они сражаются, смещаясь по лестнице. Забияка нарочно ведет игру так, чтобы развернуть их спинами к мостику. Ее силы уже почти на исходе, но на последнюю атаку хватит, а она близко. Шаг, рык сквозь зубы, нечеловеческое усилие, и серповидный режущий поток вылетает из шеста, сбивая противников и разбрызгивая алые капли крови. А потом раскрывается рыжий планер, и девушка спрыгивает с каменного заборчика, хватаясь за поперечное сечение шеста. Маг воздуха умирает в полете, — проносится последняя безумная мысль, а дальше ее накрывает безумный воздушный поток, и... Забияка теряет сознание.***
— Проклятье, Хэддок! Опять сетки порвались! — коренастый юноша с собранными в пучок на затылке прямыми каштановыми волосами неприлично громко и сочно ругается, а после бросает в воду никуда не годный инструмент для ловли рыбы. — Руки бы Густаву поотрывать за такие снасти, куда только Плевака смотрит? — Сморкала, хватит кричать, — из лесного массива показывается высокий юноша, чертами немного похожий на первого, однако сравнительно более поджарый и веснушчатый. — Всю рыбу распугаешь, и нам опять придется отчитываться перед отцом за сорванный улов. — Я их что ли рву, по-твоему? — огрызается юноша, все-таки снова принимаясь вытаскивать установленные в прибрежных зарослях сети в слабой надежде на чудо. — Тьфу, еще и тряпка какая-то тут зате… Эй, постой… — его лицо резко вытягивается, и Сморкала вдруг начинает резко пробираться через камышовые заросли, шипя, когда острые листья режут его по обнаженной коже. У самого берега, среди помятой растительности, лежит, раскинув руки, странная девушка, на лице которой сидит большая пучеглазая жаба. — А ну прочь отсюда! — он замахивается рукой, и земноводное с кваканьем спрыгивает с в воду. Девушка не шевелится, и Сморкала приближается к ней, на всякий случай выставив вперед короткий шест. — Эй… Эй, ты жива?.. — он наклоняется ниже и вдруг замирает: бездыханное тело выдается из воды по грудь, лежа на отвесном бережке, и ткань одежды на нем однозначно отливает в… рыжий. — Духи. Меня. Разрази. — Мрачнея, как грозовая туча, Сморкала быстро и без особых церемоний подхватывает незнакомку под мышки и, взвалив на себя, тяжело вылезает на отвесный берег, на ходу крича оставшемуся в стороне спутнику: — Иккинг, дуй сюда! У нас тут улов на целую дюжину! Ему слышно, как тот быстро выходит из воды и поспешно идет по краю берега, а сам он тем временем с изумлением рассматривает уложенную на траву девушку, все более утверждаясь в мысли, что ни капли он вчера не перебрал и ему не мерещится. Оранжево-желтая, пусть от нее сейчас остались одни лохмотья, одежда, тонкие черты и, конечно же, выбившийся из-под ворота кулон с тремя завитками на оборотной стороне — всего этого хватает такому далекому от книг Сморкале, чтобы понять: перед ним… — Ну вот, а ты все клял сети на чем свет стоит… — материализовавшийся за его спиной Иккинг обрывается на полуслове и резко тормозит, едва не грохнувшись на своего товарища. — Духи, а это еще кто?.. — Ты не поверишь, братец, — невесело хмыкает в ответ юноша, прижимаясь ухом к груди незнакомки. — Кажется, я выловил на обед полуживого мага воздуха.