Ненормальная любовь

— Как ты думаешь, у нас могло бы что-то получиться?       Клаус всегда Клаус, а все пути ведут в город построенный на костях — Новый Орлеан, но у них лишь одна дорога — бегство от призрачной пули из белого дуба, у них одна дорога и эта дорога в их будущее. — Не уделяй ты столько времени сражениям за город, возможно.       Хейли усмехается, вспоминая прошлое. Тайлер Локвуд, Мистик Фоллс, огромная череда ведьм, волки, Джексон. От имени последнего сжимает грудную клетку, что гляди, вон и волчья сущность из тела выпрыгнет и понесется обратно. Туда, где стая, где Королевой её звать готовы, где бери бразды правления да царствуй.       Теперь она не оглядывается каждую секунду на Хоуп, оказывается с первородным гибридом по правую руку не так уж и страшно, особенно когда за Надежду убить весь мир готов. Замечает его напряженные плечи и уставшие глаза. Они в бегах третьи сутки и всё это время он сидит за рулем, вот-вот уснёт. Хейли четка убеждена, ещё одна заправка и за руль сядет она. — Не убегай в лес, ты к своим волкам, мы бы проводили больше времени вместе.       Звучит как то ли как грубое замечание, то ли как обиженное осуждение или попросту в нем говорит смертельная усталость. Уже не разберешь. А колёса всё катятся и катятся по дороге, отрывая их сердца от столетий историй и страданий, любви и проклятий, забивая последний гвоздь в крышку гроба прошлого. Обратной дороги нет, это они знают оба. Каждый жалеет лишь о том, что не смог забрать впопыхах. — Уверяю, мы были бы крайне хреновой парой в таком случае.       Клаус усмехается, ему не представляет сложным придумать другую реальность, где они гуляют по тихим дорожкам леса, Хейли поглаживает живот и нет никакого Элайджи и Джексона рядом. Лишь Клаус, смешит её, рассказывая истории про своё детство и то, как Ребекка боялась грозы по ночам.       Какой же абсурд.       Переключает своё внимание на Хейли, выбрасывая из головы лишние мысли. Так спокойно не было ни с кем. Даже с Камилл, преданной и готовой всегда выслушать и вправить мозги в случае чего. Хейли успокаивает его одним взглядом, будто всех его чертей в глаза знает, каждого по загривку гладит и смотрит на них без страха и осуждения. Он на её имеет такое же воздействие.       В её мыслях они живут на плантации, просыпаются после полудня, ведь до рассвета разговаривали и читали книги. Готовит завтрак в обеденное время, ворча на старую плиту и просит накрыть на веранде, ведь погода на улице прекрасная. Они завтракают на пледе, не обсуждая столетние заговоры и тысячелетние интрижки, читая в слух по очереди Гюго. В этой вселенной они не ссорятся, лишь легко кусают друг друга словами, больше играя и издеваясь. Нет ни правильной Камилл, ни сумасбродной Авроры, не верной предкам Женевьев, ни обиженного Марселя. Только они одни вместе с Хоуп.       Бред.       Хейли слишком долго пребывает в своих иллюзиях, взгляд тускнеет, что не нравится Клаусу. Он одним прикосновением выводит из мыслей, словно вытягивает из тёмной пучины резким рывком. Хмуро оглядывается по сторонам, принимая новую реальность. — Не стоит задумываться о нём. Нас это ни к чему хорошему не приведет. — Я не думала об Элайдже. — Усмехается про себя. — Куда мы едем и сколько дней это путешествие ещё продлится?       Ответа в этой машине не знает никто. Пока нити, что стягивают их сердца с городом серпантином не порвутся. Пока Хейли не прекратит кричать в полутьме, то имя благородного, то верного, а начнет их заменять грубым и извечно саркастичным. Пока не найдут новый дом, в котором они будут жить, а не существовать. — Не будь Элайджи на празднике благодарения ведьм, мы были бы с тобой вместе. — Вновь поднимает тему, превращая её в игру. Что-же, видеть в дороге серый фон им ещё долго, почему бы и не разнообразить поездку разговорами. — Когда вампиры напали, ты звала именно его. И он с заметным рвением убил всех, кто попытался причинить тебе вред. Я помню этот растерянный взгляд и страх в глазах Элайджи.        Такой же и у него отпечатался на сетчатке глаза. Это не в слух. Это уже личное. Потаённое. — Не будь Женевьев постоянно рядом, мы были бы вместе. — подражает его рассказу, но продолжает. — Я помню, как ты рисовал на улице. Я пришла во Французский квартал рассказать о первых пинках дочери. Но вот несколько фраз с ней и от вас уже след простыл. А я стояла там, с первым толчком, о которым ты так и не узнал. — Ещё не всё потеряно, Волчонок.       На панели горит значок бензина, а на дорожном щите указана ближайшая автозаправка в двух милях. Солнце садится за горизонт, а Хоуп только просыпается. Клаус прозывает её маленькой полуночницей, пока мать у виска пальцем крутит. — Что-то нужно взять в магазине тебе?       Хейли вылетает из машины, с удовольствием разминая ноги. Клаус поворачивается к ней во всю, немного удивлен таким вопросам. Неуверенно мотает головой, а потом всё-таки просит несколько бутылок чего-то бодрящего. Они ему понадобятся в дороге. — Если ты купишь мне ещё одну кепку… — Первая валяется на задних сиденьях, Хоуп обслюнявила вещицу ещё в первый день покупки. — То первым делом я повезу тебя в магазин женской одежды. О, и поверь мне, моя месть будет страшна.       Хейли усмехается, выходит через пару минут из магазина с детским питанием и несколькими бутылками воды. На деланное возмущение, Хейли поясняет. — Я за рулем, ты высыпаешься. — Протягивает руку в ожидании. — Ключи. — Как скажешь женушка.       Ему до простого сложно привыкнуть к новой реальности, где от всесильного и могущественного остались только горсть пепла и страшные сказки в Новом Орлеане. Впервые за несколько месяцев высыпается, с переменным успехом старается не кричать от кошмаров, преследующие его с самого рождения Хоуп. — Так куда мы едем?       Волчица прочищает горло, ожидая ответа. Он сонный, скидывает с себя плед, который Хейли набросила в порыве заботы. Ему многие говорили, что он мило выглядит, когда спит. Но не знал, что на столько. — Мы едем мы в Италию.        Элайджа не перестаёт звонить. Звонит каждый день их нескончаемого пути, звонит, спрашивает по громкой связи как у них дела, разрывая до конца общие нити. Клаус всегда отвечает за Хейли, той слишком сложно признаться самой, она молчит, отдавая предпочтение Хоуп. И тому, чьих демонов гладит по загривку. Клаус отвечает Элайдже паршиво и саркастично, в излюбленных традициях семьи, мешает любовь с угрозами и болью, заворачивая каждое пафосное слово в трагедию. По-другому он не может отвечать на простое «Как дела у Хейли?»       Ежедневная экзекуция выполнена. Карты на стол, Клаус, тебя же самого воротит от прошлого, к которому так хочешь вернуться. Безразличный взгляд Хейли водит по салону, она отпустила всё ещё в первые дни поездки. Оборвала нити, оцарапала о них руки, растоптала не одно сердце, но захлопнула дверь. Возьми с неё пример. — Спорим, он просто боится, что ты не сможешь удержаться перед моим обаянием. — Где они все, кто не смог сдержаться перед твоим обаянием?       В сырой земле, убитые дважды. Клаус не хочет вытачивать её имя на надгробии, как это было с остальными. Хейли знает, что второй раз ей уже не выиграть у смерти. Она уверено идёт на эшафот, сжимая его ладонь в своей покрепче. — Там же, где все твои верные псы.       Останки одного кормят рыб на дне озера, распадаясь на части. Другой же сражается за остатки семьи, что так сохранить и не смог, а вечером прячет своё сердце в шкатулку, будто выбросили, отправили обратно за ненадобностью. А самый верный пёс сидит подле неё, охраняет сон и в эту же минуту готов расправиться с их многочисленными врагами.        Когда берешь фамилию Майклсон, подписываешься на сотни врагов, готовых сожрать тебя в любую секунду. Хейли уверенно выводит своей кровью инициалы в судьбе душ, приписывая себя к самому кровожадному из монстров.       Уверено вжимает педаль газа в пол и наконец-то вдыхает с облегчением. Его впервые за долгое время не волнует, что скажет брат. — Раз мы едем в Италию, то хоть немного загорим.       Он умалчивает о том, что они уже горят. Сгорают, пока она кутается в плед и засыпает, пока его тонкие пальцы отбивают набат по рулю, пока её очередной кошмар не заставляет дико кричать его имя, пугая Хоуп.       Он останавливает машину, резко давая по тормозам. Она всё ещё бьется в страхе и истерики и лишь когда вытаскивает её из машины, к себе в объятия, она замолкает. Хоуп плачет, Хейли трясет от страха, она дрожащими пальцами зарывается под пальто. — Тише, Волчонок. Что тебя так напугало? — оглаживает её плечи, не ожидая такой бурной реакции. Мысленно усмехается. Неужели и он появился в списке важных и верных. — Кого из вас двоих я должен успокаивать, тебя или Хоуп? — Клаус, пообещай мне одну вещь. — Она отстраняется, лишь для взгляда в его глаза. Зрачки расширены от страха. — Что мы никогда не вернемся в новый Орлеан. Никогда. Обещай.       Хейли не уточняет о всех событиях кошмара, но звонки Элайджи отчего то сбрасывает, беспокоя старшего брата таким поведением и заставляя звонить в два раза чаще. «Мы больше не вернёмся в Новый Орлеан. Элайджа, тебе не стоит больше звонить. Мы сможем друг о друге позаботится.»        Сообщение от Клауса прекращает внимание со стороны Элайджи и теперь они могут подумать друг о друге. — Что я не знаю о тебе, Хейли, расскажи.       Игра глупая, Волчица у виска крутит, но задумывается. Им ещё незнамо сколько ехать, жить вместе около вечности. Молчание и недосказанность быстро надоедят.  — Мне приснилось, что тебя убивает Элайджа. — Клаус притормаживает от удивления, выдыхая воздух. Рассматривает её грустный взгляд, запоминая каждую эмоцию на лице. — Я не хочу это пережить. И я правда волнуюсь за тебя.       Это её признание. Она выбрала, чего хочет больше. Клаус сжимает её ладонь в своей, поднося к губам. — Я думаю, у нас с тобой всё ещё может получиться. — Я бы с радостью, но ты не в моём вкусе. Привычно отшучивается, пока глаза мечутся по салону. Куда не смотри, но взгляд всё равно не может отвести хитрых дьяволов, которые планируют новый захват и тиранию. Она думает, что он шутит, но не слышит в голосе привычную насмешку. — Я уверен, ты изменишь своё мнение.       Честное обещание или издевка? Она ещё не поняла. Но также уверено отвечает в его глаза. — Посмотрим.